***
Гусене Лапчатой совсем недавно исполнилось шестнадцать, и за это время она многое повидала: смерть родителей, жестокость детей из детдома, одиночество, непонимание сверстников и несправедливое отношение учителей, снова смерть, находившегося приемного отца на грани нервного срыва, вершившего над другими самосуд, и повлекший в альтернативной реальности череду новых, поражающих своей извращенностью смертей. Все это могло бы свести юную бунтарку с ума, но она обладала чудодейственной возможностью абстрагироваться от мира, полного дерьма, представляя, что это происходило с ней не на самом деле, а сама она являлась актрисой какой-нибудь драматической пьесы с элементами черного юмора. Вот и сейчас она готовилась к новому акту, заплетая длинные рыжие волосы в две небрежные пышные косы и придирчиво всматриваясь в отражение зеркала. Девушка по ту сторона выглядела***
Как и в прошлый раз, она нашла его неподалеку от заброшенного здания, принадлежавшего компании «Пострел», но прошло три года с тех пор, как его владельцы погибли при загадочных обстоятельствах, а производство перешло в руки некого мистера Джея, который, однако, не стал развивать некогда прибыльный бизнес. Журналистам и поклонникам первых в мире видеоигр оставалось только гадать, чем занимался таинственный мистер Джей в просторном и опустевшем цеху. А он, как и тогда, появился будто из ниоткуда, с фирменной неестественной широкой улыбкой на лице, скрытым под маской, и пугающей непредсказуемостью своих намерений. — Я тронут, что ты решила продемонстрировать мне весь свой гардероб, но не стоило приходить сюда, правда. Что-то изменилось в этом маньяке в костюме средневековой шута — пожалуй, его отсутствие. Невзрачная рубашка и брюки совершенно не вязались с образом преступного клоуна и пациента психушки по совместительству, разве что вычурный колпак из двух цветов и бубенчиков на концах являлись отголосками его темного прошлого. Судя по всему, одежда на нем домашняя, вот только зажатое в длинных пальцах огнестрельное оружие свидетельствовало о том, что он сегодня не был настроен на прием гостей. — Полегче, я всего лишь хотела приобрести плюшевую игрушку на день рождения… — Гусена медленно вытянула руки перед собой и осторожно шагнула в сторону, но вновь оказалась под прицелом. — Лжешь. Такие, как ты, играют на нервах, а не в куклы. Есть какая-то закономерность в том, что ты приходишь сюда во второй раз, и я хочу понять ее концепцию. — Квага не шутил, его указательный палец как бы случайно соскользнул вдоль курка, и Гусене ничего не оставалось, как изложить основные события минувших дней. Некоторое время мужчина молчал, в некой задумчивости непринужденно прокручивая пистолетом в руке, все еще направленным в сторону девчонки. Воцарилась напряженная тишина, прерываемая лишь бешеным ритмом девичьего сердцебиения, которую он вскоре окончательно разорвал оглушительным хохотом, больше напоминающим раскат грома или приступ душевнобольного, кем он, собственно говоря, и являлся. — Значит, твой отец все-таки педик, — вынес короткий вердикт преступный клоун в своей насмешливой манере. Все-таки?! — Твой босс, к слову, тоже, — выплюнула та. Если кому-то и позволено осуждать поступок ее отца, то уж точно не этому психически нестабильному уголовнику. — Он не мой босс. И Ужасной Пятерки больше нет, — голос предательски дрогнул, и Гусена не могла не съязвить в ответ: — Какая жалость! — Тс, ты мне порядком наскучила. Говори, что тебе от меня нужно, либо я вышибу тебе мозги. А лучше — возьму в качестве заложницы и подвергну экспериментам. Испытаю на тебе, к примеру, действие своих новых изобретений, но не гарантирую сохранность конечностей. Ты ведь не сказала отцу, что отправилась к одному из самых опасных преступников современности? Угрозы и попытки вразумить в конец обнаглевшую девчонку, увы, не увенчались успехом. Да и не очень-то хотелось, признаться, дочери народного героя заканчивать так глупо и бездарно, поэтому она вполне учтиво попросила его принять участие в «спектакле» и стать ее возлюбленным. Разумеется, на время. Да, это, пожалуй, одна из самых безумных идей, которая только могла прийти на ум неугомонной юной особы, но достаточно эффективная, если Гусена хочет, чтобы отец встал на путь истинный, вернулся к бывшей возлюбленной... Кому от этого худо? Изготовитель игрушек по всем признакам являлся педофилом, как бы этого не отрицал, так что хоть что-то в этой жизни ему бы перепало. — Нет, я не сделаю этого, — твердо и на удивление спокойно произнес мужчина, выслушав столь «выгодное» для него предложение и его преимущества. Он не собирался плясать под дудку какой-то малолетки, которая намерена разрушить не только его репутацию, но и своего отца и его любовника. — Тогда я напишу заявление на твое честное имя, мистер Джей. — Лапчатая уперла руки в боки и даже с места не сдвинулась, когда тот выудил из кармана штанов раскладной ножик и блеснул лезвием прямо перед ее лицом. Одному всевышнему известно полное содержимое его многочисленных карманов, но Гусене уж точно не хотелось знать это. — Тогда, быть может, мне стоит отрезать твои маленькие шаловливые пальчики, чтобы ты этого не сделала? — Не забывай, что у меня еще есть язык. — Его я скормлю голодным бездомным псам. — Лучше сходи со мной на свидание, и сделаешь два благородных дела за раз. Гусена оказалась редкостной сукой. Она не блефовала, когда пригрозила чертовым заявлением о домогательстве, которое, судя по всему, неоднократно случалось в ее влажных девичьих фантазий. Иначе как объяснить то, с каким энтузиазмом она описывала собственное изнасилование столь правдоподобно, душераздирающе и красочно? Под конец Квага едва подавил рвотный рефлекс. Изготовитель игрушек, что желал приносить детям исключительно добро и радость, никогда не рассматривал подобные варианты. С другой стороны, Черный плащ при любом раскладе отправит его за решетку за то, что тот позволил себе покуситься на душу и тело драгоценного чада, тогда какой в столь сомнительной авантюре смысл? Квага может и отлежал пару раз в психиатрической больнице, но мозгов уж точно не лишился и был в состоянии объективно оценивать ситуацию, насколько позволял его многострадальный, воспаленный разум. Мужчина вдруг близко наклонился к миловидному личику будущей душегубки и очертил самым кончиком лезвия линию вдоль скулы, наслаждаясь чужим замешательством и страхом, буквально парализовавшим все ее тело. Несколько секунд она оставалась неподвижной. Тупо наблюдала за отточенными движениями преступного клоуна и вслушивалась в незамысловатый текст какой-то напеваемой им песни, прежде чем наконец отпрянуть от него. — Послушай, меня же все равно посадят, так? Почему бы напоследок не развлечься? Ведь это все, — он демонстративно окинул оценивающим взглядом стройное тело вытянувшейся, похорошевшей и полностью дезориентированной Гусены, — для меня. Ту как ледяной водой окатили. Она замахнулась, желая дать наглецу по морде, но Квага ловко увернулся от удара, а затем и от второго и третьего, заливаясь глумливым смехом. Происходящее даже начало забавлять его. — Ладно, куколка, твоя взяла. Я свожу тебя на свидание, раз ты этого так хочешь, заодно продемонстрирую свои творения последних лет, проведенных в затишье. Только не жалуйся, если вдруг результат не оправдывает твоих ожиданий. Месть, безусловно, блюдо изысканное, но как бы ты сама не стала главным ингредиентом. — Лапчатая нахмурилась, не найдя подходящих слов для ответа, и поспешила покинуть заброшенную часть Сен-Канара. Более с ним говорить не о чем. Посмотрим, кто кого.