Последнее желание

~*~

Его все еще трясло, когда он дошел до машины, распахнул дверь и упал на кожаное сидение. — Он, в натуре, думал, что у вас с Нурико типа роман!.. Нурико наклонился вперед, упал на руль и попытался прогнать слезы. Как такое могло случиться? Он никогда и подумать не мог о том, чтобы любить Миаку ТАК… а теперь, каждую минуту рядом с ней, каждое мгновение, когда он слышал ее голос, касался ее руки или даже вдыхал запах ее волос… — Я люблю ее, — прошептал он, зажмуривая глаза и сдерживая слезы. Но они все-таки просочились, и медленно потекли по щекам. — Черт, как я мог допустить?.. Вдруг теплые, сильные руки легли ему на плечи, и он подпрыгнул, резко отталкиваясь от руля с огромными глазами. — Х-Хотохори? — выговорил он, быстро вытирая слезы. — Ч-Что ты здесь.? Хотохори посмотрел на него мягким, сочувствующим взглядом янтарных глаз, обошел машину и открыл дверь со стороны пассажира. — Не возражаешь, если я сяду? Нурико покачал головой, вновь утирая слезы. — Нет, можешь сесть… — Благодарю. — Восемнадцатилетний юноша опустился на сидение со всей присущей ему грацией, закрыл дверь и сложил руки на коленях. Нурико глубоко вздохнул, отправляя горе и печаль в самые дальние уголки своего сердца. Он предастся им позже… — Нет, — тихо сказал Хотохори. Фиолетововолосый юноша моргнул и посмотрел на него, слегка скривив губы. — «Нет»? — отозвался он. Его голос все еще был немного хриплым, а глаза красными и припухшими от слез. Все еще втайне надеясь, что Хотохори мог не заметить этого, Нурико прочистил горло, вновь вытирая глаза… и замер, потрясенный тем, что сидящий рядом молодой человек схватил его руку и отвел от лица. Нурико недоуменно покачал головой, но руки не отнял. — Х-Хотохори… Янтарные глаза взирали на него, проникая в самые затаенные уголки его сердца, разума — всей души. Он так хотел отвести глаза, уберечь себя от такого исследования… но не мог пошевелиться; он был захвачен своими сомнениями, двумя противоречащими желаниями. Убежать… Открыться… — Не надо, — настоял Хотохори. Его большие, теплые пальцы с легкостью обхватывали тонкую ладонь Нурико, а его кожа была такой же гладкой и нежной, как и в его мечтах. — Не прячь это, как ты прячешь все остальные свои чувства. Не отталкивай их, Нурико. Ответ слетел с его губ машинально, как инстинкт самосохранения. — Не отталкивать что? Хотохори выпустил его руку, откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. Легкий ветерок что-то шептал окружавшим их деревьям, шуршал их листьями и, поднимая шелковые пряди каштановых волос с широких плеч, заставлял их щекотать кожу их обладателя. Несмотря на неожиданно открытые в себе чувства к Миаке, первым, диким, страстным желанием Нурико было протянуть руку и убрать волосы с лица Хотохори… но он не сделал этого. Вместо этого он откинулся на прохладный кожаный подголовник, и уставился на висящий над ним полог из листьев. Солнечный свет пробивался сквозь ветки, оставляя свой теплый золотой след на кабриолете и двух сидящих в нем молодых людях. Но даже вся эта красота меркла на фоне такого мрачного и горького дня. Прошло несколько минут, прежде чем они заговорили. — Извини, — наконец сказал Нурико. Его глаза были закрыты, а слова слетали с губ как шепот; едва ли более громкий, чем подобный шуму океана шорох листьев на ветру. — Я… Я знаю, что ты просто пытаешься помочь. Но… — Нет. Он вновь почувствовал, как слезы засочились из раненого сердца. Рыдания тяжелым комом стояли у него в горле, моля о свободе; моля быть услышанными… Но… но плакать, здесь, перед Хотохори — дать увидеть слабость, недостаток контроля… всю боль. Как он мог это сделать? Как он мог позволить себе показать подобное кому бы то ни было, а тем более тому человеку, которого большую часть жизни он провел обожая? Что-то изменилось, даже не дав его мыслям завершиться. Он распахнул глаза; воздух хлынул в легкие. Что… Что… — Все хорошо, — проговорил Хотохори. Он придвинулся ближе и бережно обнял своей сильной рукой плечи, на которых лежала фиолетовая косичка. Всего лишь после секундной заминки Хотохори привлек Нурико к себе, и теперь фиолетововолосый юноша мог чувствовать его теплое дыхание на своей щеке и силу крепких рук, окруживших его. Слезы вновь вцепились ему в горло, требуя внимания… и на этот раз он знал, что сдастся. Никто не обнимал его так с тех пор, как он был ребенком — задолго до смерти Корин, задолго до Миаки; задолго до того, как Хотохори появился в его жизни. Он вспомнил, как просыпался от леденящих душу кошмаров, где всюду был холод, смерть и кровь, и как отец спешил к нему и так же крепко обнимал до тех пор, пока тот не уснет… До тех пор, пока не высохнут слезы на его щеках, и он не окунется в мир снов, уже не боясь. Ему всегда было так спокойно под защитой сильных папиных рук; в безопасности от мира и заключеннной в нем боли. Тогда ему казалось… что, так или иначе, все БУДЕТ в порядке; что он не должен нести весь груз на своих плечах… Что рядом с ним есть кто-то, кто будет оберегать его; и заставлять верить в то, что все будет в порядке. — Ну же, — прошептал Хотохори. Его дыхание отдавалось сладким теплом на коже Нурико, для которого присутствие этого человека было подобно прекрасному лучу света в пугающей тьме. — Все в порядке. Пару долгих, мучительных секунд он колебался… но затем Нурико отпустил себя, упал на грудь Хотохори и заплакал. Слезы катились по его щекам потоками горя, печали и, в то же время, свободы, окрашивая рубашку молодого человека в темно-серый цвет и сотрясая руки, что обнимали его. Он не знал, как долго сидел, плача на груди Хотохори, но, в конце концов, слезы начали утихать, рыдания стали реже, и постепенно печаль стала покидать его сердце. Она не ушла совсем, но он и не ждал этого; наоборот, он знал, что она будет жить в нем еще долгое, долгое время. Но сейчас, когда такие сильные руки обнимают его, а слезы все еще бегут по щекам, печаль оседала в самых удаленных уголках сознания — поверженная и разбитая на части. Теперь она будет ждать своего времени, он знал это, она будет зализывать раны и восстанавливать силы… и тогда, в следующий раз, когда он покажет хотя бы тысячную часть своей слабости или прекратит оборону, его горе вернется и заставит его содрогаться в невыносимом отчаянии. Но сейчас… оно, наконец, ушло. Тихо вздыхая, Нурико спокойно лежал в объятиях Хотохори и вслушивался в размеренные удары его сердца. Несмотря на то, что все слезы кончились, Хотохори не выпускал Нурико из своих рук, и даже не пытался спросить, что могло вызвать у него такое горе. Вместо этого он просто сидел так, — сильный, уверенный, настоящий, — и давал юноше возможность быть обнятым. Но время тянулось. Наконец, Нурико поднял голову, вытер остатки слез с лица и вернулся на свое сидение. Порыв холодного воздуха тут же прокатился по его щекам, остужая горящую после слез кожу, и наполнил свежестью легкие, еще больше прогоняя грусть. Хотохори дал ему еще несколько минут на то, чтобы собраться с мыслями, и, выпрямившись, прокашлялся. — Ты не будешь против, если я поведу? Нурико удивленно взглянул на него и поднял бровь. — А как же твоя машина? Молодой человек покраснел и неуверенно улыбнулся. — Я наверно еще пожалею об этом, — начал он, — но я позволил Тамахоме отвезти на ней Миаку домой. Нурико удивлённо на него посмотрел: — П-правда? Не знал, что ты так сильно ему доверяешь. И… — Его губы растянулись в легкой усмешке. — …И Таски. Хотохори побледнел. — Таски. Я-я как-то об этом не подумал… Нурико усмехнулся; старый оптимизм понемногу возвращался к нему. — Да ладно тебе, ладно. — Он сунул руку в передний карман, вытащил оттуда связку ключей и ловко вставил нужный ключ в замок зажигания. А затем повернулся и подмигнул. — Пристегни ремень, Хотохори! Похлопав глазами от неожиданной перемены, Хотохори, тем не менее, смог произнести короткое: «А… да», — и взяв ремень между пальцами, протянул его через грудь и закрепил. Нурико ухмыльнулся, пристегивая свой ремень, и завел кабриолет. В следующую минуту они уже мчались по дороге, слегка превышая скорость, и мечущиеся на ветру фиолетовые и каштановые волосы сплетались друг с другом. Нурико улыбнулся, перешел на четвертую скорость, и они устремились вперед по океану из гладкого асфальта.

~*~*~*~

Таски был не дурак. Происходило что-то странное, и даже если между Нурико и Миакой не было никаких любовных отношений, то, по крайней мере, это «что-то странное» должно было происходить с тем, кто думал, что между ними что-то есть. Рыжеволосый старшеклассник подался вперед со своего сидения и еще раз взглянул на двух сидящих впереди спутников темными, прищуренными глазами. Тамахоме был немного напряжен и одной рукой держался за руль, а вторую положил на колено. Миака же сидела так далеко от своего молодого человека, насколько это было возможно, и, прислонившись лбом к стеклу, смотрела на проносящийся за окном пейзаж. Таски нахмурился и откинулся назад на сидение. Нет, что-то действительно происходит. И это «что-то» скорее всего связано с Нурико, иначе зачем бы он так быстро стал их покидать? Таски сильнее сдвинул брови. Но тогда как во все это вписывается Хотохори? Он побежал за Нурико почти мгновенно, и лицо его выражало какое-то внезапное осознание того, что происходит, даже несмотря на то, что никто и словом не обмолвился по этому поводу. Может они все от него что-то скрывают? Парень почесал затылок и скрестил руки на груди. — Эй, Тама, — начал он, стараясь не дать голосу звучать неуверенно. — Как ты думаешь… Как думаешь, Нурико с Хотохори… Он резко замолк, услышав гулкий гудок, донесшийся у них за спиной и тем самым усугубивший и так уже напряженную обстановку. Однако ни Миака, ни Тамахоме не обратили внимания на продолжившийся звук, и тогда, спустя мгновение, Таски потянулся вперед и похлопал друга по плечу. — Слышь, они хотят, чтоб ты быстрее ехал, — просветил он, с видом знатока приподнимая бровь. Тамахоме слегка пожал плечами. — Я еду по дороге с ограничением скорости. Они в любой момент могут… Автомобиль позади них засигналил вновь, прервав его слова, и в следующую секунду что-то желтое, нечеткое, но знакомых очертаний, появилось рядом с ними. Внезапно Миака выпрямилась на месте, схватилась за ручку и стала пускать окно. — Нурико! Хотохори! — Помяни черта, — пробормотал Таски. Нурико на секунду оторвал взгляд от дороги, широко улыбнулся и помахал рукой. — Привет, Миака! — поприветствовал он. Свет вернулся в его глаза; смех вновь наполнил красотой его черты. Миака улыбнулась. — Тамахоме, — позвал Хотохори, слегка повернувшись лицом к другому автомобилю, — притормози! Я хочу забрать свою машину! Губы Тамахоме медленно растянулись в злую, дьявольскую улыбку. — Хочешь забрать свою машину, — медленно повторил он. — Да! Останови! Улыбка расширилась. — Ты первый! Хотохори взглянул на Нурико, но фиолетововолосый юноша покачал головой, чуть с большей силой давя на газ и обгоняя темно-синий BMW на пару метров. — Только после тебя, Тамочка! Тамахоме коварно оскалился. — До Миакиного дома! — крикнул он. — По обочинам! Нурико ответил на оскал, взялся за коробку передач и кивнул. — Начинай. Доли секунды пристальных взглядов друг друга для оценки сил противника, — и оба гонщика вдавили педали газа, вырываясь вперед. Нурико ненадолго замедлился, дав Тамахоме оторваться от него на расстояние, почти равное машине… и как только тот, видимо, решил перебраться на первую линию и встать впереди, Нурико со всей силы отжал педаль, и кабриолет ринулся мимо BMW с неожиданным взрывом скорости. В итоге, он доехал до выезда первым, снизил скорость до приличной и дозволенной, и, плавно вывив дугу по наклонному съезду, остановился на краю городской улицы. Тамахоме появился минутой позже, но к тому времени как он достиг самой улицы, Нурико уже тронулся и устремился сквозь поток машин, направляясь к одной из множества дорог, ведущих к дому Миаки. Таски загоготал с заднего сидения, втайне довольный, что все обиды, судя по всему, были вновь забыты в очередной гонке этих двух Шумахеров. — Ну и че намерен делать, Тама? — позвал он, скаля зубы во весь рот и придвигаясь ближе, чтобы видеть выражение лица парня. — Дашь трансу уделать тебя, а? Хехехе! В ответ Тамахоме переключил сигнал поворотника с «права» на «лево», оценил движение в их сторону, и выскочил на дорогу, поворачивая в сторону, противоположную той, куда, казалось, повернули Нурико с Хотохори. — Он пытается обмануть меня, — через минуту сказал ухмыляющийся Тамахоме, сворачивая на ухабистую дорогу. — Этот путь короче, и он знает это. Он хотел заставить меня поехать за ним, а потом самому развернуться и поехать сюда. — Усмешка стала шире. — Но со мной это не пройдет. Миака хихикнула. — Вообще-то, Тамахоме… — Она указала вперед, но Тамахоме уже все заметил. — Аааа, вот черт, только не снова! Таски вновь придвинулся к ним и уставился на желтый кабриолет вдали с огромными глазами. — Как он это делает? — пропищал он. Тамахоме низко прорычал. — Пока я стоял на светофоре, он свернул с главной… — …А потом срезал дорогу перед тобой и оказался там, — закончил Таски. — Хехехехе, никогда б не подумал, но он чертовски крут в этом! Тамахоме зарычал вновь.

***

Когда они подъехали к дому Миаки, в огромном отрыве от Тамахоме и BMW, Хотохори перевел на него шокированный взгляд; в его глазах сияло что-то, похожее на восхищение. — Потрясающе, — вымолвил он с явным изумлением в голосе. — Я не знал, что ты умеешь так ездить. Нурико легко улыбнулся, но заговорил почти торжественно. — Ты много чего не знаешь обо мне, Хотохори. Молодой человек посмотрел на него так, как будто бы впервые увидел. — А ты хорошо скрываешь это, — сказал он тихо. — Ты всегда улыбаешься, всегда смеешься… Я не знал до сегодняшнего дня. — Не знал что? Хотохори легко улыбнулся, повернулся лицом вперед и закрыл глаза. — Что мы так похожи.