Галлюциногенное блаженство.

Люциферу отвечает завывающий холодный ветер, беснующийся снаружи. От его силы сгибаются кроны деревьев, поднимается песок. Скрипит дырявая крыша. Злоумышленник панически дрожит на полу. Он смотрит пустым взглядом в чёрный проём коридора, сжимаясь в подобие калача. В голове проносятся воспоминания из его подобия жизни — мужчина осознаёт, что уже не помнит и половины. Скольких людей он отправил на тот свет? Какой день является для него самым счастливым? Когда Албанец подсадил себя на стимуляторы? О Боже, он не знает. Альтернатива слегка пинают в бок. Мужчина вздрагивает. — Жалкое зрелище. — Едко замечают где-то над ухом Злоумышленника. Какие моменты прошлого наркотик ещё не съел из мозга этого тела? Для Албанца это стало настолько важным, что он забылся в себе, игнорируя окружение. Нет, всё не может быть настолько плохо! Он просто преувеличивает. Мужчина резко раскрывает покрасневшие глаза во всю их ширину, перед ними предстаёт яркий, неожиданный для самого Злоумышленника образ — синие тона заброшенного здания сменяются медовыми оттенками раннего утра, капюшон ударяет тепло августа, в ушах урчат голуби… Кажется, это было не так уж и давно. Да, это лишь месячное воспоминание. Оно… Так красиво. Окраина города с самого крика петуха в движении. Люди занято ходят по тротуару, обмениваются парочкой сонных комплиментов с друг-другом, гудят машины. Падают листья на макушки прохожих. Из торговых точек чуется запах какой-то выпечки. Албанец смущённо шагает рядом с Люцифером. Они оба прекрасно терялись в толпе, во всяком случае, ЛжеГабриэль в другой одежде не был похож на ангела и не привлекал внимания. Наркоман припоминает, что тогда на нём было то-ли пальто, то-ли накидка… Дьявол сохранял важное молчание, а слуга не смел прерывать его. Между ними было заметное расстояние, Сатана желал отчуждения, и он его получил. Единственное, что говорило о хорошем расположении духа блондина, это слегка подпрыгивающая походка. Сатана поднимает взор на небо, довольно жмурясь. Злоумышленник наблюдал за ним исподтишка, не желая портить настроение Господина. Мягкая полуулыбка Люцифера грела его душу сильнее любого солнца, Албанец был готов вечность гореть в аду, лишь бы Владыка однажды, невзначай, подарил что-то подобное и ему, хотя бы один раз… Из чувства гордости, конечно же. Ведь весь смысл его существования — служить и подобать прихотям Дьявола, это так естественно и понятно. Злоумышленник хочет всеми силами выделиться среди прочих перед глазами Господина, чтобы Сатана запомнил хотя-бы его имя. О, это было бы прекрасно. Тротуар плавно спускается вниз по улице. ЛжеГабриэль настолько сильно погружается в свои мысли, что не замечает этого. Он ставит ногу на камень — и неожиданно запинается ступней обо что-то незначительное. Люцифер тихо восклицает и заметно теряет равновесие, он опасно качнулся вперёд, взмахнув руками. Обеспокоенно встрепенулись прохожие. Прекрасное лицо Господина почти ударяется об землю, но его, не задумываясь, подхватывает Злоумышленник. Его широкие руки аккуратно, но крепко, будто Дьявол из фарфора, держат того за бок, не давая плюхнуться на землю. Тело Албанца излучает слабое тепло, в отличии от Сатаны, который даже через тёплую одежду оставался ледяной статуей. — Вы в порядке?.. — Едва уловимо шепчет Злоумышленник. Он старался оставаться непроницаемым, но суженные брови всё говорили без утайки. Сатана не отвечает альтернативу, более того, не показывает лица и вежливо отстраняется. Оглядывается по сторонам. Никто не смотрит. А потом поворачивает холодный, убийственный взгляд на мужчину. — Я. — Впервые перед Албанцем Люцифер не только спотыкается, но ещё и запинается устно. — Я не разрешал прикасаться к себе. Для наркомана это будто маленький нож в спину. Злоумышленник не шокирован, нет, ожидать от Дьявола теплоты — значит не уважать себя. Однако он и подумать не мог, что незначительная помощь так остудит Владыку. По спине проходят мурашки. — Прошу прощения. — Коротко отвечает мужчина и убирает руки в карманы толстовки, отводя глаза. Утро ему уже не казалось таким солнечным и красивым. Запах человеческой еды больше не манил его. На языке проступила горечь. Два альтернатива продолжили путь, но прошлой атмосферы как ни бывало. Жалко, Злоумышленник так и не заметил, как при этом покраснели уши Люцифера. Но оставался один плюс. Албанец смог прикоснуться к Господину, почти не рискнув своей головой. К Его одежде. К Его туловищу. К этому ангельки-красивому чуду… Вспоминая эти ощущения, мужчина чувствует, как в груди жмётся что-то горячее. Его нутро наливается кровью, впервые Албанец чувствует себя в полной безопасности. Он закрывает глаза. И тут его приводит в реальность сильная пощёчина. Она хлопнула, как выстрел, посреди комнаты и заставила ахнуть. По левой стороне щеки прошлась резкая боль, выступающая острая скула невыносимо заныла. Ощущения такие, будто с наркомана сняли скальп. Не зря говорят, что препараты повышают чувствительность… Альтернатив неохотно раскрывает веки. Сначало несказанно удивляется — перед ним заплыло лицо незнакомца, любопытное и надменное одновременно. Кто это? Злоумышленник щуриться и уже готовится напасть на чересчур любознательного человека. Однако, не прошло и секунды, как он сложился в образ ЛжеГабриэля. Странно. — Господин?.. — Недопонимание возрастает, интуиция подсказывает, что что-то не так. Албанец моргает, но Дьявол не пропадает. Более того, Сатана, кажется, сам не до конца понял, что несёт мужчина. Ангел быстро приходит в себя. Он жестоко ухмыляется. — Да, я твой Господин. — Злоумышленник не понимает, чему верить. Шестому чувству, которое кричало о неладном, или глазам, которые видели лишь довольного Владыку? На всякий случай он тянется потрогать существо перед собой на ощупь. Прикасается к руке. Оказывается, всё это время Албанца держали за грудник худи, а тот это понял только сейчас. Чужое запястье непривычно тепло, но оно хотя бы реально. — Убери клешни. — Наконец Злоумышленник начинает узнавать Господина. Конечно, его смущал неожиданный жаргон в речи Люцифера. Албанец знает, насколько Дьявол жесток, поэтому он не питает надежд, что Сатана пробудил его из беспокойства. Скорее затем, чтобы запытать досмерти. Злоумышленник послушно убирает руки, он не смеет ослушаться прямого приказа. Его положение итак не из самых лучших, а у него ещё подкрадываются какие-то сомнения! ЛжеГабриэль хмыкнул, причём очень недобро. — Отлично. — Он выпускает одежду своего слуги и спина того негромко стукается об пол. Альтернативы держат долгий, выпытывающий взгляд на друг-друге, Сатана наблюдал стоя, сверху-вниз, а Албанец — тревожно. Злоумышленник с трудом терпит столь пристальное, молчаливое внимание к себе. Ему действительно стыдно, до сих пор. Его прошибает холодный пот от желания упасть к ногам Господина, целовать белоснежную одежду и кричать о том, что ему невыносимы эти прожигающие насквозь зрачки. Дьявол будет вправе пнуть его, смеясь, будет прав, если сломает окончательно, отказавшись от намерения убить его, если поручит это другой злобной твари. Нет, Злоумышленник скорее покончит с собой, чем позволит кому-то, кроме Люцифера прикоснуться к себе! Наркомана иногда бесит собственная слепая преданность, но он ничего не может с собой сделать. Фанатизм трудно излечить. Со стороны Владыки слышится короткий, выразительный вздох. Прекрасное лицо искривляется в странном оскале, утопает в тени. Адские глаза устремлены куда-то ниже груди мужчины. Шуршит ткань длинного балахона. — А это ещё что? — О чём это вы?.. Вместо ответа Сатана грубо наступает на пах Злоумышленника. Под сандалиями альтернатива чувствуется каменная твёрдость, она выпирает слишком заметно, чтобы не сделать на ней особого акцента. У не ожидавшего подобного Албанца спёрло дыхание, он моментально приподнимается на локтях. Виновный бледнеет, пытается медленно отползти, но стопа Дьявола давит сильнее, удаляясь вслед трусу в капюшоне. Под штанами разгорается желание, о существовании которого никто даже и не подозревал… До этого момента. Ангел нагло трётся, смотря за реакцией, которая приходится ему весьма по вкусу: Злоумышленник крупно дрожит, разгорячённый наркотиками и страхом организм давно устал от бездействия, альтернатив в неописуемой гамме эмоций громко ахает, не веря в происходящее. Он краснеет от тупой боли, которая с каждой секундой лишь увеличивалась, а Дьявол и не думал снимать ступню. Тело Албанца инстинктивно старается сместить колени вместе, лишь бы убрать с глаз долой виднеющийся позор. Ему не позволяют. — Как мило. — Люцифер был так спокоен, что от медленного, чуть ли не равнодушного тембра голоса Злоумышленник уже готов отправится к праотцам. — Я не касаюсь его напрямую, но ты посмотри, каким плотным он уже стал. Штаны медленно темнеют от влаги. Единственный звук в помещении — это сбивчивое дыхание Албанца. Сатана проводит ногой очень неторопливо, издеваясь. Он слышит тончайшие шорохи под тканью, слышит, как там невесомо чавкает смазка. — Как ты думаешь… — Замирает Люцифер и наклоняется, щурясь. — Сколько счастливчиков хотели бы быть здесь вместо тебя? Чётко поставленный вопрос, к тому же такой неловкий, вводит Злоумышленника в ступор. Внутренний огонь разгорается сильнее от самого абсурда ситуации, от стимуляторов, хочется просто накинуться на Господина и не оставить от него и мокрого места. Разрывая подолы, нащупать женственные ноги и подниматься по ним выше, выше, вдыхая терпкий дух. Злоумышленник сглатывает. — Не знаю. — Честно отвечает он, опуская подбородок вниз. Мужчина физически не может додуматься до более вразумительного ответа. — Очень жаль. — Ангел убирает ногу с чужого паха и с театральным разочарованием поправляет края одежды. На ширинке брюк осталась пыль. Албанец недовольно и благодарно одновременно поднимает голову. — Насколько серьёзно ты относишься к своим желаниям, псина? — Сладкий тон никак не вязался со смыслом сказанного. Албанец закусывает нижнюю губу, изо всех сил борясь с возбуждением. Он из раза в раз пытается вынырнуть к трезвому мышлению, но с каждым движением, словом ЛжеГабриэля оно уплывает далеко-далеко. — Я сделаю всё, чтобы осуществить их. — Хрипло отвечает слуга, смотря прямо в глаза Дьяволу. — Абсолютно всё? — Понижает голос Сатана. — Да. — Тогда окажи простую услугу. — Шёпот проникает прямо в мозг, доносится отовсюду. Его еле слышно, приходится напрягать слух. — Расскажи мне, чего хочешь. Повисает гробовое молчание.