И целого неба мало

      В загонах было душно и тяжело пахло кровью. Время кормежки давно прошло, но застоявшийся воздух никак не желал очищаться.       Вэй Ин на цыпочках пробрался внутрь. Отец после ужина удалился в свои покои, а шицзе убежала к матушке, и никто во всей Пристани Лотоса не посмел бы заступить дорогу наследнику клана.       Тяжелые, сложенные из плохо обработанных камней стены огромного строения были такими неровными, что за выступами можно было впятером спрятаться. Тьму разгонял только призрачный свет луны в кривых, кое-как прорубленных оконцах, и Вэй Ин затаил дыхание, усмиряя колотящееся сердце.       Чем глубже он заходил, тем темнее становилось. Прижавшись спиной к неровной стене, Вэй Ин достал припрятанную свечу и обломок серной палочки; чиркнув по шероховатой стене, он запалил палочку и зажег фитилек.       Неяркий свет осветил утоптанный земляной пол со следами чудовищных когтей и свежие царапины на камнях. Спрятав потухшую серную палочку, Вэй Ин повыше поднял свечу и шагнул вперед. Руки у него дрожали, и тени вокруг извивались в пугливом танце, делая короткий путь длиннее и страшнее.       Шумное размеренное дыхание заполнило уши; широкий коридор с высоченным потолком закончился округлым залом, и размеры его были столь велики, что огонек свечи не смог дотянуться до стен и только робко дрожал в такт движению воздуха.       В первом загоне дремал отцовский Беглец. Массивное темное тело с серым животом покрывала крупная чешуя, а голова была столь велика, что Вэй Ин ростом едва достигал крепко сомкнутых глаз.       От света дракон сморщился и фыркнул, взметнув к потолку клубы пара. Морщинистое веко приподнялось, открывая блестящий темно-серый глаз с широкой расщелиной зрачка.       — Беглец, Беглец, это я, — торопливо зашептал Вэй Ин. — Не поднимай шум, хорошо?       Дракон посмотрел на него одним глазом, потом перекатил голову на другой бок и посмотрел вторым.       — Я только хочу повидать новенького. Сразу уйду, — поклялся Вэй Ин и отступил от спутанных цепей, растянутых между колонн. — Сладких снов.       Дракон насмешливо выпустил тонкую струйку пламени через ноздри, осветив разом всю рукотворную пещеру.       Новый дракон ютился в дальнем углу, и цепей вокруг было натянуто намного больше. Он был вполовину меньше Беглеца, но куда злее, и запечатывать его пришлось со всем старанием. Он свернулся клубком и накрыл вытянутую клыкастую морду кончиком шипастого хвоста.       Чешуи на нем не было — морщинистая плотная кожа казалась иссиня-черной, и только подпалины на морде и кончиках крыльев отливали глубоким фиолетовым оттенком.       Вэй Ин затаил дыхание, глядя на сложенное крыло. Перепонка мерцала в свете свечи, как озерная вода в звездную ночь.       — Красивый, — выдохнул он и испуганно замер.       Дракон не пошевелился.       Он предназначался Яньли, которой отец все уши прожужжал сначала про правильный брак, а потом, когда появился дракон, про необходимость послужить роду и встать на страже обитаемых земель. Прошлая зима — время Стеклянных лотосов — минула четырнадцать лет назад. Вэй Ину тогда едва три годика исполнилось, и он не помнил ничего, кроме бесконечной тьмы и лютого холода, пробиравшего до костей и крадущего тепло даже у огня. Помнил еще тоскливый вой псов: они все замерзли и только спустя два года оттаяли, но больше собак в Пристани Лотоса не было.       — Шицзе боится высоты, — шепотом поделился Вэй Ин с драконом, жадно глядя на мерцающую тьму. — Отец заставит ее, но она боится. Зачем, если могу я?       Тяжело вздохнув, дракон смешно дернул задней лапой, похожий на спящую кошку; массивные когти взрыли до каменной плотности утоптанную землю, как песок. Голову стало видно отчетливей, и Вэй Ин с замиранием сердца разглядел усеянную массивными шипами и двумя парами рогов вытянутую морду, костяные наросты над впадинами глаз и колючий гребень по шее. Нескладно-крупная голова и длинный хвост предрекали юному дракону размеры не меньше Беглеца, а тощим телом он напоминал слишком быстро растущего подростка.       Вцепившись в звенья цепи, Вэй Ин прижался лбом к холодному металлу.       — Если мы подружимся, то шицзе не придется мучиться. Я дам тебе самое лучшее имя и сразу срежу все волосы на висках, чтобы лучше слышать тебя, и буду косу заплетать после каждого боя, я стану достойным Наездником, клянусь! Только помоги мне чуть-чуть, хорошо? Отец говорит, что ты вспыльчив без меры, ну а кто не будет, когда его в цепях держат?       Горячечный шепот его оказался достаточно громок, чтобы потревожить непрочно спящего зверя. Узкие темно-фиолетовые глаза раскрылись, как два фонаря.       Выгнув шею, дракон приподнял голову и угрожающе зашипел. Клубы раскаленного пара хлынули на Вэй Ина, обжигая кожу, но он только убрал руки от цепей, не отходя ни на шаг.       — Я назову тебя Ночным Кошмаром, — пробормотал он. Глаза его сияли так ярко, что могли поспорить с драконьими. — Мы вместе поднимемся в небо, и отец поведет наш клин на стылую тьму, и больше никогда не наступит зима! Ночной Кошмар, Ночной Кошмар!       Встряхнувшись всем телом, дракон оперся на растопыренные крылья, припал к земле и заревел во всю мощь своих легких. Рев его был так грозен, что у Вэй Ина заложило уши, а в глазах все расползлось надвое. Беглец вскинулся в своем загоне, неловко задев колонну. Натянутые цепи загудели.       — Тише, тише! — Вэй Ин поднял обе руки и на шаг отступил от заграждения. — Пожалуйста! Я правда стану хорошим Наездником, я не хочу усмирять тебя кнутами, это неправильно, мы ведь можем подружиться, правда?       Дракон вскинулся и всем телом ударился о цепи, стремясь добраться до наглого человечка. Он ревел и исторгал язычки пламени, пытаясь просунуть морду между колонн и ухватить Вэй Ина.       Беглец поднялся во весь свой исполинский рост и заклекотал, тяжело переступая с лапы на лапу. Юный дракон бился в ярости, и в реве его все отчетливей слышалась боль.       — Пожалуйста, — умоляюще пробормотал Вэй Ин, но его голос утонул в диком шуме. — Ты ведь не злой, просто…       — Вэй Ин!       Вздрогнув, Вэй Ин выпустил из рук свечу. Она покатилась по земле неровной дугой и закатилась прямо в загон к юному дракону. Вытянув лапу, тот придавил последний источник света.       Цзян Фэнмянь выволок Вэй Ина за шиворот и швырнул у входа в загоны. Мимо пробежали сразу восемь слуг, стремясь успокоить разбушевавшегося Беглеца.       — Не смей лезть к этой твари! — взревел Цзян Фэнмянь. Он возвышался над Вэй Ином, словно древняя статуя; многочисленные фонари освещали его искаженное от злости и страха лицо и выбритые седые виски. Длинные темные волосы его были собраны в сотни тонких косиц, которые сплетались в причудливую прическу.       — Он не тварь! — огрызнулся Вэй Ин. — Ты никогда не зовешь Беглеца тварью, почему же его называешь?       — Потому что он и есть тварь, — Цзян Фэнмянь наклонился и подцепил Вэй Ина за грудки, махом вздергивая на ноги. — Ты можешь пытаться открутить Беглецу ухо или выковырять глаз, но он не причинит тебе вреда. Он стар и знает свою семью, а этот дик, непредсказуем, необъезжен!       — Так дай мне шанс, — зашептал Вэй Ин. — Дай мне шанс объездить его, он примет меня, он примет.       — Яньли править в небе, тебе — на земле, — глава клана устало покачал головой и выпустил Вэй Ина. — Не спорь с судьбой, А-Ин. Да, ей страшно, но ее страх куда благоразумнее твоей бешеной страсти.       — Она не сможет убивать. Отец, ты же сам говорил, что смерть — единственная наука и мать Наездников. Яньли опасается прихлопнуть комара, куда ей охотиться за Ночными летунами? Как она преградит путь тьме, отец?! На что ты ее обрекаешь?       Цзян Фэнмянь разочарованно покачал головой.       — Те, кто не помнит Зимы… ваше беспокойное поколение, не понимает самого главного. У нее не будет выбора, убивать или нет. Она научится.       — Или погибнет, — мрачно бросил Вэй Ин. — Как моя мать погибла вместе со своим драконом, не пожелав пережить его смерти. Ты этого хочешь?       — Я не хочу ничьей смерти, — Цзян Фэнмянь побледнел. Вэй Ин знал, что вспоминать мать было опасной затеей, но уже не мог остановиться. — Ни ее, ни твоей.       — Но шицзе — твоя дочь, а я пришлый. Разве наша смерть будет равноценна?       Щеку обожгло болью, а мир перевернулся. Опрокинувшись на землю, Вэй Ин ошеломленно смотрел на отца и его повисшую в воздухе руку.       — Не смей говорить, что твоя смерть будет для меня желаннее ее смерти, — Цзян Фэнмянь с горечью зажмурился. — Вы оба — мои дети. И я не хочу вас терять. Но ты слишком горячий и бестолковый. Ее спокойствие поможет уравновесить этого беспокойного дракона, но какая связка выйдет из вас двоих?       — Отец, — не отнимая ладони от полыхающей огнем щеки, Вэй Ин перекатился по земле и опустился перед Цзян Фэнмянем на колени, низко наклонив голову. — Прошу, один шанс. Один-единственный шанс. Шицзе плачет ночами, для нее невыносима мысль о том, чтобы стать Наездницей. Прошу, лишь одна попытка наладить связь. Одна попытка, отец.       Беглец давно затих, старый и добродушный дракон, а вот новичок все еще ревел обиженно и горько, и Вэй Ин стискивал кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Он никому не позволит воспитывать своего дракона железом и силой, потому что дракон — это воля и дружба, а не шрамы от шипастых прутов.       Цзян Фэнмянь с горечью смотрел на съежившегося у его ног приемного сына. Он молчал долгую минуту, и Вэй Ин не видел его лица, изрезанного совсем свежими морщинами.       — Хорошо, — холодно бросил он. — Через неделю попробуешь наладить связь.       Вэй Ин вжался лбом в землю и счастливо улыбнулся, чувствуя, как огнем горит ушибленное плечо.       На следующий день отец вместе с Беглецом улетели покружить над озерами, а Вэй Ин снова пробрался в загоны. При свете дня тут было куда приятнее, да и после разрешения попробовать наладить связь никто больше не посмел бы его выгнать, кроме самого Цзян Фэнмяня.       Дракон лежал на земле, не поднимая головы. На его морде отпечаталась алая полоса, и Вэй Ин похолодел от злости, представляя, как безжалостный прут пробивает плотную кожу; присмотревшись, он понял, что это след от заградительной цепи.       — Эх ты, — присев возле колонны, Вэй Ин подобрал под себя ноги и с сочувствием посмотрел на могучего зверя. — Будешь так биться, всю морду изранишь! Погоди еще неделю, хорошо?       Приоткрыв глаза, дракон посмотрел на Вэй Ина с явным отвращением и отвернулся к стене.       — Ну не дуйся. Тебе нравится имя? Ночной кошмар? Ты такой темный, и отметины эти… И шкура блестит ночью, как звезды. Мы с тобой всех Ночных летунов пополам перекусим, да? Ни один не пронесет свои кристаллы на нашу землю.       Шесть дней Вэй Ин приходил к дракону, не слушая усмешек матери. Она никогда Наездницей не была и не понимала, насколько невероятная мощь таилась под чешуей или шкурой драконов, но в последнее время она даже приближаться к загонам перестала. Приболела и стала еще ядовитее и злее, только шицзе все свое время проводила с ней неотлучно, тоже не показываясь никому на глаза. Она ничего не говорила ни отцу, ни Вэй Ину, но и к дракону не пошла ни разу, даже зная, как важно это для будущей связи.       Нельзя просто запрыгнуть на дракона и сказать — лети! Дракон-то полетит, но по пути скинет тебя на землю или в полете перекусит пополам, потому что человек — всего лишь назойливая букашка, и не ему диктовать свою волю Королю Небес. Драконы признавали лишь одного хозяина и горько оплакивали его потерю, как и Наездники, потерявшие своего зверя. Только вот попробуй пробейся к драконьему сердцу…       Вэй Ину снилось небо под ногами и упругие потоки ветра, окутывающие огромные крылья с фиолетовыми отметинами. Он ощущал влажные касания облаков и леденящий холод окутанных снегом вершин так явно, словно уже тысячу раз поднимался в воздух. Никто не смог бы переубедить его, что дракон должен достаться Яньли. Они были созданы друг для друга, нескладный пока еще зверь и нескладный Вэй Ин, одинаково неприкаянные и ждущие друг друга. Не только дракон должен хозяина признать, но и хозяин должен суметь укротить, удержаться, вжиться, вплавиться в драконье тело. Стать не хозяином, а частью, душой.       А потом Вэй Ин сможет заплести первые тонкие косички, открывая начисто срезанные волосы у висков и над ушами, и они вместе с Ночным Кошмаром отправятся в горы Гусу, чтобы стать уже не просто связкой, а частью боевого клина и лететь вслед за Беглецом на врага.       Зима прошла мимо четырнадцать лет назад и вернется совсем скоро, но в этот раз ее встретят не трое огнедышащих, а слаженная семерка кланов, и Вэй Ин готов на все, чтобы занять место по правую руку от Цзян Фэнмяня. Если бы тогда боги смилостивились и даровали побольше драконов, то мать Вэй Ина не упала бы на ледяные пики, до последнего не желая оставлять в одиночестве израненную Ядовитую Чуму с вырванным крылом. Если бы драконов было больше, Зеленая погибель клана Лань не получил бы такие страшные раны и продолжал бы летать, а не медленно угасать в глубине подземных пещер.       Быть может, тогда и настоящий отец Вэй Ина остался бы жив, а не сгинул на подступах ледяного мрака, не обратился бы инеем где-то на полпути к Пристани Лотоса…       Ночной Кошмар вскинул голову, глядя на маленького человека, который сегодня был тише обычного и то и дело вытирал глаза. У юного дракона оказались вытянутые к вискам глаза, кажущиеся любопытными и немного хитрыми, а брюхо играло всеми оттенками серого и сиреневого.       — Яньли не укротит тебя, — твердо выговорил Вэй Ин и сердито смахнул остатки влаги с ресниц. — Даже не думай завтра не подчиниться мне, понял?       Он строго погрозил зверю пальцем, но дракон пыхнул язычком пламени между темных клыков и посмотрел на Вэй Ина с презрением.       Завтра они вместе поднимутся в небо, если установят связь. Если же Ночной Кошмар не сможет принять седока, то просто выбросит его из седла или раздавит, и даже Цзян Фэнмянь вместе с Беглецом его не защитят.       Возможность быть раздавленным не радовала, но дракон стоил любых рисков. Вэй Ин готов был заплатить эту цену, и дело вовсе не в Яньли.       — Мы с тобой встанем на защиту клана Цзян, — прошептал Вэй Ин, заглядывая в выразительные фиолетовые глаза. — Ты и я, вместе.       Ночной Кошмар свернулся клубком и засунул шипастую голову под крыло. Он смертельно устал от человечьего жужжания.