не отрекаются, любя
— А кто у нас тут такой хорошенький, а? Кто у нас тут такой молодец? — Сону улыбается, щуря свои глаза-щёлочки, играя с Юко в машинки с радостной улыбкой на лице во все тридцать два. Они сидят на пушистом коврике, обложенные неровным кругом из разбросанных игрушек, в квартире родителей Рики, которые находятся на работе. Двухлетний малыш смеётся, вскинув кверху свою маленькую головку, и устремляет на Сону свои блестящие глаза. — Папа молодец! На несколько мгновений Сону приходится замереть, впадая в ступор. Кровь стынет в жилах, и сердце холодеет, когда омега смотрит в лицо своего сына. Его личико крохотное, аккуратненькое, носик-пуговка и маленькие пухлые губки походят на черты Сону — можно даже сказать, что мальчик — его точная копия, но вот глаза… Его глаза — это глаза Рики. С точностью да в сто процентов, с прямым попаданием в цель. Такие же тёмные и глубокие, прищуренные, холодноватые уже в таком возрасте, глядящие в мир с неким вызовом, смелостью и даже насмешкой. Глаза — зеркало души. — Папа? — Сону трясёт головой, сгоняя с себя наваждение, и слабо улыбается. — Спасибо, Юко, но умничка у нас здесь только ты, — омега аккуратно тычет пальцем в носик растерянного сына, после крепко обнимая его, бережно покачивая в руках маленькое тельце. — Я так сильно люблю тебя, сынок. Юко трепетно обнимает его за шею. Поддаваясь моменту слабости, Сону даже не сразу замечает стоящего в дверях Рики, наблюдающего за развернувшейся сценой издалека. Когда их сын поднимает на него глаза, холодный взгляд Рики теплеет. Он улыбается уголками губ, прежде чем пройти вглубь комнаты, поближе к Сону. Сону вздрагивает, когда Рики резко хватается пальцами за низенький табурет для детей, притягивает к себе ближе и приземляется рядом. — Как вы здесь? Каждый раз, когда Рики открывает рот, Сону хочется сказать: «Ты опять выходишь на связь, мудила?», но он доблестно сдерживается. — Нормально всё. Я попросил тебя приготовить ребёнку пюре, ты это сделал? — Мгм. Сону одобрительно качает головой в ответ, прежде чем вернуть своё внимание к Юко. Рики задумчиво разглядывает тощую фигуру своего омеги пару секунд, прежде чем устремить взор куда-то в окно, за пределы комнаты. А за окном серым-серо, мрачноватое свечение проникает через стёкла, тускло озаряя комнату и нагоняя унылое настроение; ни лучика солнца не показалось за весь день. Рики поджимает губы: ему шестнадцать, а он сейчас сидит со своим сыном и омегой, ругаясь с Сону, будто они в браке уже лет пятнадцать и по-человечески устали друг от друга. Рики вздыхает. И тут даже дело не в том, что кто-то пытается искать виноватых в сложившейся жизненной ситуации, раз уж на то пошло. Сейчас мысли Рики невозможно привести в порядок, они смелись в одну кучу, будто стервятники разом налетели на свежий труп животного. Он пытается совместить всё в одно — нормальная учёба для возможности обеспечения достойной жизни сыну в будущем, подработка хореографом в студии родителей, чтобы самостоятельно обеспечивать того же Юко хотя бы наполовину, и извечная борьба с Сону. Сону, господи, где же ты?.. Нет, технически, Сону прямо перед ним, но кажется, будто Рики стремительно теряет его с каждым днём. В кармане домашних спортивных штанов телефон вибрирует уведомлением, но альфа даже не стремится лезть за ним. Он знает, что опять — он поставил определённый звук на уведомления от тех, кто не важен. Рики приходит в себя, когда что-то слабенько бьёт его по ноге. Он косит глаза вниз и обнаруживает, что Юко протягивает ему мягкую игрушку, забавно ёрзая в своём комбинезончике. Рики выдаёт низкую усмешку, прежде чем забрать плюшевого мишку себе. — Спасибо, солнце. — Пожалуйста! — уверенно выдаёт Юко пискляво-неразборчивым, но всё же очень гордым тоном, а после до ушей Рики доносится звонкий смех Сону, подобный переливчатому звону колокольчиков. Рики сглатывает: кажется, будто каждый раз, когда Сону смеётся, бабочки в животе альфы не просто начинают порхать, а методично собирают чемоданы и сматываются в отпуск. Пока Юко вертит головой в попытках удостоиться похвалы от родителей за то, что в его словарном запасе уже есть несколько хороших слов, Сону целует сына в лоб, прижимая к себе, и выдаёт: — Можно сказать тебе спасибо за то, что ты занимался его обучением вежливым словам. — Ну, не за что, — усмехается Рики. Сону бросает на него грозный взгляд исподлобья. — Вообще, мне так хотелось учить его японскому, но я понимаю, что здесь, в Корее, ему это не понадобится. — У него твоя фамилия и японское имя, — Сону безразлично пожимает плечами, хотя видно, что ему не всё равно. — Я думал, ты захочешь забрать его и переехать на родину, когда вы оба подрастёте. Рики фырчит. — Туда меня тянет меньше, чем то, что держит меня здесь. — И что же это? — Ты. Сону тихо смеётся. — Правда что ли? Зачем я тебе? — Ты всё равно не поймёшь, — просто отвечает Рики, пожав плечами, на что от Сону доносится ядовитое хмыканье. — Ну, конечно, куда уж мне. Я же ведь такой простой, как три копейки, совсем ничего не понимаю. Не понимаю, почему ты позволяешь этим омегам, которые, походу, с конвейера — иначе я не знаю, откуда ты постоянно новых берёшь — тереться возле тебя, целовать тебя, отсасывать у тебя всё, что можно и нельзя… Я ведь такой глупый, да, Рики? Куда мне до тебя? Рики посмеивается, прикусив губу, рассматривая кривую ухмылку на лице Сону. — Ты не глупый, звезда моя, но ты всё равно не поймёшь. Звезда моя… Сону вздрагивает, всё его тело покрывается мурашками. Омега вздрагивает, тряся головой, стараясь как можно скорее привести себя в нормальное состояние. — Хватит. Бери Юко, пошли кормить его.｡.: *･ﾟ☆.｡.: *･ﾟﾞ｡.: *･ﾟ☆.｡.: *･ﾟ
Каждый раз, когда Юко ест, Рики хочется ругаться матом. Несмотря на то, что их ребёнок в принципе довольно послушный (хоть и довольно гиперактивный), в тот момент, когда наступает пора приёма пищи, Юко решает, что самое время возиться ладошками в тарелке, расплескивать каши по столику и вытирать испачканные в еде руки прямо о Рики (хотя кормит его, вообще-то, Сону, Рики считает, что это несправедливо, они должны получать как минимум поровну). И им, и родителям альфы кажется, что уже нет смысла пытаться отстирывать от этого его домашние рубашки. Зато после каждого молочного коктейля со вкусом шоколада Юко клонит в сон. Ребёнок безумно любит их, но после того, как попьёт коктейль после еды, его глаза закрываются, будто это уже вошло в привычку или в какой-то ритуал. Как бы то ни было, когда им удаётся уложить Юко в кроватку, Сону целует сына в лоб, подоткнув ему одеяло, пока Рики наблюдает за ним, зная, что Сону справится лучше. Заслышав мирное сопение, они пытаются сдерживать смех от того, как оба облегчённо выдохнули в унисон, и покидают комнату, оставив дверь приоткрытой на случай того, если Юко проснётся и заплачет, как он и любит делать. — Ты вообще не читаешь ничего о том, как правильно обращаться с детьми? Ты так отвратительно его носишь, что я вообще не понимаю, как ты его ещё не уронил! — ворчит Сону, стоит им только оказаться в коридоре. Хмыкнув в ответ, Рики опирается о стену, откинув чёрную чёлку со лба. — Чего ты хочешь от меня? Мне было тринадцать, когда он родился. — Пиздец, и виноват в этом, конечно, я. Ты лучше свою рубашку в химчистку отнеси, а то она уже не отстирается, — Сону цепляет ткань рубашки Рики, застёгнутой на несколько пуговиц, пальцем, и Рики опускает взгляд. — Он должен и на тебя еду размазывать. Это нечестно. — Вообще-то, когда-то он это сделал, — припоминает Сону. — И даже не один раз. Но счёт всё равно 3:51 в твою пользу, — омега помигивает, издеваясь, на что Рики удивлённо мычит. — Ты считаешь? — Разумеется. Я должен знать, насколько сильно ты превосходишь меня в проёбах. — Я превосхожу тебя не только в проёбах, — подмигивает Рики, скопировав его жест. Сону настолько захлёбывается в своих возмущениях, что ему нечего ответить; именно поэтому и альфа, и омега ожидаемо замолкают. Они пялятся друг другу в глаза, а голова Рики абсолютно пуста: в ней ни единой мысли. А глаза Сону, хоть и уставшие до безумия, но всё ещё сверкают звёздами, тускло, но видимо и будто ощутимо, осязаемо, где-то там, на глубине. А глаза Сону глубокие-глубокие, в них только потеряться и пропасть без вести. Или, может, это Рики уже сходит с ума? Моя звезда. — У него твои глаза, Рики. — Да, я знаю. — Это невероятно раздражает меня, — продолжает Сону, но делает шаг к чужому телу. — Да, я знаю. Сону, кажется, хочется спросить: «Ванесса… Ты что, блестяще тупая?», но он этого не делает. Младший чувствует чуть сбивчивое дыхание омеги своим естеством; он улыбается, а после тянет руки вперёд. В мгновение ока Рики меняет их местами, из-за чего Сону пищит, но быстро затыкается, поджав губы, чтобы не разбудить сына. Тем временем руки Рики живут своей жизнью: альфа подхватывает Сону под бёдра, аккуратно оборачивая их вокруг своей талии, прижимая к пояснице, чтобы заставить его обнять себя ногами и прижать ближе к большому телу младшего. Рики притискивает Сону спиной к шершавой стене, ласкаясь ближе к омеге, но Сону позволяет ему делать то, что он делает. Сону не кладёт руки на плечи Рики, как можно было бы от него ожидать, позволяет им безвольно висеть по бокам, понимая, что держат достаточно крепко, чтобы была возможность вырваться. Да и желания нет. Сону на дух Рики не переносит. — Так сильно дрожишь, звезда моя, — ухмыляется Рики, чувствуя то, как колотит тело Сону. — Что такое? Боишься? — Ещё чего, — выдыхает Сону едва слышно. — Я не боюсь тебя. — Но ты трепещешь от моего присутствия рядом. — Заткни ебало, осёл. Рики испускает смешок. Его глаза жадно изучают чужую тонкую бледную шею, осунувшееся лицо и звёздные глаза. Рики себе найти места не может, облизывая губы, что привлекает внимание острых глаз Сону. Сону смотрит на него хищно, с лёгким прищуром и неприязнью, но что-то таится в его глазах ещё; что-то помимо целой Вселенной. То, что Рики не в состоянии разглядеть. Слишком ли он слаб для этого? Ответ прост: он всегда слаб перед Сону. — Все считают, что мы враги. — Мы разве не?.. — Сону задыхается, когда Рики прислоняется мокрыми пухлыми губами к его шее. Альфу окутывает слабый аромат сладкого яблока, тем временем как Сону умирает, жмурясь, в аромате солёной карамели. Сону чувствует своей кожей чужую улыбку. Рики оставляет на шее поцелуи-бабочки, невесомые, но уже способные довести Сону до экстаза. Омега ахает, откинув голову назад, и шипит, когда больно ударяется затылком о стенку. Каждый мокрый поцелуй альфы будоражит, кровь приливает в мозг, и голову кружит, словно в центрифуге; будто они уже провели бурную ночь, полную чувств и эмоций. — Перестань дрожать, звезда, — шепчет Рики в шею Сону, тут же оставив поцелуй после. Он держит его так, будто тот ничего не весит, и Сону смущённо прячет раскрасневшиеся щёки, зарываясь носом в растрёпанные волосы младшего, приятно пахнущие лавандовым шампунем. — У меня не было секса почти три года, придурок, — бормочет он. Рики тихо смеётся: — У меня есть смазка, не бойся. — Лучше бы ты позаботился о том, есть ли у тебя плотные презервативы, иначе я… Неизвестно, был ли это знак судьбы, но в этот момент они услышали, как из-за приоткрытой двери сонный Юко зовёт Сону тихим тонким голосочком. Кажется, будто Сону моментально приходит в себя. Что-то в его голове щёлкает, и Сону отпихивает Рики в грудь, приземляясь на пол. Они молчат. — Ну, иди, — наконец, лепечет Рики. Сону приподнимает брови. — Ты не пойдёшь со мной? — Я лучше, это… Тарелку Юко помою. — Гандон, — бросает Сону. — Когда Юко вырастет и станет успешным, я скажу, чтобы он не общался с тобой. Ты не можешь пойти успокоить его перед сном, тем временем как я рожал его шестнадцать часов. — А я смотрел. — Ну ты герой!.. В этот момент в глазах Сону искрится едва заметное веселье. И Рики, наверное, отдал бы всё, чтобы увидеть это снова.что происходит за вашими закрытыми дверями?