Утро
Placebo — Song To Say Goodbye
Он встречает рассвет в гуще леса, потягивая свой кофе. Солнце упрямо пробивается сквозь кроны деревьев, озаряя собой тропу. Марк бредёт от своего пристанища, в котором провёл половину ночи, подготавливая снимки к продаже. Машина брошена в нескольких километрах отсюда, далеко от дороги, так, чтоб это не вызывало вопросов у проезжающих. Без лишней шумихи. Глаза болят и слезятся от переутомления, он снимает очки, потирая переносицу. Ему следует принять душ и сменить костюм. Студенты должны разъезжаться домой на рождественские каникулы, никто не должен заметить, что он слегка на взводе. Писк телефона разрезает барабанную перепонку. Джефферсон раздражённо фыркает, доставая смартфон из кармана брюк. Его челюсть непроизвольно сжимается, когда он видит имя позвонившего. Он даёт себе несколько минут, прежде чем ответить. Будто пару секунд смогут помочь подготовиться к предстоящему диалогу. — Алло, — голос звучит неестественно хрипло. — Нет, ты же знаешь, что я не могу сделать это сейчас. Он раздражённо клацает зубами, отпивая кофе. — Эта девчонка покончила с собой, вокруг много копов, повезло, что остальные, если и помнят происходящее, то предпочитают молчать. Джефферсон кривится на все слова собеседника, находя в себе силы не грубить. — Ваш поставщик подсунул вам плохой товар, я тут не при чём, откуда я знал, что она запомнит? — фыркает он в трубку. — Ты знаешь, — его голос повышается от раздражения, — что это невозможно. Её смерть привлекла много ненужного внимания и девчонка, Смитт которая, из-за неё всё идёт совсем не так. Она всегда крутится рядом. Он идёт по тропинке, замечая какие-то чужие следы, напрягаясь. Не то, чтобы это было частной территорией, но редко кому приходит в голову таскаться среди леса в такую рань. Он хмурится, оглядываясь по сторонам. Вороны, взирающие на него со своих веток, негромко каркают. — Да, — отзывается он, — она подозревает что-то, но доказательств у неё нет. Она не опасна. Недалеко от него хрустит ветка и он поворачивается на звук. Какого чёрта? Подходя к месту, где предположительно был звук, он осматривается. Он напряжённо скользит взглядом по ещё спящему лесу, в поисках чего-то, что могло сломать трухлявую ветку. Олень может быть? Но намёков на животное, бегающее по лесу, не было. — Нет, он трезв, абсолютно. Я видел его вчера, он адекватен. Он не будет под контролем, если будет оставаться чистым. — Он вздыхает, видя в отдалении тёмную фигуру, быстро передвигающуюся мимо стволов. — Разберись с этим. Мне пора. Он поправляет очки, осматривая землю. Следы. Джефферсон хмыкает, поправляя волосы. Ощущение легкой тревожности скользит по позвоночнику. Замечательно. Кто-то подслушивал его разговор. Просто замечательно.***
Джинн небрежно завязывает волосы в высокий хвост. Тени, залёгшие под глазами, стало проблематично скрывать и она придирчиво фыркает, осматривая себя в маленькое зеркало, весящее в её шкафчике. Нужно было создать какую-то деятельность. Она должна встретиться с друзьями и Нейтом, который отвезёт их до вокзала. Дорога домой должна занять полдня, и она нервничает, прикусывая губы. Дом. Такое странное и чуждое слово. Она кривится, когда мужское плечо впечатывается в её. Глаза Джинн пересекаются с такими же тёмными. Паркер. Тот непримечательный мальчишка, привыкший не выпускать телефона из рук. Он корчит гримасу ужаса от соприкосновения с девушкой и Джиневра закатывает глаза. — Неудавшаяся карьера порно-звезды настолько повышает самооценку, что обычным людям рядом с тобой не пройти? Подвинься.— Шипит парень. Джинн приподнимает брови, оценивая поток чужой желчи на себя и хмыкает, немного пожимая плечами. Вздор. — Ты сам в меня врезался. — сухо отвечает. — Не вижу, чтобы я мешала тебе, так что эта твоя, — она тыкает пальцем куда-то в его плечо, сбивая юношу с толку, — агрессивная позиция, работающая только в сторону девушек. — Джинн припоминает о рассказах Прескотта, который и правда донимал Люка от собственного ребячества. — Просто смешна. Найди себе ровню и вымещай, и превозносись сколько угодно. У меня нет времени выслушивать всё то дерьмо, где тебя, по-твоему, обидела жизнь, — девушка приторно улыбается, помахивая рукой. — Пока-пока. Лицо Паркера заметно идёт красными пятнами от злости или ещё чего. Разобрать трудно, да и времени вовсе нет. Плевать. Он думает сказать что-то ещё, Джинн почти видит облако мыслей, которые она рисовала своим персонажам в детстве, думая, что комиксы у неё выйдут неплохие. Люк внезапно бледнеет, переводя свои глаза девушки за спину, где-то в районе плеча, поджимает губы и стремительно уходит. Джинн вопросительно выгибает брови, буравя взглядом место, где недавно стоял парень, соображая. Она медленно поворачивается, встречаясь с знакомым лицом. Нейт выглядит довольно злобно, эта его поза, говорящая, что ещё немного и тот выйдет из себя. Плотно сжатая челюсть, которая вот-вот перемолотит все зубы, сжатые кулаки уже побелели в районе суставов. — Что этот урод от тебя хотел? — злобно хрипит Нейтан почти что и не размыкая губ. — Не знаю, — лениво тянет Джинн. — Выместить проблемы своей хреновой жизни? Либо же я ему напоминаю Закари, который засунул Паркера в шкафчик, как думаешь? Нейт сводит брови к переносице, пытаясь найти хоть одну логическую цепочку. И что он так взбесился? Мыслить долго не получается, он слышит девчачий визг и чувствует, как тело впечатывается в шкафчик Смитт. Чейз обвивает его шею руками. Её приторные духи переворачивают всё нутро, и ему нужно больше свежего воздуха. Она что-то громко щебечёт ему на ухо, и он кривится. У Джиневры совсем нечитаемое выражение лица, когда она отходит чуть подальше, заприметив своих друзей. Виктория, всё ещё виснущая на шее у Нейтана, вызывает только раздражение и она решает ретироваться на пару метров. Кейт и Эван изучающе уставились на открывшуюся картину. Прескотт и Чейз бы вполне могли напоминать пару. Откровенно больную пару. Но Джинн отводит от них взгляд, предпочитая не думать о такой ерунде. — Почему вы вообще общаетесь? Он такой мудак. — Эван фыркает, вытягивая девушку из её собственных мыслей. — Иногда я думаю про тебя тоже самое, — шуточно толкает его Джинн, когда кто-то задевает её плечом. Она клянётся, что это какое-то издевательство. Кто-то проверяет её нервы на прочность в этот день. Учитель выглядит раздражённо и помято. Он сурово смиряет девушку взглядом, слегка поправляя грязный костюм. Будто она ему помешала. — Джиневра, — сухо произносит Джефферсон. — Я жду Вашу работу для финала. Остальные кандидаты свои работы уже предоставили, я жду только Вас. — Он поправляет галстук, ещё раз оглядывая девушку с ног до головы, не дожидаясь её ответа. Джинн чертыхается. Будто слово «извините» в этом месте непомерно дорогое и за него кожу сдирают живьём. Что это с ним? Девушка пытается припомнить, видела ли она его таким… Уставшим? Злым? — Это… — тихо начинает Кейт. — Джефферсон. Он выглядит неопрятно. — Может у него была бурная ночь? — шуточно произносит Эван и Джинн закатывает глаза. — Да ладно тебе, Джинн, — посмеивается юноша. — Он взрослый мужчина и у него тоже есть потр… — Эван, просто заткнись. — Да, Харрис, заткнись. — лениво тянёт Нейт, чье присутствие осталось незамечённым. Джинн решает оставить всё как есть. Плевать. Просто наплевать. День и так мерзкий настолько, что напиться хочется с самого утра, нет сил разбираться с потоками чужой пассивной агрессии и людьми, что и так подрывают её нестабильное состояние. Хочет работу на конкурс? Она у неё есть и очень интригующая. Хотят бросаться в друг друга желчью и поливать помоями? Пускай. Только вот её пусть оставят в покое. У неё выдержка и так на пределе. Всё внутри будто натянутые струны, которые вот-вот лопнут. — Вы готовы? — холодно спрашивает Джинн. Кажется, подметив её сменившееся настроение парни решают сменить своё раздражение на что-то более нейтральное и оба кивают, немного потупив взгляд в пол. — Отлично.***
Они едут молчаливо. Нейт сосредоточен на дороге, Джиневра озирается в окно, смотря на быстро мелькающие здания, Эван и Кейт притихшие сзади — каждый думает о своём. Она пытается собраться с мыслями и подготовиться. Семейные встречи никогда не проходили хорошо. Они и семейными-то никогда не были. Огромные особняки, званый ужин в честь Рождества, бизнес-партнёры. Она прикрывает глаза, потирая переносицу, чувствуя на себе вопросительный взгляд. Джинн переводит глаза на Кейт, которая вся скукожилась от тревоги и чего-то ещё. — В чём дело? — спрашивает Джинн, приподняв бровь, Нейтан оглядывает Марш в зеркало заднего вида и, кажется, закатывает глаза. — Просто я не связывалась с семьёй после того… — Кейт замолкает, буравя глазами спину Нейта. Джиневра понимающе кивает, подбирая слова. — Ладно тебе, Кейт, просто соври что-нибудь, — девушка округляет от шока глаза и Джинн усмехается. — Нет, я серьёзно. Скажи, что это был монтаж или социальный проект, в свете новостей со мной, трудно не поверить, что так действительно и было. Марш задумывается закусив губу, Нейтан мрачнеет ещё больше, пребывая в своих тяжёлых мыслях, Эван в попытках подбодрить Кейт показывает что-то на своём телефоне, ловя короткие смешки девушки и удовлетворённо откидываясь на спинку своего сидения. Джинн погружается в свои отвратительные мысли вновь, немного поёживаясь. День будет долгим.Вечер
Все механизмы внутри замирают. Дыхание замедляется и она делает глубокий выдох. Вот так. Соберись. Нужно отыграть эту роль. Стать какой-то из прежних вариантов «собой». Стальная, нечитаемая маска, немного румян, сумочка под это грациозное платье. Ты сломанная птичка в чужих руках. Будь у Джинн чуть больше сил, она бы противилась, точно. Немного внутреннего стержня и капелька протеста. Будь она кем-то другим — превратила бы ужин в весёлое представление. Выкрасила бы волосы в зеленый как Эм, сделала бы безумный макияж и подпортила бы платье. Но сил нет, и она бы с радостью склеила себя этим клеем для накладных ресниц, которых почти и не видно. Сломанная принцесса Смитт. Она утирает выступившие слёзы на глазах, заставляя себя собраться. Будто это так просто. Собраться вновь после того как тебя перемололо этой мясорубкой. Просто надеть на себя это чёрное платье в пол с разрезом на бедре. Будто эти старые извращенцы не будут рассматривать тебя как еду на дорогих тарелках. Будто это не они будут шушукаться весь вечер за твоей спиной, упоминая что-то о распутной жизни. Ублюдки. Джинн засовывает очередную шпильку в волосы, пытаясь придать низкому пучку ещё более изящную форму. Бездонные глаза придирчиво взирают в собственное отражение, когда тушь касается густых длинных ресниц. Никаких слёз более, чтоб не переделывать макияж. Вот так. Соберись.***
Огромный особняк где-то в глуши. Ни одной живой души в радиусе нескольких километров, кроме тех, что обосновались здесь. Если у кого-то здесь и имеется душа в наличии. Джинн хмыкает собственным мыслям, поправляя сумочку на плече. Она настолько маленькая, что скорее напоминает портсигар. Девушка щурится от количества света, от переливающихся лампочек и декораций. Живые ели, украшенные по последнему шику, который любезно предоставил кто-то из модной индустрии. Какое уродство. Они сделают всё, чтобы преподнести себя к миру, который готов их сожрать, если что-то пойдёт не так. Джинн, честно говоря, даже не помнит кто такие «они» и чья это вечеринка. Народу собралось со всего света, она точно уверена, что видела принца Саудовской аравии в компании пары девиц, чьи платья явно отличаются от принятых моральных норм даже по рамкам США. Джинн проходит в главный зал, озираясь по сторонам. Удивительно, как люди, имеющие такие владения и обладающие таким бюджетом, лишены всякого вкуса. Она здоровается с кем-то из знакомых отца, отмечая, что те без стеснения пожирают её взглядом. Пару вопросов, пару ответов и какая-то ложь между ними. Что-то вроде «Нет, что вы, замечательное колье». На этой устрице, высушенной наркотиками и липосакцией, с явно неудачной подтяжкой лица, любое колье выглядит отвратно. Джинн хватает бокал с подноса официанта, чтоб чем-то занять руки, ощущая на себе чужой похотливый взгляд. Правило номер один подобных мероприятий — никогда не пить из этих самых бокалов, потому что никогда не знаешь какой именно дури они туда намешали. Она скользит глазами по огромному залу, толпы людей, заводящие непринужденные беседы, все как один похожие друг на друга. Она ищет отца в этой безликой массе. Он стоит в центре, ведущий с кем-то беседу. Костюм, безупречно сидящий на нём, зализанные седые волосы и слегка отросшая борода. Александр Смитт выделялся даже тут. Подтянутое тело, свободная поза, легкая улыбка, но до омерзения мёртвый взгляд. Для мужчины своих лет он выглядел через чур молодо и бодро, тогда как его собеседникам уже пора задуматься о контроле холестерина и поступающего в них алкоголя. Завидный холостяк. Чья-то рука, скользящая по её платью и сжимающаяся в районе ягодицы, заставляет Джинн вынырнуть из пучины собственных мыслей. Она оборачивается, уставившись на толстенького облысевшего старика с похабной улыбкой, который подмигивает ей, сжимая другой рукой грудь своей через чур молодой спутницы. Джиневру окатывает волной гнева и омерзения и, заметив её недовольную мину, старик скрывается с её глаз, таща девицу за собой. Та еле перебирает ногами, обтянутыми в босоножки с аккуратным ремешком, но явно неудобными для хождения или же, девушка уже изрядно перебрала. Джинн мотает головой, чтоб прийти в себя от такой наглости. Она устало потирает переносицу. Просто отлично. Она оказывается около отца, кивая, когда тот оценивающе кидает на неё свой взгляд. — Джиневра, — холодно здоровается он. Компания, ведущая недавно светский разговор, немного напрягается. Несколько мужчин, облаченные в дорогие костюмы, отрываются, оглядывая её с ног до головы. Их спутницы, кажущиеся слишком расслабленными, лениво поворачивают свои головы, пытаясь хоть как-то сфокусироваться на ней. Отец подходит к Джинн, кладя свою холодную руку на хрупкое открытое плечо, сжимая его сильнее, чем требовалось. Банальный жест контроля. Джиневре хочется закатить глаза или фыркнуть, но она притягивает к губам бокал, делая вид, что отпивает. — Мы тебя заждались. Я уже обсуждал с Фольцами наши предложения, — парочка поодаль — невысокая худощавая женщина с копной чёрных волос и мужчина средних лет чуть выше спутницы с близко посаженными глазами и тонкими губами — быстро кивают, ожидая реакции. — Их сын Даниэль. Вы должны быть знакомы. Джинн пытается поднапрячь память, осматривая парочку. Их сын Даниэль. Память рисует юношу, слегка нескладного с отвратным характером и манерами. Они с Дином прозвали его крысёнышем из-за того, что тот сдал их местонахождение. Про этого парня ходило много разных слухов, но в основном они касались какой-то истории с инцестом и его гомосексуальной связи с кем-то из его кузенов. Пытаясь не морщиться и сохранить лицо, тело Джинн покрылось неприятными мурашками, что не скрылось от её отца, который смерил её строгим взглядом. — Да, мы были знакомы, — коротко отвечает Джинн. — Это хорошо, — кивает отец, поджимая губы. — Итак, можем вернуться к обсуждению помолвки. Шок выдает лишь слегка изогнутая бровь и рука, сжимающая бокал так, что тот скоро лопнет. Она чувствует как крепкая хватка на плече усиливается и под конец вечера там будет синяк с отпечатком ладони. Жест: «только не закатывай сцен». Джинн нужно следить за дыханием и осанкой, а ещё за выражением лица. А ещё не подвести отца. Джиневра будет готова поверить в самого Бога и ходить с Кейт на её дурацкие собрания клуба до конца жизни, если что-то случится и отвлечёт всех от пристального рассматривания её и обсуждения очередной помолвки. Крысёныш, плетущийся мимо безликой толпы, спотыкаясь, задевает официанта и поднос с дорогим шампанским, летит на пол. Он что-то кричит официанту и тот, извиняясь за неудобство кланяется, принимаясь убирать разбитые осколки. — Мам, пап, вы видели? Этот идиот чуть не облил меня. — его голос высокий и писклявый и Джинн хочется рассмеяться. Они ровесники или Даниэль чуть младше Джинн, но ей кажется, что переходный возраст его ещё не застал. Несуразный юноша, на голову её ниже, с детскими чертами лица, склонный к полноте, с зализанными назад волосами. Она чуть сильнее сжимает бокал в руке, поднося его к губам. Рука, что недавно украшали швы, привлекает внимание отца и тот хмурится, но ничего не говорит. Джинн знает, что отец тоже не в восторге от Фольца, на котором костюм выглядит чуть больше, чем должен быть. Она знает, потому что хватка на плече слегка расслабляется. — О, Джинни, привет! — пищит юноша. — Я Джиневра. — холодно кивает Джинн. — Здравствуй, Даниэль. Парень быстро преодолевает дистанцию, кладя руки на талию Джинн, грубо сжимая и притягивая к себе, целуя в обе щеки. Шампанское, что держала девушка, расплёскивается в разные стороны и Джинн злобно цокает языком. — Ой, прости. Я давно тебя не видел. Потанцуем? — быстро чеканит парень, забирая у Джинн бокал. Она выжидающе смотрит на отца, который буравит пару взглядом, а потом лениво кивает. Фольц, замечая кивок, тянет девушку на танцпол, сталкиваясь попутно с другими гостями и парочкой официантов. Какое убожество. — Ну, — когда они достигают центра танц-площадки, парень кладёт руки гораздо ниже поясницы Джинн и впечатывает её тело в своё. — Я думал, ты никогда не вернешься после той истории. — Он пошло усмехается. — Я должен был быть в том клубе, — он оглаживает ягодицы девушки, смотря в её глаза своими серыми или голубыми, чёрт его знает, радужку почти не видно из-за расширенных зрачков. — Так обидно, что я тогда пропустил ту вечеринку. Он действует Джинн на нервы. Она прикрывает глаза, глубоко вздыхая, чувствуя желание расцарапать гадкому пареньку его самодовольное лицо. Она наступает ему на ногу, слыша чужое шипение и усмехается. — Что ты… — визгливо кричит Даниэль. — Знаешь, — он пытается говорить ниже, чем позволяет его голос, — когда ты будешь моей, я буду трахать тебя гораздо жестче, чем это сделал Дин. Тебе покажется сказкой то, что было в том клубе. Джинн впивается ногтями в его плечи, посильнее сжимая, слыша очередной визг. Она замечает репортёра, что носится по залу с камерой, чтоб сделать хоть один приличный снимок, пока всё не облачиться в хаос. Джиневра ведёт выше рукой, с плеча на пухлую щеку, болезненно сжимая ту. Она наклоняется к уху Даниэля, поворачиваясь так, чтоб на снимке это напоминало поцелуй. — Слушай сюда, крысёныш — Он начинает задыхаться от возмущения, но Джинн сильнее щипает потную кожу. — Я помню, что о тебе говорил Дин и его друзья, а ещё помню видео с твоим кузеном, которые ты ему отправлял. Правда чудесно, что я люблю сохранять подобные вещи? — она возвращает свою руку на плечо парня, посильнее сжимая плечо длинными ногтями. — Так что, если твой мерзкий слюнявый рот ещё раз откроется в подобной манере или твои гадкие ручонки выкинут что-то, что мне не понравится, я с превеликим удовольствием продам эти материалы во все издания. А теперь, улыбнись, нас снимают. Джинн выпрямляется, натягивая самую мерзкую улыбку, наблюдая за чужой вымученной. Он побледнел на несколько тонов и вот-вот свалиться с ног. Чудно. Так он меньше напоминает свинью. Потому что даже сравнение с этим животным оскорбляет только ни в чём неповинных хрюшек. Репортёр делает несколько снимков, переключая своё внимание на кого-то другого и Джинн решает, что с неё хватит. Юноша отскакивает от неё, устремляясь в другой конец зала. Тем проще. Кто-то ищет хозяина особняка для рождественской речи, люди вокруг начинают суетиться, и она решает, что это лучший момент, чтоб уйти, не оборачиваясь.Ночь
Дин Уокер двадцатилетний сын Элиота Уокера обвиняёмый в изнасиловании найден в собственной камере. Предполагаемая причина смерти — самоубийство.
Они показывают в репортаже по телевизору в рождественскую ночь камеру, залитую кровью. Ничего лучше, чем кровь и зрелища не нашлось. Людям это нужно. Чтоб доказать, что зло наказано. Не важно, что до настоящего зла ему было ещё слишком далеко. Им хватит и этого. Она слышит звук соприкасающихся с деревянной поверхностью стола ключей и поворачивается. Отец, по пути на кухню скинувший пиджак, выглядит усталым. Или нанюханным. А может и всё вместе. Она не хочет различать. — Дин умер. — холодно констатирует, поправляя волосы. —Я в курсе. — Джинн кивает головой на телевизор, и он кивает в ответ. —Ты рано ушла. Джинн думала избежать этого разговора, как и всех последующих. — Я утомилась. — Что утомительного в ёбаном танце, Джиневра? — Он бьёт по столешнице сжатым кулаком. Началось. Джинн поднимается со своего места, поджимая губы и отходя подальше. Ничем хорошим это не закончится. Никогда не заканчивалось. — Я с тобой разговариваю! — орёт отец, вновь колотя по столу. Силы в нём столько, что он спокойно может его проломить. Джинн хочется вжаться в стену или уменьшиться до размеров пыли, чтоб её просто не было заметно. Но это невозможно. — Отвечай. — Дорога сюда была утомительной. — Из-за отсутствия света или из-за отсутствующих инстинктов самосохранения Джинн не заметила его приближения, звук пощечины оглушает почти что пустую комнату. Голова Джинн больно ударяется об стену. В глазах начинает плыть и в ушах трещит. Она закусывает губу, заставляя себя сдерживаться от накативших слёз. Только не сейчас. — В чём сложность просто не доставлять мне проблем и делать так, как я говорю? — Ярость в голосе заставляет сжаться сильнее. Она чувствует руку на шее, перекрывающую кислород и барахтается словно рыба на суше, пытаясь вдохнуть последнюю каплю воздуха. Джинн цепляется ногтями за руку, пытаясь оттащить её от собственной шеи, но попытка жалкая. Как и она сама. Одна рука обхватывает обе её кисти, фиксируя, и не позволяя брыкаться. Его обезумевший взгляд блуждает по её лицу, впитывая в себя весь страх и ужас. Это должно её проучить, сделать послушнее. Он сильнее сжимает шею, перехватывая посильнее. Джинн чувствует, что вот-вот отключится, пока не соприкасается с полом. Он отшвырнул её от стены словно тряпичную куклу. Она пытается сделать пару глубоких вдохов, но горло саднит. — Лучше бы твоя мать тогда согласилась на аборт, — шипит мужчина, хватая со стола ключи. Джинн долго лежит на полу, пытаясь отдышаться. Отец ушёл, громко хлопнув дверью пару минут назад. Но страх не отступает. Она почти уверена в том, что однажды он убьет её собственноручно. Выдумает историю про аварию или ещё что и задушит её. Слёзы предательски льются по лицу, и она пытается дышать ровно. Ублюдок. Она добирается до спальни, придерживаясь за стены. Её ведёт, и голова кружится. Лицо опухло, и губа разбита. Синяки на шее, плечах, боку, и один под заплывающим глазом. Зато больше никаких встреч. Недопустимо, чтоб наследница такого человека, как сам Александр Смитт, выходила на публику в таком виде. Джинн горько усмехается, находя телефон. Она листает мессенджер, наспех читая поздравления. Нейт поздравил её один из первых. Джинн звонит ему, в тайне надеясь, что тот слишком занят, чтоб ответить. Но когда тот отвечает спустя пару гудков, она не может сдерживать исходящий всхлип. — Эй, привет, — радостно отвечает Нейтан на фоне громкой музыки, Джинн молится, чтоб рвущиеся эмоции остались незамеченными, — Джинн, ты плачешь? Что стряслось? — Не-е-йт, — сквозь слёзы пытается выговорить девушка, зубы попадают друг на друга, и она чертыхается, смахивая слёзы, — С… С… Рожд…ов— говорить нормально не получается из-за накатившей истерики и она воет, отложив телефон на кровать. — Джинн, чёрт, подожди. Я выйду на улицу. — Девушка обнимает себя за острые колени, пряча в них лицо, слыша как громкая музыка из динамика сменяется оглушительной тишиной. — Джинн, ты тут? Она не отвечает, шмыгая носом и пытаясь себя успокоить. — Так, ладно. Просто дыши, Джинн. Вдох-выдох. Повторяй за мной. Вдох.— Нейтан мягко тянет слова.— Выдох. Джинн не знает сколько проходит времени, прежде чем она приходит в себя, но экран телефона показывает, что разговор длится уже 20 минут. Она успокаивается, смешком отзываясь на какую-то шутку Нейта. — Что случилось? — аккуратно спрашивает парень. — Я думала, он убьёт меня. Он и правда был готов это сделать. — Твою мать, кто? — Отец. Это была настолько чистая ярость, что я была уверена, что он меня задушит. — Так. — отрешённо говорит Нейт. — Давай с самого начала. Джинн наспех пересказывает, как прошёл вечер и начало ночи, слушая тяжёлые вздохи и периодично повторяющиеся «пиздец» и «блять» от парня. — У тебя что-то болит? — Всё. — хмыкает Джинн. — Ёбаный пиздец. Мне приехать? Может я могу… — Нет, это глупо. — резко отвечает Джинн охрипшим голосом. — Но… — Я рада, что ты ответил. Ты веселишься? — решает сменить тему девушка. — Типа того, в местном баре небольшая вечеринка. — Я думала, ты будешь дома. — Нет. Родители уехали, так что я один. Как всегда. — Нейтан звучит грустно и Джинн хочется его обнять. — Отпразднуем следующее рождество вместе. — констатирует Джинн закуривая, — ну, если переживём это, конечно. — она глухо смеётся. — Очень смешно, — бурчит Нейт. — Когда ты вернёшься? Джинн всматривается в звёздное небо, думая о том, что если заметит падающую звезду, то загадает сбежать. Куда угодно. — После Нового года. — Это слишком долго, чтоб оставаться с этим психом наедине. — шипит Нейтан в трубку. — Знаю. Но вряд ли он появится после всего. Обычно он предпочитает меня игнорировать, — тихо отвечает Джинн, давясь сигаретным дымом. — Просто продержись до возвращения обратно. Мне уже пора… — тон Нейта смягчается. — Я скучаю по тебе. — Я тоже. — Джинн выкидывает окурок в окно, смотря на своё довольное отражение. Разбитая губа саднит, но Джинн не может перестать улыбаться.