Черные пески

Джесси было семь, когда ситуация на ферме Джонсов начала накаляться. Напряжение сквозило в душном горячем воздухе, потом струилось по вискам, пробирало колючей гусиной кожей хребет. Джесси чувствовал его как никто другой — ведь он был ребенком, а детей во взрослые дела не посвящали; он мог довольствоваться только напряженными переглядками братьев и тем, что его больше не отпускали гулять с сестрой — более того, сестру тоже не отпускали ходить без сопровождения кого-нибудь из старших. Джесси это казалось диким: он как никто другой знал, на что способна Сью Джонс, если ее разозлить. Однажды она едва не порвала ему зубами ухо, когда он ляпнул что-то невпопад. Грызла, как бойцовская собака, буквально до крови. Сью могла, наверное, в одиночку завалить целого быка — вроде того мальчишки, которого она когда-то едва не прибила камнем. Девчонки из школы, в которую сестра ходила, боялись ее как огня: она нередко дралась с ними после школы, и на памяти Джесси не было ни одного случая, где Сью бы проиграла; в свободное от занятий время Сью частенько устраивала спарринги со старшими братьями — вот с ними ей действительно было не потягаться, но проигрыши не особо ее расстраивали: Сью всегда повторяла слова отца о том, что все великие мира сего тоже с чего-то начинали. Сью любила спорт, была подвижной и активной, но на этом ее интересы заканчивались. /// Однажды вечером Джесси ненароком подслушал разговор отца и старшего из своих братьев, Джоуи. Они говорили негромко, почти шепотом, а из-под двери кухни сочился приглушенный желтый свет; Джесси прислушался и прижался спиной к стене. Услышанное будоражило. Джоуи говорил: — Папа, ты же понимаешь, что вся семья в опасности. Особенно мама, Сью и Джесси: что они сделают, если люди Билла нападут на нас? Сью умеет драться, но она всего лишь… она храбрая, но все-таки женщина. Ты знаешь, что… — он запнулся, — что они обычно делают с женщинами. А Джесси… Джесси весь обратился в слух, но Джоуи не договорил. Напряженное молчание натянулось, как тетива лука. Наконец отец ответил: — Я понимаю твои опасения, Джо, но мы не можем бросить ферму. Наши земли, наш скот, наше наследство — разве мы можем поступиться всем этим из-за шайки бандитов? Тем, на что копили, на что зарабатывали с таким трудом? Ты старший, Джо, ты помнишь, с чего мы начинали… — Папа, но ведь… — Не перебивай. Все мужчины нашей семьи — превосходные стрелки и отважные бойцы; даже Сью, как ты уже сказал, способна за себя постоять — а она всего лишь девчонка. — Ты прав, но что она сможет сделать против десятка до зубов вооруженных головорезов?.. — Джо, — отец тяжело вздохнул, и по этому вздоху Джесси понял, что он на пределе, — ну же, не трусь. Волки и койоты есть везде, но это не мешает людям разводить овец. Женщина в любой момент может потерять ребенка, но все равно вынашивает его. И, наконец, каждый головорез боится виселицы, — но разве страх кого-нибудь останавливал? Господь дал нам жизнь, чтобы мы рисковали, доказывали ему и себе, что не попусту топчем сотворенные им земли. Отец договорил, и молчание продлилось несколько мгновений, а потом зазвучали шаги — и Джесси бросился прочь; вот только, кажется, показавшийся из-за двери Джоуи понял, что перепуганный Джесси не просто так очутился в коридоре. — Эй, пацан, — Джоуи поманил его рукой, — иди-ка сюда. Джесси недоверчиво взглянул на него, будто дикий зверек, но послушался и подошел. — Ты много услышал? — Не получив ответа, брат с мягкой улыбкой добавил: — Не бойся, я не расскажу папе, ему это знать ни к чему. — Немного, — выдавил Джесси. — А что… Что случилось? Джоуи вздохнул точно так же, как недавно вздыхал отец. — Пока ничего, но… В наших землях появились плохие люди, и этим плохим людям не нравится, что мы не хотим идти на уступки — проще говоря, делиться с ними тем, что по праву наше. — Это неправильно, — заключил Джесси. Брат кивнул. — Неправильно, но, увы, это единственный возможный выход. Вот только папа… папа этого, кажется, не понимает. — Всё очень плохо? — прямо спросил Джесси. — Могло быть хуже, — усмехнулся Джоуи, — но, уверен, мы справимся. Всегда справлялись. А теперь марш в кровать, — он потрепал Джесси по волосам. — Думаю, папа будет куда опаснее этих плохих людей, если увидит, что ты не спишь. /// Справедливый Билл — о нем говорили по всей округе: в салунах и пабах, на улицах и в банках, в торговых лавках и в темных подсобках, и везде — непременно шепотом, не то трусливо, а не то заискивающе. Джесси видел его фотографию на листовках так часто, что узнал бы Справедливого Билла из тысячи будущих висельников. Взгляд Справедливого Билла пробирал до дрожи — легкая улыбка, скрытая седыми усами, отражалась в его светлых, ясных глазах; он смотрел в самую душу — тепло, как старый пастор, и вместе с тем насмешливо, словно черт, обхитривший чудака. Джесси боялся Бога — но Справедливого Билла он боялся сильнее: Бог был честен с теми, кого наказывал, а Справедливый же Билл был справедлив только тогда, когда это могло принести ему выгоду. О настоящих бандитах он знал лишь понаслышке, поэтому все те ужасы, о которых вполголоса говорили на базаре торговки, оставались для него страшной тайной. Что такое делали люди Билла, отчего их боялись будто свору взбесившихся псов?.. Джесси однажды попробовал спросить об этом отца, и отец, всегда улыбчивый, добродушный и открытый, вдруг посмурнел и строго сказал Джесси, что выпорет его, если тот будет и впредь докучать вопросами, до которых у него еще «нос не дорос». Он так и выразился: «выпорю», — и у маленького Джесси от страха задрожали колени и заслезились глаза. Отец на его памяти еще никого не порол, но его тон был слишком убедительным, — а еще телесные наказания оставались для него точно такой же страшной тайной, как и преступления Справедливого Билла: да, сестра регулярно награждала его тумаками, но тумаки от нее получали все кто ни попадя, и это было скорее обидно, чем больно, пусть била Сью и неслабо. А время шло, и разговоры становились громче. Однажды в субботу Джесси проснулся от шума, доносившегося снизу, и в одной пижаме спустился на кухню, где собралась почти вся его семья. Конечно, его тут же выставили за дверь, но Джесси успел узнать, что какой-то бандит устроил в городе стрельбу; это заставило его сердце забиться чаще — ведь весть принесли его братья, утром как раз ездившие в город. Бандита застрелили, но опасность не миновала: Джесси узнал кое-что, из-за чего задрожал от ужаса. Бандит хотел убить его братьев — их и только их. Выследил их, как диких лис, спрятался и открыл огонь. /// Единственной, кто мог пролить свет на всю эту бесовщину, была сестра. Конечно, лезть к ней было все равно что в конуру к некормленной собаке, но любопытство, подогреваемое страхом неизвестности, оказалось сильнее. — Сью, — позвал ее Джесси. Сестра, строгавшая ножичком какую-то деревяшку — Джастин показал ей пару своих поделок, и она со скуки решила попробовать себя в столярном деле, — подкатила глаза и фыркнула точно лошадь. — Чего тебе? — спросила она раздраженно. — Я хотел спросить… — начал Джесси, но тут же осекся: — Только не бей меня, хорошо? Я просто… мне интересно. — Я подумаю, — скучающим тоном ответила сестра. — Ну, валяй, спрашивай. — Расскажи мне… расскажи про Справедливого Билла. Сью посмотрела на него округлившимися глазами — настолько, что Джесси едва не засмеялся: такое удивление изобразилось на ее обычно безэмоциональном лице. — А ты, щенок, не обнаглел с такими вопросами? Джесси тут же опустил голову и притворился пристыженным. — На что этот старый хрен тебе сдался, а? Ты только о нем и говоришь. — Я… Я боюсь, правда, Сью, мне очень страшно… Я не знаю, кто он такой, и мне страшно… — пробормотал Джесси; его глаза заслезились, губы задрожали, и он невольно шумно шмыгнул носом. — Черт тебя дери, хватит распускать сопли!.. — взвилась было Сью, но тут же успокоилась. — Ладно, это… правда важно. Я расскажу тебе что знаю, — но только никому не слова о нашем разговоре, понял? А то папа нас в порошок сотрет. Лицо Джесси посветлело, и он поднял голову и с надеждой посмотрел на сестру; впрочем, улыбка тут же сплозла с его лица — Сью глядела хмуро и мрачно, и ясно было, что дело тут совсем не в «дурацких вопросах». — Это ублюдок, собравший себе табун в три десятка голов. — Он разводит лошадей?.. — Нет, дурень, это фигура речи! — Фигура?.. — Заткнись и слушай! Табун — это его чертовы бандиты. Их тридцать или больше… Шастают тут по всему штату, а теперь стянулись к нам и рыщут, как волчья стая по зиме. Мы у них на мушке — и знаешь почему? — Потому что у нас много денег и большая ферма, — заключил Джесси. Сью нахмурилась, но продолжила: — Да, верно… Они хотят напасть на нас… и нет, только не пугайся и не плачь! — зашипела она, хотя Джесси не проронил ни слезинки. — Боже, ты же всем подряд трындеть об этом начнешь, и папа… да он же меня прикончит… — Я не такой глупый, — сказал вдруг Джесси. — Я буду молчать как мышка, обещаю. Я не хочу, чтобы мне и тебе влетело от папы. Он очень злой в последнее время. — Верно подмечено, — неохотно согласилась Сью. Они ненадолго умолкли, слушая кудахтанье куриц да крик петухов, но Джесси вскоре нарушил молчание: — А что… Почему его так боятся? Что он… такого делает? Убивает людей из револьвера, как того бандита, да?.. Сью нервно хихикнула, и Джесси с ужасом осознал, что она напугана. — Тебе лучше не знать, поверь. Они очень жестокие люди, и выстрел в их случае — жест этой, как ее, доброй воли. — Они кидаются камнями? — осторожно поинтересовался Джесси. Сестра захохотала в голос, но быстро посерьезнела. — Если бы, — сказала она мрачно. — А… — Всё, мелкий, больше никаких вопросов, ясно? — отрезала Сью. — А то это я сейчас превращусь в Справедливого Билла, вот только справедливой я не буду, — добавила она и засмеялась. Джесси засмеялся вместе с ней. Никогда он еще не чувствовал такого единения с сестрой, как в этот момент. /// Сью училась стрелять. Она палила из старого отцовского ружья по эмалированным банкам, надетым на деревянные колья, и то и дело промахивалась и ругалась. Джесси по обыкновению сидел рядом и разглядывал ее поделки — грубо выстроганный колышек вроде того, которым убивали вампиров, и нечто, по форме напоминающее четвероногое животное. Когда он спросил, что за зверя сделала Сью, она холодно ответила: — Это койот. — Но он не похож на койота, — робко заметил Джесси. — Он похож на тебя, тупица, — огрызнулась сестра и оставила его сидеть на земле с деревянной фигуркой в руках. Пока Джоуи на пару с Джастином учили Сью целиться и стрелять, Джесси попробовал поиграть с «койотом» и колышком: он представил, будто койот — это банда, напавшая на их ферму, в его воображении тут же превратившуюся в курятник, а колышек — свора быстроногих собак, иначе — вся его семья, бросившаяся на защиту своих владений. Стоило ему начать стучать по четырехлапой фигурке колышком, как сестра обернулась, не отнимая приклада от худого плеча, и прикрикнула: — Эй, а ну положи на место! Сломаешь! Джесси послушался, но спустя минуту уже бил «койота» о землю и приговаривал: — Получай, койот Билл, получай! Это тебе за наших кур!.. На этот раз его остановил Джоуи — он оставил Сью тренироваться в одиночестве, подошел к Джесси и присел рядом с ним на корточки. — Ты не просто так его Биллом назвал, верно? — доверительно спросил брат. У Джесси сердце ушло в пятки, но он заставил себя покачать головой. — Ничего не хочешь мне рассказать? Джесси понурил голову, но успел поглядеть на Сью и убедиться, что она поглощена стрельбой. — Мы со Сью… Она немного мне рассказала. О Билле. Совсем чуть-чуть. Брат приложил пальцы к губам, нахмурился и кивнул, но злиться не стал. — Думаю, ты догадался, почему я учу ее стрелять, — сказал он наконец. — Знаешь, Джесси, кажется, скоро мне придется учить стрелять и тебя… Ты ведь слышал о том, как миссис Джексон и две ее старшие дочери прогнали стаю головорезов? Нет? — Джоуи тяжело вздохнул. — Девочки тогда были всего лишь на пару лет постарше тебя, но они хорошо держались — и бандиты не решились грабить их дом. Миссис Джексон повесила винтовки на чердаке так, чтобы казалось, будто в доме прячутся четверо стрелков, а сама вышла к бандитам вместе с дочерьми, и у каждой из них было по ружью. Они сказали: первые двое, кто посмеют подойди ближе чем на пару ярдов, будут застрелены, остальные же смогут пройти и вынести всё, что только пожелают. И представляешь, бандиты струсили и ушли!.. Как тебе история, а? — Хороша… для книжки, — грустно сказал Джесси. Он понимал: ни один из кровожадных бандитов Билла не испугается его, маленького мальчика, сколько бы ружей и револьверов Джесси с собой не притащил. Джоуи всё прекрасно понимал: он печально улыбнулся и погладил его по щеке; в этот момент раздался звон, а за ним — полный восторга вскрик Сью: — Попала! — Вот видишь, твоя сестра уже делает успехи, — приободрил Джесси брат. — Всё будет хорошо, обещаю. Он поднялся и отошел, а Джесси остался сидеть на земле с «койотом» и колышком в руках — вот только играть ему уже не хотелось: что глупые куры смогут сделать против хитрого и зубастого койота, если собак не окажется рядом? Джесси швырнул фигурки на землю, затем поднял «койота» и внимательно рассмотрел его — а потом вдруг с ожесточением разломал игрушку на мелкие кусочки. /// Ад начался на рассвете. Джесси в тот день спал непривычно крепко — он видел сон, в котором в облике койота бродил по степи, зверски голодный и готовый задрать и сожрать первого, кто встретится ему на пути, будь то луговая собачка или же одичавшая лошадь; в один момент перед ним словно из-под земли выросла гремучая змея: вытянулась во весь рост и зашипела, готовая к прыжку, а потом сделала выпад — и вцепилась ему, маленькому голодному койоту, прямо в шею. Тогда Джесси услышал шум и крики, доносившиеся откуда-то издалека. — Джесси, вставай! — сквозь зубы прошипела змея. Он заметался, не зная, что делать, как стряхнуть с себя гремучку, а шум тем временем становился всё громче. — Джесси, вставай! Он подскочил как ужаленный, и первая мысль была о змее — о том, что она пробралась к нему в спальню и укусила его… И лучше бы это была змея. Перед собой Джесси увидел перекошенное гримасой ужаса лицо Сью — губы разбиты в кровь, лицо исцарапано, рыжие волосы встрепаны так, будто кто-то сгреб ее за них и то ли тянул, а то ли таскал по полу, точно непослушную собаку. Сестра, тяжело, со свистом дыша, рывком стащила его с кровати и поволокла по полу в коридор. Джесси в жизни не видел ее такой: Сью смотрела прямо перед собой неподвижными соловыми глазами, точно слепая или вусмерть пьяная; рот у нее был приоткрыт, и с нижней губы длинной нитью тянулась бордовая слюна. Она словно не понимала, где находится и что делает, и единственное, что руководило ей — долг. Долг спасти, сохранить во что бы то ни стало. — Сью… Сью, что… — начал было Джесси, но договорить не успел. Внизу прогремел выстрел — и закричала женщина. Крик был истошный, нечеловеческий — а потом вдруг перетек в тошнотворный булькающий хрип. И стих. Кровь застучала в висках, сердце разбухло. Сестра беззвучно зарыдала — Джесси увидел, как искривилось ее лицо. В его голове сплошным красным пульсировало одно-единственное слово. Слово, которое было для него дороже самой жизни. Мама. Джесси и пикнуть не успел, как Сью затолкала его в подсобку под наклоном крыши, будто ненужную вещь — и дверца подсобки захлопнулась, враз отрезав все пути к отступлению. Он оказался в непроглядной темноте — только из-под низа дверцы виднелась светлая полоса; рассветное солнце подсвечивало былинки пыли, и они клубились в его теплых лучах… И Джесси сидел и слепо таращился на эти лучи, а в ушах стоял крик. Крик, переходящий в хрип. Его стошнило. Он не знал, сколько просидел там, сколько продлилась эта зловонная тишина, как вдруг по лестнице застучали несколько пар сапог. Джесси невольно отпрянул, втиснувшись в мешки за своей спиной. Пах и левая штанина тут же насквозь пропитались мочой. Не двигаться… Господа Бога ради, только не двигаться… — А девка где? — спросил мужской голос. — Она единственная осталась. — Там еще мальчишка был, — заметил другой, женский. — Ты уверена? — уточнил мужской. — Мелкий еще совсем; я его не раз с этим кретином видела. Они вместе поле пахали. — Думаю, ему будет интересно посмотреть, — глумливо хохотнул мужской голос. Джесси зажал рот руками, чтобы не заскулить. В коридоре снова зазвучали шаги, потом раздался стук, грохот переворачиваемой мебели, звуки борьбы — и истерически закричала уже сестра. — Нет, не трогайте, нет, оставьте, оставьте, я… Джесси зажмурился, и по его лицу и рукам покатились крупные слезы. Шаги удалялись — сестру потащили по лестнице вниз; она продолжала кричать и пыталась отбиться, но потом раздался звук удара, и всё стихло — но ненадолго. Джесси едва выровнял дыхание, как снизу вновь донесся шум. Он не понимал, что происходило внизу: что эти ублюдки делали с его сестрой? Почему она так кричала и плакала?.. Порой ее вопли напоминали рев клейменного скота, порой — вой раненного зверя. В какой-то момент крики сменились на мольбы, а к голосу сестры прибавился второй, но Джесси не сумел разобрать ни тембра, ни слов — и от этого было еще страшнее. Про себя Джесси твердил все молитвы, которые только мог вспомнить, но Бог не смилостивился: теперь его мог услышать один только Сатана. /// — Джесси… Голос вырвал его из полуобморока. Это был голос сестры — хриплый и едва различимый, но Джесси едва не разрыдался от счастья, когда услышал его. Сью жива. Жива. Они не убили ее. Дверь подсобки распахнулась — и Джесси, не успев расплакаться, застыл. Он словно проглотил язык: мыслей в голове было не счесть, но все они оказались вдруг неважными и ненужными. Сью стояла перед ним вся в крови — от лица до подола порванного цветастого платья. Темные пятна виднелись на ткани тут и там, больше всего — в районе бедер и живота; лицо сестры покрыли ссадины и синяки, левый глаз заплыл и не открывался. Она плакала, а ее истерзанное тело дрожало как в самый холодный зимний день. Джесси почувствовал, что вот-вот кинется к ней, но Сью не дала ему себя обнять — только указала на прикрытую тумбой стену, на которую Джесси прежде никогда не обращал внимания. Он понял всё без лишних слов: потайная дверь. Сью отодвинула тумбу дрожащими руками и слепо нащупала дверную скобу, сделала рывок — и Джесси попятился, когда полуосвещенная лестница открылась его взору. Свежая кровь полотном покрывала несколько ступенек — а еще ниже лежал человек. Сью было всхлипнула, но, зажав рот рукой, медленно пошла по лестнице вниз, норовя оступиться на скользкой крови; Джесси она тащила за собой. Стоило им подойти к телу, как сестра вдруг процедила сквозь зубы: — Не смотри. И Джесси посмотрел — и замер. Это был Джек. Его мертвый брат Джек с размозженной головой. Джесси словно отключился. Он не помнил, как они с сестрой очутились на улице, как шли по стылому песку, стараясь остаться незамеченными; он помнил кое-что другое: стрельбу и крики. Еще — кровь, темную, кое-где почти черную. Прежде он никогда не видел такой жуткой крови — даже когда однажды случайно зашел в загон, где Джоуи и папа недавно забили свинью. Но папы больше не было. Джоуи, Джастина, Джека, мамы и всех остальных тоже не было. Люди Билла убили всех — до единого. Убили отца и братьев, застрелили мать, перебили весь скот, подожгли хлев и посевы — и Джесси понял, что они вовремя вышли из дома: пламя перекинулось уже и на него. В какой-то момент Джесси и Сью остановились, глядя, как пылает дом, в котором они родились. — Они… — дрожащими губами прошептала Сью. — Они убили всех наших, всех… Девочек, Трэвора… Т-там столько крови, Иисусе, столько… И эти сволочи… эти… — и закричала вдруг сорванным голосом: — Ненавижу их, ненавижу! Хочу, чтобы они сдохли!.. Ее ладонь выскользнула из ладони Джесси — и Сью упала на землю, скорчилась и зарыдала. Джесси понял: нельзя позволять ей так громко плакать. Он присел рядом с сестрой, коснулся ее плеча, и Сью, обернувшись, посмотрела на него жуткими, черными от злобы и боли глазами. — Не трогай меня, даже не прикасайся, или, ей-богу, я тебя… Тогда Джесси заплакал уже сам. И вдруг его затуманенный страхом и горем детский ум озарила совершенно взрослая мысль: он наконец понял. Понял, что отомстит во что бы то ни стало — ведь именно так учили мужчин в его семье: око за око, зуб за зуб… Страх улетучился, и осталась одна только первородная жажда: жажда возмездия. Тогда маленький Джесси решительно стиснул кулаки, вытер слезы и выпрямился во весь рост. Пройдут годы — и он лично отправит треклятого Справедливого Билла на тот свет. Отомстит за всех — за маму и папу, за Джоуи, Джастина, Джека и всех остальных, за сестру и ее горькие слезы. И боль, которую он причинит Биллу, будет невыносимой.