Черные пески

— Грейс, лови! Сью Джонс, пятнадцатилетняя ученица частной школы для детей с особенностями умственного развития, сидела на покосившейся лавке и наблюдала за тем, как сестры Уайти играют в мяч на площадке, где в свое время играли ее, Сью, братья. Рядом с ней сидел младший из них, семилетний Джесси; он с интересом рассматривал игрушечные лошадки, которые его брат Джастин вырезал из дерева. — Дура, пасуй! — горласто крикнула Сью, но Грейс, застывшая на площадке с мячом в руках, словно ее не услышала. — Тебя что, заклинило? — Сью, завались! Комментатором не нанимали! — рявкнула Жанетт, и Сью сипло рассмеялась. Если семнадцатилетние сестры Уайти были удивительно хороши собой — большеглазые, светловолосые, тонконогие и изящные, как породистые кобылицы, — то Сью выросла гадким лебедем: ее густые брови почти срослись на переносице, сальные рыжие волосы были собраны в небрежный хвост, а крючковатый нос и бледные щеки покрывали крупные веснушки. Сью себя не любила, но не любила украдкой: так, чтобы об этом никто не узнал. Иногда она подолгу стояла перед зеркалом в своей маленькой, пропахшей старой древесиной комнате на втором этаже, выщипывала брови, втирала в кожу крем и пыталась замаскировать веснушки косметикой, но толку не было: в отражении она все равно видела нескладную уродливую девчонку. Джоуи как-то пошутил, что Сью сойдет за пацана, если ей обрить голову; Сью тогда ужасно обиделась, но притворилась лишь слегка раздраженной и дала брату подзатыльник. Бить мужчин просто, но сильно Сью научилась благодаря покойной бабке Марлене, от которой сама не раз получала затрещины. Сью вообще любила драться: в шутку боролась с братьями и дворовыми ребятами, била девчонок, которые ей чем-то насолили; из-за этих девчонок у Сью нередко бывали проблемы, а самые жестокие драки порой заканчивались визитом в участок. Шериф хорошо знал Сью и ее дурной нрав; он как-то сказал ей: — Сью, не подумай, что я предлагаю тебе остепениться, но твоя склочность тебя до добра не доведет. У тебя есть риск закончить в тюремной камере или, того хуже, на панели, если все будет идти так и дальше. Сью в ответ лишь ухмыльнулась. Настоящих подруг у Сью не было. Она отлично общалась с братьями, но все они, кроме Джесси, оказались слишком взрослыми, чтобы проводить с ней должное количество времени. Сестры Уайти же для Сью были подругами поневоле: их дружба держалась только на соседстве; у обеих уже намечались женихи, и Сью с небрежной тоской осознавала, что скоро останется в полностью мужском окружении. А еще — что, возможно, что ее саму никто не захочет взять в жены. Если бы не родители, Сью бы никогда не задумалась о том, что ей, как и любой женщине, в будущем предстоит стать матерью и женой, но мать с отцом не запирали дверь, когда ругались из-за будущего своей единственной дочери, а Сью никогда не упускала возможности подслушать. А вот братьев Сью очень, очень любила. Они научили ее всем мальчишеским штучкам: от езды верхом без седла и плевков на дальность до того, как вешать полки и чинить сломанную крышу. В школе девочки учились вышивать и готовить, но на этих уроках Сью никогда не преуспевала, — зато, как-то раз оказавшись на занятии с мальчиками, она удивила учителя, когда отказалась шить юбку и сколотила табурет посноровистее многих мальчишек. Братья всегда поддерживали и даже выслушивали ее, хотя говорить о себе Сью не очень-то любила. С братьями всё было иначе, особенно с Джоуи: именно ему Сью, ругаясь на тех моментах, в которые другие девчонки обычно начинали плакать, с увлечением рассказывала о наболевшем. Джоуи понимал ее лучше всех, давал советы, с удовольствием поносил ребят, на которых жаловалась Сью. С ним ей всегда было хорошо. Но был среди семи ее братьев и тот, кого Сью просто на дух не переносила — маленький Джесси Джонс. Тихий, спокойный и бесконечно глупый мальчик, он обожал задавать вопросы, на которые Сью не знала ответа. Почему небо голубое? Почему снег холодный? Откуда берутся дети? Как они попадают к маме в живот? Все, что он спрашивал, интересовало только детей из старых скучных книжек с одинаковыми сюжетами; такие книжки родители обычно раздавали небогатым родственникам. Джесси Сью не нравился — младенцем он много кричал и плакал, да и сейчас не затыкался ни на минуту: стоило Сью обратиться к Грейс, как он оторвался от игры и спросил: — Что такое «пасуй»? Сью с цоканьем подкатила глаза. — Кидай, — ответила она. — Кидай что? — Мяч кидай. — Не верь ей! — крикнула Жанетт, но Джесси не обратил на нее внимания. Он спросил: — Кому? — Еще одно слово — и я кину его тебе в лицо, усек? Джесси насупился. — Тогда я расскажу маме. — Но перед этим я сломаю тебе палец, — Сью стиснула его маленькую влажную ладонь в своей сухой. — Может, начать с этого? Или с безымянного?.. Она повернула его безымянный палец, и Джесси вскрикнул скорее от страха, чем от боли. — Не надо, Сью, не надо!.. Сью расхохоталась и, отпустив его руку, вытерла ладонь о цветастую юбку. — И только попробуй разреветься, — сказала Сью тихо, но убедительно. Джесси шмыгнул носом и затих. Когда сестрам надоело гонять мяч, они подошли к Сью. Жанетт решила присесть рядом со Сью и едва не свалилась на землю — она забыла, что скамейка была шаткой. Сью засмеялась. — Чего ты ржешь как кобыла? — вспылила Жанетт. — Помогла бы! Сью, скалясь, наблюдала за тем, как Жанетт поднимается с земли и отряхивает юбки. Играть в мяч в платье — отличная идея, подумала Сью: мальчишки бы слюнями подавились, если бы только увидели. А мальчишки увидели: едва Жанетт привела себя в порядок, как издали донеслись мужские голоса и звонкий свист. — Дурачье!.. — грозно закричала Жанетт, но Сью знала, что она притворяется: среди мальчишек наверняка был ее жених Стивен. Жанетт и Грейс выросли полными противоположностями: Грейс — робкой скромницей, Жанетт — строгой и решительной девушкой с принципами; Сью одинаково не нравились они обе — моралисток она на дух не переносила. Такими же были ее мать, покойная бабка Марлена и все женщины в роду Джонсов. Сью не желала стать такой же чопорной и заносчивой и еще в десять лет поклялась, что не позволит сломать себя. Сью редко думала о будущем, но что-то подсказывало ей: новая жизнь ближе, чем кажется, и новизна этой жизни — отнюдь не брак. На площадку тем временем вышли мальчишки. Среди неказистых загорелых юнцов выделялись только двое: Стивен и Трэвор. На Стивена Сью уже давно перестала заглядываться — знала, что он предпочтет ей, далеко не красавице, воздушную голубоглазую Жанетт, а после сватовства и вовсе наказала себе не обращать на него внимания. С Трэвором дела обстояли иначе: он был красив, улыбчив и для своих восемнадцати лет, проведенных на ранчо, на удивление обходителен и галантен с девушками, — в том числе и с такими, как Сью. Сью нравились его густые брови, пробирающий взгляд и модная прическа, которую носили мужчины-модели со страниц дамских журналов. Она ни за что бы в него не влюбилась, зная, что такие ей не по зубам, но Трэвор дал ей надежду. Он вел себя с ней так, будто она была не местной задирой, а такой же добропорядочной юной леди, как и сестры Уайти. В Трэворе Сью не нравилось только одно: он уже знал, на ком женится. Трэвор мало рассказывал о ней: только что она была очень красивой и жила в соседнем штате. — Милые дамы, прошу прощения за то, что прервали вашу игру, — сказал Трэвор и приложился к рукам сестер; Жанетт посмотрела на него с прохладой, а вот щеки Грейс заметно порозовели. Сью отметила это и сузила глаза. — Сью, — он поднял на нее взгляд. Другая девчонка смутилась бы, но Сью лишь ухмыльнулась, протянула ему руку ладонью вниз и все же почувствовала легкий озноб, когда мягкие губы Трэвора коснулись ее кожи. — Лишь бы повыделываться, — фыркнула Жанетт. — Грейс, и не смотри на него так! Он подлизывается ко всем девчонкам, будто они особенные. Вон, даже Сью глазки строит. Эти слова кольнули Сью, но она не подала виду: знала, что Жанетт говорит что думает, а думает Жанетт всякое. Трэвор рассмеялся. — Разочарую тебя, дорогая Жанетт, но не все девушки так хороши, как вы трое. — Это потому, что мы трое — единственные девушки в вашей компании? — хмыкнула Жанетт. — Да я бы, по правде говоря, уточнил, что из девушек тут только ты и Грейс, — вдруг подал голос один из ребят. Это был Хью — крепкий широкогрудый юноша с высоким лбом. Сью он не нравился ни внешне, ни характером; от Хью несло горьким потом и дворовой псиной, но это ничуть его не стесняло: напротив, он полагал, будто окружающие должны ценить его только за то, что он почтил их своим вниманием. Хью не общался с девушками: говоря с ними, он выбирал себе товар. Сью он отмел сразу и взбесился, когда сестры Уайти оказались заняты — это задело его самолюбие, и задело настолько, что он обозлился. Правда, не на сестер и не на их женихов: он обозлился на Сью, отсталую девочку-замарашку, потому что та вдруг стала единственной, на кого он мог претендовать — другие мальчики были еще слишком юны, чтобы задумываться о женитьбе, а красавца-Трэвора в другом штате ждала подруга. — А я бы все-таки сказала, что девушек среди нас трое, — произнесла Сью. — Знаешь, кто третья, Хью? Ты, — и добавила чуть погодя: — Впрочем, моя бабка покойная посимпатичнее тебя была, когда в гробу лежала. Хью криво усмехнулся. — Кто бы говорил, — сказал он, и ребята расхохотались. Сью следила за Трэвором: тот не засмеялся, но и не возразил — только виновато опустил глаза. Она покривила рот. — Хорошо, Хью, — сказала Сью с улыбкой, — раз уж я на девку не тяну, так давай подеремся? Посмотрим, кто из нас — баба, а у кого ни яиц, ни самоуважения. По толпе прошел одобрительный гул. Хью нахмурился, Жанетт вытаращилась. Одна только Сью смотрела все так же: с улыбкой да исподлобья. — Да я тебе одним пальцем череп проломлю! — загоготал вдруг Хью. — Ну что ты пялишься, а, ну что пялишься? — сказал он Сью, которая безотрывно смотрела на него. — Чего уставилась? — Завтра в двенадцать утра на главной улице возле бакалейной лавки. Там пустырь, никого нет, — сказала Сью все тем же тоном. Она чувствовала, как Хью начинает терять самообладание. Хью фыркнул, хотя по его глазам было заметно, что это предложение его не на шутку взволновало. Ребята что-то говорили Хью, хлопали по плечу, а Сью сидела и улыбалась до тех пор, пока мальчишки не скрылись за углом. — Дура! — взвизгнула Жанетт, подскочив к ней. — Он же за минуту сделает из тебя бифштекс!.. — Сью, правда, это добром не кончится, — пробормотала Грейс. — Спокойнее, девочки, я знаю, на что иду, — ответила Сью; в ее голосе звенел лед — первый признак напряжения. — Зачем ты согласилась? — подал голос Джесси. — Тебя же… Сью вдруг с силой дала Джесси подзатыльник. Джесси упал с бревна на землю и громко захныкал; сестры Уайти этого будто бы не заметили — разве что у Грейс дрогнули губы. — Закрой рот, пока я не прибила тебя раньше, чем этого болвана! Жанетт тем временем снова присела рядом со Сью и намекающе чиркнула посеребренной бензиновой зажигалкой. — Сью, доставай, — сказала она, кивнув на сумку Сью, вышитую в стиле бохо. — Чего командуешь? — возмутилась Сью. — Сама доставай! — и все-таки вытащила наружу бумажный пакет с табаком и пачку папиросной бумаги. Джесси сидел на земле и тихо плакал, размазывая слезы по покрасневшему лицу. Грейс Уайти подошла к нему, посмотрела, но не решилась его утешить. — Сью, тебе не кажется… — Сью вздернула подбородок, и Грейс запнулась. — Тебе не кажется, что ты с ним слишком строга? — Мой брат — воспитываю я, — сказала Сью сухо. — Вопросы? — Тогда можно я его успокою?.. — Хочешь — хоть себе забирай, мне он ни на кой черт не сдался, — ответила Сью и вернулась к закручиванию цигарок. Девочки закурили; Грейс тем временем опустилась на корточки, подобрав недлинные юбки, и обратилась к Джесси. — Тяжело тебе, да?.. — спросила она тихо. Сью не видела брата, но догадалась, что в ответ он покачал головой. — Братья тоже тебя обижают? — Нет. — Почему ты тогда с сестрой? Джесси шмыгнул носом. — Потому что только она свободна, — пробормотал он. — Хочешь, будем гулять вместе?.. — робко предложила Грейс. — Я не буду тебя бить, обещаю. Повисла пауза; длилась она недолго. — Ты не умеешь бить как Сью, — сказал Джесси. — А мне и не надо, — ответила Грейс. — Я же леди. Сью, услышав эти слова, оскалилась. — Ты не леди, — подала она голос. — Ты трусиха и неженка, и это не делает тебя женщиной. Боюсь представить, что ты предпримешь, когда твой обожаемый женишок Верджил затащит тебя в постель. Может, вышьешь ему кондом крестиком?.. Жанетт, услышав слова подруги, захохотала так, что едва не поперхнулась дымом от своей цигарки. Грейс промолчала. /// Хью опаздывал. Солнце напекало голову даже под соломенной шляпой, которую Сью стащила у кого-то из братьев и теперь на ковбойский манер надвинула на лоб; Жанетт и Грейс скучали, присев на голую землю, а маленький Джесси палкой чертил что-то на песке. — Ну и где этот чертов бычий пузырь? — спросила Сью саму себя. — Испугался? А может, просто просит своего папашу отпустить его пораньше? Жанетт усмехнулась, и Сью поняла, что обрадовалась этому смешку. Она всегда говорила самой себе: тебе должно быть наплевать на то, что о тебе думают окружающие, — но с Жанетт дела с самого детства обстояли иначе; Сью, сама того не желая, всегда дорожила ее мнением. Конечно, при Грейс и мальчиках Сью всегда держала марку и притворялась самодостаточной, но вот в душе… Ее размышления прервали свист и улюлюканье. — Идут!.. — зашипела Жанетт и подскочила с места. Мальчиков было пятеро: Хью собственной персоной, Трэвор, Стивен и два парня, имен которых Сью не помнила. — Привет, курицы! — закричал Хью и замахал руками. Сью проглотила шутку, подкатившую к горлу. Она скинула шляпу на землю подле Джесси и сделала шаг вперед. — Ну что, устроим неравную дуэль? Сью могла догадаться, что Жанетт при виде Стивена запылала ярче, чем полуденное солнце; сама Сью до скрипа зубов сжала челюсти, увидев Трэвора. Что, черт возьми, он делает в роли секунданта Хью? Предположений было много, и большинство из них оправдывали Трэвора, но Сью была слишком напряжена: сейчас она думала только о том, как бы побыстрее уложить Хью на лопатки. — И тебе привет, цыпленок, — Сью сощурилась и помахала ему в ответ. — Ну что, представишь мне своих секундантов? Например, Стива и Трэвора. — Стив! Трэвор!.. — воскликнула Жанетт; Сью взглянула на нее и увидела, что лицо подруги побагровело. — Какого… — Мы здесь для того, чтобы драка была честной, — подняв ладони, объяснил Трэвор. — Хью и Сью могут серьезно друг друга покалечить. — И покалечат! — вспылила вдруг Грейс; все обернулись — немногим доводилось слышать неподдельный гнев в голосе этой нерешительной девушки. — Немедленно разойдитесь по домам, иначе я расскажу об этом вашим родителям, и, не сомневайтесь, они здорово вас выпорют!.. На несколько мгновений на пустыре повисла тишина; можно было уловить шум с главной улицы. А потом Сью и Хью принялись гоготать. — Грейс, умоляю, — прохрипела Сью, — не лезь куда не просят. — Черт возьми, а собачонка кусается!.. — выдавил Хью, держась за живот. — Может, выйдешь на ринг поддержать подружку, а, красавица? Знаешь, с тобой я поборолся бы в несколько другой обстановке… Грейс покраснела, ее глаза заблестели от влаги. — Козел, — выплюнула она, глядя на Хью. Хью засмеялся. — Да, моя козочка? — спросил он глумливо. Все произошло раньше, чем кто-либо успел среагировать: Грейс, кроткая и хрупкая Грейс вдруг фурией налетела на Хью — и затрепыхалась в его сильных руках, будто бабочка в сачке. Сью вытянулась словно по стойке смирно; веселье как рукой сняло. — Отпусти ее, — процедила она. — А это тебе приглашение напасть первой, — с улыбкой сказал Хью. — Ты же дама, ну, Джонс!.. — Какого черта ты называешь меня по фамилии? Ладонь Хью скользнула по шее Грейс на ее приподнятую грудь. Грейс судорожно дернулась. Это была последняя капля: Сью ринулась вперед, будто жилистая гончая на охоте… и не рассчитала силы. Момент — и она оказалась на месте Грейс, крепко прижатая к горячему потному телу. — Давай, — прошипел Хью ей на ухо. — Ты же такая сильная, нет? Где твоя хваленая удача? Хваленая удача нашлась у Сью в коленях: одно из них, острое и меткое, попало Хью прямиком в пах. Удар был нечестным, но заслуженным. Хью взвизгнул отвратительным поросячьим фальцетом, и Сью выскользнула из его объятий. — Ах ты ж сучка! Так не бьют!.. — Бьют, если есть за что, — хмыкнула Сью; она не собиралась покидать поле боя — напротив, была готова атаковать. Следующий удар Сью нанесла, не дожидаясь, пока Хью оправится от прошлого: она метнулась к нему, вцепилась в волосы, потянула на себя и снова ударила его коленом. Хью попытался схватить ее за ногу, но смог только стянуть со ступни стоптанный кроссовок. — Как тебе улов? — крикнула Сью, широко улыбаясь; Хью ощерился и швырнул в нее кроссовком, но она отбила его отточенным жестом теннисистки. — Я тебя сейчас… — Что? Что ты мне сделаешь, а? Сью скалилась, держа дистанцию, пока оба они делали безуспешные выпады, будто взбесившиеся кошки. Хью превосходил ее по силе, но ему недоставало быстроты реакции. Сью видела, что он хотел драки, хотел бить и нападать, и намеренно держалась в стороне. По правде говоря, она не совсем понимала, как будет его побеждать: если они все-таки сцепятся, ей не поздоровится — у Хью крепкие кулаки. — Что, сучка, боишься? — протянул Хью уже с ехидством. — Да, — бодро кивнула Сью, но сбить его с толку не получилось: Хью прекрасно понимал, что стоит им сократить расстояние, и у Сью не останется шансов. — Правильно, бойся. Ты только девок да братца своего бить и можешь. А если я вдруг тебя прижму, что сделаешь? Позовешь старших? — От старших тебе в любом случае достанется, не переживай. Так что советую: дерись как мужчина, если не хочешь быть избитым дважды. Хью засмеялся — это было его ошибкой. Сью давно заприметила камень, лежавший чуть в отдалении; она схватила его и швырнула, целясь Хью в голову. На уроках физкультуры Сью редко удавалось забросить мяч в кольцо, поэтому она не ожидала, что попадет в точку… и все-таки попала. Хью повалился на землю, как мешок с картошкой. И остался лежать. Мир замер. Застыли все: сестры Уайти, Стив и Трэвор, друзья Хью, сама Сью; только маленький Джесси продолжал рисовать на песке. Первой подала голос Грейс: — Ты… ты… Идиотка! Ты же его убила! Трэвор, Стив и незнакомые мальчики кинулись к Хью, следом бросились и сестры Уайти. Одна Сью осталась на месте; все мысли из ее головы будто вышибло — так, словно это сам Хью попал в нее камнем. «Вот черт», — подумалось ей наконец. Хью тем временем со стоном поднялся с земли. Мальчики и Грейс — та самая Грейс, которой он несколько минут назад делал недвусмысленные намеки — помогли ему встать, пока Жанетт что-то рассказывала. Сью увидела на лбу у Хью потеки крови. Вот черт. Она надела отброшенный в пылу драки кроссовок, подошла к своей сумке, лежавшей на земле, достала табак и бумагу, скрутила цигарку, подожгла ее спичкой и закурила. Наблюдать за тем, как ее подруги и «секунданты» Хью возятся с этим детиной, было уморительно. Страх исчез так же быстро, как и появился. Потом к ней подбежала Жанетт. Ее глаза полыхали погребальным огнем, светлые волосы были встрепаны; выглядела Жанетт так, будто только что сама дралась с Хью врукопашную, а виновата в этом была почему-то Сью. — Ты… ты вообще понимаешь, что ты натворила?! Сью пожала плечами и протянула ей пакеты с папиросной бумагой и табаком. — Что… Не надо мне этого, не надо! — вскрикнула Жанетт. — Лучше подумай о проблемах, которые ты себе нажила! Малолетняя дура! Кто бьет людей камнями? — Те, кто вступаются за своих друзей, — сказала Сью равнодушно. — Да что… ты… ты вообще… К черту, — Жанетт плюнула Сью под ноги и направилась обратно к Хью. Этот жест больно кольнул Сью. Она как никогда сильно почувствовала себя изгоем. Но еще больнее ее кольнуло то, что Трэвор на нее даже не взглянул. Сестры Уайти были такими же подругами, как перелетные птицы — вот они есть, а вот их нет, но Трэвор… Трэвор казался ей порядочным, понимающим, пусть и чужим. Теперь же она поняла, что ошиблась. — Эй, ты, — позвала она Джесси. Мальчик поднял голову. — Пора домой, обедать. — Мама разозлится, когда узнает, что ты… — начал Джесси и вскрикнул, когда Сью с размаху огрела его пачкой папиросной бумаги, сжатой в руке. — Я тебе что сказала? Рот закрыл и не вякаешь, когда старшие разбираются, — процедила она. — Тебе что-то непонятно? Джесси опустил глаза и потряс головой. — Так-то лучше, — сказала Сью и зашагала прочь с пустыря. Она услышала, как ее окликнул Трэвор, но не обернулась. /// — Если еще раз такое повторится, то я... Вся семья Джонсов была в сборе: здесь, на кухне, проходил общий совет. И судьей, и обвинителем была глава семейства, Джейн Джонс, а на скамейке подсудимых, подперев щеку кулаком, сидела Сью. Сью редко перечила матери — не возникало желания влезать в перепалки; в другие разы она скребла ногтем столешницу, слушая в пол-уха, но сейчас все было куда серьезнее: сейчас Сью знала, что была права. — И что ты сделаешь? — спросила Сью равнодушно. Мать обернулась. Сью хорошо знала выражение гнева на ее лице: брови подняты, подбородок вздернут, ноздри раздуты, словно у норовистой лошади, тонкая шея кажется бесконечно длинной. — Тебе показать? Или, может быть, кинуть в тебя камнем, как ты кинула в того мальчика? Терпение Сью лопнуло, как волдырь от ожога. Она не поднимала голос и не менялась в лице — она просто сказала негромко: — Этот мальчик обидел Грейс и обращался со мной как со свиньей. Так что если вздумаешь бросить камень в меня, знай: у меня хорошая реакция и меткий бросок. — Грейс ведь… — начала мать и замерла. — Что ты сказала?! — Что слышала. — Повтори, что ты сказала? — Да что ты слышала, то и сказала! — рявкнула Сью и отстраненно заметила, что не помнила, когда прежде повышала голос на кого-то кроме Джесси. Хлесткая пощечина немного отрезвила ее. Сью тут же вцепилась в запястье матери и крепко сжала его. Щеку жгло, но Джейн Джонс и в подметки не годилась покойной старухе Марлене — бить по-мужски сильно мать не умела. — Ну, давай, ударь меня, — прошипела Сью зло. Лицо матери исказилось. Сью еще никогда не чувствовала себя такой взбешенной. Если ее ополоумевшая мать считает, что Сью виновата в том, что защитила себя и подругу — значит, ее придется переубедить. А если она собирается закидать Сью камнями, как закидывали женщин в тех отрывках из Писания, которые Сью довелось запомнить, — пусть попробует. Пусть только попробует, и следующий же брошенный ей камень полетит в нее саму: Сью себя в обиду не даст. Она знала, что ударила бы любого — будь то мать, папа или даже Джоуи (хотя с тренированным Джоуи ей пришлось бы помучиться), — кто посмел бы ударить ее первым. Просто так она била только младшего брата, но это было неотъемлемым элементом его воспитания: маленький Джесси Джонс должен был с младых ногтей выучить, что кулак, поднятый на старшую сестру, чреват последствиями. Женщин бить — нельзя. Женщины бить — могут. Думая об этом, Сью понимала, что наследие Марлены порой было не таким уж и плохим. — Ах ты ж… дрянь! — взвыла мать. И они сцепились, как две бешеные кошки. Царапали друг друга ногтями, били по лицу, пока мужчины безуспешно пытались разнять их так, чтобы они обе не покалечили себя еще сильнее; Сью даже удалось несильно, но ощутимо пнуть мать ногой в живот. — Тебе конец, — шипела мать, — ну все, тварь, теперь тебе точно конец!.. — Давай, давай, выгони меня из дома, выстави за ворота, ну же, давай! — злорадно шипела Сью в ответ, наслаждаясь тем, как кипучий гнев пенится в груди матери, как ее черные глаза полыхают пламенем. И тут вдруг лопнуло терпение отца. Впервые за все пятнадцать лет, которые Сью его знала. — Заткнись немедленно! — заорал он жутким басом. — Извинись перед матерью, иначе, ей-богу, я тебя отделаю!.. Мать от неожиданности вжалась в кухонный столик, и утварь на нем испуганно задребезжала. — Дункан!.. — Да пошел ты! — выплюнула Сью. — Забьешь меня до смерти и сядешь!.. Лицо Дункана Джонса изменилось. Былой гнев сменился удивлением. Таким, что у Сью на глаза едва не навернулись слезы — это был взгляд глубокого разочарования. Сью воспользовалась моментом, отпихнула кого-то из братьев, то ли Джастина, а то ли Джека, и бежала с поля боя. /// Плакать не хотелось, но на душе скребли кошки. Сью курила, когда к ней подошел Трэвор. Подле нее стояла бутылка недопитого пива. Трэвор остановился, замялся, кашлянул в кулак. Сью намеренно делала вид, будто его не замечает. — Сью, — негромко позвал Трэвор. Она не отреагировала. — Сью! Сью подняла голову и посмотрела на него самым убийственным своим взглядом; Джоуи всегда говорил, что им можно разрушать города — как в тех комиксах, где летающие придурки в разноцветных трико выжигают дома лучами из глаз. Сью любила комиксы, потому что они были куда динамичнее, красочнее и интереснее книг, но только не такие. Она молчала и знала, что Трэвор с каждой секундой все сильнее жалеет о том, что вообще приблизился к ней. — Я хотел поговорить о том случае… — начал он, но Сью тут же парировала: — Заткни пасть и проваливай. — Сью, я… — Я неясно выразилась? Закрыл рот и пошел отсюда. Можешь забыть о том, что мы когда-то общались. — Да послушай же ты меня наконец!.. — рявкнул вдруг Трэвор, и Сью от неожиданности не нашлась — просто уставилась на него, как баран на новые ворота. Этот чертов день будто объявил днем высвобождения внутреннего зверя кто-то из Небесной Канцелярии. Какой-то пузатый нелепый дядька вроде мистера Смизерса из местного банка, которому было наплевать на все, кроме выгоды, денег и зрелищ. Эх, если бы этот кто-то и Сью встретились сегодня посреди пустыря… Одним камнем здесь бы точно не обошлось. — Я слышал, ты поссорилась с родителями, — сказал Трэвор так спокойно, будто и не повышал голоса пару мгновений назад. — Они считают, что ты виновата. Я хочу доказать им обратное. Знаешь, Хью такой огромный, что я… — он издал нервный смешок. — Даже я не стал бы выходить с ним один на один, а кидать в него камнем — тем более. Ведь если не попасть, Хью взбесится, как бык, и тогда… Я считаю, что ты поступила правильно. И смело. Сью нахмурилась. — Ну, и что ты предлагаешь? Джоуи и Джастин за меня, это уже немало. — Думаю, мое мнение они тоже учтут, сама понимаешь. Трэвор был прав: родители Сью пару лет назад прочили Сью ему в жены (пока Сью, тринадцатилетняя оторва, с упоением лупила одноклассниц и думать не думала о мальчиках), и Трэвор мог бы выстроить неплохую линию защиты благодаря своей репутации и, чего не отнимешь, острому уму. — Ладно, окей, — Сью тяжело вздохнула, стряхнула с цигарки пепел, затянулась и запила затяжку пивом. — Только об этом, — она постучала ногтем по темному стеклу, — никому не говори, иначе я ее разобью, и нашей дружбе придет конец. Трэвор рассмеялся. — За кого ты меня принимаешь, ну же, Сью! Об этом — ни слова, ты же знаешь, — он жестом закрыл рот на замок. Сью не выдержала и искренне улыбнулась. — Спасибо, — сказала она. — Серьезно, спасибо тебе. Ты почти как Джоуи — такой же отличный пацан. Если нужно будет кому-то вмазать — зови, я у тебя в долгу. И матери передай, что я не специально. — Вошла в раж, так и скажу. — Куда?.. — Забудь. Трэвор повернулся и пошел прочь. Сью смотрела ему вслед и все еще улыбалась; ей вдруг подумалось, что можно было бы догнать его и поцеловать — просто в щеку, — но она быстро отмела эти мысли. Трэвор был ее новым защитником. Сью всегда защищала себя сама и полагала, что просить помощи у мужчин, даже у братьев — стыд и слабость, но сейчас ей было по-особенному приятно. Это было новое чувство, и оно ей нравилось — оно давало ей почувствовать себя настоящей женщиной, и это было… чертовски приятно. Ей вдруг захотелось, чтобы так было всегда.