***
Так и не поспав ни часа, Хейли, подавленная и разбитая, встала в полшестого заварить себе кофе, чтобы хоть как-то облегчить свои мучения. Бессонница, словно червь, выгрызала ее изнутри, обессиливая физически. Все чувства, сковывавшие ее, бурлили, перерастая в тревогу за свою жизнь и жизнь своих друзей. Да уж, не самое лучшее состояние. Черное, как уголь, дерево за ее окном, с той самой злосчастной веткой, на которой когда-то висела Ева, лишь еще больше нагнетало обстановку, периодически зловеще поскрипывая. Взяв кружку с ароматным напитком, Хейли вышла на веранду и направилась к лестнице. Солнце еще не встало, поэтому было достаточно холодно, как обычно бывает утром. Сев на первую ступеньку, и, устроившись поудобнее, насколько это было возможно, девушка принялась всматриваться в окружавший ее пейзаж. «Райское местечко»,— подумала она. Местность вокруг была густо усеяна кедровым лесом, который, видимо, проживал уже не первый десяток лет. Однако, несколько деревьев вокруг дома, по всей видимости, высаженных специально, нарушали гармонию дикого пейзажа: стройные вишни, парочка яблонь, отреченно скрывавшихся в тени раскидистого тополя… «Тот самый тополь»,— услужливо напомнил внутренний голос. Поежившись, то ли от внезапно подувшего ветерка, то ли от воспоминаний, незвано ворвавшихся в голову, Хейли запахнула посильнее халат, и отхлебнула кофе. Вдали занимался рассвет. Кедровый лес, темный и покинутый, приветственно закачался, будто предчувствуя наступающее начало дня, и, вот уже спустя пару мгновений, подлесок вспыхнул ярким огненным светом. Солнечное пламя все больше и больше разрасталось, двигаясь все выше и выше по стволам деревьев, проникая в самые потаенные и неизведанные уголки леса своими тонкими золотыми нитками первых лучей. И, вот дразнящий солнечный свет уже теребит хвойные макушки, медленно и лениво поднимаясь, вверх, к небосклону. Вдруг Хейли так отчаянно захотелось чтобы все это было правдой: чтобы каждый рассвет был таким же ярким, победным, чтобы злые, мглистые, как всегда ей казалось, ночи стали короче, а дневной свет забрал у тьмы превосходство. Тьма… Девушка вспомнила свое детство — мгла и крики о помощи. Бесконечная вереница воплей неизвестных ей людей. А, точнее, детей. Родители Хейли умерли, когда ей было девять лет. Спустя месяц ее отправили в сиротский дом, носивший тогда название «Пансион для девочек имени Уильяма Хайда» Мистер Хайд был по тем временам влиятельный человек, и открывал свои заведения повсюду. Это было его ошибкой. Никто даже и не подозревал, что именно может происходить в очередном забытом богом пансионе, в пригороде Манхеттена. Как и во всяких приютах, этот не имел хорошей репутации. Попав в него, оттуда выбраться было уже практически невозможно. Да, иногда какие-то отчаявшиеся родители приходи туда, надеясь обрести сына или дочь, но это случалось настолько редко, что считалось историческим событием. А так, это место было сущим адом. Во всяком случае, для нормальных детей, которых в приюте с каждым разом становилось все меньше и меньше, потому что сойти с ума было достаточно легко. Утро начиналось в шесть часов утра. Уже полседьмого дети должны были бодро, насколько это было возможным, шествовать на завтрак. Примерно в семь начинались занятия и длились до девяти утра без перерыва. Это был, в каком-то смысле, первый урок. Чаще всего девочки или занимались балетом, или учились этикету, до бесконечности повторяя все фразы и движения, которыми должна владеть приличная девушка. Нередко, когда девочки тренировали осанку, и, забываясь, сутулились, им не хило доставалось палкой по спине. Такое, к сожалению, было в порядке вещей, и, по мнению воспитателей, поддерживало дисциплину в детях. Было много ушибов, ссадин, и даже смещений позвонков, но исправить ситуацию не мог никто. Затем, дети могли отдохнуть пятнадцать минут. У приюта был собственный парк, где обычно они и проводили все свободное время. Второй урок было выдержать сложнее. Он длился четыре с половиной часа. Это был урок естествознания (совокупность естественных наук, взятых как целое: биология, физика, химия, география и тому подобное). Далее, следовал долгожданный обед и перерыв на час. В половину третьего девочки направлялись в музыкальный зал. Это было самое странное и загадочное место в пансионе. Комната, достаточно просторная чтобы вместить не одну дюжину человек, содержала в себе бесконечное количество музыкальных инструментов и подозрительного преподавателя, мистера Эрика Шнайдера, единственного мужчину в пансионе. Ходили слухи, что кроме его невероятного таланта играть на всех известных человеку музыкальных инструментах, он еще и был супругом управляющей пансиона. После трехчасовой игры на любом инструменте, какой выбирали воспитанницы, девочки наконец-то могли быть свободны, пережив еще один адски загруженный день. Отбой был в десять часов вечера, так что у детей еще было время расслабиться и отдохнуть. Пока что. Как только раздавался звонок ко сну, приют тут же погружался во тьму и начинался еще больший ад, чем днем. Каждую ночь в спальную залу детей прилетала мрачная, как сажа тень, оставляя после себя почти невесомую темную дымку. Нечто, больше похожее на скелет. Обтянутое догнивающей кожей с накинутым сверху сотлевшим черным тряпьем, оно было каждодневным ночным кошмаром, ужасом, державшим в страхе весь пансион. Очень долгое время девочки не могли понять, куда пропадают их сверстницы. Да, у всех была одна большая общая комната с кроватями и тумбочками возле них. Но монстра это никаким образом не останавливало, потому что оно всегда работало очень тихо. А если кто-то вдруг и замечал своего соседа, умирающего под давлением темной материи, то вскоре и сам погибал. Чудовище никогда не оставляло свидетелей. И Хейли, так же как и другие дети, каждую ночь молилась в пустоту, мысленно умоляя, чтобы не она стала жертвой сегодня. Однажды вечером Хейли долго не могла уснуть. Посмотрев на большие круглые часы, висевшие почти напротив ее кровати, девочка с удивлением обнаружила, что шел первый час ночи. Как позже выяснила Хейли, чудовищем, нападавшим на детей в ночи, была штрига. В ту роковую ночь было не просто тихо. Царило абсолютное безмолвие. Словно все дети в зале уже давно были мертвы. Хейли уж принялась вести учет баранов, как молчание окружающего мира нарушил тяжелый вздох ее подруги с соседней кровати. Частично, он был похож на всхлипывание маленького ребенка, кем, по сути, они и являлись, но воспитательный строй пансиона еще с начала его существования запретил детям оставаться детьми. Хейли, лежавшая лицом в противоположную сторону, не придала особого значения тому, что Ивен плачет — явление подобного характера не являлось редкостью в пансионе. Подруга начала ворочаться, отчего заскрипела кровать. Тут, Хейли уже больше не могла оставаться равнодушной. Не только из-за плача, но и из-за скрипа кровати, который мешал ее тщетным попыткам уснуть. Медленно, стараясь самой не скрипеть кроватью, чтобы не мешать другим, девочка повернулась в сторону Ивен. Хейли вскрикнула, но вовремя успела прикрыть рот рукой, не дав звуку вырваться наружу. Увиденное привело ее в ужас: черная масса, больше похожая скелет в ободранном плаще, нависла над постелью ее соседки. В широко раскрытый рот этой твари тянулся тонкий голубоватый дымок, ускользавший из полуоткрытых губ маленькой Ивен. Девочка спала, но гримаса боли, застывшая на ее лице, говорила, что вряд ли ей в данный момент сниться что-то хорошее. Хейли не знала, что делать. Шестое чувство подсказывало ей, что лучше бы не высовывала она носа из своего «убежища». Ага, смешно так, что аж плакать хочется от страха. Если монстр захочет, он все равно доберётся до нее. В любой момент, в любую секунду. Особенно если учитывать то, что ее кровать и кровать Ивен разделял один несчастный прикроватный столик… это даже меньше метра. С ужасом осознав, что в опасности теперь не только бедная Ивен, у Хейли перехватило дыхание. ни за какие гроши не захотела бы она быть зрителем того, что сейчас разворачивалось у нее перед глазами. Однако действие все продолжалось. Она хотела помочь, спасти подругу, но и убежать одновременно. Но одна мысль, что страшные сказки на ночь перестают быть лишь вымыслом, напрочь отбивает жажду геройствовать. Чтобы хоть как-то себя успокоить, Хейли попыталась как можно глубже вдохнуть носом, насколько это было возможно, и не думать о том, что происходит. Но как? Не смотреть? Может, это и помогло бы, подглядывание до добра не доведет. Особенно если тварь застанет Хейли за этим, как только закончит ужинать. Вдруг в носу предательски защекотало. Нет, чихнуть сейчас было бы совсем некстати. Зажав рот рукой еще сильнее, девочка зажмурилась сдерживаясь. Но попытки были тщетны. В зловещей тишине спальной комнаты раздался едва слышимый писк. Ну, все, даже ежику понятно, что Хейли конец. Внезапно синяя дымка растворилась в воздухе. Мерзкий скелет с догнивающими остатками кожи поднял свое жуткое лицо на Хейли, которая к этому моменту начала обратный отсчет, тысячу раз пожалев о том, что на свет родилась. Черная тень сверкнула угольками глаз и метнулась в сторону девочки. Теперь, когда тварь нависла прямо над ней, Хейли могла с уверенностью сказать, что спасения нет. По коже пробежал холодок. Впалые глаза, мертвенно-серая кожа и могильная вонь, которую источало чудовище не вызывали доверия. Девочка зажмурилась от страха, готовясь умереть. Целых десять секунд, казавшихся вечностью, скелет принюхивался к Хейли, и когда уж было собрался поживиться девочкой, входная дверь со скрипом отворилась и тварь растворилась в ночи. В спальную комнату медленно вполз мистер Биггл, местный врач. Он нес в руках поднос с какими-то медикаментами и подсвечник. — Мистер Биггл! — радостно вскрикнула Хейли, и спрыгнув с кровати, понеслась в его сторону. Чуть не сбив старого лекаря с ног, девочка крепко обняла его за талию, и прижавшись к грузному теплому телу, тихо зашептала, — Как я рада вас видеть. Старик немного опешил, но он не стал ругать Хейли за шум и гам посреди ночи, ведь врач был единственным человеком с добрым сердцем в этом пансионе. Переставив подсвечник на поднос, мистер Биггл приобнял одной рукой Хейли за плечи, и ласково потрепал по голове. — Ну, тоже мне, телячьи нежности. Беги спать, а то нам попадет от директрисы, — усмехнулся он и отправился в другой конец комнаты, видимо, лечить очередную захворавшую девочку. После этого ночного инцидента Хейли еще долго не могла уснуть, но, окончательно убедившись, что мерзкое чудовище больше не явится, под утро девочку окутал сон.***
Говорят, ожидание смерти хуже самой смерти. Целую неделю Хейли не могла найти себе места, ходила как подбитая птица, словно и не жила вовсе, а так, существовала. Она чувствовала, она знала, что монстр не отпустит ее. Все, бежать некуда. Одни раз явившись свидетелем такого, второго шанса тебе уже не дадут. Хейли пыталась разузнать у тех, с кем общалась, не видели ли чего-то странного той ночью, но каждый, кого она допрашивала, отвечал отрицательно. Девочка не могла понять, почему монстр выжидает. Зачем целую неделю откладывать казнь за присутствие при убийстве. Ах да, Ивен умерла. Спустя три дня после ночного инцидента. На следующее утро ей резко стало плохо. Она не смогла встать с кровати, тяжело дышала, кашляла, почти не открывала глаз, жалуясь на яркий свет, хотя окна были зашторены. На второй день поднялась температура, кашель перерос в воспаление легких. По ночам она не спала, все металась по кровати, говорила что-то бессвязное. «Лихорадка», утверждал мистер Биггл, печально качая головой. Только Хейли знала, откуда у нее эта «лихорадка». Но эта неделя, оказалось, была просто раем, в отличие от того, что последовало дальше. Следующие дни были больше похожи на фильм ужасов. Чудовище снова взялось за свое кровожадное дело. Каждую ночь оно прокрадывалось, высасывало жизнь у очередного ни в чем не повинного ребенка. Но на этом не останавливалось. После того как трапеза заканчивалась, тварь потрошила ребенка длинными черными когтями. Зачем? Это до сих пор никому не известно. Однако факт остается фактом, убийства имели место , но только Хейли знала, кто это делает. Спросите, почему никто не просыпался от криков раздираемого чудовищем ребенка? Это еще одна загадка, которая осталась в прошлом. Естественно, местной директрисе и всем воспитателям хотелось прекратить эти зверства, и, «нападения маньяка», появившегося, откуда ни возьмись на окраине Манхэттена. Но, во-первых, им это было лишь на руку, «меньше детей — меньше проблем», а, во-вторых, через неделю убийства стали происходить все реже, а именно два-три раза в месяц. Ужасы прекратились спустя полгода, когда свершилось, пожалуй, ключевое событие в жизни Хейли-приезд Бобби. Он тогда, еще не до конца понимал значимость своего приезда для Хейли. Подумаешь, ну вспомнил про то, что у покойного брата,Джорша, была дочь. Но, ведь лучше поздно, чем никогда, правда? *** Хейли невидящим взглядом уставилась в пустоту. Очнувшись, словно ото сна, она оглянулась по сторонам. Тяжело вздохнув, она собралась было уходить, но вдруг чья-то большая теплая рука легла на ее обнаженное плечо, освобожденное от шершавой ткани халата. Хейли вздрогнула. Девушка обернулась. На нее с ухмылкой смотрел Сэм: волосы взъерошены, на щеке красовался отпечаток от рельефной поверхности наволочки подушки. Утреннее робкое солнце щекочет прекрасные правильные черты. — Чего не спишь? — Сэм сел рядом и посмотрел в холодные, кристально-голубые глаза Хейли. В них — жизнь, в них — радость. Но сейчас, они холодны, и это его пугало. — Ты такой смешной, — тихо хихикнула девушка. — Иди спать, тебе еще рано бодрствовать. Девушка заботливо отвела с его лица прядь каштановых волос за ухо. Сэм взглянул ей в лицо. Неужели, всё, что произошло в тот вечер, было шуткой? Неужели она могла поцеловать его просто так? Идея возникла так же внезапно, как и желание. Сэм мучительно хотел прикоснуться к ней. Провести ладонью по нежной щеке. Наклонить к ней лицо и прижаться губами к ее губам. Он хотел этого поцелуя сильнее, чем когда-либо чего-либо в жизни. Сэм робко заглянул в глаза Хейли, будто прося разрешения на поцелуй, которого он так ждет. Девушка, встретившись с ним взглядом, словно заранее знала, чего так сильно желал Сэм, и медленно потянулась в его сторону. Сэм наклонил голову и прикоснулся к ее губам. Хейли резко втянула в себя воздух. Мягкий шелк его губ, едва уловимый привкус корицы, тепло его дыхания – все это потрясло ее. Она прильнула к нему, и он стал целовать ее все более и более страстно. У Хейли перехватило дыхание, закружилась голова. Но неожиданный хлопок входной двери не дал забыться. Девушка повернула голову, и тут же, словно ее ударило током, отпрянула от Сэма, и вскочив, попятилась. У двери стоял Дин.