Балтовая почта

                                   

Шахты Хвори — заброшенные шахты недалеко от Стимверна, в которых находятся все зараженные мехапсихозом трупы роботов и прочие опасные артефакты.

Дизель щедро поделился с нами комнатами на ночь: Ливси поместился в просторной мастерской, Присцилле досталась спальня самого Цанридера, он же ночевал в гостиной средь храпящих животных и тикающих сооружений, а я ютилась на кухне с мягеньким диванчиком и теплым пледом с рисунками милых лапок. Но я долго не могла заснуть. Мягкому дивану и уютному пледу не удалось затянуть меня в небытие, ибо две пары глаз все ещё преследовали меня. Только теперь они стали смелее: не поджидали момента, когда я отвернусь и отвлекусь, а глядели прямо мне в душу, рассматривая ее, как самый лакомый на свете кусочек. Силуэты дисхармонов стали отчетливей: хорошо виднелись голодные улыбки с клыками, когти на руках, яркие кислотные узоры по всему мертвецки-бледному, чуть почерневшему телу… и одежда. У одной девушки под мантией было зеленое бархатное платье с золотым рисунком поднятых к огню рук на груди, а у другой такое же, только светло-голубое и с изображением оленьих рогов.  И они все смотрели и смотрели, пожирали взглядами, будто ожидали от меня какой-то реакции, специально провоцировали!  Господи, как же это было жутко!  Я сталкивалась с таким древним неопознанным явлением впервые… Дыхание мое сбилось, глаза дергались от подкатившего комка нервов к горлу, руки дрожали. Желтая панически искрилась, а вот черная переливалась непонятными волнами. И так ныла, что кошмар… Уверена, это все было влияние дисхармонов, их взоров! Ещё страшнее оказалось осознавать, что я не знала, на что они могли быть способны кроме безмолвных удушающих гляделок. И что хотели от меня… И вот мое терпение лопнуло. Начав ещё внимательней вглядываться в фигуры, я твердо спросила:  — Что вам нужно? И тут дисхармоны захихикали, точно ведьмы перед желанным шабашем: задорно, весело, хитро… Они прилипли к окну ещё больше, сильнее прищурились, улыбки растянулись до ушей. Девушка в зеленом легко произнесла:  — Мы любуемся. Ты славная выросла-а~ Я вздрогнула всем телом и сильно сжала плед. Зубы легонько застучали от страха. Они наблюдали за мной всегда?.. Ничего не понимаю… — Твоя магия такая прекрасная~ — почти прошептала девушка в голубом, облизываясь. — Истинное искусство. Двое ипостасей слились в порочный круг хаоса и дисгармонии, пытаясь завоевать верховенство. Они украшают твою бьющуюся в агонии душу… Не зря приглянулась ты Расулю! — Что за чушь… — сглотнула я, мельком глядя на свои ладони. Затем вновь посмотрела на дисхармонов: — Если вы что-то знаете насчет моих способностей, то скажите сразу, не томите! И если вы как-то в этом замешаны, то… Как избавиться от этой черноты?! Она мне не нужна! Дисхармоны переглянулись и опять залились лукавым хохотом. Эти смешки казались мне подтверждением того, что да, они точно замешаны в моей инородной силе. И, возможно, в дисбалансе Балтовой почты… Между нами была прочная связь. Я это чувствовала. — Эта чернота – твоя природа, — сказала девушка в зеленом. — От нее не избавишься. Да и избавляться не надо. Она твоя прекрасная частичка новой жизни. И ее надо поддерживать в тонусе.  — Дизель Цанридер очень вкусный, — с трепетом и чувственным голодом отозвалась дисхармон в голубом. — Обрати на него внимание. В нем куча сил и энергии. Такой аппетитной, что ноги трясутся от желания.  — И не забудь про свою подружку, — кивнула в зеленом. — Сейчас в ней поднялись все духовные силы, набранные за жизнь. Она становится проявлением социального дисбаланса.  В Шахтах Хвори оно достигнет своего апогея. Это хороший момент, чтобы отведать ее, забрать всю оставшуюся энергию. — Только нам оставь, — вдруг запротестовала голубая. — Мы тоже хотим. Поможем ей стать частичкой свержения кое-кого. Меня вдруг затошнило. Голова закружилась и заболела. В глазах зарябило, сердце-ядро быстро забилось. Паника и непонимание окунули меня с головой в свою яму. Дисхармоны говорили про Присциллу? Что они хотели с ней сделать? И что я должна с ней сделать? Какой кошмар, какой ужас, что эти дисхармоны имели в виду?! Что это за адский план и предсказания?! — Хватит… — я взялась за голову. Она больно гудела. Все вокруг плыло. — Я не хочу… не хочу… Не хочу быть связана с вами… Не хочу никому вредить… Дизель, Присцилла… Нет…  — Не бойся, Арина-а, — начали распевать они, качаясь. — Дай магии хаоса вторгнуться в… ИИИИИК! Вдруг над ними пролетел белый голубь, сбросив со своего крыла язычки красного пламени. Дисхармоны вспыхнули. А я отключилась. Меня разбудило пыхтение какой-то Дизелевой машины, его неспешный говор с Ливси и Присциллой и чудесный аромат свежесваренного кофе, что так аппетитно шел невидимой дорожкой прямо к носу. Кофе я часто не пила, предпочитала больше чай разных мастей и вкусов. Но сегодняшнее утро стало исключением. Мне крайне важно было немного глотнуть ободряющего напитка, потому что я сегодня поспала плохо, как и ожидалось: болела всю ночь рука, снились непонятные кошмары, так ещё и эта жуткая встреча с дисхармонами… Или она тоже была сном? Я тихонечко раскрыла очи и протерла их, сторонясь мехасоларных лучей. Пробуждаться от сладкого утреннего сна было неестественно тяжело. Но краем глаза заметила на окне странные кислотные пятна, следы от когтей и зубов. И меня смутило то, что никто из ребят их ещё не увидел, продолжая весело общаться о том о сем.  — Ой, кто это у нас такая со-о-оня, а? — послышался смешливый голос Ливси. — Семь часов утра, а ты ещё спишь! Не дело, Аришка, не дело… На тебя это не похоже, хе-хе! — Да тише ты, — бросила Прис и, кажется, щипнула Ливси за бородку, отчего тот звонко ойкнул, — пускай подремлет ещё десять минут… Наверняка плохо спала сегодня, как я… Ох уж эти чужие взгляды и шепотки во сне. Замучили меня. Черрисен характерно вздохнул, играя губами.  — Неужто я сегодня один спал как убитый сурок-младенец? — поинтересовался он с изумленной интонацией. — Ja-Ja! — взвизгнул бодро Дизель. — Я тоже не спал. Думал о сегодняшнем дне, прокручивал наш план! Сон был ни к чему! А вообще не люблю спать, сразу столько мыслей и идей теряется… Я просто перевожусь в сонный режим: не сплю, но и отдыхаю телом! — А Ливси у нас всегда дрыхнет как убитый трижды жирный сурок-новорожденный младенец, — усмехнулась Присцилла, откусив кусок хрустящей булочки. По запаху – с корицей. Ливси артистично цокнул.  — Ой, ну прям таки… — Это правда, Дизель! — взяв себя в руки и, наконец, полностью раскрыв глаза, я повернулась к ребятам и душисто потянулась. — Ливси спит как богатырь! Он обожает не спать до поздней ночи, а потом дрыхнуть до обеда. Это его люби-и-имое хобби. Только один-два раза он не опаздывал на наши тренировки… А так мы его всегда будим десятками будильников и криками.  — И тебе доброе утро, всезнающая наша, —  Черрисен улыбнулся и показал язык. — Доброе утро, Арина, — Косбири хихикнула, вытирая крошки с губ салфеткой. Затем она вновь взглянула на Ливси и толкнула в бок: — Между прочим она правильно подметила.  — Ах, какой кошмар – спать до обеда! — воскликнул Дизель, нарезая булочки, приготовленные его собственной умной печью. Да и кофе делалось не Цанридером, он только сиропчик и сахар подливал. Всю остальную работу делала круглая кофемашина. Гретхен как раз наблюдала за ней, лениво виляя хвостом. А Дизель поправлял складки темно-коричневого комбинезона с золотыми вкраплениями и изображением цилиндра с гаечными ключами на плече и все болтал: — Мне такое и не снилось… Ох, ну да, конечно! Trottelh! — и заливисто рассмеялся со своей шутки, немного пролив сироп на гарнитур. Ливси же самодовольно хохотнул и подвинулся к Сцилле, приобнимая ее. Он облизнул губы и ехидно заиграл с ней бровями. Я и Дизель с интересом наблюдали за встрепенувшейся Косбири. Цанридер даже перестал смеяться. Монокль-шестернка быстро завертелась. — Тебе знакомы эти шутки, ага? — Черрисен тыкнул ее в нос. — Сама ж ведь спишь только наполовину. Спишь и видишь, как делаешь мне всякие глиняные вазы, тарелки и кристальные украшения по типу дружеских брошей и ободков… Или уже ждешь слепок мрамора, чтобы начать делать мою обнаженную скульптуру во весь рост?~  Щеки Присциллы мигом налились краской, тело покрылось мурашками, лопнули капилляры в глазах. Она оттолкнула смеющегося Ливси и закрыла его лицо руками, визжа:  — Тьфу ты, наглый!!! Как тебя такого извращенца и нахала Земля носит?! Ух, я тебя… — Эй-эй, не ссорьтесь! — запротестовал со смешком Дизель, неся на стол три чашки ароматного кофе, напоминающего флэт уайт. — Машины чувствуют напряжение и сами напрягаются. Лучше-ка отведайте кофе моей кофеварки Брунгильды! Она делает его просто потрясно! — и поставил чашки на стол, а сам отвлекся на вюрсты. Одновременно он приговаривал: — Я обожаю кофе со всякими булками и прочими сладостями! Кстати, вы знали, что механисмусовское кофе на керосине сглаживает все наши органы и гаечки с запчастями, делает их подвижней и устойчивее? А вкупе со сладеньким… Ммм, обожаю! И чего мама не давала мне его в детстве, не могу понять до сих пор… Конфетки и орешки в Декотруме были дешевые! Может, думала, что для учителя физики это вредно. Наконец Цанридер сел с нами за стол и стал с упоением завтракать, делясь с Гретхен хлебными корочками и кусочками вюрстов.  Я же глотнула долгожданный кофе, и жизнь вмиг заиграла новыми красками. Рука перестала ныть, глаза окончательно разлиплись, появились силы на путешествие в Шахты Хвори. Только встреча с дисхармонами все ещё стояла в памяти… И слова Присциллы о плохом сне в компании «чужих взглядов и шепотков». Надо быть осторожней.                          *** Мы плотно позавтракали и принялись собираться в путь. Дизель же только ждал нас у входа, осматривая свои творения на предмет изъянов, что-то подкручивая и шумя своими шестеренками. Он хорошо подготовился ещё с самого раннего утра, когда все спали. Цанридер собрал  чемоданчик шоколадного цвета, в котором лежало необходимое оборудование для изъятия черного железа и прочих материалов: скальпели, молотки, зубилы, шлифовальные круги и кирки. Также Дизель взял аптечку со смазкой, лекарствами от механического давления и головной боли и ещё по мелочи.  Он соответствующе оделся: на Цанридере был прочный комбинезон из телячьей кожи, крепкие армейские берцы, водонепроницаемые перчатки, специальные очки, защищающие от опасного блеска стали, и киберреспиратор. Последним он поделился с нами, вложив в сумки. А также дал наставления по охране дома Гретхен. Только мы не одевались в Дизелев костюм, ибо балтовейская форма всегда защищала от любых иномирных явлений и субстанций. Поэтому мы только взяли сумки и двинулись. Шахты Хвори находились за Стимверном, меж границами его и Клокрокком, в самой отдаленной приграничной стороне, которую не проезжали поезда и не пролетали самолеты. В забытой Мачинтотом местности не было любых дорог: ни обычных, ни железных, ни небесных. Там не было ни одного деревенского поселения, ни одного животного. Шахты  расположились в глубоком месторождении некогда обычного железа, среди скудных механических лесков с сухой травой. Именно в сокрытые от посторонних глаз Шахты Хвори и скинули все останки пострадавших от мехапсихоза роботов. Именно там находилось черное железо, ядовитый углерод и прочая гадость. Нашей задачей было добыть эти элементы без приключений. И главное — не попасться каким-нибудь туристам или охранникам, что доложат губернаторам о нашем путешествии. Ибо проход в Шахты Хвори, как мы уже знаем, строго запрещен, очень надежно закрыт и залатан всякими барьерами и блокаторами, химическими, физическими и магическими. Но для балтовеев и сумасшедшего механика-декотрумца закон не писан! Наш длинный путь пролегал через такси, паровоз и пеший поход. Сначала мы доехали до железнодорожного вокзала Сентриверн. Там купили билеты на ближайший городской паровоз с маршрутом «Сентриверн – Эндхем». А Эндхем – это станция, находившаяся на восточном краю Стимверна, как раз то, что нам было нужно. Мы дождались нужный паровоз и поехали. Поездка длилась два часа (ох уж этот большой Стимверн!). Был час-пик, и паровоз оказался наполнен роботами под завязку. И потому всю дорогу мы ловили мимолетные взгляды, слушали их шепот и хихиканья. Уши просто разрывались от перечня разных звуков, кипела в паровозе робожизнь. Кто-то обсуждал нас, кто-то высказывал свои предположения о предстоящем Избрании, кто-то просто рассказывал свои познания в эволюционном балансе, таком важном для всей Вселенной и особенно для Союза Тринадцати Изобретателей. Мол, не будут слаженно работать – господин Жизнь тяжело заболеет! А кто-то просто спорил, рассказывал о быте… Тема переливалась одна в другую. Стимвернцы были теми ещё болтушками, хехе… Они всегда находили про что поговорить! Ну, конечно, были и те роботы, кто, сложив конечности, по простому обыкновению читал газету или спал. Такими тихими обычно являлись заводские работяги.  Мы же просто пили пиво и ели вкусную дорожную выпечку. Только Дизель строил глазки местным рободевушкам, обсуждал с ними всякие научные исследования и таял от комплиментов и мимолетных прикосновений. Наблюдая за этим, я уже представляла, как Дизель будет изучать явление женского смеха, видя перед собой эту цель да и только. Интересно, в этом плане он был просто таким вдохновленным или все же немного эгоистичном? Как трудно понять! Я, прямо как стимвернцы, активно шепталась о Дизеле с Присциллой. Та хихикала и поддакивала, рассматривая его вертящиеся винтики и темнеющие щеки. Так мы отвлекались от уже знакомых взглядов. Они все ещё преследовали нас. Зеленая и голубая макушки виднелись средь роботов.  Затем паровоз прибыл на станцию Эндхем. Там мы продолжали свой путь уже пешком, разглядывая приграничные окрестности Стимверна. Оказалось, край столицы был мирным и довольно тихим, с более размеренной и медленной жизнью, множеством частных секторов и продуктовых рынков. По дороге из Стимверна я насчитала только десять предприятий, а для Механисмуса это было мало. И вот мы пересекли границу, избавившись от всякого городского шума, который уже звенел в ушах. Исчез запах промышленных центров и проточных масленных вод, появились, наконец, поляны и леса, в которых изредка пряталась мехасолар. Вдалеке виделись туманные, громко тикающие башни столицы часовых механизмов — Клокрокка. Но мы повернули налево, твердо держа путь на Шахты Хвори. — До Шахт Хвори осталось 900 метров. По пути будет засохшая трава, кривые ржавые ели, сгущающиеся тучи и обилие железных светлячков. Двигайтесь по северо-восточной стороне.  Металлический ровный голос компаса Дизеля нарушал тишину. Он представлял собой круглое устройство с двумя стрелками — коричневой и оранжевой. В компас была вживлена Дизелева разумная частица, которая позволяла быть устройству очень сговорчивым и всезнающим, к тому же сканирующим местность на более чем два километра. Цанридер назвал его Горацием-Путеводителем, чтобы устройство откликалось на голос. И мы четко ориентировались по знаниям Горация, высматривая нужные объекты.  — И почему родители в упор не хотели видеть твой потенциал? — после объявления компаса подала голос Присцилла, кусая губы. — Ты ведь создаешь такие вещи… Ты даже придумал артефакт, до сих пор неизвестный всему Механисмусу — разумную частицу для искусственных роботов! Это же открытие, достойное вашей, м…  — Эдлеровской премии! — напомнила я, перешагивая тягучие лужи.  — Ответ прост, как гаечный ключ с размером головки 1,7 нанометра! — бодро отозвался Дизель, не поднимая головы от компаса. Только монокль отвлекался на осмотр местности. — Мои родители – типичные загнанные декотрумцы, не видящие ничего кроме своего дома и маленького огорода. Они бояться сунуть нос куда-то за пределы своего родного квартала, страшатся неизведанного и сложного. Они привыкли жить по типичной жизненной установке «учеба-работа-дом-семья-отключка». А все, выходящее за рамки этой установки, невыносимо пугает их и тревожит. Они с задранным носом отвергают все новое, все попытки к выходу из железного занавеса, все открытия. Мол, это опасно и рискованно, лучше сидеть в своем болоте ещё так пятьсот лет. Родители до самого последнего не верили в меня и мои способности, даже выкидывали все чертежи и сооружения! Они хотели сделать меня таким же серым несчастным декотрумцем, молчащим в тряпочку по угоде Стимверна… Даже сейчас родители все еще молчат, будто смирились с невидимым представлением о том, что я уже сгинул в Механисмусе… Но я им все докажу, заполучу и признание, и любовь, все вообще! Докажу, что в декотрумцах ещё кипит сильная и непоколебимая кровь предков хороших времен. Только надо добыть эти чертовы исторические частицы, ух! Не отвлекаемся! — Да-да, командир! — весело поддержала я, вновь вдохновленная рассказами Дизеля. И уже прямо таки хотелось открыть завесу тайны конфликта Декотрума и Механисмуса, скорее подтвердить или опровергнуть свои теории, наконец понять, кто прав, а кто виноват. И Дизель ловко удерживал интригу, готовясь довольствоваться представленной, некогда секретной истиной на Избрании средь миллионов глаз.  Ливси же только пустил утробный смешок, следя за отличительными объектами. А вот Присцилла опять задумалась, нахмурив брови и надув губы. С каждой минутой ее рассудок все больше затуманивался, язык заплетался от вечной думы, пропала концентрация на миссии. Это было уже очень странно, и я то и дело кидала косые взгляды на подругу. Я пыталась понять причины такого поведения, но все оказывалось тщетно. Далее мы опять погрузились в тишину, проходя сквозь склизкие противные лужи и заросли, становившиеся все гуще с каждым пройденным метром. Дизель постоянно сквернословил, наступая на лужи и путаясь в зарослях. С Механисмусовской флорой и фауной он не дружил, становясь до забавного неуклюжим. И Цанридер пытался быстро выпутаться из таких ситуаций, будто стараясь всеми силами сохранить перед нами репутацию всесильного крутого механика, не способного на малейшую ошибку или глупость. Может, стеснялся быть неидеальным для остальных, может, просто боялся каких-либо погрешностей в себе. Хотя я тоже так-то не природная  балерина, скачущая с цветка на цветок! — Fuckzutt! die Fotzeh! Вот же чертова трава! — вновь выругался Дизель, растаптывая появившуюся засохшую траву и отмахиваясь от назойливых железных светлячков. — И что за der Schwanzel спроектировал всю эту тягучую и длинную чертовщину?! Ах да, это ж Господин Мачинтот… Гораций, долго нам ещё идти?! Компас Гораций пару раз хлопнул маленькими встроенными глазками и сымитировал кашель.  — 40 метров до Шахт Хвори. Местность стремительно наполняется растительностью. Обратите внимание на предупреждающие знаки. В воздухе витают частицы оксид-хлорида сурьмы, барьерного мачинканума, железных завес. Будьте осторожны: вы приближаетесь к зоне защитной радиации. Двигайтесь по северо-восточной стороне. — Железяка не врет, — присвистнул Ливси, вглядываясь вдаль. — Я вижу какую-то черную хрень. Походу это оно.  И тут Дизель мигом нацепил респиратор, уже не обращая внимания на всякую дрянь. Глаза его загорелись, монокль завертелся, и тело затряслось в предвкушении.  — Надевайте респираторы и очки, — приказал он, начав захлебываться азартом. — Мы почти у цели. Мы повторили за Цанридером, закрепляя черные маски на ушах с помощью застежек. На нем зажглись зеленые огоньки, подтверждая синхронизацию с лицом и активизацию термопластичной защитной смолы и биоуспокаивающей системы. Затем надели прочные тяжелые очки, оберегающие от любых опасных искр и излучений. Теперь изображение перед глазами значительно потемнело. Но на фоне черных ржавых елей и затхлой засохшей травы жутко выделялся большой барьер, напоминающий прочный купол вкупе с железным занавесом. Именно внутри этой конструкции и находились Шахты Хвори. Пройдя оставшиеся расстояние, мы оказались у защитного барьера с обилием всяких блокирующих веществ. Благодаря респираторам не чувствовалось никаких запахов, не ощущалось каких-либо воздействий посторонних веществ. Только купол опасно возвышался над головой. Он вызывал трепещущую тревогу, от которой тело покрывалось холодным потом, а во рту скапливалась горькая слюна, и мурашки бежали целыми цыганскими табунами. На несколько минут мне аж стало тяжело дышать. Обе руки больно запульсировали. Хотя это были ещё даже не сами Шахты, а уже становилось страшно и волнительно. Неужели мы у цели? Такой загадочной и опасной… Господи, а ведь это только первая часть заказа нечто! Дизель приземлился около входа в Шахты Хвори, открыв свой чемодан с инструментами. Он несколько минут копался в нем, ища один нужный инструмент. Это была так называемая Пила-предательница с лезвием сорок сантиметров, запакованная в надежную фольгу и крафтовую бумагу. Цанридер рассказал о ней в дороге.  Это была пила, которую Дизель не хотел показывать миру и даже сам отказывался как-то часто и прилюдно использовать. Только в крайних рисковых случаях. Ибо же с помощью нее можно было разрушать защитные слои, созданные Мачинтотом и Союзом Тринадцати с властями. Цанридер поведал, что она получились у него совершенно случайно, из каких-то нелепых веществ и элементов, купленных на черном рынке. А потом оказалось, на какие взломы она способна. Дизель вообще хотел использовать предательницу только один-два  раза и выкинуть, дабы никто не узнал о его неожиданном, но опасном изобретении. И вот он быстренько распаковал пилу, убрав упаковку в боковой карман чемоданчика. Повернулся к нам и пальцем указал за спины: — Отойдите на пару шагов назад. Хоть она и без частицы, но агрессивная. Случайно может отрезать конечности. Drachena! Мы отошли, и тогда Дизель завел пилу. Послышались громкие тарахтящие раздражающие звуки, давящие на уши, но утопающие в широких пограничных краях. Цанридер покрепче ухватился за рукоять и безжалостно распилил вход вместе с датчиками сигнализации, не дав им среагировать. Сотня искр посыпалась на него, впились в костюм барьерные частицы, кристаллы и железки. Но Дизелю было хоть бы хны: он сделал свое дело, застопорил Предательницу и легко отряхнулся. Затем указал руками на лестницу, ведущую в Шахты Хвори. Я почувствовала, как Цанридер улыбнулся сквозь респиратор.  — Заходим, — отчеканил он с вдохновенным выражением. — Черное железо не ждёт! — Хорош, Дизель, — протянул удовлетворенно Ливси, показывая палец вверх. — Мощняга. Ты просто не представляешь, как нам помогаешь! — и первым прошел внутрь, спускаясь по лестнице.  Кажется, Черрисен спустился лишь на десять ступенек, но его голос уже отдавался сильным эхом: — Не бойтесь! Тут есть фонари! Подсвечу, наворочу, если что, хе-хе! — Фонари в заброшенных шахтах для трупов? Как заботливо! — захохотал Цанридер, застегнул чемоданчик и тоже прошел в шахты. — Ох, невероятно! И так жутко! Дух захватывает! А мы с Присциллой почему-то не сразу шагнули в темную бездну. Мне вот было совсем не по себе. Тело потряхивало, какие-то невидимые холодные иголочки втыкались в сердце-ядро. Я уже захлебывалась своими слюнями. Но не могла понять, из-за чего больше — всепоглощающего страха или вкусного аромата и аппетитного свечения, исходящего от Присциллы. Так странно, так безумно и неправильно… Я не должна чувствовать неизведанные запахи и видеть свечения из груди. Я должна была помочь подруге преодолеть первобытный ужас вместе. Мысли путались прямо как золотистые нити, тоже ведущие внутрь Шахт Хвори.  Присцилла шумно сглотнула, сжав руки в кулаки. Было видно, как она вспотела под маской. Глаза Косбири дергались. Слышалось сбитое и неровное дыхание. Сердце-ядро ее билось о ребра с бешеной скоростью. Но тем не менее Прис очухалась быстрей меня и, взяв за руку, сказала:  — Пойдём. Чем быстрее начнём, тем быстрее закончим. Мне не оставалось ничего кроме как согласиться и ступить на пыльную лестницу.                                     Я никогда бы не подумала, что захочу сбежать куда подальше от видов «непригодных железяк», то есть отключившихся роботов по-механисмусовски. Казалось бы, простые ржавые механические останки не могли напугать так же, как человеческий труп. Ну что такого, если подумать… О Господи, как же я ошибалась! Какая же я была наивная! То, что предстало перед нами, было в сто раз страшней и отвратительней человеческого трупа. Сами шахты выглядели намного печальней, чем кладбища или свалки. Это место и его останки были чем-то совершенно иным, несравнимым ни с чем, поистине чудовищным и диким. Откиньте мысли о ржавых ручках и ножках! Мы в Шахтах Хвори. Они были широкие, огромные, с высоким потолком. Множество фонариков освещали жуткие пейзажи (правда, некоторые все же разбились). Стены были каменные, обшарпанные, в черных подтеках, копоти и пыли, с засохшими пятнами разных жидкостей. По разным сторонам торчало то самое железо для механического лука. Искрящееся и трескающееся, оно и вправду было черным, как смоль, и переливалось какими-то странными красными блестками. Тут же оказалось и серебро с углеродом. Они тоже трескались и время от времени приобретали вычурную окраску. Валялись также везде обрывки газет, чертежи, схемы и прочие бумажные старые изделия, множественные лоскуты одежды, шприцы и банки, оружия разных мастей…  Но главным зрелищем оказались полчища изуродованных трупов роботов. Они заняли все Шахты Хвори. Одни были подвешены, вторые воткнуты в эти самые ископаемые, а третьи просто лежали друг на друге, образовывая мертвые кучи. Забытые, неупокоенные, никому не нужные… Они выглядели просто кошмарно. Трупы валялись с открытыми ртами и оторванными конечностями, покрытые едко-розовыми бурлящими  волдырями и разрастающимися темно-фиолетовыми пятнами. В сгоревших и поржавевших внутренностях ползали механические черви и опарыши, вырывая провода и частички экзоскелета, едя и так отравленный почерневший кожный покров. И глаза их закатились и застыли в мучительной агонии. Они как будто бы были все ещё живыми… Вид был ужасен, но тем не менее во мне проснулась глубокая жалость к пострадавшим от мехапсихоза. Хотелось как-то им помочь, однако все уже было бесполезно. — Какой ужас… — промямлила Присцилла, впечатленная увиденным. Кажется, она изо всех сил сдерживала тошноту.  — Ага… — кивнула я с досадой, — бедные роботы… — Да уж, — бросил удрученно Ливси, проходя вперед и осматривая трупы, — не повезло ребятам. И неужели это все сделал Декотрум? — Это был не Декотрум, — серьезно отвечал Дизель, смело двигаясь вперед, ища подходящее место для извлечения черного железа. — Декотрум профессионально подставили.  — Что? — изумилась я. — Как подставили? Откуда ты это узнал? Цанридер перешагнул очередной труп. — Я объездил весь Механисмус и обошел все закрома Стимверна в поисках артефактов для Историка. И когда вживал их в свое творение, и оно их воспроизводило, я слышал много постороннего шума. Это были отголоски той истории, причем очень явные, от свидетелей, но обрывистые. Именно поэтому мне нужно больше артефактов из Шахт, чтобы Историк соединил это все в полноценный подлинный рассказ… Так, минуточку! Затем Дизель прочистил горло и вздохнул. Он присел на корточки перед столпом черного железа без останков, вновь расстегнул чемоданчик и промежуточно сказал:  — Сейчас я буду извлекать железо, а вы собирайте все, что лежит в округе, в пакетики специальные. Они у вас имеются. И не отходите слишком далеко! Погуляйте просто. — Как скажешь, — Ливси кивнул, доставая упомянутый бумажный пакетик. Мы с Прис повторили за ним и немного разошлись в разные стороны, собирая старые газеты, одежду, склянки и даже мелкие конечности трупов. Тогда Дизель подвинулся поближе к железу, достал все необходимые инструменты и принялся за работу. Послышался стук и скрежет молоточков и кирки, а также звон скальпеля и шум защитных пакетов. В этой какофонии звуков слышался и голос Цанридера, рассказывающего о конфликте: — Я узнал, что издавна между тремя регионами мирового значения, а именно Киберсити, Стимверном и Декотрумом было такое… легкое соперничество. Каждый регион желал стать столицей Механисмуса, а соответственно и столицей вселенской технологической промышленности и домом для Манчитота. Поэтому они стремились быть лучшими во всех аспектах: в градоустройстве, образовании, экономике и, конечно, промышленности и специализации. Как полагает эволюции господина Жизни, все развивались в одинаковом темпе. Но спустя несколько лет обнаружилось, что в этом развитии больше всех преуспел Декотрум. И Стимверну это не понравилось. Его власти во главе с Губернатором Дэном Висдомом (тогда – очень почитаемым Светилом Ума, оказывается!) решили во что бы то ни стало сделать Стимверн великой столицей, вообще изничтожив главного конкурента и любимчика Мачинтота и Жизни. И так Дэн договорился с Губернатором Киберсити о плане свержения, а тот передал его ученым из Биополи. Они создали опасный, поражающий блок питания вирус под названием мехапсихоз и методом контрабанды привезли его в Декотрум. Началась огромная эпидемия, затронувшая весь Механисмус от и до, чуть не уничтожившая все, что создавалось на протяжении многих веков! Конечно же, в изъятии этого всего помогли великие Биополи, Киберсити и, конечно, благодетельный Стимверн. Потом провели следование, в котором выяснилось, что вирус был обнаружен в Декотруме вместе с якобы «планами захвата власти, лабораториями и множеством техники для остальных регионов». Конечно, все было спланировано тихонько прямо под носом у народа и Губенатора Декотрума. Даже была придумана уже известная всем история о предательстве и сумасшествии столицы дизельных технологий и его роботов. Затем Декотрум закрыли железным занавесом и отделили от всей Вселенной. И ничего не знающий Мачинтот сделал Стимверн столицей. Правда, позже этот Дэн Висдом куда-то бесследно ис… — Эй, Прис, ты где??? Мой визгливый крик резко прервал рассказ Дизеля. За ним и поисками мы не заметили, что Присцилла куда-то отошла. И далеко, раз ее нигде не было видно. Ни за трупами, ни средь железа, ни на лестнице. Ни-где. К горлу опять поднимался комок животного страха. Мои ноги подкосились. Голова закружилась от частых поворотов.  — Прис? — с моим визгом Ливси тоже заметил пропажу, настороженно поднимаясь и закрывая пакетик. Он огляделся вокруг, немного двинулся в сторону. Лицо Черрисена мигом побледнело, сузились зрачки и нахмурились брови. Вытянув шею, он громко крикнул: — Ты где?! Присцилла! — Она ушла? — Дизель как раз закончил собирать материал для черной стали. В то время как руки его плотно закрывали и завязывали на несколько узлов упаковки с веществами, глаза щурились и точно сканировали местность. — Но куда? Я ее не вижу… Я же просил не уходить! Scheißei! — Твою мать, ты думаешь, я знаю, куда она ушла и зачем? — рявкнул Ливси со вздувшимися на лбу венами. Казалось, напряжение окунуло его с головой в свою пучину. От легкого и расслабленного Черрисена не осталось и следа. — Нужно ее сейчас же найти. — Конечно! — взвизгнул напуганно Дизель, весь трясясь и скрипя. — Надеюсь, она не заблудилась и не упала куда-нибудь! — Сплюнь! — вновь гаркнул Ливси, переходя на быстрый шаг.  Я и Дизель пошли за ним вглубь Шахт, осматривая каждый уголок и все крича Присциллу. Шестеренка Цанридера сканировала местность, моя светящаяся рука освещала путь, а Ливси сбивал на своем пути все преграды, лишь бы только найти Присциллу. Но она не откликалась, и не было видно ее следов. Не к добру это, ох, не к добру…  Все ещё клича Прис, я прошла мимо одной черной тени на рельсах. Но потом вернулась назад. Это оказалась Присцилла с потухшей во тьме синей форме чилдао. — Присцилла! — мой голос окончательно сорвался, и я в радости накинулась на Косбири, крепко обнимая. — Господи, Прис, ты куда ушла??? Мы все тебя обыскались! В штаны чуть ли не наложили! Прис… Но подруга никак не отреагировала на мои объятия. Она смотрела куда-то в пустоту стеклянными глазами. Рот был немного приоткрыт. Кожа холодная, конечности застыли в одном положении. И Присцилла что-то сжимала в руках… — Сцилла? — я попыталась повернуть ее к себе, но ничего не получилось. Она как приклеилась к одному месту! — Кукла… — просипела Присцилла еле слышно. — Моя кукла… тут…  — Что? — переспросила я на одном выдохе. Тогда Прис чуть разжала руки, и я увидела и вправду куклу. Она была простой, тряпичной. В голубом платьице, перешитым лицом с желтыми глазами и двумя коричневыми хвостиками. Пыльная такая, пахнущая сыростью… Невольно левой рукой я коснулась куклы. И вдруг картинка перед глазами поменялась. Все закрутилось, завертелось, в ушах поднялся шум. Шахты Хвори стремительно растворялись, голоса ребят пропадали, и появлялось что-то совершенно другое… В лицо подул порывистый ветер. В ногах что-то зашуршало. Я протерла глаза и увидела… Поле. Рисовое поле. Его кустики качались рьяно туда-сюда из-за отвратительной погоды. Небо было пасмурным, лил дождь. Сверкали бирюзовые волны. В зарослях поля валялись вилы и лопаты. Простирались вдоль тяжелые кандалы и цепи. И в них была заключена я. Совершенно не в своей форме, а в ободранном белом платье, с кровоточащими коленками и слезливыми глазами.  И напротив меня стоял темнокожий мужчина лет тридцати пяти. В руках он держал вилу и корзинку. Глаза его сверкали недобрыми искрами, сквозь бледно-желтую рубашку виднелись синие кости. Ветер сдувал странные частицы копоти с его кожи. Мужчина со злостью и строгостью смотрел на меня. Папа… — Присцилла Косбири, — обратился он ко мне на родном языке. — Выкинь, наконец, из головы всю эту чушь про балтовеев. В нашем роду их никогда не было.  — Были! Ты лжешь! — вскрикнула я. — Иначе бы у меня не было этой синей магии в руках! Я бы тогда не могла понять любой язык, видеть с зоркостью кошки и слышать подобно летучей мыши! Не смогла бы с аномальной аккуратностью выполнять свою работу! Меня бы не тянуло в космос! Что это, по-твоему? — Ты хорошо обучена, — рыкнул отец. — А насчет способностей… колдунья какая-нибудь прокляла. Или какая-нибудь нгояма или чируви настигла. Тебя ж тянет к космосу! Вот и всякая чертовщина липнет… А надо работать! Работать, чтобы прокормить мать и сестер! А не сказки про своих балтовеев рассказывать! Ты труженица, а не какая-нибудь… Этим денег не заработаешь, а только тщеславие! Или какой там у тебя диагноз?! — Но я уже не могу работать на предприятии! — я… заплакала. Тем временем небо все сгущалось. Виднелись среди облаков черные силуэты. — У меня все болит! Я ужасно голодна! Все валится из рук! Разве ты рад такому раскладу, пап?! Я не буду работать так! Я не хочу, зная, что могу зарабатывать для нас деньги другим путем! И сестры тоже могут! Ты можешь! Ведь мы балтовеи! Это наше призвание! Мы не достойны такого зверского труда! Отец резко подошел ко мне, потянув за кандалы. Я отчего-то разревелась ещё сильней, чуть ли не падая. А папа же прорычал, говоря уже не своим голосом:  — Если ты начнёшь плести свою чепуху Эспинелле, Золе и Имани – я отправлю тебя на ещё два предприятия, ты поняла меня? Выкинь все это из головы! Забудь о Балтовой почте! Это все ересь, тебя там не ждут! Ты никогда не будешь балтовейкой! А будешь работать на благо страны! И сёстры тоже! Мы Косбири, уроженцы рисовых полей и труда! И ты никогда не сбежишь отсюда!!! Кандалы начали сдавливать мое тело. Я закричала, забилась и попыталась убежать. Молнии забили одна за другой. Отец зарычал словно монстр, начав притягивать меня обратно, приковывать к земле.  И где-то послышался смех. Очень знакомый. Противный и ехидный. В панике я подняла голову и увидела вдали двух дисхармонов, играющихся с какими-то розово-синими нитями. Это все они! Это не по-настоящему! Я резко выдернула из рук Прис куклу и разорвала. Из нее выползли черные черви, поедающие крупицы риса. И тогда все прекратилось. Проявились вновь Шахты Хвори, обеспокоенный Дизель и Ливси, берущий на руки рыдающую Присциллу.  Грудная клетка ее теперь сверкала ещё ярче. И я вдруг поняла, что это было.  Сгусток ее душевной гармонии.