Великое алхимическое братство

... и содрогнулась Земля, ибо знала, что больше не придётся ей страдать от токов проливаемой крови. Чёрные тучи, скрывавшие небо, разошлись – и выглянуло невыносимо ослепительное яркое солнце, осветившее своими лучами вновь ставшее белоснежным покрывало долины. А когда люди смогли поднять глаза и взглянуть на прекрасный мир, четырёх великих магов уже не было. Вернув земле мир, они исчезли, словно растворившись в мерцающей искрящейся дымке зимнего воздуха. Исчезли до тех пор, пока люди вновь не забудут о своём предназначении, пока не настанет новая эпоха страшных войн и не откроется глазам безумных жуткая бездна. Ибо всё в мире образует круг – даже история, которая будет повторяться из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Потому и нужны миру герои. Потому, когда наступят тёмные времена, четыре великих мага вернутся, чтобы спасти нас от нового безумия века. Но никто не будет знать, в каком облике они предстанут миру на сей раз – в образе убелённых стариной друидов или неразборчиво лепечущих младенцев. Но они явятся – и наступит мир. Так говорят мудрые из северного племени никенавтов – плывущих в снегах. – Четыре великих мага? – Рой Мустанг иронично приподнял бровь. – Скромности вам не занимать… – Да мы не про себя! – Флетчер обиженно насупился, скрестив руки на груди. – Это нам с братиком вообще мама на ночь рассказывала, а нас тогда двое было! – Кровавые у вас какие-то сказки на ночь… – фюрер неопределённо осторожно пожал плечами. Осторожно – чтобы не доставлять неудобств маленькой дочке, которую держал сейчас на руках. – Как будто мы виноваты… – начал было Рассел, но закончить не успел – его перебил Эд. – А вы вообще народные сказки без обработки читали? – старший Элрик многозначительно фыркнул, вытягивая перед собой ноги во всю длину. – Там же жесть – кровь, кишки, мясо, расчленёнка… Принцесса, подтверди! – Угу, – мирно согласился Альфонс, почти задремавший на коленях брата. – Та-акая хренотень… аж жуть… но братик очень любил в детстве эту легенду про четырёх магов. Мама её так зловеще тихо рассказывала по памяти, что я моментально вырубался, а вот Эд, по его собственным словам, слушал с открытым ртом, – младший Элрик зевнул и тихонько усмехнулся, не меняя положения. – Вот только почему-то легенду эту наизусть запомнил я, а не он… Флетчер, между прочим, ты её пересказал слово в слово, как рассказывала наша мама! – Это всё потому, что у наших с тобой братьев уже начался старческий склероз, – хихикнул Флетчер. – ЭЙ! – ЧТО ЗА НАЕЗД?! – А ну цыц все четверо! – шикнул на возмущённых донельзя старших и довольных младших Мустанг. – Ещё ребёнка мне напугаете… – Если она не испугалась, как вы выразились, кровавой сказочки, то и нас не испугается, – ворчливо заметил Эд, но больше возмущаться не стал. Наоборот, он повернул голову и необычайно ласково – для человека, который делает вид, что он «страх, смерть, ужас и вообще не подходите, а то как дам протезом по носу!» – улыбнулся маленькой девочке, которая с любопытством глазела по сторонам. – Да, Рози, ты же не боишься? Маленькая Мустанг повернула головку, уставилась на самого старшего из «братьев» такими же чёрными, как и у отца глазами, и издала какой-то донельзя весёлый, но неразборчивый лепет. Все окружающие её мужчины – а их было целых пятеро – глубоко вздохнули и расплылись в улыбках. Они сейчас все сидели очень по-семейному – на одном диване; если не считать Флетчера, который примостился прямо на полу, прислонившись спиной к ногам фюрера и своего собственного брата и периодически посматривал на всех, запрокидывая голову назад. Получилось это совершенно случайно – Мустанг, устав укачивать дочку, решил присесть и отдохнуть, на него тут же с обеих сторон навалились старшие (у которых при виде Розы просто сносило крышу), потом на шум заглянули и младшие… Дальше понятно. В какой-то момент Рой осознал, что он сидит в окружении всех своих детей – четверых сыновей и дочки. У него в эту секунду даже в горле запершило, но он не стал ничего говорить. Эд и Рассел оживлённо спорили, кого из них Рози любит больше, девочка озадаченно вертела головой, оказавшись между двух огней, Ал и Флетчер заразительно смеялись. Обрати он – фюрер Мустанг – сейчас внимание, как они все сидят, – и всё, старшие покраснеют до корней волос и умотают от смущения в какой-нибудь угол дома, младшие уйдут искать их и успокаивать… Нет, уж пусть лучше так. – Значит, обе ваши мамы знали эту легенду и рассказывали вам её на ночь? – мирно переспросил Рой, перехватывая дочку поудобнее. Она ещё была слишком мала, чтобы сидеть, но на руках у отца очень бойко держала голову и вообще чувствовала себя прекрасно. – Ну да, – Рассел пожал плечами, осторожно протягивая малышке мизинец. Та машинально крепко его схватила, и старший Трингам растроганно хмыкнул. – А что такого? Мне казалось, эту историю всем в детстве рассказывали… – Я впервые её слышу от вас, – Мустанг задумчиво наклонил голову. – Да и сколько майор Хоукай, то есть тьфу, моя жена, то есть тьфу, Риза рассказывала Розе сказки на ночь – ни разу такую легенду не вспомнила… – Хорошо, что она тебя сейчас не слышала, – хмыкнул Эд, опуская ладонь на плечо Ала. – Не ёрничай, стальная креветка! – Опять ты за своё? Хоть бы при дочке постеснялся! – А что такого? Ей даже нравится, смотри! Девочка совсем развеселилась и замахала ручками, лепеча что-то, не подлежащее осмыслению. Эдвард картинно надулся, Рассел подавился смешком, Ал и Флетчер синхронно хихикнули. Рой торжествующе ухмыльнулся. – Сказал же! Правда, Риза – ныне Мустанг, – проходившая в этот момент мимо двери, готова была поклясться, что слышала целых пять одинаковых вздохов умиления. Хотя, может, это всё воображение – уж больно майора смешило то, как эти суровые и серьёзные мужчины (вернее, один суровый и серьёзный мужчина и четыре «суровых и серьёзных» мальчика) превращались в обществе маленькой Рози в вертикальные лужицы. Впрочем, муж Ризы – великий фюрер Рой Мустанг – не видел сейчас довольную улыбку жены. Поэтому, откашлявшись, важно объявил: – Всё, на этом объявляю вечер кровавых историй законченным! – Ну вот, а я вам ещё хотел пересказать сагу о Кухулине – как они быка из Куальнге «похищали», – Эд нахохлился. Ал перевернулся на спину (по-прежнему лёжа на коленях брата) и, ослепительно улыбнувшись, заявил: – Никаких похищений быка, братик, – сиди дома! Эдвард не удержался и тоже улыбнулся. – Ладно, ладно, философская булка, уговорил… Флетчер, выгнувшись назад знаком Фламеля, умудрился предусмотрительно хлопнуть брата по коленке – дескать, не стеби его. Рассел только глаза закатил. Ну да, Эд тут плавится от взгляда Ала, как мороженое под июльским солнцем, а он, видите ли, молчи… – А я могу про Беовульфа рассказать, – старший Трингам взъерошил себе волосы на затылке. Вернее, их остатки – Винри-таки затащила его в парикмахерскую и заставила подстричься, и теперь на месте отросших было волос остался короткий ёжик. – Флетчеру в детстве нравилось… – Конечно мне нравилось! – Флетчер аж обернулся с горящими глазами. И, тут же зажмурившись, на память процитировал, явно копируя интонацию Рассела: – «Ну вот пируют они, значит, ночью все спать завалились, один Беовульф решил: ну его, не буду спать. И правильно сделал. Вот лежит он, плюет в потолок и вдруг слышит шум. Поворачивается – а там ма-а-ать честная – чудище стоит. Ну, как чудище – человекоподобное, но страшное и здоровое такое. Крадется, значит, к витязю. Ну, Беовульф ему раз по голове, два – руку отломал. Она-то у него выросла заново, но он обиделся. Шум поднял. Тут уж все проснулись, разом протрезвели и навалились на него. Он совсем разобиделся и убежал обратно к себе»… – Стоп-стоп-стоп! – Рассел, хохоча, замахал руками. – Я сейчас реально приду к выводу, что у меня Альцгеймер! Как ты это вообще запомнил? – А ты очень харизматично рассказывал! – Флетчер даже немного покраснел, широко улыбаясь. – А что, я б послушал… – начал было Ал под приглушённые крики чаек, издаваемые Эдом в диванную подушку. Но… – Нет уж, сказал хватит на сегодня кровавых сказочек, значит, хватит! – Мустанг сердито хлопнул свободной ладонью по собственной ноге. – Розали вас наслушается, и что мне потом делать? – и, не уточняя, какие могут быть от кровавых легенд последствия для ребёнка, который ещё слов-то не разбирает, фюрер снова кашлянул и вытащил откуда-то из-за спины книжку. – Я вообще собирался ей почитать детские стихи! – Ску-у-учно! – одновременно взвыли все четверо парней. – Так кто вас слушать заставляет? – … Но мы хотим посидеть с Рози! – Тогда не жалуйтесь… изверги малолетние! Когда Риза через полчаса заглянула в комнату, ей ничего не оставалось, кроме как на цыпочках отправиться за фотоаппаратом. Эд и Рассел уже крепко спали, завалившись с разных сторон на Роя. Флетчер, севший в конце концов в полразворота, тоже задремал, удобно устроив голову на сложенных поверх коленей Рассела и Мустанга руках. Ала вообще сморило, видимо, раньше всех – не зря же он всё зевал, лёжа на ногах Эдварда. Заснула и сама неугомонная Рози, прильнувшая щекой к плечу отца. Наконец, сам «великий и ужасный фюрер всея Аместриса», ничего не замечая, продолжал с интересом читать вслух что-то про весёлых котят из тонкой книжки с красочной обложкой, которую держал в руках. Кстати, о котятах – белый пушистый Хеймерик, тоже гостивший сегодня у семьи Мустангов (аллергии у их двухмесячной дочки не обнаружилось, с Чёрным Хаято кот Элриков ладил великолепно), свернулся клубочком на животе Альфонса и лениво помахивал хвостом из стороны в сторону. Чёрный Хаято, привыкший к шумной компании, смирно лежал рядом с Флетчером, у ног Мустанга. Короче говоря, полная и абсолютная идиллия – только Винри у Рассела на плече не хватало. Но это дело поправимое, девушка должна вернуться из командировки в Рашвелл самое большее через две недели. И тогда… Свет ни с того ни с сего пару раз моргнул. Риза Мустанг замерла у входной двери – фотоаппарат лежал в прихожей на подоконнике. Майор прислушалась. Ничего. Может, показалось. На улице всего лишь завывал поднявшийся к ночи ураганный северный ветер. Поёжившись, Риза поплотнее запахнула домашнюю кофту и, взяв-таки фотоаппарат, направилась обратно. Принесла же нелёгкая циклон. И откуда такой холод? От ледяной Драхмы разве что долетел… Хорошо, что все дома. Уже исподтишка (чтобы муж не заметил) сделав фотографию, майор Мустанг опять растерянно застыла, глядя через объектив на свою семью. Опять показалось? Вернув технику на место, она задумчиво остановилась у окна. Мимо пролетело несколько жёлтых листов, выхваченных из осенней мокрой темноты светом фонаря. На сердце у Ризы было неспокойно. И хоть поводов для волнения не было, интуиция (или, как бы сказали мальчики, чуечка) подсказывала ей, что скоро что-то изменится. В лучшую или худшую сторону – неизвестно. Но – изменится. А перемен сейчас не хотелось – как никогда.