Балтовая почта

«Нет понятия уродства и несовершенства. Это все чушь. Красота живет в каждом из нас, цветёт и проявляется в каждом шраме, в каждой ямочке. Главное — увидеть это» ©️Акейн.

Демиру и Накомисс исчезли во вспышке, и перед собой я увидела ошарашенное лицо настоящего Ливси. Галлюцинации как и не бывало. Остались только испуганные голубые глаза и дрожащие губы. А ещё сгусток душевной гармонии, который, к счастью, ещё светился. Слабо, но светился. Даже чуть ярче, чем в прошлые дни. Возможно, я обманывалась, но думать об этом совсем не хотелось после столь ужасных видений. Хотелось только верить в то, что все на самом деле лучше, чем в речах Демиру и улыбках дисхармонов… И не хуже темной гнилой груди Лорда Накомисса… — Это че сейчас было?.. — спросил Ливси кротким шепотом, дергаясь будто в судороге. Похоже, он сильно испугался. Что уж говорить, я и сама тряслась. Казалось, что вот-вот упаду с крыши — ноги совсем не держали. Мозг атаковал хаотичный шторм, что катал его по черепной коробке как шарик. Во рту скопилась горькая слюна, глаза помутнели, руки загудели. Галлюцинации Ливси произвели на меня впечатления более сильные, чем ожидалось. И я нашла, что ответить, лишь через пару минут, когда сконцентрировалась на одной точке — приближающемуся Дворце Чторисонукотэ… — Галлюцинации дисхармонов, — сказала и почувствовала боковой взгляд Присциллы, — у Прис они тоже были. И, видно, скоро начнутся у меня. Мы нужны Демиру. У нее есть какой-то странный план против Накомисса, Балтовой почты и всей Вселенной в целом… Она и есть нечто. И мне от этого не по себе. — Ей нужны наши сгустки… — кивнул своим мыслям Ливси, сжимая губы, — желательно потухшие. И тогда мы будем принцами и принцессами. Что за бред? Так ещё и этот заказ… Все у нее смешалось. Видно, что это сама Леди Хаос. Жгучая штучка. — Значит, нужно доставить ей заказ, чтоб она поскорей упокоилась… — Присцилла шумно сглотнула. — Иначе всем конец! — Да тише ты, — гаркнул тихо Ливси, сжимая ее плечо и тяжело дыша, — все нормально будет. Ещё чуть-чуть и все, замолкнет. Хотя что-то мне подсказывает о подвохе… — Главное не дать своим сгусткам погаснуть, понимаете? — я почти простонала эту фразу, понимая всю ее тяжесть и оттого шатаясь сильней. Дело становилось сложней, и я очень старалась бороться с множеством мыслей. Но через все душевные тернии продолжила: — Контролировать их в самом деле непросто. Дисхармоны повсюду, и каждый жаждет любыми способами сожрать всю гармонию из сгустков. Они ею питаются, этой гармонией. Сия необычная пища делает их сильней и проворней. А таким людям как мы они оставляют лишь хаос и темноту, делая воплощениями дисбалансов, такими желанными для Демиру… — я замялась и нервно прикусила губу, чувствуя, что пока на этом мой глубокий анализ оборвался. И сказала хрипло: — Для чего, правда, я еще не поняла… Но в любом случае мы должны бороться с чарами дисхармонов как можно дольше и не давать им проникать в души. — И отнести заказ этой нахалке Демиру, — напомнила ворчливо Присцилла, тут же отводя взгляд. Я кивнула. — И отнести заказ Демиру. И вдруг к нам повернулся Гарасу, останавливая. Он указал взглядом на синие лохмотья, что торчали из рюкзака Ливси, и твердо промолвил: — Оставляйте сумки здесь, за трубой. Я скрою их с помощью магии. И надевайте накидки скорей… Но ты, Ливси-тосу, лицо и руки с ногами не прикрывай. Тебе это ни к чему. Только девочки скрываются, чтобы мирроры не увидели их плоть. А ты… —Уродец, да-да, — отмахнулся Ливси, раздавая нам лохмотья. Разговор о сгустках быстро растворился в небытие. Теперь мы сконцентрировались на своей миссии. Стрела ёдуриеда уже была у Прис в сокрытом за трубой чемоданчике, и осталось только спасти Эйзосекай с его правительницей. Делов-то! Полегче Демиру и ее дисхармонов будет. Наверное. От адреналина в обеих руках и мозгового штурма я уж и не могла определить, кто тут был настоящий «Кетер», поэтому просто надела лохмотья, думая лишь о Тэкере-окко. Демиру пока осталась без внимания. В это время Ливси весь растрепался, дабы действительно сойти за плутавшего в Эйзосекае Плода Уродства. Он насупил нос, пьяно прищурился, распустил волосы, кусая показательно пряди, и весь напрягся, чтобы показать твердость кожи, якобы под ней стекло от Акейн. Гарасу многозначительно кивнул и показал палец вверх. — Очень хорошо, — добавил он, а после мимолетной паузы спросил: — Вы точно готовы? Помните план? — Как мантру повторяем про себя, дружище, — ответил Черрисен, ухмыляясь и поворачиваясь к нам: — Да, миррорши? — Да, конечно, — серьезно согласилась Присцилла, поправляя складки лишь плохо выглаженной накидки. Именно такие были лохмотья в Эйзосекае. Я же заметила, что Ливси быстро расслабился и отошел от своих детских кошмаров. Ему свойственно было скоро приходить в себя и переключать мысли с одной темы на другую. Маска пофигиста и комика опять прилипала к лицу, и Черрисен снова становился улыбчивым, вселяющим уверенность в каждую душу. Правда, уверенность вселяло ещё и то, что Ливси надевал ее не натужно, а с большим стремлением. Чувствовалось, что он всеми силами старался зажечь свой сгусток ради дома и семьи, не поддаться темным печальным мыслям. И это меня вдохновляло. — Каждому нужна Тэкера? — я протянула руку в центр. Ощущала нас могучей командой. Ливси мой намек понял и тоже протянул руку, говоря: — Каждому нужна Тэкера. Потом присоединилась и Прис: — Каждому, блин, нужна Тэкера. А после я увидела, как Гарасу улыбнулся под маской, а в глазах его заплясали искорки. Он и закончил наш рукастый круг: — Каждому нужна Тэкера. И тогда перед нами предстал великий и ужасный Дворец Чторисонукотэ в тучных облаках. Он превосходил все шедевры эйзосекайской архитектуры, не походил ни на один оттэ из всемирного стиля инокотэке, и был прекрасней всех замков в Человеческом мире. А может, и во Вселенной. Дворец весь был сделан из хрусталя. Сотни его слоев были сложены в острые башни, что обрастали ветвями белой стеклянной сакуры и завивались как ленты. На его покрытии отражалась краснеющая луна, мешаясь с сиренево-бирюзовым сиянием стен. Вокруг парила румяная дымка, что подобно драконам охраняла свою инокотэ. От хрустальной обители исходил тонкий звон, ласкающий уши. Размеры поражали и заставляли голову кружиться. Было много окон и больших комнат с длинными коридорами. Но представления о том, что там творилось и будет твориться, повергали в тихий ужас. Однако Гарасу даже не шелохнулся, предвкушая бой, а Ливси расслабленно размялся, готовясь… быть проколотым. Агимура кивнул на прощание и неожиданно растворился в воздухе. Лишь парящий туманный силуэт был виден средь колонн дворца. Он ждал от нас первых шагов. И мы с Прис в унисон вздохнули, а потом начали действовать, вцепившись в Ливси: — Плод Уродства! Мы нашли Плод Уродства! Мы его поймали! Эйзосекай вздрогнул. Множество коротких, но громких удивленных вскриков чуть ли не разбили здания. Тысячи взглядов устремились с земли на дворцовые облака, на которые мы взобрались с крыш и теперь гордо стояли, изображая целеустремленных героев. В глазах мирроров читался ужас, изумление и одновременно ликование, ибо в наших руках бился человек в истерзанном кимоно, увенчанный осколками. «Плод Уродства», как и пророчила Тэкера, появился в ночь красной луны. Значит, ритуал должен свершиться. — Что, довольны?! — Ливси рычал и ругался, показательно плюясь. — Поймали меня, стеклянные сволочи! Да я вашу Красоту на кол посажу! — Тихо, тихо! — гаркала Присцилла в ответ. — Твой конец наступил! — Это мы тебя на кол посадим! — кричала я вместе с ней. Быстро шум подняли и мирроры. Некогда аристократичные и степенные, они теперь сами стали похожи на людей, таких несовершенных и невежественных. Эйзосекайцы бранили Плод Уродства всеми мерзкими словами, кидались в него всяким мусором и желали смерти подобно американским повстанцам. Мы с Прис давали Ливси уворачиваться от них, но летело столько опасного хлама, что пару осколков даже поцарапали щеки Черрисена. Благо, совсем скоро на свет луны вышли могущественные большие сентораи —главные охранники инокотэ в самых темных багровых доспехах и ветвистых шлемах. Они стукнули мечами-клейморами о землю, окинули нас холодным строгим взглядом и ровно проговорили: — Так вот он какой, Плод Уродства… — Отвратительно. Виновник всех разрушений и разносчик мерзкой скверны. Это он поражал нашу Красоту на протяжении многих лет. — Что ж… Пришло время умереть, мальчик. Один из сентораев посередине уступил нам путь во внутрь Дворца и так же замогильно сказал: — Пойдемте. Живо. Инокотэ больше не может ждать. Остальные два сенторая сами взяли Ливси под руки и потащили через весь замок. Нас же с Присциллой сопровождал третий. Он и закрыл дворцовые двери, не смея никого более впускать. Миррорам снаружи лишь оставалось слушать чужие крики и ждать, когда Истинная Красота вновь воцарится над Эйзосекаем, и все беды с невзгодами и грехами пропадут в небытие навечно. Ага, да, так и будет. Туманный силуэт Гарасу, юркнувший вместе с нами внутрь, тому будет подтверждением. *** Нас вели по коридорам бесконечно долго. Они были очень уж длинными и запутанными, походили на какой-то лабиринт с множеством геометрических пространств и промежуточных комнат. И все внутри Дворца было кроваво-красным и черным, пустым и необжитым. Никаких инокотэвских богатств в виде дорогой мебели и картин, пышных гобеленов и колонн… Только рубиновые ликорисы и малахитовые головы огнедышащих драконов преследовали нас всюду. А неизвестный омерзительный скрип в непробудной тишине ещё больше угнетал и создавал ощущение, что тут вообще лишь привидения жили. Но потом мы дошли до очередных массивных дверей. Сенторай, стерегущий нас сзади, вдруг вышел вперед и спросил: — Как мне вас представить инокотэ? Вопрос этот ошарашил. Я и Прис даже не думали о нем. Мы надеялись, что лишь отведем Ливси до сосуда и затеряемся в толпе избранных изоку, забудемся и будем защищать ребят в тылу. Но оказалось, что мы и вправду в один миг сделались героями и главными охотниками на плодов уродства, если нас хотели представить… Кошмар! — Э… Я Шуа Линь, — представилась я наобум, потом тут же указала на Присциллу: — А это моя соратница — Нин Тао. Мы родом из матси Куангу. Как-то так… Сенторай молча кивнул, не услышав моего нервного тона, а потом подошел к дверям и двумя руками распахнул их в стороны. Ливси показательно зашипел и завопил, а мы инстинктивно раскрыли рты… Перед нами возник просторный зал, огромный и отчужденный, с черно-багровыми стенами и ветками на полу. Крыши в нем не было, поэтому луна светила во всю. К тому же вокруг горели синие и оранжевые факелы, а пол был усеян узорчатыми твердыми коврами. Вдалеке стояла небольшая толпа почтенных изоку, готовых запечатлеть Ритуал Очищения. Это были и семьи сентораев, и богатые кузнецы с ремесленниками, и музыканты с художниками… В общем, истинные приверженцы Красоты, одетые в роскошные яркие кимоно с множеством лент, украшений и ремней. Они смирили нас и Плод Уродства горящими в полутьме взглядами. Становилось все отчетливей ощущение сюрреалистической аляпистости и нагнетающей жуткости. А посередине, на одном большом бамбуковом ковре, окруженная мутной дымкой, сидела мрачная фигура в алых одеждах. Лица ее не было видно, она молчала как рыба, не двигаясь, сложа смиренно руки на коленях. Только скрипела ужасно и трескалась… Вот от кого шли эти глубинные мерзкие звуки. И эта тень напоминала мне… — Величайшая, прекраснейшая Тэкера-окко! — воскрикнул резко сенторай, кланяясь. — Совсем недавно мы обнаружили героев, что поймали Плод Уродства. Их зовут Шуа Линь и Нин Тао, они из матси Куангу. А вот и сам Плод. Прошу, взгляните на него. Только он сказал эту фразу, как два других сенторая силой толкнули Ливси в центр залы. Он проехался по всем коврам и шумно шлепнулся, испустив болезненный хрип. С него вконец слетели все лохмотья, обнажая человеческое тело. Мозолистые руки, напряженные ноги и вспотевшее тело с пупком — знак естественного отвратительного рождения. Мы с Присциллой в унисон вздрогнули, но постарались не подать виду. Каждый дворянин и сенторай прожигали нас взглядами, будто пытаясь разглядеть какую-то особенную подозрительную деталь. Или же вызывающую восхищение… Я не могла понять выражения их лиц, честно. Они казались опьяневшими, и лучше уж было хранить благородное хладнокровие, чем пытаться вывести их на эмоции. Только этого не хватало… А Тэкера, после того как Ливси упал почти перед ней, промолчала и просидела неподвижно ещё с минуты две. Она точно безмолвно его изучала, наклоняя голову в разные стороны, и наверняка ликовала внутри всем своим больным существом. Это ощущалось по участившемуся треску и более громкому и тяжелому скрипу. Я со страшным трепетом ожидала ее действий. Изоку и сентораи тоже совсем скоро отвели от нас взгляд и стали наблюдать за своей повелительницей, что медленно встала с места и зашагала в центр прямиком к Плоду Уродства. Стеклянное тело Тэкеры-окко нельзя было рассмотреть как следует — оно почти полностью было облачено в большое плотное красное кимоно, так ещё с несколькими слоями зеленым сорочек и юкат под ним. Объемные рукава закрывали руки, и волочился у нее в ногах тяжелый шлейф. Только тоненькая длинная шейка и изящное округлое лицо выставлялось на всеобщее обозрение. Но я не желала столкнуться со взглядом злых огненных очей, что уже сверлили в Ливси дыру. Интересно, как он с этим взглядом справлялся?! Даже не поглядеть толком… Хотя можно было отвлечь глаз на ее красивые смоляные пряди с множеством вплетенных золотых заколок с бриллиантами и рубинами. И на узоры драконов и синего огня на рукавах кимоно… Но тотчас случилась, как по мне, пытка для Ливси: Тэкера вытянула из всех слоев юкат свою когтистую белую ладонь и взяла ею Черрисена за подбородок, заглянув прямо ему в душу. Сжимая лицо Плода Уродства, она внимательно его рассмотрела. Пощупала бородку, повела за нос, раскрыла веки и потянула за губы, что скрывали настоящие зубы и розовый язык. А потом багровые губы инокотэ неожиданно изогнулись в самодовольной улыбке. Лукаво опустились веки и мелодично затрещали ее внутренности. Вновь спрятав ладонь в толстый рукав, Тэкера произнесла ядовитым тоном: — Ты стал ещё уродливей за годы твоих нескончаемых побегов от меня, Хикэру. Не стыдно тебе так обременять весь Эйзосекай на беды, м? — А тебе? — вопросил ответно Ливси с ухмылкой, даже не прикусив язык. — Все свои грешки на других сбрасываешь. Ты хоть раз посмотрись в зеркало, друида! Все присутствующие в зале резко затряслись и набрали воздуха в искусственные легкие от накатившего возмущения. Их глубоко оскорбило такое общение Ливси с великой инокотэ. Да что уж говорить, и для самой Тэкеры это было крайне тошнотворной неожиданностью. Она смотрела на него так, словно готова была убить на месте, без всякого Ритуала Очищения. Теперь губы ее скривились в отвращении. — Ничтожество, — промолвила Тэкера, сжав стеклянные зубы в гневе. — Мерзкий червяк из плоти и крови. В тебе нет и крупицы Красоты. Уродлив лицом и душой. Ты недостоин быть ребенком моей покойной сестры. — А ты недостойна быть сестрой Акейн, — подмигнул язвительно Ливси, не желая останавливаться. Казалось, что он уж поскорей хотел оказаться в сосуде, и потому тактично, с особой сладостью в голосе ранил Тэкеру: — Убийца. Нас с Присциллой поразила его смелость. Тень Гарасу так вообще чуть не упала. А изоку громко охнули, прижимая руки к груди. Они принялись кричать яростно: — Убейте его скорее, ваше величество! — Он не имеет права жить в этой Вселенной! — Мерзкий выродок! Захлебнись в своей крови! Но когда Тэкера взмахнула кратко рукавом, все замолкли. Только наступила полная тишина, как она сказала: — Поднимите сосуд. Живо. Голос ее уже обладал визгливыми и хриплыми нотками. Скрип начал больно резать по ушам, а содрогания тела инокотэ создавали такую вибрацию, что трудно становилось держать равновесие. Черные локоны Тэкеры напоминали змей, паря в воздухе и зло извиваясь. Глаза точно готовились выпасть из орбит, а на белоснежном стекле появились темные пятна. Под подолом кимоно можно было заметить опавшие белые лепестки, переливающиеся голубым и серебристым. Инокотэ прикусила щеку и тяжко сглотнула явно что-то склизкое и горькое. Из ее рта начал исходить неприятный запах. Кажется, слова Ливси практически довели ее до пика болезни. Сентораи времени не теряли. Двое встали в боевые стойки, а третий подбежал к комоду с вазой ликорисов. С мимолетным щелчком он вытащил один из механических цветков, и тогда земля под нами затряслась ещё сильней. Начали дрожать стены и сыпаться черепица, попадали все вазы и запрыгали ковры. Казалось, что мы были в эпицентре землетрясения, но как бы не так… Неожиданно в полу возникла дыра, и из нее грациозно так выплыл большой широкий сосуд. Своим видом он и вправду напоминал железную деву, только стеклянную, с миловидной степенной мордашкой и встроенными во внутрь шипами. Лишь увидев их очертания, я почувствовала комок тошноты в горле. Присцилла вообще была готова упасть в обморок, а вот Ливси даже не шелохнулся. Показалось, что ему было просто лень бояться. Хороший настрой, хе-хе… Хе-хе-хе. Боже, помоги. Затем оба сенторая небрежно взяли Ливси под плечи и поволокли в сосуд. Тэкера же, что-то невнятно бормоча под нос и тяжело дыша, последовала за ними. По пути она скинула с себя красное кимоно, оставшись в зеленой полосатой юкате и сорочках. Потом сняла массивные гэта, и стали видны ее ноги, покрывшиеся синей смолой и тонкой корой. Меня чуть не вырвало от сего зрелища, а вот изоку наоборот были все в предвкушении и приятном волнении. Все смотрели то на раздевающуюся инокотэ, то на луну, которая уж почти окрасилась в красный. Оставались считанные минуты до свершения Ритуала Очищения и якобы возвращения баланса в Эйзосекай. Серо-голубые огоньки сверху смотрели в оба, а мы с Прис отсчитывали секунды и молились за жизнь Ливси. Желтая рука и бриллианты были наготове. Пока я думала о том о сем и пыталась сдержать приступ тошноты, Плод Уродства уже поместили в сосуд и закрыли. Ливси изображал подобие агонии, стараясь вроде как пробить плотное стекло красными кончиками пальцев. Он наигранно молил выпустить его, бранил Тэкеру и весь эйзосекайский свет, скалился и крючился. Конечно, в глазах его не было и капли боли и отчаяния, но инокотэ это не смутило. Она осталась в одной шелковой сорочке, из-под которой виднелись древесные почки и ветви. Луна вот-вот должна была стать багровой, и тогда Тэкера разденется полностью, чтобы омыться кровью Плода Уродства. Из-за томительного ожидания какие-то жалкие минуты казались вечностью. Все замерли с поднятыми головами и следили за каждым покрытым кусочком багровой луны. Ливси и Тэкера выглядывали ее особенно, даже иногда взглядами встречались. Если честно, мне уж хотелось самой обрубить ветви Тэкеры, лишь бы успеть спасти Черрисена, но нельзя было. Надо ждать, ждать и надеяться, что все обойдется… Потом я поняла, что ожидание начало все стремительней подходить к концу, ибо луна почти полностью стала красной. Остался совсем маленький и узенький участок, который вершит судьбу всего Эйзосекая. Тень наверху вытащила из ножен меч Хакайю, а Тэкера прикрыла веки и смиренно вытянула руки вперед, готовясь к кровавой ванне. Ливси, наконец, перестал расслабленно кричать и весь напрягся, сжимая руки на стекле. Кажется, мы все взялись за обратный отсчет. Пять… четыре… Ну же, Гарасу. Отруби ее ветки. Тогда Тэкера излечится, станет доброй, и душа Акейн будет спокойна. Красота воцарится уже по-настоящему… И за тобой перестанут охотиться… Три… два… Гарасу навел блестящий меч прямо на ветки, и уже готов был атаковать. Встал на носочки, напряг все мышцы тела… Один… Давай, Гарасу. Пожалуйста! Внезапно все пошло не по плану. Тэкера резко вытянула руки наверх и ударила Гарасу ветвями, что выросли из ее рук в считанные секунды! Они были острыми, большими и тяжелыми, так ещё цветки на них извергали странную фиолетовую дымку. Порыв рывка был настолько сильным, что Агимуру смело с места и вбило в стену. Залу заволок пыльный туман. Он еле-еле успел защитить тело от болезненного падения! А Луна стала полностью красной… О нет, Ливси! Послышался звук разбитого стекла. К моим ногам прикатились оторванные шипы вместе с осколками миловидного сосуда. Слава Богу, не окровавленные! Срывая лохмотья в панике, я увидела, как Ливси кое-как успел среагировать и уничтожил сосуд своей балтовой силой. Опять покраснели его волосы и глаза, снова он будет потом долго восстанавливаться, но это было неважно. Главное, что Ливси вовремя спасся и теперь только возбужденно шатался и глотал ртом спертый воздух. — Черт… — бубнил он, виляя руками, — вся жизнь перед глазами пролетела. Ну ты и сука, конечно, Тэкера. И где все мирроры? Пыльный дым развеялся, и только-только мы с Присциллой увидели, что все изоку и сентораи исчезли. Точнее, на их месте были сорняки. Я поняла, что эти изоку были иллюзией, созданной Тэкерой. Нас лихо обманули. — Что, не ожидал такого исхода, мой гадкий Хикэру? — молвила тягуче и ехидно Тэкера, улыбаясь во все тридцать два острых зуба, и наблюдала за Гарасу, что мрачно шел навстречу из дыма. — Думал, не отличу тебя от простого мясного балтовея? Считал, что я совсем глупышка и не предугадаю весь твой план? Теперь этим кометам придется несладко… Ты ужасен! — Ты сошла с ума, — отрезал Гарасу, указывая лезвием меча на ее пятна, превратившиеся в цветы, — и я пришел тебя исправить. Все во благо Красоты, как ты говоришь. — О не-е-ет! ~ — звонко и улыбчиво отрицала Тэкера, содрогаясь от сдерживаемого смеха. — Знаю я твое благо. Всегда знала. А потому и придумала это пророчество с красной луной, чтобы мне тебя отловили и убили, прежде чем это сделаешь ты. — Что? — изумился Гарасу. — О чем ты говоришь??? Тэкера глубоко вздохнула и цыкнула, сжимая руки в кулаки. Пятна-цветы стремительно покрывали тело, а активно растущие ветки бесстыже рвали все оставшиеся одежды на ней. Волосы обрастали бело-голубыми лепестками, у коих резались острые зубы и подобие зеленых глазниц. Смотря прямо в глаза иступленному Агимуре, Тэкера зашипела подобно змее: — Скрываясь под видом кузнеца из треклятого Цумино, ты создавал этот «чудотворный» меч, чтобы когда-то убить им меня… И стать новым инокоту, распространив по Эйзосекаю свой грех уродства. От тебя пошел Цумино давным-давно, а значит, ты бы сделал далее таким весь мир!!! И ты ещё зовешься потомком Акейн-окко! Мерзавец! Самый настоящий монстр! Я всегда знала! Знала, знала, знала! — Да что ты несёшь?! — сорвался Гарасу, стискивая зубы до злостного скрежета и со всей силы сжимая меч. Черный костюм порвался при падении, и теперь можно было видеть все его капельки пота, шрамы и вызванные шоком морщины. — Я лишь хотел все это время избавить тебя от больных ветвей и вернуть здравый рассудок, который был у моей матери! Ты все не так поняла, овасан! Я не хочу порабощать Эйзосекай! Я хочу его спасти! И тебя тоже, дура! Мне и всему миру нужна здоровая инокотэ! — Не верю… Я тебе не верю… От тебя пошло все безумие… От тебя, от тебя, от тебя… Тэкера, задыхаясь, закачала медленно головой. Из ее рта и ушей полилась жидкость, похожая на смесь смолы и бензина. Ветви, из коих сочился весь этот адский сок, наконец вырвались наружу. Массивные, изогнутые и жаждущие крови, они оплели тело Тэкеры. Стекла в ней почти не осталось: только кора, зубастые лепестки и ужасно пахнущая жижа. Выглядело так себе. Пятая точка чуяла полный расколбас! — Овасан, прошу, прекрати… — настороженный Гарасу же принялся аккуратно подходить к инокотэ. Чувствовалось, что он пытался ее успокоить и расположить к себе хотя бы голосом и осторожными движениями, — эти ветки захватили твой разум. Я обрежу только их, и твои мучения закончатся, но ты останешься живой и невредимой. Даю честное слово… Я не хочу тебя убивать… — Если бы не твое появление, ничего бы этого не было. Если бы не ты, я бы не убила Акейн и не погрузила Эйзосекай в вечный хаос… Вдруг Тэкера подняла голову, и в ее глазах я увидела такую ярость, такой гнев, что тело начинало дрожать. На ее лице взбухли вены, руки налились невиданной силой. Она шумно вдохнула воздух и оглушающе прокричала: — Ты должен умере-е-еть!!! В Гарасу снова полетела огромная ветвь, но на этот раз он успел ловко отпрыгнуть. Взмахнув мечом, Агимура тут же попытался отрубить ее, но внезапно полетел кубарем по зале. Кстати, мы тоже! А все потому, что Дворец стал напоминать большой кубик Рубика, неустанно меняющий свое направление и старающийся подобрать одинаковые крупицы цвета. Конечно, им управляла вконец обезумевшая Тэкера с горящими глазами и полным острых клыков ртом. Ветви разрослись до могучих гигантов-паразитов и теперь шатали залу по кругу вместе с нами, не давая себя обрубить. — Черт, случилось худшее! — прокричал в этом шумном и сумасшедшем порыве Гарасу. — Священное Древо полностью захватило ее! Теперь она не даст достать его! — Да нам кровь из носу нужно его уничтожить! — воскликнул Ливси, летая на комоде. — Да, но как?! — вопила я, скача по всем углам залы. — Она и эти ветки не знают устали! — Надо что-то придумать! — за ним неслась Присцилла на ковре, безуспешно пытающаяся пронзить ветви своими бриллиантами. Гарасу некоторое время уворачивался от паразитов, смотря по сторонам и крича что-то неразборчиво. Однако в один момент он, скидывая шляпу и хаори на пол, прокричал: — Сбить с курса! Вам нужно ее сбить с курса! А я, я… Тэкера, скалясь и рыча, уставилась на нас и направила множество тонких коряг, то ли пытаясь разлучить окончательно, то ли подслушать план. Благо, мы втроем поняли зашифрованную идею Гарасу без слов и кивнули друг другу в знак согласия. А затем дали таки веткам раскинуть по всему помещению. В итоге мы оказались в совсем разных и далеких углах залы. Она была огромна и к тому же бесконечно крутилась и вертелась, а полчища веток отравленного Древа так и норовили как можно дальше отвести от Тэкеры, а затем вырвать кишки. Но тем не менее я и ребята собрали в себе все балтовые силы и сконцентрировались на боевом контакте друг с другом. Нашей задачей было отвлечь черные кровожадные сорняки и таким образом дать Агимуре подобраться к самому уязвимому месту Тэкеры — корням Древа, запрятанным в ее грудной клетке и затылке. Мы быстро уяснили, что именно в них была вся загвоздка. От корней и пошло заражение, вскоре поглотившее и магические цветущие ветви. Уничтожив их, Гарасу даст жизнь новым здоровым ветвям, и они уже спокойно уживутся в теле вразумленной инокотэ. Конечно, пока ее мозг был полностью сгнившим от недуга, и Тэкера активно хотела стереть нас и корягами с лица земли. Но теперь мы ее точно обхитрим. Первой в отвлекающий бой ступила блестяще Присцилла. В прямом смысле блестяще. Ее балтовая сила чилдао представляла собой множество алмазов и бриллиантов, ярких и сияющих. Прис из них ловко сооружала метательные ножи, штыки и кинжалы со стилетами. Оказалось, что она отлично владела практически любыми видами холодного оружия и имела потрясающую точность и меткость. Сначала Косбири перед сорняками махала алмазными ножами и кинжалами. Игриво, в каком-то смысле кокетливо она заманивала ветви подползти к ней ближе и разглядеть мерцающие диковинки в руках… А затем они, острые и раскаленные, пронзали пульсирующие жижей пузыри на коре веток. Присцилла нещадно метала ножи один за другим, не давая сорнякам даже на сантиметр отступить. От режущей боли мутанты теряли контроль, зрение и обоняние переставали работать, а движения становились невозможны. От кинжалов Косбири исходили могучие синие потоки магии, что в конечном итоге разрывали внешнюю твердую оболочку веток, и те без главной защиты взрывались. Пред Тэкерой она показала себя прекрасным и упорным воином, способным скинуть с себя скромность и неуверенность как ненужную шубу. Присцилла отдавала всю себя ради исполнения цели, кажется, ни капли не боясь ошибиться или как-то помешать делу. Она точно стала смелей! — Так и надо, — шептала Прис про себя, — так и нужно всегда поступать. Не бояться, — она будто услышала мои мысли насчет нее! — Дрянная девчонка! Тэкеру Косбири ужасно бесила. Она ощущала всю боль от ее ударов на себе, пронзительно кричала и бранила Сциллу, пытаясь с ее стороны вырастить ещё ветви, но все тщетно: часть корней больше не рождала злополучных паразитов, ибо ослабла. А Гарасу тем временем смог немного продвинуться к инокотэ, отважно сжимая меч в руке. Однако большая часть корней все так же оставалась сильна и продолжала распространять ветки по правой стороне залы. Они видели Агимуру и пытались поймать его, простираясь по полу и агрессивно вертя помещение. К сожалению, Присцилла не смогла уже их догнать — пол резко перевернулся, и она покатилась в другую сторону. Тэкера, завидев провал Косбири, горделиво ухмыльнулась и уж хотела продолжить терроризировать Гарасу, но не тут то было… — Эй, шалава! — вскрикнул специально громко Ливси, выпрыгнувший из-за угла. Он весь сиял красным светом и очень привлекал к себе внимание злобной Тэкеры. — Бесись лучше с меня! Смотри, какой я уродливый и несовершенный, ууу! У меня гиперкальцемия, щербинка меж зубов и полное отсутствие комплексов! Ха! — Да как ты смее-е-ешь! — тут же в бешенстве зажглась Тэкера. — Ты!!! Мерзопакостная букашка! Ты меня раздражаешь ни меньше этого наглого уродца! А потому так же как и он заслуживаешь смерти! Я тебя расплющу всмятку! — и направила ветви уже на Ливси, быстро отвлекшись от Гарасу. — Как пожелаете, мадам, — Черрисен учтиво поклонился, выставляя руки на ширине плеч, чтобы коряги якобы пронзили его насквозь, не преодолевая никаких препятствий. — Жду ваши прекрасные веточки. Наверняка вы уже догадались, что Ливси было на руку бешенство Тэкеры и ее стремглав летящие к нему ветки. Когда они приблизились к Черрисену и раскрыли в атаке свои грязные пасти, он одним движением запустил в них свой фирменный багровый огонь. Паразитов беспробудно покрыло пламя, коим Ливси управлял, умышленно и тактично прожигая их внутренности. И так он легко и просто справлялся с каждой из ветвей, жарко танцуя со своим красным пламенем, находясь с ним в абсолютном симбиозе. Черрисен выдувал огонь, создавал его с помощью пальцев и даже снимал с красных прядей, а затем нещадно палил их в сорняки. Кровожадные балтовые язычки оставляли от них лишь черный пепел, а части корней дарили едкие ожоги. Ливси был просто в восторге и безграничном запале красного оттенка. — Что, нравится?! — горячо вскрикивал он, весело топчась на пепелище веток, коих истреблял пачками. — Ты хотела огонька — получай! Хотела сплющивание — пожалуйста! Я ни в чем тебе не отказываю! — Нгх, дьявол!!! — неустанно кричала Тэкера. От сумасшествия ее глаза полностью стали кровавыми, как луна на небе. Изо рта лилась ручьями черная жижа, а по коже шли изогнутые глубокие трещины. — Да вам всем место в Аду! Никого не уважаете! Вы должны были смиренно пасть предо мной, а не пред ним! Пустоголовые балабешки! Я — истинная Красота, а не этот урод! Он только все портит, а вы его поддерживаете! Вы все заслуживаете смерти! — Да угомонись ты уже, а! — взбесилась и Присцилла, подлетая к Ливси, и вместе с ним продолжила мочить сорняки. — Ты сама не хочешь даже выслушать Гарасу или довериться ему, так что получай по заслугам! Нахалка, а не Красота, ей Богу! — Умрите, умрите, умрите!!! — завизжала противно Тэкера, отбиваясь от агрессивного дуэта остатками ветвей. После напряженной битвы с балтовеями их осталось, на удивление, совсем мало. Присцилла и Ливси выкосили всю эту аллею! Но так лишь казалось спереди. Сзади инокотэ же все ещё ютилось полчище хищных паразитов, ждущих крадущегося Гарасу. Они видели бледно-голубой силуэт и готовились вцепиться зубами в его плоть, не дав проскочить к корням. Дело оставалось только за мной. И я знала, какую руку точно использую! Агимура все приближался к корням, и я двинулась спокойно за ним, пока ребята изо всех сил продолжали отвлекать Тэкеру. Шла я сбоку, чтобы даже край ее ресниц не учуял мое присутствие сзади. Этого ни в коем случае не должно было случиться. Следя за силуэтом Гарасу, я увидела, как его глаз подмигнул мне. Оставались решающие шаги в битве с инокотэ. Я распрямила желтую руку в полной готовности и ускорила шаг. А Гарасу неожиданно проявился прямо перед ветвями. Теперь они точно его засекли, зарычали утробно и давай лететь к нему, вновь яростно переворачивая зал. Агимура, вытянув меч, побежал им навстречу. Я ринулась с ним одновременно. По мере приближения противников каждый из них увеличивал свою скорость. Гарасу несся как яростный марлин по волнам, а паразиты летели будто по бешеному ветру. Я тоже разогналась до предела, и теперь совсем стала похожа на скоростную комету Лорда Накомисса. Тело все замерцало, от меня отлетали белые искры, волочился яркий след и, кажется, даже слышался свист. До столкновения оставались лишь несколько метров и считанные секунды. А коряги спереди закончились, силы балтовеев иссякли, и Тэкера уж собиралась обернуться, чтобы как следует взяться за нас с Гарасу… Черт, только не сейчас, подожди ещё немного! Нет, нет, нет, не поворачивай голову! Я успела ещё и распереживаться насчет возможного провала, но момент истины все же настал. Гарасу с мечом настиг ветви, а они его. Паразиты широко распахнули свои пасти, готовясь сожрать Агимуру, но не тут-то было! Он резко двинулся в сторону, а на его месте нежданно негаданно оказалась я с вытянутой желтой рукой. Ею я коснулась сорняков и тут же сильно сжала. Активизировавшиеся искры и огоньки в считанные секунды распространилась по ним, вернув прежнюю красивую форму, а Гарасу в это время лишь двумя махами отрезал все черные корни. И тогда все резко закончилось. Тэкера испустила последний, жалобный и надрывный крик, а затем медленно, будто на пониженной скорости опустилась на землю. Глаза ее закрылись, исчезли темные пятна и вылилась изо рта вся дрянная жидкость. Трещины начали заживать, стекло принялось белеть и переливаться голубым. Пряди перестали парить в воздухе, исчезли острые зубы, когти и красная дымка. Инокотэ сжалась клубочком и ровно задышала. Она потихоньку восстанавливалась от болезни, ростки которой впитал в себя меч Хакайя. У Гарасу и вправду получилось. Какое счастье! Немного ослабляя хватку на рукояти меча, он осел у стены. На его лице выступил пот и желваки, глаза заслезились как у человека. Агимура, истинный герой Эйзосекая, тяжело дышал, шумно сглатывал и пытался другой рукой утихомирить виднеющееся под стеклянной кожей сердце. Смотря судорожно на меч, он говорил: — Вот и все… Осталось только уничтожить это творение… Ничто не должно напоминать Эйзосекаю об этом недуге. Теперь все уж точно будет в порядке, — Гарасу позволил себе пустить ухмылку. — И все с помощью Плода Уродства и дурацких человеков. Какая ирония. Думаю, Красота сейчас смеется в своих недрах. — Горячий бой был, а? — тоже усмехнулся Ливси, ставя руки в боки. — Понравилось тебе? — Как любителю битв — да, — кивнул Гарасу, потирая кончик носа. — Тэкера хорошо дерется даже будучи сумасшедшей. Она всегда была хороша в боевых искусствах. Мне ещё многому стоит у нее поучится, — затем тяжко вздохнул и добавил, смотря уже на нас: — Но тем не менее Тэкера все ещё моя овасан. Было трудно бороться с родственной душой, какой бы ужасной она не была. Спасибо вам. Вы очень помогли. Без вас бы я реально умер. Вы сделали большой подвиг, доверившись какому-то странному кузнецу. Нам посчастливилось увидеть его милую и донельзя теплую наивную улыбку, украшенную ямочками и естественными шелушками. Сгусток гармонии Гарасу мерцал нежным бирюзовым светом, согревая наши сердца. В душе он смог примириться с Тэкерой, упокоить окончательно душу матери и спасти Эйзосекай от полного разрушения. А ещё, кажется, наладить духовный баланс — такую же важную ветвь гармонии в нашей Вселенной наравне с социальным балансом. Чувствовалось, что миры тихонько, но смело начинают восставать из пепла потерянных надежд, обретая новую веру. Это не могло не радовать, и я бодро подтвердила наверняка одинаковые мысли ребят: — Душа балтовеев чувствует хороших существ за несколько километров! — А ещё их ядра, — хохотнула Присцилла, накручивая золотую нить на палец. — Рад, что попал под ваш радар, — бросил Гарасу и засмеялся, а мы вместе с ним. Но пока ребята общались и отвлекались после тяжелой бойни и ждали пробуждения Тэкеры, я ощутила, как желтая рука резко потянулась к отрубленным ветвям. Те извергали странные искры и пульсировали, чуть ли не подпрыгивали. От них шли какие-то отголоски прошлого, кусочки давних воспоминаний… Я так чуяла вместе с желтой рукой. Она даже ныла — настолько желала приноровиться к этим дергающимся корягам. И я не могла с собой ничего поделать. Природное любопытство достигло верха. Я сделала пару шагов к ветвям, встала на корточки и коснулась их. Как и ожидалось, импульсы сорняков пошли по желтой руке, обнажая пред моими глазами далекое, очень, очень древнее прошлое… Лорд Накомисс шел по звездной тропе Космоса в неизвестном направлении. В руках он держал два небольших мешочка, в коих мешались маленькие семена. Красивые такие, белые, переливающиеся голубым и розовым… От них веяло чем-то прекрасным, любовным и добрым. Но вот Накомисс был поникшим. Нимб мелькал как перегорающая свеча, в глазах бушевал морской шторм и ливень, божественное начало ощутимо билось о ребра. Он шел и о чем-то глубоко думал, не обращая внимания на пейзажи Господни и свою же прекрасную Жизнь. — Твоё начало болит, Накомисс, — откуда-то из глубин космоса послышался величественный и одновременно заботливый голос. — Что тебя гложет? — Сестра, — сказал ровно Накомисс, садясь на одну из троп, — я думаю о ней. О том, что сделала она и как поступил я. Голос молчал. Он внимательно слушал Святого Духа. — Мне кажется, что я сделал все неправильно, — начал объяснять Накомисс, доставая из одного мешочка семена, — что я поступил импульсивно, не как Святой Дух, не как Жизнь. Нужно было остановить битву и поговорить с ней… Может, перевоспитать или найти компромисс… И тогда бы, наверное, все пошло по-другому… Возможно, ощутив мою любовь, доброту и заботу, она бы отозвала дисхармонов и тоже стала богиней. Праведной и светлой… А заместо этого я откинул ее, как жалкий метеорит… — Ты скучаешь по ней? — спросил голос. — Очень, — всхлипнул Накомисс, взращивая одну половину Священного Древа, отливающую розовым. — Я любил ее несмотря ни на что. Она была, есть и будет моей сестрой. Глупой, но оттого милой и забавной. Но… одновременно я не хочу, чтобы ее Хаос был здесь. И все наказания тоже. Не хочу, чтобы все эти кошмары сбывались. Я заполню всю Вселенную своей жизнью и защищу ее от хаоса. Вот, например, этим Священным Древом… Древом Красоты… Пока Накомисс рассказывал о своих планах, он не заметил, как рядом со вторым мешком образовалась трещина. Она постепенно расширилась, и оттуда показалась чья-то черная рука, облаченная в белую мантию. Страшный контраст. Рука незаметно раскрыла мешочек и насыпала туда горсть сине-фиолетовых семян, зубастых и истекающих черной жижей. А затем так же неожиданно исчезла, как и появилась. — Кажется, ты слишком боишься, — прошептал голос. Накомисс взял второй мешочек и принялся сыпать семена рядом с первой половиной Древа. — Просто я настороже всеобщего спокойствия и гармонии, — проговорил как-то неуверенно он, принимаясь взращивать вторую половину Древа, уже красную и чуточку черную. — Никто не должен даже и близко подходить к исполнению предсказаний Демиру. — Никто об этом и не думает, — заверил голос улыбчиво. — И ты не думай. Иди, попей чаю с Элеосом. Зарядит тебя добротой и спокойствием. Накомисс сглотнул и сказал: — Сегодня он не в духе.