The place where she found her home

      Черный замок.       — Джон… — тихий голос брата, точнее уже бывшего брата, заставил Лорда-командующего Сноу отложить какой-то свиток обратно на стол и резко повернуться. — Почему?       — Возможно, потому что я умер, а это значит, что мои клятвы исполнены и теперь я свободен. А может потому что это мои братья, люди которым я без задней мысли поворачивался спиной, сделали то, что сделали. Или потому что я больше не хочу сражаться, не хочу умирать и… Боги, Сэм, я казнил их. Казнил своих братьев, пусть они и всадили мне кинжал прямо в сердце! Думаешь, с этим легко жить?       — Я понимаю тебя, Джон. И если б мог, то отправился с тобой, куда бы ты ни пошел, но я не могу. Я — брат Ночного Дозора и обязан находиться здесь, в Черном замке. Но, возможно… Ты передумаешь?       Ответить Джон не успел.       — Волки воют… — тихо заметил Тарли и едва заметно поежился, но Сноу не двигался, напряженно прислушивался к этому страшному звуку, что никогда не несет ничего хорошего.       — Это Призрак. — пробормотал он и бросился на улицу как был — в дуплете и рубахе, забыв про теплый плащ, и Сэм, стараясь не отставать, что ему, конечно, не удавалось, бросился за ним. Главные ворота, что всегда держали плотно закрытыми, медленно распахивались и в образовывающейся бреши виднелся один из одичалых, пришедших с этот замок вместе с Джоном. Мощную фигуру Тормунда Великаньей Смерти, увенчанную «пожаром» из волос, сложно было спутать с кем-то еще. Вот только вместо привычной дебильной ухмылки, игравшей на его лице, в данный момент мужчина был слишком мрачен, а в его руках лежала…       — Санса? — тихо выдохнул Сноу, бегло оглядывая безвольную фигуру сестры, но ответа не последовало.       — Ее нашел Призрак. — громко отчитался Тормунд, кивая то на лютоволка Джона, то на бледную до синевы девушку в его руках. — Думаю, еще немного и она б отдала душу тем богам, которым вы все тут поклоняетесь. Но будет огромной удачей, если в ее тщедушном теле еще теплится жизнь, Сноу.       Джон не ответил, да и не услышал Тормунда, возможно. Все его внимание в данный момент было сосредоточено на сестре, что вот-вот покинет этот жестокий мир, а в глазах снова появилось некое подобия желания жить.       — Сэм, передай мейстеру Эйемону, что мне нужна его помощь. — уже поднимаясь по лестнице и прижимая к себе тело девушки, Джон бросил через плечо указание и даже не обернулся, чтоб удостоверится, что его услышали.       На время осмотра его заставили покинуть импровизированную палату и он, словно волк, запертый в клетке, мерил шагами небольшую лестничную площадку, куда выходила заветная дверь, за которой сейчас находились трое — старый мейстер, его помощник Сэм и Санса.       Мда… Санса Старк всегда была самой холодной из всех законных отпрысков Эддарда Старка, по отношению к своему брату-бастарду, но Джон никогда не винил ее в этом. Девочка неосознанно копировала повадки матери, с которой была очень близка и на которую хотела быть похожа. Но не смотря на отчужденность, именно она всегда занимала большую часть мыслей Джона Сноу. Она была загадкой — слишком ручная для волчицы, которой все же была по рождению, слишком правильная, слишком мечтательная и слишком южная, как и ее мать, но все же Старк из Винтерфелла. Потом, когда все они стали старше и Санса превратилась в красивую и грациозную леди, Джон, в тайне, восхищался ей, пусть тогда и не понимал истинных своих чувств. А когда разобрался в себе… Было уже слишком поздно. Но все же он никогда не решился бы заговорить об этом, просто потому что они — брат и сестра. Просто потому что она — Старк, а он — Сноу. И потому что Санса была достойна кого-то более достойного, более высокородного.       Первым из покоев вышел старый мейстер.       — Пойдем-ка со мной, старый-новый Лорд-командующий. — уже входя в собственные комнаты, позвал его Эйемон и Джон подчинился. — Шансов у твоей сестры мало, если не сказать, что почти нет. Поверь, больше всего на свете я хотел бы сейчас промолчать, но все же ты должен знать, что ее били и скорее всего насиловали. Даже если она и оправится от болезни и ран, то скорее всего ее разум уже не будет прежним, Джон Сноу.       — Это точно?       — Нет. На все воля Богов и если они захотят, чтоб она жила, то Леди Старк будет жить.       Джон не слышал, что еще говорил ему мейстер, не заметил как столкнулся в дверях с Сэмвеллом. Он лишь думал, что больше никогда не увидит свою сестру и не услышит ее тихого, похожего на перезвон колокольчиков, смеха. И от этого хотелось завыть.              Черный замок.       У Сансы болело всё.       Точнее, не так!       У Сансы Старк, Леди Винтерфелла, болело абсолютно всё, начиная от волос, заканчивая ногтями на ногах.       А ещё её глаза, как бы она не старалась, не желали открываться, хотя сознание полностью вернулось к ней после, не знамо скольких дней бессмысленного дрейфования в темном мареве. Она бы может и хотела провалиться в забытье, но голоса, звучащие совсем рядом, этого не позволяли. Особенно, один. Голос, принадлежащий её брату Джону.       А вот обладателя второго голоса она не знала, хотя, судя по акценту, он был откуда-то с Юга страны.       — … от того что ты сидишь около постели Леди Сансы уже шестой день, она быстрее не очнётся. — судя по всему этот кто-то пытался заставить Джона, их упрямого Джона, оставить ее и пойти спать. — Поверь, мы сделали всё, что могли и теперь всё в руках Богов.       — Боги, Сэм! Хотя бы ты не начинай снова эту песню. — голос брата звучал тихо, но стальные нотки, присущие когда-то Лорду Эддарду Старку, были в нём хорошо различимы. — Я чуть не умер, когда узнал в бессознательной девушке, которую принёс из-за ворот Тормунд, свою сестру. А ещё хуже мне стало в тот момент, когда её осмотрел мейстер… .       — Да, я понимаю. Я никогда в своей жизни не видел настолько… .       — Говори, как есть, Сэм. Её насиловали и били, морили голодом, а потом она едва не умерла от холода. И лишь чудо, что она пока дышит. Но, что будет если и она… — Джон не договорил, уткнувшись лбом в её руку, которую держал в своей ладони. — Она никогда меня не любила так, как Робба или Брана, но от этого мы не перестали быть одной стаей, и если её не станет, то что будет со мной? Одинокий волк умирает, но стая живет.       — Ты говоришь совсем, как отец… — еле слышно просипела Санса, которой надоело подслушивать. — И ты не прав, — я любила тебя… так же, как и остальных… братьев, но не показывала этого, о чем сожалею… .       Говорить ей было тяжело, но выражение лица Джона, когда он понял, что она очнулась, да ещё и с трудом, но говорит, того стоило. Потому что такое удивлённое выражение лица она видела у него лет десять назад, а может быть и больше.       — Ох, Санса… — Джон чуть крепче сжал её ладонь и робко улыбнулся. — Как же я рад…       — Леди Санса, извините, — заговорил с ней незнакомый толстый парень, стоявший за спиной Джона, — я должен сообщить мейстеру Эйемону, что вы очнулись.       И удивительно проворно для своих габаритов покинул крошечную комнату, предназначавшуюся, скорее всего, для больных.       — Джон….       — Ничего не говори, Санса. Ты чудом осталась в живых! Даже мейстер не давал шансов на твоё выздоровление. Вся твоя спина была одной сплошной раной, которая никак не хотела переставать кровоточить, когда ты немного отогрелась… Санса…       — Помолчи… — еле слышно велела она брату, пытаясь поднять свою руку. — Отец…. Это была ошибка… Не нужно было оставлять Север… Прости…       — Тебе не за что просить прощения, Санса. — в этот момент в комнату вошёл мейстер Эйемон, заботливо поддерживаемый тем, кого Джон называл Сэмом, и принялся снимать остро пахнущие повязки, чтоб их сменить. И больше Санса ничего не помнила в этот день.              Миерин.       Бронн уже видел огромную пирамиду Миерина, где, по словам этого жирного уёбка Эллирио Мопатиса, сейчас должен был быть Бес.       Что ж…       Долгая вышла дорога.       Он добирался до карлика практически три луны и хотел скорее помыться, а потом навестить местный бордель, что немного снять напряжение.       У ворот в город стояли какие-то странные солдаты, в доспехах из вываренной кожи и с длинными копьями в руках. И что больше всего удивило бывшего наёмника, так это то, какими равнодушными взглядами они провожали полуголых девиц. Нет, Бронн-младший уже не один десяток раз ворохнулся в его штанах! И только на подходах к той самой пирамиде, мужчина сообразил, что это были Безупречные — мальчики, которых лишили их достоинства ещё в детстве, чтоб они всегда оставались бесстрастными, за что этих воинов очень ценили и платили за них большие деньги.       — Смотрю, мой брат не дал тебе спокойной жизни, Бронн. — раздался откуда-то сверху знакомый голос. Наемник поднял голову и нашел взглядом Тириона, стоящего на небольшом балконе и скучающе рассматривающего окрестности.       — Тот день, когда я согласился быть твоим представителем в Суде поединком у этой чокнутой Аррен, был одновременно лучшим и худшим в моей жизни, карлик. — широко улыбнулся Бронн и смерил того изучающим взглядом.       Да, Тирион, определенно, выглядел намного лучше, чем в последнюю их встречу, в Чёрных казематах. Новая и чистая одежда, бронзовый загар, отчего светлые волосы выглядели ещё белее, всё такой же цепкий взгляд.       — Ну… И кого здесь нужно убить? — Негромко поинтересовался Бронн, отчего Ланнистер лишь расхохотался и жестом предложил пройти внутрь.              Черный замок.       Джон снова сидел у постели Сансы, отлучаясь лишь для совместных трапез в главном чертоге.       После того краткого проблеска сознания, что так обрадовал бывшего Лорда-командующего, девушка больше не приходила в себя. Но что было ещё хуже — у неё снова началась лихорадка, что могла выпить из неё, и так истощенной сверх меры, остаток жизненных сил, а он сам при этом был не в силах ни чем ей помочь. Он с радостью поделился бы с ней всем, что имел, но мог только лишь менять холодные компрессы и смотреть, как жизнь внутри неё медленно затухает.       На четвёртый день ожидания, он понял, что не может больше смотреть на её бледное до синевы, на котором ярким пятном выделялись горящие щеки, лицо, такое спокойное и похожее на маску, что пулей вылетел на улицу и, махнув братьям Дозора, что дежурили у клети, поднялся на стену. Джон знал, что стоило ему только покинуть Сансу, как его место тут же занял Сэм, поэтому и не переживал.       Практически не переживал.       Уже наверху, где постоянно царствовали лишь порывы ледяного ветра, Джон задумался, — сколько раз он смотрел на окрестности с этой высоты? Не перечесть. Первый раз, помнится, он был в компании карлика, который так помог ему в его первые дни в Чёрном замке. Потом были многочисленные дежурства в одиночку и в компании Сэма, наполненные не только разговорами, но и молчанием.       А сейчас он стоял наверху в компании самого неподходящего человека в этом мире — Тормунда Великаньей Смерти.       — Как она?       Джон не ответил, лишь неопределённо покачал головой.       — Она выкарабкается. — твёрдо отчеканил одичалый, но Джон лишь дёрнул плечом на это утверждение. Если б не угроза нападения Иных и Ходоков, он уже был бы возле чардрева и возносил молитвы Старым Богам до тех пор, пока Санса не поправилась. Она всегда казалась ему слишком хрупкой, слишком нежной для столь сурового края, как их родина, но она смогла выжить в Королевской Гавани после казни отца и каким-то образом добраться до Стены.       Если б ещё лет пять назад ему кто-то бы об этом рассказал, Джон поднял бы его на смех.       Санса?       Одна?       В лесу?       Три раза посмеяться и усомниться в умственных способностях говорящего.       — Знаешь, когда мы были младше, Санса всегда держалась особняком. Она была радостью Леди Кейтилин, такой же утончённой южной Леди, как и её мать. Пока Арья училась стрелять из лука и владеть мечом, Санса внимательно слушала наставления своей септы, шила, вышивала и читала слезливые романы о несчастной любви. Она была так счастлива, когда король Роберт прибыл в Винтерфелл, чтоб забрать нашего отца и Лорда в Красный замок и назначить его своей Десницей, ведь она отправлялась вместе с ним и должна была стать следующей королевой Семи Королевств. Она всегда метила гораздо выше того, чего мог дать ей Север. — отчего-то начал вспоминать и не смог остановиться Сноу. — Мы не были близки, не так как с Арьей, Браном или Роббом, но я любил ее и она, пусть глубоко в душе, но любила меня. И потом, когда я надел черное и дал клятву, она, почему-то, приходила ко мне во снах чаще остальных. Она и отец, который каждый раз просил позаботиться о его хрупком северном цветке… А я…       — А ты заботишься. — положив руку на плечо Джону, пробасил Тормунд. — Все видели, насколько ты испугался, когда я её нашёл. Знаешь, она была практически скрыта под слоем снега и лишь твой волк смог учуять, что в этом сугробе кто-то есть. И именно он привёл меня к тому месту. Возможно, всё дело в крови, что пропитала её одежду. А может Призрак почуял Вашу кровь…       Джон опять пожал плечами и снова посмотрел вдаль, туда, откуда скоро придёт самая страшная угроза всему. Но мысли его были в той маленькой комнате, что занимала его сестра.       — Джон, я всё могу понять. Могу понять жестокость этого мира, жестокость к тем, кто не желает преклоняться перед вашими королями и лордами, но я не могу понять, за что так обошлись с твоей сестрой? Что плохого она сделала в этой жизни? — непривычно тихо, что было мало похоже на его друга из Вольного народа, спросил Тормунд, и Джон понял, что он знал гораздо больше, чем хотел показывать, но все равно ответил.       — Не знаю, Тормунд. Не знаю…