Take your dog for a walk (even if you don't have one)

★ Кажется, что дни проходят очень легко и быстро, и меж мучительных прикосновений, опасных ксероксов и чувственных чувств, Ежегодное Генеральное Собрание внезапно накатывает на них, словно бульдозер. Все верно. Много переработок. Когда в один день Лухан наконец-то выходит из кабинета своего начальника, на часах уже почти девять вечера. «Нам нужно переделать этот отчет по балансу. Мы не учли авиаперевозки и прочую подобную чушь». Лухан вздыхает и падает на стол. Рука опускается на мышку Сехуна и, соответственно, на его ладонь. Стажер хмурится и двигает пальцами. Рука Лухана извивается в ответ. И Сехун точно может сказать, что он наслаждается этим, этот очаровательный гаденыш. «То есть ты хочешь сказать, что это я должен переделать его?», Сехун возвращает Лухану его же руку, но финансист отказывается ее принимать. Он перебрасывает свою конечность через клавиатуру Сехуна и этим официально прерывает процесс печатания. «Я хочу пойти домой, я больше не хочу работать. Я мечтаю поехать в Египет, я не хочу умереть здесь», говорит Лухан голосом, полным раскаяния, выставляя вперед нижнюю губу, а его острый подбородок дрожит, словно пламя свечи на ветру. Пытаясь не замечать ужасной головной боли, Сехун устало произносит, «Иди, покупай свой билет, я останусь и сделаю все сам». «У тебя все еще болит голова? Хватит пичкать себя обезболивающими, давай сходим к врачу». Лухан намеревается самостоятельно поднять Сехуна из-за компьютера. Но тот лишь отрицательно мотает головой. Однако, когда Сехун возвращает свой взгляд на монитор, все цифры в отчете о доходах плавают в белом море, а восьмерка определенно наваливается сверху на бедную цифру три. Он хочет повернуться и спросить у Лухана об этом захватывающем совокуплении цифр, но его голова со стуком падает на клавиатуру. «Ауч», и это оказывается последней мыслью Сехуна, перед тем как он теряет сознание. ★ Тепло рядом с его телом ощущается быстрее, чем жжение в горле. Открыть глаза оказывается слишком больно, поэтому он держит их закрытыми и лишь сильнее прижимается к источнику тепла. Он делает вдох и ощущает запах свежих простыней и аромат маракуйи. Его веки могли бы тут же распахнуться, но он слишком слаб, поэтому они дрожат как крылья бабочки. Когда он, наконец, открывает их, он не видит ничего, кроме темноты, и поэтому пытается выбраться. И тут слышится тихий недовольный стон, а Сехун инстинктивно осознает ощущение нежной кожи и костей под кончиками своих пальцев. Лухан. В этом нет ни грамма смысла. Но когда он поднимает свой затуманенный взгляд выше, то видит плавный изгиб его шеи. Одна рука Лухана свободно лежит на задней стороне шеи Сехуна, а другая сжимает изгиб его поясницы. Грудная клетка Лухана ритмично поднимается и опускается под щекой Сехуна. Чуть позже Сехун осознает, что именно так Лухан успокаивал его во время критического подъема его жара, когда он уснул. Но лоб Сехуна все еще горит, и он хочет найти облегчение. Он высвобождает свою руку, которая зажата между их телами, обнимает ею Лухана за талию и прижимается к нему ближе. Кажется, как будто его горло грубо разодрали, он пытается избавиться от дискомфорта, откашливаясь, но в итоге делает лишь хуже. Потревоженный Сехуном, Лухан издает несколько смазанных, сонных звуков. Он закапывается в одеяла и бессознательно пытается устроиться в своем любимом положении. В конце концов, он утыкается в шею Сехуна; его губы прижаты к точке между его ключицами. Ощущение тела Лухана на разгоряченной коже Сехуна слишком прекрасно, и младший успокаивается. Он ощущает мягкие поглаживания на задней стороне своей шеи. Медленно, Лухан завлекает Сехуна обратно в сон. ★ «Вы спали вместе», повторяет Чонин вслед за Сехуном. «И было очень хорошо», бормочет Сехун над соломинкой. «Поправочка. Вы спали на одной кровати, ты валялся в бреду от жара, он не смог добиться от тебя нужного адреса, поэтому у него не было иного выбора, кроме как притащить тебя к себе домой. Конец. Хватит писать фанфики у себя в голове, Сехун». Сехун уже давно для себя решил, что Чонин был жестокой сволочью. И это лишь подтверждает этот факт. Он игнорирует его и начинает пускать пузыри в своем стакане с содовой. Затем, он с беспокойством поднимает глаза, «Что мне делать, Чонин?» Чонин тревожно оглядывается по сторонам, «Кто? Кого ты только что позвал? Кто такой Чонин, с кем ты говоришь?» Сехун показывает ему, «этот Чонин», вытаскивая трубочку из своего стакана и кидаясь ею в парня. Пригибаясь, чтобы уклониться от трубочки, Чонин сшибает солонку, и белые кристаллики соли рассыпаются по полу. Печальный на вид Бэкхен подходит к их столику с веником и убирает все с пола. «Рассыпанная соль не стоит твоих слез», Сехун слышит, как Чонин шепчет в сторону официанта, и выражение лица Бэкхена сменяется с такого ㅠㅅㅠ на такое ◕____________◕ «Я его не знаю», говорит Сехун Бэкхену, который решает, что эти двое слишком сумасшедшие для их кафе, и избегает их столика до конца дня. «Понимаешь, ты так давно не называл меня по имени, и я почти забыл, что на самом деле меня зовут не Тупица, Придурок, Сучка и так далее», Чонин продолжает их разговор. Но в ответ Сехун лишь поджимает губы. «Ладно, так значит, ты влюблен в Бэмби», Чонин останавливается, когда видит лицо Сехуна, «Хорошо, наполовину влюблен», пытается он снова. Сехун морщит нос, и Чонин извлекает из глубин своей души ангельское терпение. «Окей, если быть точнее, ты не уверен, влюблен ли ты в него, но он тебе очень нравится, и когда он улыбается, в твоей голове взрываются фейерверки, и ты буквально сгораешь от счастья; а все, что ты хочешь делать, так это просто оставаться с ним целый день, даже если вы просто сидите рядом и искоса поглядываете друг на друга, как маленькие влюбленные школьницы; и правда, тебе не нужно ничего, лишь бы он был рядом с тобой». Легкий розовый румянец ползет по щекам Сехуна, но он кивает головой. «Боже, у влюбленных девочек все так сложно», думает Чонин, «Так что ты собираешься с этим делать?» спрашивает он. «Я не знаю», Сехун хмурится, «Ты так и не сказал мне, что делать». Он кидает парочку обвиняющих взглядов в сторону Чонина. Будучи очень остроумным человеком, Чонин впервые не может ничего сказать. Он молчит, пока Сехун не начинает снова тонуть в своем болоте любовных страданий. «Извини. Но что-то я не припоминаю, чтобы нанимался стратегом твоих любовных похождений». «Извинения приняты». Сехун такое любезное создание, что Чонин снова не может ничего сказать. «Просто признайся ему», говорит он наконец, когда вновь обретает способность говорить. «Я не могу», ноет Сехун, «Я стесняяяяяюсь». «Тогда просто подойди к нему и влепи признание прямо ему в губы», говорит Чонин, совершенно измотанный этим девчачьим разговором. Сехун дуется. Но на самом деле, все происходит именно так, как сказал Чонин.