То, что хочется вернуть больше всего

— Сегодня на этом всё. Как Вы, молодой господин Цзян? Цзян Ваньинь тяжело вздыхает. Ему нужно ходить к психотерапевту три раза в неделю и тратить полчаса на дорогу в одну сторону, хотя он мог бы справиться и сам. Цзян Чэна к психотерапевту буквально силой отвела мать, а он упирался так, будто его ведут на эшафот. Цзян Чэну и без того прописали эти тупые таблетки, про которые ему вечно нужно напоминать, потому что их нужно пить по расписанию! Не хватало ещё ходить и открывать душу незнакомому человеку, которому на него плевать! Его не задело это настолько сильно! Он мог бы справиться с этим сам, ему не нужная чужая помощь! Первые несколько сеансов Цзян Чэн угрюмо молчал, никак не признаваясь себе, что он молчит не потому, что не хочет говорить, а потому, что боится разрыдаться прямо на месте. Потом, конечно, заговорил — неохотно, не затрагивая основную тему. Затем его в какой-то момент прорвало. Цзян Чэн тогда говорил столько, сколько не говорил никогда в жизни, а врач сидела и внимательно слушала его. Не сказать, что тогда стало легче, но он стал воспринимать это гораздо спокойнее. В конце концов, позднее, когда они наконец окончательно скорректировали лечение, а Цзян Чэн стал чуть более открытым, ему стало лучше. Насколько ему может быть лучше, конечно. Он всё ещё буквально заставляет себя делать что-то помимо работы, но заставлять себя уже проще, чем было. А ещё ему больше не нужно, чтобы рядом был кто-то, кто напомнит про таблетки — он и так принимает их вовремя. И ему даже больше не хочется исчезнуть с лица Земли. Он никогда не хотел умереть, но после всего случившегося постоянно хотел куда-нибудь пропасть, только бы эта пустота в его душе исчезла, потому что заполнить её нечем. Он и не хочет её заполнять. Пустота никуда не делась, но Цзян Чэн теперь может притворяться, что её там нет. Поэтому он смог переехать обратно к себе. Он не может сказать, насколько это была хорошая идея, но всё в порядке. Он привыкнет. Все вещи того-кого-в-их-семье-больше-не-упоминают уже были убраны и выброшены, поэтому Цзян Чэну не так уж и много о нём напоминает. Так будет лучше. Каждый раз, когда он смотрел на ту чёртову толстовку, у него начиналась истерика, и он ничего не мог с собой сделать. Какой позор. Возможно, сейчас, взгляни он на неё, ничего бы не было, но Цзян Ваньинь не любит испытывать судьбу. К тому же, ему никто и не дал бы посмотреть на неё ещё раз. Интересно, с каким лицом его мать брала в руки эти вещи? С каким лицом выбрасывала их и какими словами бранила его? Может быть, этим занималась и вовсе не она. Может быть, это был отец. Цзян Чэн думает об отце, и его настроение неизбежно портится. Его отец даже тогда, когда все факты были налицо, отказывался признавать очевидное. Они с мамой сильно разругались, и Цзян Ваньинь не мог поверить, что этот человек просто не способен признать свою ошибку. Если бы он… Если бы он тогда не… Цзян Чэн мотает головой. Если он сейчас начнёт об этом думать, то не сможет поработать после сеанса, а он доделал не всё, что должен был. Всё в порядке. Он может не вспоминать. — Спасибо. Мне гораздо лучше, — он кивает, а потом тянется за пиджаком и накидывает его на плечи. — Всё ещё хреново, но лучше, чем было. — Такие травмы не проходят бесследно, — можно подумать, Цзян Ваньинь не знает этого сам, и внутри поднимается волна лёгкого раздражения, но он лишь снова кивает. — Но я верю, что Вы справитесь. На сеансах у него единственное ощущение — как будто ему залезли в душу и вывернули её наизнанку. Возможно, в этом и есть смысл работы всех мозгоправов, но Цзян Чэну это не нравится. Впрочем, эта ему помогла. Он прекрасно помнит, как пару месяцев лежал, никуда не выходил, забывал про банальные вещи вроде того, чтобы поесть, а желания у него не было не то, что готовить, — кажется, он расходовал весь запас сил только на то, чтобы с утра почистить зубы. Его семья тогда, к счастью, несмотря на большое горе, это заметила. Цзян Чэн переехал к ним. Мать внимательно следила за приёмом его таблеток, а племянник просто старался радовать как может. Он, хотя и не понимал, что не так с дядей, — в конце концов, он ещё совсем маленький, — всё равно исправно вырезал ему бабочек из бумаги под руководством отца и оставлял их рядом с подушкой. — Да. Спасибо, — он бездумно повторяет благодарность, а потом быстрым шагом выходит из кабинета. Эти сеансы его выматывают, но без них он сейчас был бы неизвестно в каком состоянии. Цзян Чэн выходит на улицу, вздохнув, осматривается, а потом глядит на забитый автобус. Час пик. Цзян Ваньиню совершенно не хочется туда лезть — в последнее время его раздражает всё больше и больше вещей, и это могло бы его напугать, но он учится контролировать это чувство. В подростковом возрасте, когда всё ещё было хорошо, он тоже был слишком раздражительным, но тогда с ним была сестра и… Цзян Чэн пинает какой-то камень. Лучше он пойдёт пешком. Эти дурацкие автобусы!.. Дурацкий час пик! Всё дурацкое! Он разворачивается и следует к парку. Цзян Чэн не хочет идти вдоль дороги, а свежий воздух, может быть, поможет ему успокоиться. В это время здесь должно быть тихо. Цзян Чэн потуже затягивает пучок, выдыхает и чуть хмурится. К счастью, ему этот парк ни о чём не напоминает, ведь они здесь никогда не были, и… Да как он, ко всем чертям, умудряется думать об этом, даже когда нет никакого повода? Он что, совсем идиот? Цзян Чэн злится на себя, снова пинает камень и переходит через дорогу. «Время лечит», — говорили ему незнакомые люди. «Тебе станет легче», — говорили те, с кем он общался один раз в жизни. «Просто потерпите, молодой господин Цзян, Вы оправитесь от этого. Всё будет в порядке, всё будет чудесно, я знаю, что Вам тяжело, но, прошу, поверьте, что всё не так уж и плохо». Нихрена время не лечит. Возможно, его просто прошло слишком мало, но Цзян Чэн подозревает, что зияющая дыра в его сердце уже никуда оттуда не денется. Такие вещи оставляют неизгладимый след, и, пожалуй, всё, что он может, — научиться с ней жить, а не стараться делать вид, что всё хорошо. В парке спокойно и тепло. Цзян Чэн суёт руки в карманы и думает о том, что ему бы подышать свежим воздухом и немного расслабиться, а он только и может, что идти по парку с угрюмым лицом, даже не имея планов на вечер. Когда он последний раз выходил из дома просто так, чтобы прогуляться или развеяться? Цзян Ваньинь не может вспомнить, и он устало трёт лоб. Даже сейчас, когда он, казалось бы, гуляет, думает совершенно не о том. Он не знает, когда ему станет лучше, но предполагает, что ещё нескоро. Где-то вдалеке кричат и играют дети, и Цзян Чэн хмыкает. Возможно, ему как-нибудь стоит прийти сюда с Цзинь Лином. Тут, вроде как, должна быть детская площадка, — может быть, он познакомится с другими детьми. Цзинь Линь немного вредный ребёнок — это правда, — но Цзян Чэн просто старается быть лучшим дядей на свете, потому что родителей Цзинь Лина… Родителей у него больше нет. Цзян Чэн упорно отгоняет от себя подобные мысли, наконец останавливается и осматривается. Он правда слишком торопится. Ему нужно научиться жить нормально, а не работа-дом-работа в попытке заглушить боль. Это всё равно не помогает, так почему он продолжает это делать? Цзян Чэн замечает неподалёку ларёк с мороженым. «Попробуйте начать с малых вещей», — слышит он в голове голос психотерапевта. «Постарайтесь радовать себя, хотя бы в таких мелочах. Позвольте себе расслабиться». Цзян Ваньинь вздыхает, а потом твёрдым шагом идёт за мороженым. Когда он последний раз ел сладкое? Он не может сказать, но, может быть, он правда заслужил того, чтобы немного расслабиться, остановиться и посмотреть вокруг. Он как будто всё это время проспал, а сейчас очнулся. Не полностью, конечно, — ему потребуется для этого куда больше времени, — но, возможно, сейчас пора начать. Может быть… Может быть, он сможет пережить это. Ради родителей, ради Цзинь Лина и ради себя. Цзян Чэн выбирает себе мороженое, упорно не смотря в сторону шоколадного (он… обожал шоколадное мороженое, но Цзян Ваньинь не позволяет себе об этом думать), а потом идёт по аллее и кусает сладость. Вкусно. В детстве, правда, мороженое было вкуснее, но тогда и трава была зеленее, и небо голубее, и вообще… Всё было так просто и понятно, и ему не нужно было собирать себя по кускам. Вернуться бы… Вернуться бы. Но машину времени ещё не изобрели, а прошлое никак не изменишь, поэтому ему остаётся только есть клубничное мороженое и смотреть по сторонам. — Я всегда буду тебя защищать! Цзян Чэн замирает. На детской площадке играют два ребёнка. Цзян Ваньинь чуть хмурится. Нет. Нет-нет-нет, только не это. Этого быть не должно, но Цзян Чэн, как заворожённый, не может отвести взгляда. Он, конечно, понимает, что сейчас херит всю ту работу, что он проделал за несколько месяцев, но ему плевать. Он должен научиться справляться с триггерами, убеждает он себя. Он не может вечно бежать от себя и прятаться. К тому же, вовсе не факт, что он сейчас погрязнет в собственных мыслях. Не факт же? Цзян Чэн стискивает кулаки. Он будет в порядке. В порядке. — К тому же, собаки совсем-совсем не страшные, — что-то в груди у Цзян Чэна начинает болеть слишком сильно. — Я познакомлю тебя со своим щенком! Обещаю, он не кусается, он ещё никого не может укусить, он же маленький. А когда он вырастет, он будет защищать нас с тобой! — Правда? — второй ребёнок бледный, он дрожит. Цзян Чэн уверен, что они недавно встретили собаку. — Они страшные… Они ведь больно кусаются. — Не бойся! Мой щенок не кусается, правда. И тебя точно кусать не будет, ты же ведь мой лучший друг! Он любит всех, кого люблю я. — Тогда ладно… Я постараюсь подружиться с ним! Чёртовы воспоминания. — Цзян Чэн, там собака! — Собаки, собаки… Почему просто нельзя перестать их бояться? — Цзян Чэн ворчит и отгоняет пса от дерева. — Извини, — маленький Вэй Усянь широко и солнечно улыбается, а потом пытается слезть, и ветка под ним ломается. Цзян Чэн тогда, помнится, попытался его поймать. Вэй Усянь упал прямо на него и вывихнул ногу, а Цзян Ваньинь ходил весь в синяках ещё месяц, но никто в итоге не пострадал так сильно, как мог бы, потому что они были друг у друга, и всё было хорошо. Если бы Цзян Чэн знал, чем всё в итоге закончится, он бы скормил Вэй Усяня собакам. Разорвал бы его в клочья. Своими руками задушил бы, и тогда ничего этого не было бы. Он никогда не думал, что будет его ненавидеть, но вот он здесь, буквально умирает от ненависти к своему бывшему брату. К тому, кого он любил и старался оберегать, как только мог. К тому, кто всё и всегда делал для их семьи… К тому, кто потом эту семью и уничтожил — морально и физически. У Вэй Усяня руки по локоть в крови, и Цзян Чэн не устаёт себе об этом напоминать. — Цзян Чэн, я сделал тебе кофе! — Цзян Чэн, ты какой-то печальный, пойдём развеемся? Я даже за тебя заплачу! — Цзян Чэн, шицзе просила передать тебе суп. Я очень старался не разлить по пути, ха-ха! Цзян Чэн, Цзян Чэн, Цзян Чэн. Цзян Чэн, ты мой самый близкий друг. Цзян Чэн, ты самый лучший! Цзян Чэн, я люблю тебя. Последние слова Вэй Усянь говорил только один раз, вусмерть пьяный, а наутро о них даже не вспомнил. Цзян Ваньинь уверен — это было не более чем проявление братской любви, а от себя ему жутко противно. Как он вообще мог подумать о подобном? — А ну прочь из моей головы! — он рявкает это слишком громко, и дети на площадке с удивлением оборачиваются на странного мужчину. Их родители хмурятся, а Цзян Чэн вдруг понимает, что он не один и не может позволить себе подобного поведения. — Извините. Тяжёлый день на работе, — сконфуженно бормочет он, прекрасно понимая, как всё это выглядит. — Простите. Он разворачивается и с горящими щеками уходит прочь. Идти через этот чёртов парк было плохой идеей. Цзян Чэн чувствует липкость на своей руке и вспоминает про мороженое, которое, конечно, уже растаяло. Он раздосадованно цокает языком, выбрасывает оставшееся от сладости в мусорку, а потом долго и тщательно вытирает руки влажной салфеткой. Почему каждый раз, когда ему кажется, что всё будет нормально, происходит какая-нибудь хрень? В детстве ему подарили троих щенков. Потом в его жизни появился Вэй Усянь, впадающий в истерику при виде собак, и щенков пришлось отдать. Однажды они должны были вместе уехать за город, но Вэй Усянь попал в больницу, и Цзян Чэн, конечно, тоже никуда не поехал, несмотря на то, что Вэй Усянь убеждал его это сделать. В конце концов, из-за того, что ему вдруг стало плохо, и он упал в обморок, Цзян Чэн не должен лишать себя отдыха. Цзян Ваньинь тогда, помнится, чуть не стукнул его (а потом всё-таки дал в качестве профилактики лёгкий подзатыльник и принёс Вэй Усяню ноутбук, чтобы ему было не так скучно здесь лежать). Его сестра вышла замуж и родила ребёнка. Это могла бы быть чудесная и счастливая семья, и у них всё было бы хорошо… …но Вэй Усянь убил сначала Цзинь Цзысюаня, а потом, через неделю, сестру. И у него ещё хватило совести… У него ещё хватило совести прийти на похороны, и только потом, в окружении кучи людей, признаться, что это был он. А потом сбежать. А ведь всю ту неделю он поддерживал Цзян Яньли как мог. Хренов обманщик. Полиция ищет его уже несколько месяцев и всё никак не может найти. Виной тому их безалаберность — за это матушка Цзян Чэна наверняка спустила бы с них три шкуры, — а может быть, навыки Вэй Усяня. Он рассказывал, что, когда был ребёнком, иногда воровал вещи из магазинов, а его потом никто не мог найти. Цзян Чэн от злости скрежещет зубами и тут же старается взять себя в руки, пока он что-нибудь случайно не сломал. Ему не нужна испорченная репутация, а если кто-нибудь на улице увидит, как молодой господин Цзян, надежда всей семьи, ни с того ни с сего психует… Нет, этого допустить никак нельзя. Тупой Вэй Усянь! Сломал ему жизнь, потом бросил, а теперь ещё и из мыслей не уходит! Нахрен пошёл! Цзян Чэн предпочёл бы никогда его не знать. Лучше бы отец никогда не нашёл сына своих друзей, и тогда у их семьи всё было бы хорошо, и его старшая сестра была бы жива, а маленький Цзинь Лин не стал бы сиротой! Вэй Усянь ещё и дал Цзинь Лину его вежливое имя! И кто это предложил? Ну конечно же, сам Цзян Чэн! Вот и пожинай теперь плоды своей тупости. Он останавливается перед светофором и рассерженно ерошит волосы. Пучок и без того уже растрёпан, дома нужно будет перевязать заново… А ещё ему, кажется, нужно зайти в магазин и купить продуктов. У него в холодильнике что-то есть, но ему вдруг захотелось чего-нибудь новенького. Удивительно — на самом деле, Цзян Чэн не то чтобы любит готовить. У него получается плохо, и ему просто невыносимо осознавать, что человек, который готовил самую лучшую еду в мире, теперь… Стоп! Хватит! Он с любой темы сегодня будет съезжать на это, да? Цзян Чэн не позволит себе снова упасть в эту бездну. Он хмыкает себе под нос и твёрдым шагом идёт в магазин. Если чего-то хочется, значит, нужно сделать, и неважно, насколько плохо у него получится. Он должен научиться расслабляться и не пытаться сделать все идеально с первого раза. Это не то, что что нужно психическому здоровью Цзян Чэна. Его психотерапевт, во всяком случае, сказала бы именно так. Он набирает, пожалуй, больше, чем ему нужно, но чёрт с ним. Зато ему не придётся заходить в магазин завтра, а значит, у него будет чуть больше свободного времени… На что? На то, чтобы просто сидеть и бездумно пялиться в телевизор? А может быть, чтобы просто смотреть в стену? А может быть, снова задуматься о том, о чём он вообще думать не должен и не будет? Ему стоит найти себе хобби. Вообще-то, ему советовали завести собаку. Цзян Чэн обожает собак, но, к своему собственному удивлению, отказался от этой затеи. Он слишком много работает и не сможет уделять питомцу достаточно внимания, к тому же… К тому же… Он мотает головой. Вэй Усяня уже нет и не будет в его жизни — он сам его сюда не пустит, — и этот человек вовсе не является причиной для того, чтобы не брать щенка из приюта. Обязательно из приюта — Цзян Чэну не важна порода, он просто очень любит собак, и если у него есть возможность спасти хотя бы одного от несчастной жизни, он это обязательно сделает и воспитает лучшего друга и охранника для Цзинь Лина. Но всё-таки пока с собакой лучше повременить. Может быть, он снова задумается об этом позже. Животные не игрушки, а собакам еще и нужно в разы больше внимания, чем тем же рыбкам. Рыбок заводить Цзян Ваньинь не будет. Они скучные. Дома он разбирает пакеты, долго и тяжело смотрит на продукты, словно пытаясь понять, что он хотел, а потом режет овощной салат. Нужно будет как-нибудь потом приготовить себе на понедельник обед — он не любит ходить в кафе на работе. Там слишком много людей, слишком большие очереди, а одиноко сидеть в самом углу и угрюмо взирать на остальных вовсе не добавляет желания там появляться. Про него и без того, наверное, поговаривают. За спиной, конечно — никто в здравом уме не станет оскорблять в лицо наследника фирмы. Пилик. Сообщение на рабочий телефон. В их компании не распространена практика труда после завершения рабочего дня, но каждый готов выйти в случае чего. Цзян Чэн со вздохом берёт руки в телефон и, приподняв бровь, читает сообщение. Начальник одного из отделов. «Здравствуйте, молодой господин Цзян. Я беспокою Вас по одному важному вопросу. С понедельника к нам приходит новенький, и я хотел бы попросить Вас его обучить». Цзян Чэн не позволяет себе думать о том, чьё место займёт тот самый новенький и тяжело вздыхает. Наверняка это отец попросил, чтобы Цзян Ваньинь не закрывался в себе окончательно. Ну спасибо, папа, ты же знаешь, как сильно он не любит настолько близкий контакт с чужими людьми. «Хорошо, я Вас понял. Я этим займусь». Вэй Усянь раньше был его, Цзян Чэна… наверное, можно сказать замом. Новенького на эту должность, конечно, не возьмут — слишком много тонкостей нужно понять. Теперь его замом является один из самых перспективных работников (Цзян Чэна он раздражает, потому что никто не понимает его так, как…), ведь работу Вэй Усяня нужно кому-то выполнять. Это очевидно. Цзян Чэн вообще изначально хотел устроиться в другую фирму, чтобы никто не думал, что он здесь по блату. Отец убедил его в том, что будет лучше, если он, как будущий наследник, будет знать всю работу изнутри. А Вэй Усянь… Вэй Усянь пообещал, что всегда будет его поддерживать и будет его верным помощником. Только бы этот новенький не был идиотом! Цзян Чэн не слишком терпеливый человек и вряд ли сможет объяснять одно и то же по двадцать раз. Один. Максимум два, а потом уже начнёт сердиться. Но что же из него будет за отвратительный руководитель? Нет, он должен научиться терпеть и скрывать свои эмоции. Его отец отличный начальник, и Цзян Чэн обязательно станет таким же. В конце концов, нужно стремиться достичь невозможного. Цзян Чэн мысленно настраивает себя на понедельник. За выходные ему нужно будет написать план, согласно которому он будет обучать, и… Должен ли он познакомить новичка с коллегами? Наверное, да. А что потом? Начальник отдела должен прислать обязанности новенького, а потом Цзян Чэн разберётся. Может быть. В зависимости от того, насколько нормальным человеком будет его подопечный. Если не нормальным, то ничего страшного. Он так даже испытательный срок не пройдет, и пусть у них он и не такой жесткий, как в Гусу, он все-таки есть. Он доедает салат, моет посуду, а потом, после всех водных процедур, заваливается в кровать. Он слишком устал, чтобы думать об этом сегодня.