***
Дамблдору было скучно. Правая голова, похохатывая, читала какую-то книгу, левая спала, средняя плевала в потолок, целясь по мухам. Когда налопавшаяся лимонных долек голова попадала, муху склеивало и разъедало в процессе падения на пол, поэтому пол был чистым. Но скучно было просто до ужаса. Когда Альбус уже подумывал попеть, в дверь постучали и ввалилось «это». «Это» оказалось мужчиной в белых одеждах, украшенных стекляшками, долженствующими, по-видимому, изображать драгоценные камни, но Горыныч в этом разбирался, поэтому первой среагировала средняя голова Дамблдора, короткой фразой охарактеризовав ввалившегося. — Согласен, фуфло, — басом ответила правая голова и, глядя на гостя поверх очков-половинок, обнаруженных на столе, поинтересовалась: — Тебе чего, болезный? — Альбус Дамблдор! — ответствовал неизвестный, глядя в потолок. — Я решил принять ваше предложение! — Какое-такое предложение? — с подозрением спросила средняя голова, а вот левая нашептала ей на ухо свою версию. — Ой, фу-у-у-у! Ты что жрешь, левая, что у тебя мысли такие? — Я готов стать ва… — тут разряженный выглядевший мужчиной взглянул на Дамблдора. — Аль… Аль… Аль… А-а-а-а! — закричал он, отступая, чтобы потом загреметь по лестнице вниз. Головы Дамблдора переглянулись и, будто репетировали, умудрились синхронно пожать плечами. — Странный какой-то, — заключила правая голова, возвращаясь к книге. — Надо его в больничку, что ли… — Да, нечего на лестнице мозгами мусорить! — согласилась средняя. — Эй! Эльф Хогвартса! — Тикки тут! Что может сделать Тикки? — домовых эльфов внешний вид директора не беспокоил. — Там на лестнице, — сообщила средняя голова. — Мусор валяется. Выкинь его в больницу, что ли… И пожрать принеси. — Тикки сделает! — сразу же исчез эльф, как и мистер Локхарт. В больнице обладателю самой лучшей, до встречи со стеной, улыбки предстояло пробыть довольно долго, ибо он начал кричать о том, что Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор — трехголовый монстр, который кушает детей на завтрак, обед и ужин, особенно на ужин и сладеньких мальчиков. На его счастье, ни Кощей, ни Горыныч этого спича не услышали, а Мунго таким удивить было невозможно. — А весело стало, — согласился портрет в прошлом директора Блэка. — Курлык! — подтвердил этот вывод не показывающийся на глаза феникс. Просто на всякий случай, а то кто этих русских знает?***
О дне рождения Гарри, как и все в Магической Британии, Гермиона знала, поэтому подошла с этим вопросом к Кощею. Ягу, точнее, профессора МакГонагалл, она еще боялась. Головой уже нет, а вот тело имело свое мнение на этот счет, мысль добровольно подойти к декану вызывала слезы, несмотря даже на то, что Гермиона нормально реагировала на поглаживания. — Лучше всего сделай что-нибудь своими руками, — посоветовал Кощей, выдав десяток галеонов попытавшейся заплакать девочке. — Ему намного приятней будет, поверь мне. — Я… Я постараюсь, — кивнула задумавшаяся Гермиона. — Скажите, пожалуйста, а страшно еще долго будет? — Долго, малышка, — кивнул некромант, обнимая ребенка. — Можно пригасить тебе память, но тело будет реагировать, очень уж лихо над тобой измывались. Так что только тепло твоего Гарри… — А он мой? — такое выражение глаз скорей подходило бы ребенку лет пяти, что Кощея насторожило, потому что видел он на своем веку очень многое, и вот такие реакции были и хороши, и плохи. Хороши тем, что девочка начала оттаивать, а плохи… Закрытая школа… — Ты разве сомневаешься? — спросил в ответ Кощей, на что Гермиона помотала головой и умчалась к «своему» Гарри. — Яга, подь-ка… — Да, Кощеюшка? — подошла яркая представительница, доселе доводившая спасателя до инфаркта подмигиванием и демонстрацией своего расположения. — Детки оттаивают, — коротко сообщил некромант. — Особенно девочка. — Откатиться может, ее же чуть не… — поняла Яга, враз задумавшись. — В школе всех напугаю, ты своих до трясучки доведешь… Вороны в книгу впертые, а барсуки… Если рот откроют — я им улыбнусь, хотя Поппи ворчать будет. — Сурово, — хмыкнул Кощей. — Ладно, завтра поутру будет праздник, а пока можешь дальше измываться. Ощутивший, что его не держат ноги, спасатель уже впадал в панику, когда к нему начала приближаться «эта страхолюдина», как он окрестил про себя Ягусеньку, уже топавшую в его направлении. Страшный некромант наблюдал за детьми. Гарри был его потомком, что само по себе интересовало Кощея, Гермиона же была с мальчиком намертво связана, чувства свои они проверили, так что, можно сказать, что некромант принял детей в свою семью.***
— С днем рождения, Гарри! — так началось утро самого счастливого дня в жизни, как об этом потом думал мальчик. С поздравления и робкого поцелуя смутившейся девочки. — Спасибо… — прошептал он в ответ, обнимая Гермиону, ощущая при этом что-то необычное, очень теплое. Потом мальчика поздравили чемпионы Хогвартса по доведению до истерики, то есть профессора, ставшие за эти недели практически семьей, в понимании Гарри. И начался праздник. Танцы отдыхающих, танцы не вовремя проплывавших мимо дельфинов и пятерых водолазов, один из которых оказался чьим-то еврейским шпионом. Веселый фейерверк был ближе к вечеру… Торт, огромный, точно такой, как в мечтах Гарри, с двенадцатью свечками… Гермиона смотрела, широко раскрыв глаза, на то, как плачет мальчик при виде исполнения своей мечты, и не понимала, что происходит. Ее день рождения не праздновали, потому что: «не заслужила», «хватит и того, что ты родилась», «это не праздник», и тому подобные больно бьющие слова. Но вот что у Героя не было дня рождения, судя по его реакции, никогда — это было, с точки зрения девочки, слишком… Ну а потом был фейерверк, совершенно сказочный, хотя пилот сбитого полицейского вертолета так не считал. Как-то очень мягко опустившемуся на землю после того, как выпал из кабины, полицейскому пришлось танцевать танец благодарения, па которого Кощей придумывал на ходу. День рождения Гарри понравился абсолютно всем, потому что так сказала Яга, а встречаться с ней второй раз никто из отдыхающих не хотел. — Хорошо получилось, — признала яркая представительница мифологии. — И что дальше? — Дальше — возвращаемся и развлекаемся, — зевнул Кощей. — Детей только приодеть надо. — Да прямо завтра и приоденем, — пожала плечами Яга. Сказано — сделано. Причем сделано очень быстро. Вглядевшись в глаза профессора МакГонагалл, хорошо знакомой ее тыловой части, мадам Малкин молниеносно, держась спиной к стене, подобрала одежду двоим второкурсникам — от трусов до зимних мантий. Женщина думала, что эти двое стали личными игрушками жестокой Минервы, и заранее очень их жалела, потому работала с полной самоотдачей, по ходу дела рассказывая, почему из Хогвартса не сбежишь, и что будет, если попробовать. Опыта у мадам Малкин было достаточно, она с удовольствием им делилась с юным поколением, волосы которого стояли дыбом вне зависимости от длины. — Да, репутация у нас — куда там Горынычу, — хмыкнул подслушивавший Кощей. — Эдак, они и тебя, батюшка, переплюнут, — хихикнула Яга, что в исполнении Минервы МакГонагалл смотрелось жутко. Насколько жутко, продемонстрировала вышивальщица за стеной, яркую представительницу не видевшая, что не помешало ей упасть в обморок. Яга хлопнула ладонью по подставленной руке Кощея.