Подгоняй меня, бей меня,
Управляй мной, как скаковой лошадью
Сожми меня в руках, как вытяжной трос
Сломай меня и отстрой меня заново
Я хочу быть твоим упущением,
Словом на твоих губах,
Письмом, которое ты порвёшь
Разрушь меня и построй заново
Чего бы это ни стоило
Сону всегда относился ответственно к чему бы то ни было, налегая на каждую задачу, даже если та была самой наименее малой важности, с должным упорством и серьёзностью. Его родители так воспитали; Сону мог сказать, что у него довольно хорошие родители. Да, у них частенько бывали конфликты, ведь мама Сону была козерогом, а такое, ну, сами понимаете, выдержать непросто. Семья средних достатков, но Сону не жаловался: его не так сильно контролировали, да и отказывали мало в чём. Родителям он мог рассказать не всё, но поделиться многими своими переживаниями. Сону заработал доверие у родителей, особенно в плане школы. Учился он не на «отлично», но почти, если можно так говорить — одна «хорошо» всё-таки была. По математике. Но все вокруг знали, что Сону её боится, что уж там скрывать. Да, Сону заработал доверие, поэтому, когда его позвали на день рождения подруги с танцев, на которые он раньше ходил, омега не мог не согласиться, а родители с некой настороженностью, но дали добро. Темень комнат, освещаемая лишь разноцветными гирляндами, громкая музыка и куча бухла, взятого Бомгю вообще непонятно откуда, учитывая то, что он был несовершеннолетним, сделали своё дело. Сону вполне смело познакомился с шестнадцатилетним парнем по имени Рики, чей запах солёной карамели притягивал и располагал к себе. Они разговорились, а позже сблизились чуть больше, чем надо, но поняли это только в тот момент, когда мокро целовались в запертой на ключ изнутри комнате. Это уже позже оказалось, что Рики нагло соврал насчёт своего возраста, преувеличив свою мощь на два (практически на три) года, а то, как он убеждал Сону, что ничего презерватив не порвался, оказалось ещё большим враньём. Но узнал это Сону только через три месяца, когда боль в животе стала невыносимой, и нужно было перестать класть болт и уже сделать с этим что-нибудь. Ясно как день — тогда уже было поздно что-то с этим делать, и по этой причине через полгода на свет появился малыш, которому было дано имя Юко. Сону души не чаял в своём ребёнке, который, хоть и появился не по плану и не по желанию, радовал его своим звонким тоненьким смехом. А вот Рики стал гораздо большей занозой в заднице. Рики будто бы специально пытался сделать так, чтобы Сону становилось всё хуже и хуже с каждым днём. Шли месяцы с рождения ребёнка, которого Рики и его семья приняли, а ума у Нишимуры так и не прибавилось. Альфа стремился проводить с Юко как можно больше времени, но при этом фактически сбрасывал на своих родителей, а сам не стремился выяснять отношения с Сону, чего омега так жаждал, а находил развлечение в других представителях противоположного вторичного пола, которые велись на его высокий рост, несвойственный для возраста, мускулы и очарование. Сону же намерения Рики было понять сложно. После того, как Рики перешёл в последний класс средней школы и стал учиться в первую смену, к своему｡.: *･ﾟ☆.｡.: *･ﾟﾞ｡.: *･ﾟ☆.｡.: *･ﾟ
— Привет, — Чонвон приобнимает Сону, целуя его в щёку, как только тот вырастает перед его глазами. — Ты как? — Привет. Всё нормально, — улыбается Сону. — Всё хорошо, — его тёмные мешки под уставшими глазами говорят об обратном, и Чонвон вздыхает, прикусив губу. — Снова всю ночь пытался починить коляску? — Сону пристыженно опускает глаза в пол. — Не проще купить новую, хён? — Я не хочу разорять родителей из-за денег на своего ребёнка. Я боюсь за него, пока он у Рики! Пусть сам чинит эту ёбаную коляску, альфа всё-таки, — на этом моменте Сону придаёт своему голосу преувеличенно-писклявый тон, его сморщенное лицо заставляет Чонвона тихо засмеяться. — Хочешь забрать Юко себе? — На выходные, да, — кивает Сону. — Я боюсь, что Рики его убьёт. — Судя по тем моментам, когда мы с Ни-Ки общались насчёт Юко, я подумал, что он очень его любит, — замечает Чонвон, приподняв брови, на что Сону даже не решается продолжать спор. Он устало приземляется на кушетку, устроив голову у Чонвона на плече, и согревается теплом маленького тела лучшего друга. — Я порядком заебался, — Чонвон уже выбирает ответ между «Я знаю» и «Я тоже», но так и не решается высказаться, пристыженно замолкнув. — Рики постоянно отирается с кем-то. Что толку Юко быть у него, если за нашим сыном смотрят его бабушка с дедушкой, а он куролесит по омегам и ни о чём не думает больше? Ни обо мне, ни об учёбе, ни о чём. А Юко только недавно заговорил и активно учится ходить, и… Чонвон молчаливо принимает поток переживаний старшего, идущий нон-стопом, успокаивающе поглаживая его по голове. Он даже не может понять, насколько тяжело, да и не старается; всё, что от него требуется — это быть рядом. Чонвон прекрасно справляется со своей задачей. Омеги сидят, прижавшись друг ко другу, будто воробушки на жёрдочке, пока мимо кушетки снуют туда-сюда пребывающие на занятия ученики. Сону молчаливо роется в рюкзаке, лежащем на коленях, где вперемешку покоятся учебники и тетради с лежащими где-то на дне молочными коктейлями для Юко — сыночку нравятся шоколадные. Ах, чёрт. Как же много дел… — Помяни чёрта, — в один момент Чонвон шепчет на ухо, на что Сону резко поднимает голову, из-за чего боль ударяет в виски. — Айщ… — он тихо шипит, расфокусированным взглядом пялясь в сторону раздевалки, откуда выходит Рики, пока Чонвон массирует Сону виски, мрачным взором провожая высокую фигуру. Неожиданно Сону с трудом, но поднимается с лавочки. Чонвон хмурится, удивлённо дёрнув его за рукав рубашки. — Ты куда? За ним, что ли? — Мне нужно договориться по поводу Юко, — почти шепчет Сону. Он такой вымотанный уже к началу дня, а первый урок ещё только впереди. Чонвон беспокоится о том, что выжатого как лимон Сону опять придётся почти тащить на себе. Сону не заслужил такого отношения со стороны Рики. — Я скоро вернусь. — Давай я… Но Сону не слушает: пошатнувшись, он ступает всё более уверенно с каждым шагом, стремясь догнать Рики. Тот, похоже, замечает это боковым зрением, поэтому плавно останавливается ближе к концу вестибюля, поправив лямку рюкзака на плече, и с ухмылкой наблюдает за тем, как омега приближается. Если это не сделает Сону, то никому остальному и подавно не суждено это сделать. — Эй, Рики, — Сону дёргает его за рукав свитера, намекая на то, чтобы альфа соизволил окончательно остановиться, и они отошли к ближайшей стене. Рики повинуется. — Ну что? Как дела, моя звезда? — Рики улыбается, а у Сону ёбаный триггер, и неприятные мурашки табунами бегут по телу. Рики хочет прильнуть к Сону ближе, притискиваясь ещё немного, так, что Сону приходится вжаться в стену, с вымученным недовольством глядя снизу вверх. — Завали ебальник и оставь привычку называть меня так. Я хочу узнать у тебя по поводу Юко. — Что такое? — невинно спрашивает Рики, будто удивлённый; альфа вскидывает руку, чтобы облокотиться о стену аккурат над головой Сону. Омегу, как ни странно, это ни на йоту не пугает: Сону даже не дёргается, ни одной эмоции не проскальзывает на его лице. — Я возьму его к себе на выходные. — Нет, он останется у нас. Я не хочу отдавать его тебе. — Напомни-ка момент, где у тебя кто-то что-то спрашивал, безответственное чмо, — Сону сдерживает желание сплюнуть, но ещё больше приходится останавливать себя от того, чтобы сделать это прямо в лицо Рики. — Ты опять уйдёшь куда-то и будешь с нашим сыном только к утру, воняющий омежьим запахом и перегаром. Я не позволю этому случиться. — Опять ты за своё, — альфа улыбается насмешливо, но будто немного ласково, приближая своё лицо к лицу старшего. — Ты вечно скандалишь из-за всего, Сону. Из-за всего подряд! Я хуёвый, я безответственный, никчёмный отец, забивающий на учёбу, на сына, на потенциального партнёра. Что ещё скажешь? Ничего. Сону не скажет ничего нового, но всё, что произнёс Рики, перечислив список, Сону будет повторять про него раз за разом. Сону ненавидел то, каким Рики был глупым, посредственным и безответственным, Сону ненавидел то, как Рики причинял ему боль, заставляя смотреть на постоянно меняющихся рядом с ним партнёров. Сону ненавидел, ненавидел, ненавидел абсолютно всё. А как такую любовь можно любить? С одной стороны ты, с другой — постоянное напоминание того, что ты будто всё время делаешь всё неправильно. — Бесишь, сука, — поджав губы, бормочет Сону, словно в бреду, с каждым словом всё сильнее стуча кулачком по груди Нишимуры, который чужие руки не убирает, позволяя себя касаться. Он молча проглатывает ком в горле на все оскорбления, стараясь скрыть то, как тухнет блеск в его глазах каждый раз, когда Сону говорит о том, как сильно он его не любит. — Раздражаешь. Ненавижу, тварь. Сону поднимает на Рики глаза, в которых сверкают застоявшиеся слёзы, не в силах сдерживаться. — Ненавижу тебя. — Мгм. Рики хмыкает. Окружающих уже давно не трогают разборки этих двоих, которыми альфа и омега увлекаются в школе на постоянной основе — в коридорах или классах, не важно — и никому нет дела (хотя, конечно, порой бывает интересно послушать, что делается), если рядом не проходит кто-то из школьного руководства. Именно поэтому Рики поднимает голову Сону за подбородок, касаясь его своими длинными и большими грубоватыми пальцами, чтобы прильнуть и поцеловать — глубоко, грубо, со всей присущей ненавистью. И именно поэтому становится неожиданностью, когда на плечо Рики ложится крепкая рука, одним движением отпихивая от Сону. — Снова распускаешь руки? — мрачно бормочет омега. — Тебе сказали про ребёнка, уши есть — ты услышал. Не в твоих интересах начинать измываться над Сону опять, мелкий ублюдок. Свободен. Фыркнув, Рики не стремится продолжать диалог дальше, а лишь, подхватив лямку рюкзака поудобнее, показывает средний палец подошедшему Хисыну, прежде чем удалиться в направлении второго этажа. Сону буквально физически ощущает это облегчение и резкий приток воздуха в лёгкие, не загрязнённые больше запахом альфы. — Спасибо, хён. — Да без «б», Сону-я, ты же знаешь, — слабо улыбается Хисын — ещё один близкий друг Сону, сильная и высокая омега, внушающая страх не только своим видом, — хотя, и одного вида достаточно, чтобы альфы, поджав хвосты, бросались прочь; ну, или падали к ногам, чтобы Хисын мог на них наступить, глядя сверху вниз своим небрежным взором — но и тем, как он себя подаёт. Старший омега выступает главным защитником Сону не только в моральном, но и в физическом плане. Чонвон подходит сзади, поглаживая по спине вздрогнувшего от неожиданности Сону, успокаивая. — Господи, за что такое наказание, — вздыхает Сону, покачав головой. — Дайте мне сил. Чонвон с Хисыном перебрасываются понимающими взглядами сожаления и тревоги. Они готовы защищать Сону от всего мира, но мир омеги жесток, ведь они знают: весь мир омеги — это наглый, молодой, абсолютный идиот по имени Нишимура Рики, как бы Сону ни пытался это отрицать. Очень, очень сложная ситуация. С такими людьми рядом каждая минута будет в тягость. С такими возлюбленными и врагов не надо.