Il mio tesoro

      Вольтерра, небольшой город, располагающийся в Тоскане, — любимое местечко туристов, приезжающих в Италию. Кажется, на каждом шагу в этом маленьком городке, сотканном из узеньких улочек, можно почувствовать дух истории. Обратитесь к любому местному жителю, и он обязательно расскажет Вам о том или ином знаменательном событии, произошедшем на этом самом месте пять столетий тому назад. Разумеется, историю он услышал от своего отца, которому ее поведал его дед, а уж тому его прадед.       Главная достопримечательность городка — площадь деи Приори, на ней стоит готический дворец, с которым связаны десятки легенд, о котором на ломаном английском Вам поведают местные жители старшего поколения. Подростки однако в подобную ерунду не верят, считая, рассказы о страшных привидениях лишь страшилками, которые можно рассказывать ночью, сидя у руин древнего театра.       Элеонора Чезари жила здесь всю свою жизнь. Сначала с родителями до четырнадцати лет, а после их гибели три года назад, с больной бабушкой и младшим братом. Учиться в выпускном классе и одновременно с этим подрабатывать в джелатерии — не самая легкая задача. Иного выхода, однако, не было. Синьоре Бриги были необходимы лекарства, как и сиделка, которой, к счастью, согласилась побыть добрая соседка Сильвия, живущая этажом ниже в том же доме.       Элеонора ненавидела этот город всей душой: эти узенькие улочки, на которых не протолкнешься от количества туристов, ее раздражали их счастливые лица и глупые попытки заговорить с ней на итальянском с таким отвратительным акцентом, от которого хотелось громко кричать, закрыв уши ладонями. Торопясь в джелатерию, находящуюся на другой стороне площади, ей нужно было уступать дорогу туристам, а если уж попросят сфотографировать на свои новенькие смартфоны — пиши пропало.       — Нора, ты снова опоздала! — объявила Грета, ее напарница, едва Элеонора забежала за прилавок, надевая на себя фартук с ярким изображением фисташкового мороженого.       — Прости, Грета! Глупые туристы, и чего их сюда тянет? — она закатила глаза, шумно вздыхая и оглядываясь в поисках начальницы. — Синьора Морелли?       — На твое счастье ушла, — улыбнулась Грета, задорно подмигивая. — Иначе ты бы точно осталась без половины зарплаты.       — Половина зарплаты… — Элеонора вздохнула. — Будто нам платят две тысячи евро.       Улыбаться туристам, продавая им мороженое, и не иметь возможности даже на минуту сесть и отдохнуть — и все это с трех часов дня до одиннадцати вечера шесть раз в неделю. Элеонора порой плелась домой, едва переставляя ноги от усталости, чувствуя, что заснет прямо сейчас, прислонившись спиной к каменной стене, еще одной достопримечательности маленького городка.       — Прекрати жаловаться, Нора. Лучше обслужи посетителя. Битый час уже стоит, — Грета тряхнула головой в сторону молодого мужчины, очередного туриста. Судя по наружности, из Скандинавских стран.       — Ciao! ! — на ломанном итальянском произнес тот, и Элеонора подавила в себе желание сказать что-нибудь едкое о его акценте.       Помещение, где они работали, было совсем небольшим. Здесь едва ли помещались два холодильника с мороженым, стойка с кассовым аппаратом и два маленьких столика, рассчитанных каждый на двоих посетителей. Чтобы пройти на кухню, где они пили чай во время перерыва, или на улицу, где стояли пять высоких столиков с двумя стульями для посетителей, нужно было протискиваться боком между прилавком и несуразным квадратным столом с единственным стулом, едва вмещавшимся в комнату, за которым любила сидеть их начальница.       Поймав взгляд напарницы, Элеонора нацепила на лицо милую улыбку и подошла ближе к прилавку. Обслужив туриста, она хотела отойти, как мужчина вновь ее окликнул.       — Не подскажете, где находится Палаццо…       — Деи Приори, — завершила за туриста Элеонора. — Идите по переулку, никуда не сворачивая. Выйдете на большую площадь. Дворец увидите, как только выйдете на площадь. Там еще башня с большими часами, точно не ошибетесь. — Пора нам еще и экскурсоводами подрабатывать, — она усмехнулась, когда мужчина вышел из джелатерии.       — И превратимся в вампиров, которых Святой Маркус изгнал отсюда, — рассмеялась Грета, намекая на бледность от бессонницы.       — Будем надеяться, что он не восстанет из-под земли, чтобы изгнать нас из Вольтерры, — поддержала подругу Элеонора. — Хотя, с одной стороны, я была бы рада, если бы меня кто-нибудь отсюда изгнал.       — Да кому мы нужны за пределами Вольтерры… — грустно вздохнула Грета.       Элеонора согласилась с подругой, грустно вздыхая. Действительно, кому они были нужны за пределами их родного города? Но и здесь, какое будущее их ждало? Тех денег, что она зарабатывала, да бабушкиной пенсии едва хватало на продукты и лекарства. Нико рос не по дням, а по часам, ему было три с половиной года, и он уже не влезал ни в один комбинезон, который носил еще пару месяцев назад. О собственной жизни и потребностях Элеонора даже и не вспоминала.       Она пересчитала оставшиеся деньги. До конца месяца должно было хватить, если не тратиться на ерунду, вроде шоколадок для Нико, которые младший брат очень любил.       — Занять тебе денег? — занятая подсчетами Элеонора даже не заметила подошедшую к ней Грету. Она улыбнулась на предложение, но покачала головой.       — Нет. Я справлюсь.       — Тебе только семнадцать, Нора. Ты не обязана справляться.       Однако Элеонора считала, что обязана. Кто если не она? Кто будет покупать лекарства больной бабушке, кто будет заботиться о Нико, если не она? Проводить время с братом у нее не получалось, уж слишком рано она выходила из дома и слишком поздно возвращалась. Одно лишь воскресение, которое она ждала с большим нетерпением, чтобы погулять с братом, послушать его рассказы о мультфильмах и соседских детях, которые делились с мальчиком игрушками, ведь все ее были «слишком девчачьими».       Деньги родителей в свое время ушли на погашение кредитов, которые те взяли в банке в соседнем городе, безусловно, не предполагая, что не смогут их отдать. Заводить второго ребенка было опрометчивым решением, однако Элеонора была рада, что у нее был Нико. Без него, она бы уже давно свихнулась от такой жизни.       На часах было начало двенадцатого, когда закрыв джелатерию, подруги попрощались друг с другом, и каждая направилась к себе домой. Элеонора жалела, что ее дом находился на другом конце города, и им с Гретой было не по дороге. Но Вольтерра была безопасной даже ночью. Уже два года она работала в этой джелатерии, и ни разу по дороге домой не случалось ничего плохого.       Она шла по темным неосвещенным улицам старого городка, включив музыку в старом плеере на полную громкость. Любимые песни порой помогали отвлечься, унося ее в то время, когда все было хорошо, и ее единственной заботой было сделать уроки и получать хорошие оценки в школе. Сейчас про учебу она даже не вспоминала, получая семерки и восьмерки лишь за счет хорошей памяти. Лишь английский, итальянский, литературу и историю у нее без труда получалось сдавать на отлично.       Бредя по узким улочкам, она не сразу заметила впереди три силуэта, один из которых был настолько высоким и широкоплечим, что Элеонора невольно поежилась. В Вольтерре очень редко можно было встретить незнакомых людей. Решив, что это туристы, она ускорила шаг, чтобы побыстрее пройти мимо. Приключений ей совсем не хотелось. И так проблем много.       Подойдя ближе, Элеонора заметила, что все трое были мужчинами, одетыми в странные плащи, достававшими кому до колена, кому до щиколотки. Плащ «здоровяка», как она окрестила его, и вовсе доходил до самой земли.       Ускорив шаг и сделав музыку погромче, она почти вплотную приблизилась к странной компании, и махнула рукой, прося их отойти, не желая гадать, на каком языке разговаривают эти трое.       Ее жест заставил парня, что стоял к ней спиной, развернуться на сто восемьдесят градусов и уставиться прямо на нее. Возможно, его друг что-то сказал, Элеонора не услышала, из-за громкой музыки. Однако это сейчас волновало меньше всего. На нее уставилась пара глаз бордового цвета, чей обладатель был, пожалуй, самым красивым парнем, которого ей довелось встретить за всю свою жизнь. Светлая кожа, аккуратные черты лица, пухлые губы, густые темно-каштановые волосы, густая челка, уложенная чуть набок, — он выглядел сошедшим с картин средневековых итальянских художников, только без длинных кудрявых напудренных париков.       «Привидится же такое. Нора, ты сходишь с ума от недосыпа и нервотрепки, поздравляю!».       Моргнув и тряхнув головой для верности, она, не поднимая головы, протиснулась между стеной и этим странным парнем и, поняв, что до дома осталось совсем немного, расплылась в улыбке и поправила растрепавшиеся темные волосы, едва достававшие ей до плеч.       — Нора! Ты пришла!       Когда она вошла в квартиру, тихонько закрыв за собой дверь, думая, что все спят, голос младшего брата поспешил разубедить ее. Разувшись и сняв кожаную куртку, Элеонора повесила ее на крючок и обернулась.       — Ты чего не спишь? — она строго посмотрела на брата, стоявшего перед ней в пижаме. Однако строгость испарилась, едва она заметила слезы в голубых глазах Нико. — Кошмар приснился?       Он покачал головой, выпятив нижнюю губу, выглядя при этом невероятно очаровательно.       — Не мог заснуть без тебя.       На лице уставшей Элеоноры появилась теплая улыбка. Потрепав Нико по волосам, она оставила на пухлой детской щечке поцелуй. Он рос слишком уж чувствительным ребенком, очень привязанным к Элеоноре, несмотря на то, что времени им удавалось провести вместе немного, что не могло не беспокоить ее. Ей оставалось только надеяться, что когда-нибудь все изменится, хотя она и понимала, что чудес не бывает.       — Как бабушка? — она взглянула на закрытую дверь, ведущую в спальню бабушки— самую большую спальню в их квартире.       — Сильвия сказала, что ей лучше. Она сказала, что бабушке нельзя нервничать, но она скоро сможет встать с кровати, — рассказал Нико, с трудом выговаривая сложные слова.       Сильвия выручала Элеонору на протяжении всего того времени, что они с Нико жили с бабушкой. Она испытывала огромную благодарность к женщине за то, что она вошла в их положение и присматривала за бабушкой, не требуя при этом ни цента. В этом, пожалуй, и есть преимущество маленьких городов — тебя все знают и, если ты хороший человек, всегда готовы прийти на помощь в трудную минуту. Сильвия и сама была немолодой — пятидесятитрехлетняя женщина владела небольшой кофейней на углу, и Элеонора даже частенько подумывала о том, чтобы работать у нее, однако проходимость в их районе была не столь высока, ведь находился он достаточно далеко от всех достопримечательностей по меркам Вольтерры. С мужем Сильвая развелась очень давно, тот уехал в Рим в поисках лучшей жизни, да и дети следом за ним некоторое время назад.       — Она ведь не умрет, правда, Нора? — детские глаза смотрели на нее так доверчиво, что сердце Элеоноры упало. Нико слышал и понимал слишком много, для того, которому только недавно исполнилось всего лишь неполных четыре года.       — Конечно, не умрет, малыш. Она у нас сильная.       Хотелось бы Элеоноре и самой в это верить. У бабушки было больное сердце, и в свои семьдесят семь лет она уже пережила один инфаркт. Врачи говорили, что второго она не перенесет, поэтому Элеонора умалчивала обо всех сложностях и проблемах, чтобы не заставлять бабушку нервничать лишний раз, на все ее вопросы отвечая, что все замечательно и ей нисколько не трудно.       — Пошли спать, Нора.       Она уложила Нико в кровать, накрывая теплым одеялом. Запев старую итальянскую колыбельную, которую ей всегда пела мама перед сном, Элеонора невольно задумалась о событиях сегодняшнего вечера. Кем были эти парни? Почему они были так странно одеты? И цвет глаз одного из них. Что за странные линзы?       «Чего только не выкинут эти туристы».       Тот парень с красивыми темно-каштановыми волосами не выходил у нее из головы. Ее не покидало ощущение, что она его уже где-то видела. Только вот где? И когда? Если она за последние несколько лет ни разу не покинула территорию их «музея под открытым небом», как величали Вольтерру экскурсоводы.