30 октября
Поздно вечером, чертовски уставший, Рикс возвращался в то место, которое едва ли мог назвать домом. Так, периодическим пристанищем, не более. Ещё год назад стены съёмного жилья были куда роднее и уютнее, чем ныне. Но с того времени утекло слишком много воды. Последний рабочий день перед выходными оказался крайне изнуряющим. Ещё, как на зло, и погода совершенно испортилась: уже несколько дней кряду лил как из ведра мерзкий дождь, порывистый промозглый ветер, пробирал до костей, а застывшие над землей свинцовые тучи, не давали солнцу и шанса явить себя хотя бы на мгновение. Брать с собой зонт парень наотрез отказывался, он вообще не уважал и всячески игнорировал это весьма полезное изобретение, так как любил держать руки свободными. Потому, зябко кутаясь в куртку и натянув капюшон по самые глаза, грузно шлёпал по лужам, подгоняемый вперёд мыслями о расслабляющем горячем душе, сытном ужине и необходимых ему объятиях Лабеля Флавия. Переступив порог, потянулся одеревенелыми от холода пальцами к выключателю: тусклый свет рассеялся по небольшой прихожей. Скучная серая мебель удручающим видом молча поприветствовала вошедшего. В доме было слишком тихо. Подозрительно тихо. Рикс рассчитывал на несколько иной приём. По крайней мере, он надеялся, что Лабель его будет ждать, учитывая, что они не виделись больше недели. — Лабель? — позвал Рикс, ответа не последовало. Сняв с себя насквозь промокшую куртку, бросил её на комод. Та, неприятно шелестя, упала на пол, так и не долетев до намеченной цели. Направляясь в гостиную, Рикс спешно избавился от тяжелых ботинок, которые уже успели оставить за собой заметную дорожку из грязи. Щёлкнул выключатель — никого. Пустая комната казалась мрачнее, чем обычно: не было в ней жизни, будто последний раз здесь кто-то появлялся лет десять назад. Неуютно. Парень поёжился. Его взгляд зацепился за разбросанные пустые банки из-под пива, которые внушительной жестяной толпой кучковались у дивана напротив телевизора. Таким количеством алкоголя можно было напоить небольшую компанию из пяти-шести человек. Рикс нахмурился: нехорошее предчувствие закралось склизкой змеёй под кожу. Он уверенным шагом направился в спальню, дверь которой была плотно закрыта. Встав перед ней — замер, прокручивая в мыслях самые ужасные события, которые только можно было представить. Постоял с минуту, собираясь с духом, наконец-таки, повернул железную ручку. Та жалобно скрипнула. В комнате царил полумрак, воздух был затхлый, будто помещение долгое время не проветривали. Шагнул в темноту, тут же обо что-то споткнулся. Еле удержав равновесие, на ощупь врубил свет и обнаружил, что запутался в одеяле, которое явно находилось не там, где положено. Вокруг был не меньший беспорядок, чем в гостиной. Взглянув на кровать, Рикс, в конечном итоге, нашёл того, кого искал. Лабель сидел у изголовья, припав спиной к стене и свесив ноги, голова была чуть запрокинута, а руки висели плетьми вдоль тела. — Да ёб твою мать! Лаб! Какого хера? — Рикс молнией подлетел к парню. Лицо Лабеля было белее снега, а посиневшие губы искажала застывшая полуулыбка. С правого уголка рта тянулась вязкая слюна прямо на футболку, а чёрные точечные зрачки не реагировали на свет; казалось, будто они полностью утонули в ярком серебре радужки. Первым делом Рикс проверил пульс и дыхание — слабые. Чёрт! Каждая минута была на счету. Торопливо освободив Флавию полость рта от накопившейся слизи, аккуратно опустил его на пол и принялся делать искусственное дыхание (благо опыт имелся). Вскоре посиневшие губы Лабеля вернули себе прежний более-менее здоровый оттенок, а дыхание восстановилось. Паника отступила, но на смену ей сокрушительной волной накатила злость. Это не первый раз, когда Рикс находил своего любовника в подобном состоянии. Несмотря на то, что теперь Лабель мог дышать самостоятельно, он всё ещё находился без сознания. Правильнее всего было обратиться в скорую помощь, но Остер очень не хотел этого делать, так как вызов специалистов в любом случае неслабо ударит по карману. Объяснять причину, тоже не горел желанием. Да, он знал, что лишних вопросов не будет и его не привлекут к ответственности, но сомнения всё-таки взяли верх. Так или иначе, горе-любовника спасать нужно, потому было принято решение обратиться к хорошо знакомому и проверенному человеку, и если уж здесь случится обломаться, так уж и быть, он позвонит в 911. Повернув Флавия на бок и согнув его оказавшуюся ногу сверху в колене, Рикс выудил из кармана джинсов телефон и, не глядя, набрал уже привычный номер. Пока в динамике раздавались гудки, Остер внимательно огляделся: около прикроватной тумбочки заметил пластиковый пузырёк — подобрал. — Алло, — послышался строгий женский голос. — Нужна помощь, — глухо ответил парень. — Что опять? — недовольство так и сквозило в интонации. — В этот раз хуже. — Что принял? — снисходительный вздох. — Метадон, — прочитал Рикс на этикетке. — Возможно мешал с алкоголем. — Через десять минут буду. — Спасибо, — устало потёр переносицу. Десять минут тянулись по меньшей мере целую вечность или того больше, но, в конце концов, раздался стук в дверь. Проверив дыхание Флавия и убедившись в его стабильности, Рикс оставил бессознательного Лабеля лежать на боку, а сам молнией пустился в прихожую. — Сторция, — выдохнул он облегчённо. — Где? — спросила тоном, требующим немедленного ответа. — В спальне, — тихо ответил Рикс, кивая вглубь дома. Уверенным шагом Сторция вошла в комнату, освещённую тусклым светом, где нашла Лабеля на полу. Опустилась перед ним на колени, раскрыла аптечку, достала небольшую ампулу и шприц. — Света бы побольше, — обратилась к Остеру. Рикс не нашёл ничего лучше, как включить фонарик на смартфоне. Девушка издевательски на него посмотрела, тот развёл лишь руками, обводя взглядом пространство, намекая, что и так сделал всё что мог. Тонкая игла вонзилась в плечо Лабеля. — Через пять минут придёт в себя, — сказала, вводя лекарство. — Налоксон, к твоему сведению, можно купить только по рецепту. — Ты же врач, — искренне изумился. — Медсестра, — Сторция строго посмотрела на собеседника. — Моё дело — ухаживать за душевнобольными, а не торчков от передоза спасать. — Ты же медсестра, — повторил за девушкой Рикс. — Помогать больным разве не твоя обязанность? — Тебе повезло, что я сегодня не на смене, — важно произнесла, поднимаясь с пола и отряхиваясь. — Я бесконечно тебе благодарен, — обворожительно улыбнулся. — Что мне твоя благодарность? — разочарованно хмыкнула. — Ну, могу угостить дерьмовым кофе — растворимым, — предложил Рикс, заведомо зная реакцию. — Спасибо, обойдусь, — Сторция поморщилась. — Его бы в больничку. — Всё так плохо? — настроение, которое и так стремилось к нулю, ушло в глобальные минуса. — Его зависимость нужно лечить, ты же понимаешь? — настаивала девушка, скрестив руки на груди, строго посмотрела на Остера. — Понимаю, — опустил взгляд на любимого. — Но без его согласия ни о каком лечении и речи быть не может. А ты знаешь, как он к этому относится. — Мне плевать, как он к этому относится! — повысила голос. — Он с такими темпами и глазом моргнуть не успеешь, сторчится. Поговори с ним! — Он меня слушать не станет, — устало потёр лицо ладонями. — Тогда пусть поговорит с тем, кого станет слушать, — строго стояла на своём. — На него повлиять может только Кассий, — удручённо выдохнул Рикс, Сторция в ответ многозначительно на него посмотрела. — Нет, ты же знаешь, как он ко мне относится, — резко поднялся на ноги. — Тебе что дороже, твоя поруганная гордость или жизнь Лабеля? — Кассий не будет со мной говорить! — перешёл на повышенный тон. — Рикс, — смягчилась и поддерживающе сжала предплечье друга, — он своего сына любит. Чтобы там ни было в прошлом, каких бы разногласий между вами не было, он должен знать, что его сын в беде. Остер чувствовал себя загнанным зверем. Всё шло не так, абсолютно не так как ему хотелось, как он когда-то планировал. Теперь же все планы и надежды на светлое будущее всё дальше от него ускользали. Он понимал, что во всех бедах виноват не Лабель, вернее, не только он, но и сам Рикс. Он добровольно загнал себя в эту ловушку. Когда они только познакомились, страсть моментально накрыла их с головой. Флавий был таким чутким и внимательным, добрым, никогда не позволял грубости в чью-либо сторону, и особенно в сторону любимого человека. И Рикс старался отвечать ему тем же: поддерживал, разделял его интересы, участвовал в каждом моменте его жизни. Лабель нуждался в нём, и Рикс был рядом, любил так искренне и безвозмездно, как только умел. Всё было идеально, до тех пор, пока розовая пелена не спала с глаз. Тогда-то всё и посыпалось. Зависимость Лабеля стала выходить на первый план и перекрывать собой всё то хорошее, что между ними было. Очередная доза стала целью и желанием номер один. Остер пытался повлиять на ситуацию. Ему даже удалось уговорить Флавия пойти на лечение, и когда тот проходил программу «двенадцати шагов», всячески помогал ему справиться со злым недугом. Волевым решением сам бросил курить и употреблять алкоголь, лишь бы не провоцировать любимого. Вплоть до того, что даже находясь в отрыве от Лабеля, не притрагивался к сигаретам и всякий раз отказывался с коллегами пропустить по одной. Но и это не помогло — Флавий сорвался. — Я постараюсь, — отчаянно выдохнул. — Уж постарайся, — Сторция откинула с плеч роскошные длинные чёрные волосы и улыбнулась. — Иначе в следующий раз мы встретимся на его похоронах, — кивнула в сторону лежащего на полу Лабеля. — Ох и шутки у тебя, — недовольно фыркнул Рикс. — Какие шутки? — искренне удивилась. — Рикс… — послышался слабый голос Флавия. — Что случилось? — Лаб! — Остер кинулся к любовнику, обеспокоенно всматриваясь ему в глаза. — Всё хорошо, всё хорошо, — повторял как заведённый. — Почему я на полу? — спросил Лабель, расфокусированным взглядом водя по комнате. — Не переживай, уже всё позади, — успокаивающе шептал Рикс. — Давай посадим тебя на кровать. Ты как, встать сможешь? Сторция помогла Риксу поднять Лабеля, они усадили его на постель. Флавий в данный момент выглядел как самый потерянный и разбитый человек на земле. Было видно, что пробуждение облегчения не принесло, его лихорадило. — В течение часа попустит, — сказала девушка, отдавая прозрачную ампулу и шприц Остеру. — На случай, если состояние передозировки вернётся. Справишься? — Да, — кивнул. — Тогда я пойду, а то мне утром рано вставать. — На работу? — прошелестел Лабель. — Смотри, какой догадливый, — усмехнулась. — Эй, космонавт, — обратилась к Флавию, тот медленно поднял на неё глаза. — Полёты тебе противопоказаны, понял? Лабель что-то нечленораздельно буркнул в ответ, Сторция одобрительно кивнула, а затем махнула рукой, намекнув Риксу, чтобы тот шёл за ней. Парень, убедившись, что с любимым все более-менее нормально и его можно оставить на пару минут одного, вышел из комнаты. — Ты помнишь, что тебе нужно сделать завтра? — строго спросила. — Поговорить с Кассием, — обреченно ответил, небрежно почесав затылок. — Умница, — одобрительно улыбнулась, затем внимательно посмотрела на осунувшееся лицо парня. — Рикс, ты не заебался? — Ты даже не представляешь, как сильно, — вымученно усмехнулся. Сторция хотела спросить о чём-то ещё, но не стала. Ей искренне было жаль друга. За последние месяцы он сильно изменился, как физически, так и в эмоциональном плане. Казалось будто из него всю радость выкачали. — Ну, до скорого, — махнула рукой на прощание. — Издеваешься? — возмутился Рикс. — Как знать? — пожала плечами. — И ещё, жду в ближайшие дни оплату за поставленный укол, я не миллионер и благотворительностью не занимаюсь. — Завтра выпишу чек, — убедительно заверил. — Предпочитаю наличные, ну, или на карту. Чек можешь оставить себе, — серьёзно сказала Сторция и, уходя, захлопнула за собой дверь. Вернувшись в спальню, Остер обнаружил любовника в том же положении, в котором его оставил: Лабель сидел, сгорбившись, на кровати, обхватив себя руками и уставившись в одну точку. Его трясло, на лбу проступила крупная испарина, а бледность лица сильнее подчёркивала неестественность чёрных теней, залёгших под глазами. — Чувствую себя дерьмово, — еле слышно процедил Флавий. — Выглядишь так же, — ответил Рикс, присев рядом, тот удивлённо на него посмотрел. — Неудачное время для флирта, — попытался улыбнуться, но получилось плохо, даже страшно. — Разве? — усмехнулся Остер. — Рикс, мне очень хреново, всё тело ломит, — пожаловался. — Сторция сказала, что через час попустит, — парень проигнорировал явный намёк. — Не попустит, — раздражённо ответил Лабель. — Я не дам тебе догнаться, — сказал, как отрезал. — Весь твой метадон я спустил в унитаз, понял? Так что терпи, скоро станет легче. Флавий ничего не ответил, но ненависть с которой он посмотрел на своего любовника больно ударила в самое сердце. Следующие шестьдесят минут, а может и меньше, но по ощущениям гораздо дольше, дались нелегко. Лабель, стиснув зубы, испытывал на себе все прелести ломки, корчась в муках на кровати. У Рикса на душе скребли кошки. Внутри у него всё сжималось каждый раз, когда из груди Флавия вырывался очередной протяжный стон. Но как-то помочь любимому он не мог, единственное, что ему оставалось — быть рядом. И он был.***
31 октября
Утро для Лабеля началось около полудня. Состояние было паршивое, но во всяком случае, чувствовал он себя лучше, чем вчера. Рикса в постели не оказалось, навязчивая тревога тут же вызвала табун мурашек, пробирающих до костей. Страх того, что от него ушли, настойчиво пульсировал в мыслях, сказываясь острой болью в висках. Наспех одевшись в первое попавшееся, парень засеменил в гостиную. Его слегка пошатывало из стороны в сторону, но он упорно это игнорировал. Когда Лабель наконец-то добрался до гостиной и увидел, как Рикс возится у плиты, облегченно выдохнул, сердцебиение выровнялось. Флавий словно призрак проскользнул в комнату, бесшумно подошёл к любовнику и обнял его со спины. — Привет, — прошептал на ухо. — Привет, спящая красавица, — просиял Остер и потянулся за поцелуем, ему охотно ответили на ласку. — У нас вчера была Сторция или мне показалось? Плохо помню… — Лабель нахмурился, уткнувшись подбородком в плечо любимого. — Была, — подтвердил Рикс. — Ты как? — Сносно, — простонал в ответ. — Тебе бы в душ сходить, — усмехнулся. Лабель демонстративно оттопырил воротник футболки, скептически засунув туда нос, и тут же поморщился. — Ага, — Рикс тихо рассмеялся. — Схожу, — согласился Флавий и отпил горячий кофе, заботливо подготовленный для него заранее. После первого же глотка отставил чашку подальше и скривился. — Фу! — Ну, извините, у нас тут не подают всякое шокко-мокко-хренокко, только отборный растворимый. — Рикс, — протянул Лабель, проигнорировав неудавшуюся шутку. — Пойдём в душ вместе, м? Ему не ответили. Остер методично продолжил раскладывать импровизированное рагу по тарелкам. Лабеля такая реакция, вернее её отсутствие, неприятно задела. Он хотел было возмутиться, добиться должного внимания к себе, но чуть остыл и передумал. — Поешь хоть немного, — учтиво предложил Рикс. — Спасибо, — ядовито выплюнул Флавий, буравя любовника тяжёлым взглядом. — Не голоден. — Я звонил сегодня твоему отцу, — скороговоркой выпалил Рикс. Ему очень не хотелось начинать этот разговор, но больше тянуть было нельзя. Потому что, как правило, для подобных тем удобного случая никогда не подворачивалось. — Что, прости, ты сделал? — Лабель моментально ощетинился. — Рассказал ему, что произошло, — продолжил Рикс. — И что это не единичный случай. — Какого хрена, Рикс? — Флавий от возмущения на мгновение растерялся. Стоял в недоумении, открывая и закрывая рот, будто рыба волнами выброшенная на берег. — Он же теперь с меня не слезет. Заставит лечь в клинику! — Так было нужно… — не успел договорить, ему тут же прилетела хлёсткая пощёчина. — Ты заебал! — Лабель перешёл на крик. — Почему ты вечно лезешь куда тебя не просят? Постоянно решаешь вместо меня? — Потому что ты сам не в состоянии этого сделать, — уже не выдержал Рикс и тоже сорвался на повышенные тона. — Я был бы несказанно рад, если бы ты взял на себя ответственность за всю херню, что ты творишь! Но нет! Ты только и занимаешься тем, что перекладываешь её на других. Повзрослей уже! — Меня достало, что ты всё время вмешиваешься в мою жизнь! — продолжил гнуть свою линию Флавий. — Твою жизнь? — Да, мою! — Так значит, я не часть её? — Остер шагнул навстречу Лабелю, сжав кулаки. — Потому что я думал иначе. — Ты ошибался, — так же подступил на шаг. — Не переживай, — горько усмехнулся. — Это был последний раз, когда я вмешался в твою жизнь. Больше ты не моя ответственность. — В каком смысле? — Флавий отступил назад, глядя на любовника, как на предателя. — Ты бросаешь меня? Сейчас? — Лаб, я больше не могу… — обречённо взмолился. — Я правда старался понять, быть рядом, быть твоей поддержкой. Я чертовски хотел и хочу тебе помочь, но ты не позволяешь этого сделать. Сам летишь в пропасть и меня тянешь за собой. Что бы я ни делал, мы всё равно откатываемся к отправной точке, и каждый последующий раз, хуже предыдущего. Я не вывожу… — Говоришь о помощи, а сам бросаешь меня, — на глаза навернулись непрошенные слёзы, обида ощутимым комом застряла в горле. — Прости. — Да пошёл ты на хуй! — ярость захлестнула Флавия с головой. — Лаб… — Рикс отчаянно потянулся к парню. — Катись! Уёбывай! Мне насрать, понял? — Лабель с нескрываемой ненавистью и отвращением скинул со своего плеча руку человека, которого до сих пор считал родным и преданным ему. — Знаешь, трахать тебя было не таким уж и удовольствием! — Что? — не понял Остер. — Ты о чём вообще? — О том, что замена найдётся быстро, — Лабель отступил ещё на шаг. — Куда ни плюнь, попадёшь в кого-то вроде тебя. — Да? — негатив кипел и разливался по всему телу. — Да, — уверенно подтвердил Флавий, хотя на самом деле в том, что он наговорил правды не было. За него выражались чувства: огорчение и злость, в том числе на самого себя. Но сейчас было важно побольнее уколоть Рикса, ранить так сильно и так глубоко, насколько это вообще возможно. — Ну, — Рикс вытянулся словно струна, расправил плечи, пошарил в карманах, достал ключи от дома и бросил под ноги Флавию. — Удачи в поисках. Входная дверь оглушительно захлопнулась, вокруг воцарилась звенящая тишина, остро подчёркивающая пустоту, которая ознаменовала уход Рикса. Это был конец их отношениям, окончательный и бесповоротный. Лабель ясно это понимал. Отчётливо увидел во взгляде Остера, который тот, на прощание, небрежно бросил в его сторону. Такой же взгляд последние лет семь он наблюдал у своего отца — полный разочарования. Лабель ненавидел его больше всего. Потому что именно он был объектом отцовского разочарования. Первый раз он столкнулся с этим взглядом, когда ему было пятнадцать. Тогда Кассий застукал своего отпрыска, трахающегося с каким-то парнем на заднем дворе их виллы. Реакция мужчины была сдержанной: он не кричал, не психовал, не отчитал, а лишь молча перебирая излюбленные чётки, поджал губы и удалился. Второй раз — когда Лабель на третьем курсе университета завалил сессию. Вернее, он к ней даже не был допущен из-за прогулов. Тогда его исключили из учебного заведения. Старший Флавий эту ситуацию не стал комментировать, но боли в его глазах стало значительно больше. В третий раз — когда Лабель слёг от передозировки впервые. С тех пор огорчение во взгляде Кассия, когда тот смотрел на своего сына, казалось, поселилось там навсегда. Сожаление, печаль и разочарование стали вечными спутниками в отношениях между отцом и сыном. Лабель не любил думать об этом. Каждый раз себя одёргивал, когда в нём пыталась проснуться совесть. Быть тем, кто не оправдал ожиданий человека, на которого всю жизнь равнялся, стремился быть причиной его гордости, а по итогу разрушил все возведённые воздушные замки — не самая приятная прерогатива. Кассий возлагал на него большие надежды, вкладывал не только деньги, но и всю душу, время, которого вечно не хватало, но он всё равно умудрялся выкроить хотя бы полчаса для любимого сына. Но всё посыпалось, рухнуло, не в одно мгновение, постепенно, и началось это с того самого взгляда. В тот момент, когда парень заметил разочарование в глазах отца, внутри него что-то надломилось, и он перестал стараться не только для уважаемого им родителя, но и для себя. Он не справился и опустил руки, принял случившееся как должное. Возможно, если бы отец поговорил с ним, хотя бы намекнул, что всё ещё верит в него, в юноше бы проснулось желание доказать всем чего он стоит, что он не тот, кого можно так легко скинуть со счетов. Но разговоров не было, чувство одиночества поглотило юного Флавия. Он считал себя брошенным и в какой-то степени преданным собственным отцом. Но между тем, Кассий не отвернулся от него, как можно было бы подумать. Всё же, Лабель был ему сыном, пусть и непутёвым. Потому глава семьи не стал урезать его в средствах. Папины подачки принимать, конечно, было унизительно, но не смертельно. Чтобы данный факт не слишком бил по самолюбию, парень выпорхнул из родового гнезда, поселившись за две тысячи мили от дома, в богом забытом штате Миннесота. Быть на вторых ролях Лабелю не то чтобы сильно нравилось, и он компенсировал этот недостаток с лихвой, полным доминированием в постели. Требовал абсолютного подчинения и жестоко наказывал за непослушание. Но, кажется, его партнёры не были против. Несмотря на свой внушительный послужной список половых достижений, он не был приверженцем случайных связей. Флавий был слишком брезглив, потому доступ к телу получали лишь избранные счастливчики в его понимании. Рикс был одним из таких. В сложившейся ситуации хуже всего было, что Остер являлся не только любовником парня, он по-настоящему стал для него любимым. Лабель к Риксу безумно привязался, чертовски нуждался в нём. И партнёр был понятливым, податливым, как мягкое масло под давлением твёрдой стали ножа. Внутри младшего Флавия, со звуком громко хлопнувшей двери, вновь что-то надломилось, хотя казалось, что уже и ломаться то нечему. Осознание того, что он сам во всем виноват неприятно шевелилось в мозгах, ощущалось даже в желудке, который отвратительно сокращался, вызывая рвотные позывы. Опасное, губительное состояние, от которого срочно нужно было избавиться. Потому парень занялся тем, что у него получалось лучше всего — искал себе оправдание. У Лабеля всегда во всех бедах виноват был кто угодно, только не он: не та погода, не та компания, не те обстоятельства, ретроградный Меркурий не в зените, ещё какая-нибудь отмазка из категории «невероятно, но факт». Пока Флавий стоял в гостиной и придумывал парадоксальные теории, почему получилось так, как получилось, его постепенно стала одолевать злость. Нечеловеческая ярость оголяла нервы и выворачивала нутро наизнанку, хотелось крушить и ломать всё, что попадалось под руку. Но лучше всего в данный момент было бы оттрахать кого-нибудь: жёстко, грязно, без распылений на чужие чувства. До сегодняшнего дня для этих дел у Лабеля был Рикс — блядский ублюдок, бросивший его так не вовремя. Ситуация патовая, трахаться хотелось, а партнёра поблизости не оказалось. Недолго думая, Лабель решил прибегнуть к помощи своих безотказных, проверенных подруг. Спустил штаны, все ещё стоя посреди гостиной, сплюнул в ладонь и принялся остервенело наяривать. Но как бы он ни старался, вялый член и не думал приободряться. Нашарив свободной рукой на соседнем столе телефон, включил заведомо сохранённое порно, как раз на такой случай. Огромные, накаченные, все в масле мужики на видео, очень громко боролись. — Ну, давай же… Давай! — от неудачной попытки подрочить, раздражение копилось в геометрической прогрессии. — Сука! Ни в чём не повинный гаджет отлетел в сторону дивана. Парень глубоко вдохнул, затем медленно выдохнул, запустил длинные пальцы в густую шевелюру, цвета вороново крыла — успокоился. Ну, почти. Мимолётно взглянув на спущенные штаны, грустно собравшиеся гармошкой у щиколоток, подумал, что сходить в душ всё-таки не помешает. Так и поступил. Уже через час напомаженный, весь благоухающий и одетый с иголочки, Лабель был готов выйти в свет. Точнее, прогуляться до ближайшего бара, чтобы надраться. У него и повод весомый был. Вооружившись кредиткой, немного наличными и телефоном, который недавно пострадал от рук владельца, уверенным шагом направился прочь из дома. Благо дождь, который лил беспросветно последние несколько дней, наконец-то прекратился. Теплее от этого не стало, но все же было чуточку приятнее находится на свежем воздухе. Сунув сигарету в рот, но так и не подкурив, медленно побрёл по узкому тротуару, вверх по улице. Уже у бара, остановившись, немного помедлил, размышляя — а стоит ли? Может ещё погулять? Ему вроде бы понравилось. Но замешательство было недолгим. Вынув, по-прежнему целую сигарету, вернул её обратно в пачку и вошёл внутрь здания. В главном зале, у барной стойки практически никого не было. С одной стороны, удивительно, всё-таки, выходной день, а с другой — для завсегдатаев подобных заведений ещё было рано. Заказав себе пива, не то чтобы Лабель был любителем данного напитка, но тут что-то захотелось, расположился в самом тёмном углу, подальше от чужих глаз. Говорят, что пить в одиночестве — это явный признак алкоголизма, но парень уже давно перестал верить людям на слово. Пусть болтают. Шли часы, охочих принять на грудь становилось все больше, а Лабель так и не притронулся к открытой бутылке тёмного крепкого. Чёрт знает, почему, сидел отстранённо и пялился в плоский экран телевизора над барной стойкой. Кажется, там показывали новости, звука не было, но картинка не на шутку интриговала. Взволнованная репортёрша, вся раскрасневшаяся, о чём-то очень эмоционально вещала, активно жестикулировала, и часто указывала рукой в небо. На помощь ей подоспели такие же взъерошенные и возбуждённые, по всей видимости, очевидцы. Они так же постоянно обращали взгляды в серо-молочную высь. Наконец-то оператор взял крупный план горизонта, где в тяжёлых низких тучах, слабо проглядывался чёрный силуэт, чего-то чрезвычайно огромного. — Не прошло и полгода, — знакомый голос вырвал Лабеля из оцепенения. — Орв? — ещё не совсем вернувшись в реальность, удивился парень. — Как видишь, — усмехнулся кудрявый нарушитель покоя. — Давно тебя здесь не было. — Да, — коротко подтвердил Флавий. — Какой-то ты помятый, — осторожно заметил Орв. — Ты по делу или просто поболтать? — начал раздражаться. — Ну, — протянул новоприбывший. — Я так понимаю, болтать у тебя настроения нет. — Тебе бы экстрасенсом подрабатывать, — кисло ответил Лабель. — Считываешь людей, как открытую книгу. — Мне это ни к чему, — хитро заулыбался. — Хочешь поделюсь хорошим настроением? — Например? — заинтересованно приподнял форменную бровь. — Могу предложить полёт в открытый космос, — Орвон подсел ближе к Флавию и наклонился практически вплотную к самому уху. — Откроешь чертоги разума и преисполнишься настолько, что станешь, как глубокий старец, узревший вечное, прикоснувшийся к Божественному, будто сам стал богоподобен и устремлён в это бесконечное, в сокровенном блаженстве, вовлечённый во всё и во вся. — Чего, блять? — ошеломлённый Лабель посмотрел на собеседника так, будто только что его там обнаружил. — Ты про кислоту? — Да, про марки, — тихо рассмеялся. — Но будь потише, ладно? — Настолько забористая? — скептически спросил Лабель. — Я же говорю — космос. — Дуришь меня, — фыркнул, словно кот. — Наверняка китайское барахло хочешь впарить. — Обижаешь, — посерьёзнел Орвон. — Я хоть раз тебе некачественный товар продавал? Парни около минуты подозрительно друг с другом переглядывались, будто один из них намеревался выиграть внезапную зрительную дуэль. Флавий первым прервал это бессмысленное занятие кивком. Кудрявый спекулянт просиял, тут же подскочив с места, поманив Лабеля за собой. Вскоре они оказались в плохо освещённом переулке, у чёрного входа в бар. На улице было отвратительно: поднялся промозглый ветер, на город обрушился сильнейший ливень, и снова холод бесцеремонно пробрался в кости. — Хоть погода радует, — хмыкнул Орвон. — У природы скверное чувство юмора, — подытожил и без того поникший Лабель. Больше они ни о чём не говорили, обменялись желаемым, сдержанно попрощались и разошлись: Орв вновь вернулся в бар, а Флавий, закинувшись кислотой, снова сунул сигарету в рот, которая не преминула тут же намокнуть, и побрёл в сторону дома. Идея идти пешком, откровенно говоря, была сомнительной. Ледяная вода хлестала по всему вокруг, словно одержимая. Разглядеть что-либо на расстоянии вытянутой руки было практически невозможно. Так недолго и заболеть, а то ещё и откинуться. Но поздно было об этом думать, так как половина пути уже пройдена. — Дождь, — Лабель остановился и поднял голову вверх, подставляя лицо навстречу крупным капля. — Ты заебал! Постоял так немного, по всей видимости, ожидая какой-то реакции, которой, естественно, не последовало, пожал плечами и пошёл себе дальше. Но, как только он сдвинулся с места, ливень моментально прекратился. Сумасшедший ветер, который грозил сорвать, по меньшей мере, крыши домов, так же резко утих. Городской шум, независимый от времени суток, так или иначе, всё равно производимый сторонними объектами, смолк — воцарился абсолютный вакуум. Подобное должно было насторожить, но кое-кто был слишком погружен в собственные мысли, чтобы заметить некие творившиеся странности. Всё же, угрюмая прогулка в мёртвой тишине, заставила включиться притупленную бдительность. Лабель замер как вкопанный, сморгнул несколько раз, будто пытался избавиться от наваждения и застыл в немом вопросе — «А какого хрена?» Ответ не заставил себя долго ждать. Поток яркого белого света прорезал антрацитовую гладь ночного неба и опустился аккурат возле ног парня. Пылающий банан, рассеивающийся янтарными лучами, в одно мгновение искупал Флавия в своём свете. Ошеломлённый происходящим до глубины души, совершенно сбитый с толку, Лабель почувствовал, как его парализовало. Он даже не мог пошевелить ни единым мускулом на лице. Затем юноша потерял опору, земля буквально ушла из-под ног, а он медленно стал подниматься вверх. Всё, что он успел заметить — чудовищных размеров чёрный монолит, излучающий болотно-зеленоватый свет, зависший в грозовых тучах. Момент, как он оказался внутри неизвестного летающего объекта совершенно выпал из памяти, будто кто-то нарочно изъял эту информацию. Прежде, чем его глаза смогли хоть что-то разглядеть во тьме, в голове прозвучал голос, ни на что не похожий. Он говорил с ним: «Ты — избранный. Тот, кто доставит послание. Послание надежды тем, кто захочет его услышать, и предупреждение тем, кто останется глух». Он избранный? Почему выбрали именно его? Ведь у него толком даже образования должного нет! Происходящее заставляло сердце зайтись в бешеной аритмии, казалось, что рёбра не выдержат подобного напора и вот-вот треснут. Лабель до сих пор не понимал: накрыло его или всё было взаправду? Случившееся выглядело и ощущалось таким реальным. Лабель почувствовал, как что-то склизкое, словно гигантская змея, обвило его конечности и развело их в стороны, будто пыталось разорвать на части. Трудно было дышать. Казалось, что в лицо бил океанский штормовой ветер, а чёртовы солёные брызги от незримых раскатистых бушующих волн, заставляли крупно дрожать, то ли от испытуемого ужаса, то ли от холода. Страх впитался в кожу, смертельным ядом растёкся по венам. В это мгновение Лабель, как никогда ранее, остро ощутил бремя одиночества, которое волочил за собой уже долгое время. Но он не мог даже кричать о помощи: голос предательски застрял в глотке и не отзывался, как того желал обладатель. Резкий рывок вниз и Лабель оказался лежащим на твёрдой поверхности. Он не видел, но слышал, как над ним зашевелилось нечто исполинских размеров, нависающее и давящее сверху, словно гранитная плита. Лабель забился в агонии: нервные окончания оголились, обострились ощущения и чувства, вышли на неведомый доселе уровень. Затем пытка прекратилась, но ненадолго. Безжалостные тиски, или скорее щупальца, крепко опутали голову. Несмотря на пронзившую адскую боль, Лабель мог бы поклясться, что чётко расслышал, как затрещал его череп. За этим последовала новая мука, будто в мозг разом воткнули тысячи раскалённых игл. Почему он здесь? Почему его мучили? Почему он до сих пор оставался жив? Терзая морально и физически, что ему пытались сказать подобным образом? С этими мыслями страдания прекратились, только на сердце осталась жгучая горечь потери и скорби, словно на Флавия обрушилось несчастье каждого человека на Земле, как прошлое, так и грядущее. Он обмяк и прежде чем отключиться, вновь заметил, как что-то громдное проползло рядом с ним в темноте.***
31 октября
Прикованный к постели — ноги холодные, глаза красные. Совершенно потерянный и одинокий, Лабель судорожно вдохнул, затем огляделся. Картинка была нечёткая, превалирование белого цвета и запах лекарств, заставили поморщиться. Что произошло? Кровать прогнулась под чьим-то весом, кажется, рядом с ним кто-то присел. Знакомый? Возможно. Издаваемые новоприбывшим звуки были странными, воспринимались, как голоса мультяшек, смешно и одновременно страшно. С ним кто-то говорил, но это не было похоже на нормальную человеческую речь. Ни слова нельзя было разобрать. Что произошло? Где он находился? Внезапные яркие вспышки, всплывшие в памяти, стали заполнять некоторые пробелы. Кажется, он был похищен инопланетянами, и ему вверили важное послание, которое он должен был передать. Но как он ни старался, не мог вспомнить, что именно. Опять налажал. Флавий чувствовал себя брошенным. Он не хотел оставаться один.