Мой Шехзаде

Глава 1 Оглушающий звон в ушах пронзал всю сущность, возвращая давно ушедшее сознание. Первое, что почувствовал Вильгельм, когда очнулся — боль в голове. Дикая, пожирающая, сводящая с ума, не оставляющая возможность дышать. А ещё — сильнейший холод, резкую качку, мерзкую влагу, и выворачивающую вонь какой-то тухлятины. Он лежал на чем-то мокром, а его тело скользило вверх-вниз, но разлепить глаза не получалось. Веки, словно налившиеся свинцом, никак не поддавались, а адская боль не давала возможности дернуть хотя бы одним пальцем. Он не понимал где он, что с ним случилось и почему, черт возьми, ему ТАК плохо, словно он скончался и очнулся нигде иначе, как в преисподней. Где-то в затуманенном, но уже стремительно возвращающемся сознании, он четко осознавал, что умереть ему не посчастливилось и он все ещё жив, ибо бешённый стук сердца не мог разрывать тело мертвеца. Когда звон в ушах немного стих, его тут же заполонили какие-то голоса, непонятный вой и чей-то громкий приближающийся топот. Превозмогая все муки ада, Билл, разлепил один глаз, затем второй… Буквально в десяти сантиметрах от его носа остановились, сотрясая деревянную поверхность, чьи-то мужские ботинки. — А ну заткнулись все, вашу мать! — грубый мужской крик эхом отозвался в пульсирующей голове. Воцарилась тишина, на фоне которой Билл отчетливо услышал шум морских волн. Он на корабле, в этом почти не оставалось сомнений, — если я ещё хоть один писк услышу, ваши задницы полетят прямо в пасть голодным акулам. Усекли? — Да, да… — завторили тихие, теперь ели слышные голоса. Хозяин сапог смачно харкнул и его плевок приземлился в сантиметре от Билла, задевая каплями мерзкой сопливой слюны, лицо. Брюнет в отвращении зажмурился, а когда открыл глаза, плевальщика уже не было, зато его взору предстала куча грязных босых ног, зажатых в оковы. Разные молодые люди так же, как и он сам, лежали на мокром, деревянном полу, раздетые до нижних сорочек и белья, прижимались как можно ближе друг к другу. Они находились в темном месте, пропахшем сыростью, с такими же темными стенами и лишь где-то ближе к потолку виднелось небольшое отверстие с решеткой. — Где я? — прохрипел Вильгельм не своим голосом, задыхаясь от накатившейся паники. — Очнулся, наконец-то, — в полголоса ответила какая-то девушка, переглядываясь с остальными пленниками. Её волосы были запутаны и свисали мочалкой с плеч, на грязное, покрытое пятнами ночное платье. Билл не в силах был разглядеть её лицо, да и чье-то другое тоже, так как кроме лунного света, ели проникающего в небольшое окошко над потолком, другого освещения небыло, — Двое суток лежал неподвижно, мы думали ты уже не проснешься. — Кто вы? — испугано спросил Билл, озираясь по сторонам, и попытался приподняться, но ничего не вышло. Все тело ныло, конечности онемели от сдавливающих кандалов, а пол под ним был, словно в мыле и не давал возможности принять хоть какое-то положение, кроме лежачего. Страх охватил его липкой паутиной, мальчишка перешел на крик, — Какого черта здесь происходит? Мне кто-нибудь скажет? — Тихо-тихо, не кричи, а то снова придет этот бугай и скинет тебя в море и нас всех тоже. Ты слышал, что он сказал? Притихни пожалуйста, и я расскажу тебе все, что мы знаем, — Брюнет тяжело дыша недоверчиво оглядел все ту же говорящую девушку и замолк, обессилено распластавшись на деревянных досках, показывая готовность слушать, — Ты на корабле. Наши города захватили турки, сожгли до пепла все, что попадалось у них на пути. Они убили всех стариков и детей, всех женщин и мужчин старше тридцати лет, оставляя лишь тех, кому больше тринадцать. Убили всю мою семью, его семью, её семью, — девушка показала жестами на парня и девчушку рядом, мы сами практически ничего не знаем, кроме того, что нас везут в Стамбул и теперь мы, похоже, рабы. На Билла словно пролилось ведро ледяной воды, в миг вернулась память, которая то ли от шока, то ли от удара по голове, ранее покидала его. Утром последнего дня, что помнил, он шел на рынок с целью купить для своего больного отца лекарства, который в этот день находился под его присмотром. Последние месяцы Вильгельм много работал, оставшись одним кормильцем в семье. У него была мама и две младшие сестры, которые в силу возраста ещё не могли трудиться и приносить деньги в дом. Благо, у родителей был небольшой лоток на рынке с фруктами и овощами, которые они выращивали сами на своем небольшом участке возле дома. Когда отец захворал, мать осталась дома, чтобы ухаживать за мужем, Биллу же пришлось идти торговать вместо него, а также усердно трудиться на огороде, забросив школу. Слава богу болезнь была излечима и через каких-то пару месяцев папа должен был встать на ноги, поэтому Вильгельм отдавал все свои силы на благо семьи. Если честно, ему было очень сложно и трудно, ведь так сложилось, что он родился хрупким и щуплым мальчиком, в отличии от многих своих одногодок, а мешки с фруктами и овощами были очень тяжелыми. Каждый вечер он мазал лечебной мазью ладони, стертые в кровь, а затем не мог уснуть от болей в спине, которая просто не выдерживала такой нагрузки. Но семья нуждалась в нем, им очень нужны были деньги, поэтому приходилось терпеть и трудиться. Так вот, в тот день он шел к знахарю и на пол пути услышал истошные крики людей, оглянувшись, Вильгельм увидел бегущих женщин и мужчин, следом за которыми поднималось пыльное облако, из этого облака вскоре показались всадники со стрелами. Мужчины в доспехах что-то кричали на иностранном языке, а затем стали стрелять из своих луков в бегущих людей. Одна из стрел пролетела прямо перед лицом ошарашенного юноши и попала в женщину с ведром, которая так и не успела добежать до своего жилища. Она плашмя упала на землю, а из её спины полилась кровь. На лице Билла застыл ужас, сердце опустилось куда-то в пятки, а волосы на голове, казалось, зашевелились. Он не понимал, что ему делать, куда бежать, кого звать на помощь, но знал одно наверняка — нужно срочно куда-то спрятаться. Оглянувшись, брюнет увидел приоткрытую дверь чьего-то дома и, не раздумывая, шмыгнул в нее, пока страшные всадники его не заметили. Но, увы, они все-таки заметили ребенка, потому что через несколько секунд дверь открылась и Билл, не успевший даже оглядеться и спрятаться, как следует, столкнулся взглядом с воином. Зрительный контакт длился не долго, его нарушила внезапная боль в голове, да такой неистовой силы, что его череп словно раскололся на две части, а дальше была темнота… — Вы все немцы? — скрипя зубами от холода промолвил Билл, отходя от воспоминаний. — Да, мы практически все из Виттенберга. А ты? Сколько тебе, лет и как тебя зовут? Мы тут все уже перезнакомились, пока ты был без сознания. — Меня зовут Вильгельм, но друзья и родители всегда звали меня Билл, я из Айслебена и мне шестнадцать лет. — И я тоже оттуда, — раздалось плачущим голосом где-то слева. Билл не видел говорящего, в ту сторону он никак не мог развернуться, его положение не позволяло, — меня зовут Андреас, но можно просто Эндрю, мне тоже шестнадцать. Мой дом сожгли, а родителей убили, только меня зачем-то оставили в живых, и я очнулся уже на этом корабле. Внутри у юноши все обмерло, а голова закружилась. Билл почувствовал, что вот-вот вновь потеряет сознание. Где его семья? Неужели их всех тоже убили? Что стало с мамой, с больным отцом? Где его сестры? О нет, нет, только не это! Нет, он никогда этого не переживет, уж лучше сдохнуть, чем остаться одному на этом свете. Боже, за что? Чем они провинились перед богом? За какие грехи эти изверги так обошлись с ним и с его родными? Слезы сами потекли из глаз. И он расплакался, громко, навзрыд, из всех сил, что ещё не покинули его. Липкий страх охватил все тело, а горькая реальность заполонила разум. Что с ним будет дальше? Куда его везут и зачем? Его продадут в рабство, но кому? Как дальше жить, да и какой от такой жизни толк? Столько вопросов и ни одного ответа. Сквозь собственные всхлипы, Билл слышал, как расплакались другие, молодые юноши и девочки, такие же, как и он, виновные лишь в том, что оказались не в том месте и не в то время. Билл прикрыл глаза и забылся в кошмарной темноте, убегая тем самым от ещё более жуткой реальности. *** Билл проснулся от непонятного шума и дискомфорта, открыв глаза и оценив обстановку, стало ясно, что началась очередная качка. Стояла ночь. Пленники катались по полу в такт кораблю, не имея возможность за что-то держаться и стонали от полученных ушибов. Кандалы, на которые был пристегнут Вильгельм шли от стены, что находилась за его спиной, она же и служила юноше опорой и защитой от подобных ударов. Ну, хоть с чем-то ему повезло. Качка продлилась минут пятнадцать, а затем стихла, оставляя за собой лишь кровоподтеки на многочисленных невинных телах. Они находились в плену уже вторые сутки, Билл считал только те, что он был в сознании. Бугай с бородой за это время спускался к ним несколько раз. Он, то приносил какую-то не съедобную жижу и грязную воду, то просто делал осмотр всех пленников. Билл не мог запихать в себя и ложки, его тошнило и один вид неаппетитной похлебки вызывал рвотный рефлекс. В последний свой визит похититель сообщил, что завтра корабль прибывает в Стамбул и наказал всем приводить себя в порядок, дабы не терять товарный вид, правда, чем и как это делать, он не уточнил, ведь руки пленников были сжаты в оковах, как и ноги. Голодный и уставший организм Билла давал сбои, он с трудом держал глаза открытыми, а с ещё большим усилием разговаривал. Иногда он общался с ребятами, но ничего толкового от них так и не услышал, они знали не больше него самого. Чаще всего его собеседником являлся Андреас, который находился ближе всех, их разделяла лишь стена. Последний постоянно плакал и говорил о том, что хочет проститься с жизнью, наложить на себя руки, Билл старался успокоить отчаявшегося мальчишку добрыми словами, шептал, что все наладится, но сам в это верил с трудом. У самого Вильгельма сил на слезы уже не осталось, в первый день он выплакал все, что мог. Андрей или Эндрю, он так прозвал своего нового друга, много рассказывал о своей семье, оказалось, они жили совсем не далеко друг от друга, но почему-то никогда раньше не встречались. Сейчас этот мальчишка, лица которого Вильгельм пока не видел, был единственной ниточкой, связывающей его с домом. Он много думал все эти дни о своих родителях, вспоминал сестер, вкусные фрукты и овощи, свежие булочки, которые пекла мама по субботам. Ему жутко не хватало своего теплого одеяла, подушки, чистой рубахи и штанов. Сейчас вся его одежда была грязной и разорванной в нескольких местах, а кроватью служили холодные и мокрые деревянные доски. — Билл, Билли ты меня слышишь? — позвал знакомый голос. — Да, Андрей. Я здесь. Я тебя слышу. — Скажи, что нас ждет в этом Стамбуле, нас же не убьют? Мне так страшно, я так боюсь смерти… — Я не знаю, — обречённо выдохнул Билл, — не знаю, но я тебе обещаю, нас не посмеют убить, мы что-нибудь придумаем и сбежим. Нужно верить. — Правда? А ты меня не оставишь? — Нет, ты что! Как я могу тебя оставить? Я тебе обещаю, что буду рядом. Клянусь. Мы вместе сбежим, вернёмся домой и, если, даст Бог, мои родители живы, они примут тебя как родного сына, они у меня очень добрые. — Я верю тебе, Билли, ты очень хороший и, наверное, красивый. Ты определенно красивый, ведь у тебя такой приятный голос, ты не можешь быть не красивым. Спасибо тебе, что успокаиваешь меня, если бы не ты, я бы, наверное, уже давно ушел к Богу. — Не думай о смерти, пожалуйста, умереть мы всегда успеем. Не теряй веру. Все обязательно будет хорошо, вот увидишь. *** — Шевелите ногами! — кричал усатый бугай, шедший рядом в сопровождении десятка таких же, но говорящих на непонятном Вильгельму языке, — Иначе бить буду плеткой! Несколько часов назад всех пленников освободили от оков, вывели из корабля, затем связали руки за спиной и заставили куда-то идти, периодически толкая и пиная. Первое, что бросилось в глаза Биллу, когда они покинули судно — бескрайние пески, пальмы и множество каких-то странных, в цвет песка, построек. Не было ни грамма зелени, такой привычной для Вильгельма на родине, здесь все казалось каким-то блеклым и скупым. Рядом с Биллом топал Эндрю, сегодня они наконец-то смогли увидеть друг друга. Андрей оказался очень хрупким, как и сам Билл, мальчишкой, его лицо было светлым и каким-то кукольным, а длинные золотистые волосы красиво развивались на ветру. Да и сам Эндрю не смог скрыть своего восторга, увидев Вильгельма: «- Именно таким я тебя себе и представлял, — с улыбкой шепнул новый друг, когда их поставили рядом друг с другом, после спуска с корабля. — Каким? — смутился Билл, улыбаясь. — Очень красивым и с большими добрыми глазами.» Смеркалось, ноги отказывались сгибаться и разгибаться, но выбора не было, приходилось идти. Билл периодически поддерживал своего не менее замученного друга, который от усталости начал запинаться и в любой момент мог упасть, за что был бы наказан плетью, как другие, а этого брюнет допустить не мог. Спустя какое-то время перед глазами пленников предстала самая жуткая, отвратительная и убийственная картина — рынок, на котором продавали людей. Избитые, изнеможённые, в основном молодые женщины и мужчины были привязаны к столбам, как животные, а вокруг них толпились люди в странных длинных одеждах. Шествие остановилось, видимо пришли… — Ты, ты и ты, — усатый ткнул пальцем в Билла, Эндрю и какую-то девушку, — идете со мной. За вас дадут много денег, а остальные ждите здесь. Их троих повели куда-то вглубь рынка. Пока они пробирались через толпу, турки, стоявшие возле рабов, оборачивались и тыкали в них пальцами, произнося какие-то странные слова и громко смеялись. Биллу хотелось провалиться сквозь землю, настолько это было неприятно. Он чувствовал себя какой-то безвольной тряпичной куклой, но где-то в глубине души, несмотря ни на что он был рад, что их с Эндрю не разделили. Они остановились возле какой-то странной палатки, имеющей форму купола, в которой сидел престарелый мужчина с длинной белой бородой, как догадывался Билл, он являлся покупателем. Похититель стал громко что-то рассказывать старику, яростно жестикулируя и постоянно оборачиваясь на пленников, седой турок спокойно выслушал его, а затем, не спеша поднялся с места и подошел ближе к трем трясущимся от страха детям. — А вот эти двое ничего, смазливые. Хороший товар привез, Ослан, хороший. Сколько хочешь за мальчишек? Девку не возьму, не товарная, плоская. — Как не товарная? Смотри какая жопастая и сиськастая! — возмутился усатый на турецком и вцепившись в девчушку, стал её крутить в разные стороны. Бедная девочка в ужасе зажмурилась, сжимаясь в клубок. — Мне такая не пойдет, ты ее Абдулу лучше отведи, он знает, кому её продать. У меня сейчас мальчиков хорошо берут. Девственники? Сколько отроду? — Целые или нет, не знаю, но они малолетки, — затем похититель обернулся к Биллу с Эндрю, уже по-немецки, — сколько лет вам, щенки? — Шестнадцать, — ответил за обоих брюнет, так как Андреас был не в состоянии говорить, его колотило, а по щекам катились слезы. — Шестнадцать им. — Отлично, — старик похабно улыбнулся своим гнилым полу-беззубым ртом и, подойдя ближе к Биллу схватил его за челюсть, да так, что тот не произвольно открыл рот, — зубы хорошие, — затем тоже самое проделал с рыдающим, Андреем, — и у этого. Таких заберут сразу. Билл кое-как сдержался, что бы не плюнуть этому старикашке в его морщинистую рожу. Но было страшно получить за это наказание, а что он получил бы его, в случае сопротивления, сомнений почему-то, не возникало. — Черт с тобой, бери пацанов, — усатый почесал затылок, — двести за каждого. — Сто девяноста, по рукам? — хитро залыбился торговец. — Ещё чего! — возмутился бугай, — Я за сто девяноста своим продам, я и так тебе скидку сделал, самых лучших привел! — Все-все, не гневись. Беру за двести. Старик отдал мешочек монет усатому и тот, отпустив пацанов, скрылся в толпе, волоча за собой несчастную девушку. Вильгельм с грустью и непониманием в глазах смотрел ей в след, попутно прижимая к себе Андрея как можно крепче. К его большому сожалению он не понимал турецкий, поэтому даже предположить о чем они говорили и почему старик отказался покупать девочку. Чем же они с Эндрю оказались лучше неё? Турок сложил свою палатку, предварительно привязав мальчишек к столбу, а затем отвел их в какой-то подвал, который находился в нескольких метрах от рынка, снял с них веревки и не говоря не слова закрыл на ключ, что-то подпевая себе под нос. Подвал был теплый и сухой, по углам стояли две кровати, на которых располагались одеяла, подушки и чистая одежда. Господи, как же Билл об этом мечтал! Они с Эндрю молча подбежали к своим койкам, сразу же присаживаясь на мягкие матрасы. *** Уже несколько дней Вильгельм и Эндрю проводили в этом странном помещении, но здесь им было в сотню раз лучше, чем на корабле. Старый турок оказался довольно-таки заботливым хозяином, в сравнении с похитителями. Он кормил мальчиков несколько раз в день, причем съедобной едой, а вчера даже сводил по очереди в теплый душ, правда предварительно завязал глаза и связал руки. Андрей с Биллом постоянно болтали, им было не скучно друг с другом, у них нашлась тысяча и одна история из детства, а также со школы. Они многим делились, морально ожили, да и физически уже не выглядели такими сломленными и разбитыми. Но во всем этом было только одно и серьезное, НО: — Что будет дальше, Билл? Мы ведь не будем тут вечно жить, рано или поздно он нас куда-нибудь продаст или увезет. Я так боюсь… — светловолосый юноша сидел по-турецки на кровати, а Билл тем временем вырисовывал узоры на стене небольшим, но острым камушком, который нашел в углу комнаты. — Давай сбежим? Он старый, дряхлый… Дадим ему по башке чем-нибудь тяжелым и дело с концом. — И куда ты предлагаешь бежать? Там, — Андрей ткнул пальцем вверх, — рынок рабов, нас тотчас поймают и отдадут кому-нибудь такому-же, а не дай Бог, ещё и похуже старика. Да и тяжелого у нас ничего нет. Чем его бить? — Да, ты прав.… — задумчиво согласился Билл, — Ну, хотя бы мы знаем точно, что нас не убьют. Иначе, зачем старикашка за нас деньги платил? Мы ему нужны живыми и это факт. — Продаст нам кому-нибудь в дом, будем там убираться, таскать мешки, наверное, какие-нибудь или мыть посуду. Главное, чтобы не заставили убирать за свиньями, я их просто не переношу! — Эндрю смешно скривился, что Билл не сдержал смешок. — Чем тебе не угодили хрюшки? Я вообще всех животных люблю, но соглашусь, убирать какашки не самое приятное занятие. — Не знаю, они мне просто не нравятся. Говорят, что голодная свинья может запросто сожрать человека, как помои. — Да, я тоже где-то слышал, — Билл вдруг задумался и продолжил, — а что если нас не для уборки продадут, вовсе? Я просто слышал, как девчонки на корабле говорили про какие-то гаремы, что мол для любовных утех всяких молодых людей туда покупают. — Да кому мы нужны? Мы же мальчики! Гаремы для девушек, а мы с тобой только что в евнухи и годимся. — А кто такие евнухи? — Билл выпучил глаза и навострил уши. — Мне бабуля моя рассказывала, что в восточных странах эти дяденьки следят за тетеньками в этих самых гаремах. Правда она ещё рассказывала, что этим дяденькам бубенчики обрезают, и они уже не совсем мужчины получаются. Иначе жить в гареме им нельзя, там не доверяют никому. — Ужас какой! — брюнет скривился, — Ты мне такие страшные вещи не рассказывай, я лучше тогда сразу убьюсь, чем всю жизнь ходить каким-то существом бесполым. — Я тоже так бы не смог. Надеюсь, нас с тобой ждет другая участь. *** На следующий день Билла и Эндрю разбудил старый турок, он пришел в сопровождении двух женщин средних лет. Они стали рассматривать мальчишек, которые тут же зажались по углам и лишь обменивались друг с другом перепуганными взглядами. Лица тетенек были закутаны в платки и виднелись одни глаза. Когда они что-то там обсудили на своем турецком женщины подошли к Эндрю и схватив того за руки по обе стороны насильно потащили к выходу. Мальчик закричал, начал отпираться, но его словно не слышали. — Нет! Отпустите меня! Что вы делаете, куда вы меня тащите? Билли я не хочу, не отдавай меня им! — метался в панике Андрей. — Стойте! Куда вы его ведете? Пожалуйста, отпустите его! — Билл подбежал к старику и вцепился ему в подол одежды, моля лишь о том, чтобы их оставили в покое. Но тот лишь хитро улыбнулся, отпихивая от себя мальчишку и ткнул пальцем в кровать, мол, иди на место, а затем вышел следом за женщинами и закрыл подвал на ключ. Билл опустился на пол, обхватывая голову руками и громко зарыдал. Вечером этого же дня турок вернулся за Биллом, который с виду лежал калачиком на кровати и беззвучно плакал. Старик, приговаривая что-то под нос, подошел ближе, Вильгельм зажмурился, решаясь, а затем подскочил и резким движением нанес мужчине удар по виску, небольшим, но острым камушком. Когда-то в школе ему рассказывали, что это место очень болезненное и если человека ударить именно в висок, то он может даже умереть. Смерти Билл ему не желал, но другого выхода просто не видел, ибо кроме этого камня, никаких спасательных атрибутов у него не имелось. Престарелый турок, не успевший даже охнуть, громко рухнул на каменный пол, теряя сознание, а из его головы потекла алая струйка. Орудие выпало из рук Вильгельма, которые неустанно тряслись в страхе и волнении, его сердце отбивало бешённую чечетку, в висках стучало, но медлить было нельзя. Последний раз окинув взглядом своего уже бывшего хозяина Билл побежал на выход. Покинув подвал, он преодолел лестницу, что вела к рынку. Мальчик хорошо запомнил этот путь, ещё тогда, когда турок привел их сюда впервые вместе с Эндрю, а затем открыл калитку, ведущую на улицу. Подвал находился рядом с домом, в котором по всей видимости и жил старик, но имел отдельный вход и выход, поэтому выбраться на свободу не составило никакого труда. Только вот что теперь? Куда идти? Вокруг сновали люди в длинных одеждах, как рассказывал Андрей, эти одежды назывались паранджой, и Билл остановился, изучая глазами окрестность. Мальчишка отчетливо понимал, что том виде, в котором он сейчас находился его могли поймать за считанные минуты, бежать в никуда небыло смысла. Нужно было где-то спрятаться, хотя бы на несколько часов, ибо уже вечерело и оставалось совсем не много времени до темноты. Ночью он обязательно найдет выход и отыщет помощь. Билл так и поступил. В нескольких метрах от дома старого турка находилось полуразрушенное здание, до которого мальчик решил добраться во что бы то не стало. Было безумно страшно и волнительно, ведь если его заметят, то никакого шанса на спасение уже не будет. Его либо убьют, либо так же продадут кому-нибудь за небольшой мешочек с монетами. В каком-то машинальном режиме Билл, со стекающими капельками пота на лбу, делал шажки, периодически прижимаясь к стенам, он боязливо оглядывался по сторонам, стараясь быть невидимым. Слава Богу, турки не смотрели в его сторону и, проделав не малый путь у него получилось-таки добраться до нужного места. Полуразрушенным зданием оказалась, как догадался Вильгельм, бывшая аптека, потому что по полу были раскиданы какие-то травы и скляночки, с остатками странного цвета жидкостями. В помещении было пусто, лишь у стены стоял какой-то сломанный стол, без одной ножки. Убедившись, что он здесь один, Билл медленно прошел вдоль комнаты и присел на корточки возле покалеченной мебели, охватывая колени руками и уткнулся в них лицом, шумно выдыхая. Что делать дальше он не знал, как и не знал зачем, собственно сбежал. В голову полезли сомнения, ведь поступок был больше спонтанный, чем продуманный. Турок его кормил, поил, иногда даже давал помыться, а теперь Билл находился в каком-то заброшенном доме, без еды и воды. Но он не мог не попробовать, не мог не рискнуть… а вдруг ему повезет и его найдут хорошие люди, и он сможет свернуться домой к своей семье, которая его потеряла. О том, что их убили, Билл, запретил себе даже предполагать. Они живы, они точно живы, они не могли оставить его круглым сиротой в шестнадцать-то лет. О том, что старик мог очнуться и спохватиться его, Билл почему-то подумал уже тогда, когда сидел в этой Богом забытой аптеке целый час, а может и дольше. На улице почти стемнело, галдеж за дверью потихоньку стихал, а прохладный ветерок стал поднимать с пола мелкую пыль. За это время мальчишка пришел к выводу, что жалеет о своем побеге. Почему? Да все элементарно. Языка он не знал, выйти за пределы здания было страшно. Куда ему идти, у кого просить помощи? Это на словах все просто: сбегу, найду помощь, спасусь. Но на деле… Он плакал, трясся и сжимался в клубок, не понимая, что ждет его дальше. Его мог обнаружить кто угодно и далеко не факт, что эти люди или этот человек желал бы помочь какому-то несчастному рабу, скорее наоборот. Билл долго пялился в одну точку, обдумывая свой шаг, но усталость сморила его, и мальчик задремал. Очнулся он от чьей-то цепкой хватки. Здоровенная ручища схватила его за шиворот и куда-то поволокла. — Вот гадкая змея, убью! Продам землевладельцам, пусть пашет, неблагодарный! Я его хотел в Марокко, а он меня камнем… Убью, скотину! — кричал старик, держась за перемотанную голову, пока его старший сын тащил мальчишку обратно в подвал. Билл не сопротивлялся, он смирился с тем, что его ждет смерть или многочисленные побои. И о чем он только думал, прячась рядом с домом турка и рынком? Что его не найдут? Это было смешно. Старик, очнувшись, первым делом позвал Махмуда, своего старшего отпрыска, и они отправились на поиски беглеца. Убежать последний далеко не мог, мужчина переживал лишь за то, чтобы его не обнаружили другие, желающие наживиться, люди. Мальчик был слишком красивым, и он заплатил за него много монет, Арабы за него должны были дать втрое больше, было жалко терять такую добычу. Но, этот неблагодарный черныш распустил свои ручонки и решил его, самого уважаемого работорговца южной части Стамбула, обвести вокруг пальца, да ещё и чуть не убил! После того, как пленник был возвращен на свое прежнее место, отец приказал сыну отходить засранца плетью, но строго настрого наказал не трогать лицо. Сам же он никогда не трогал рабов, считая себя выше этого, и оставлял грязную работу своим отпрыскам. Махмуд был глупым и избалованным. Отец изредка разрешал ему позабавиться с рабами, когда те вели себя из ряда вон. И вот сегодня, когда отец приказал наказать подонка, здоровяк, искренне довольный такому исходу, взял плетку и спустился в подвал, тут же нависая над безжизненным перепуганным телом. Раб оказался смазливым и очень хрупким, именно таких и любил Махмуд, ему нравилось издеваться над тощими, показывать свое превосходство, так как сам он был очень крупным и сильным. Он часто бил свою жену за различные проступки, но её защищала родня. А что эти сопляки и соплячки моли ему сделать? Только что умолять его, словно господина, о пощаде. Обида за отца бурлила кровь, разжигая все внутри, хотелось отомстить щенку, за его проступок, который чуть было не привел к трагедии, ведь он мог лишить Махмуда родителя. Да кто эта шлюха такая, чтобы распускать свои гнилые ручонки? Его кормили, одевали, а он оказался не благодарной скотиной. Сын турка всегда удивлялся мягкости отца и его терпению в отношении своих рабов, ведь другие торговцы особо не церемонились с подобными существами, постоянно избивали за любую провинность, но папа был не приклонен, напоминая о том, что его рабы лучшие и стоят дороже других, а значит и выглядеть должны здоровыми, синяки и ссадины им ни к чему. Первым делом турок разорвал на мальчишке вещи. Раб протестующе замычал, умоляя о пощаде. О, да! Как же здоровяк этого хотел! В глазах Махмуда уже пылал адский огонек, а руки так и чесались истязать беззащитное молодое тело. Он скинул полураздетого, рыдающего мальчишку на пол и со всей силы ударил его по ногам плетью. Билл завыл от пронзившей его боли, слезы брызнули из глаз. Его оглушило, а в ушах нещадно зазвенело, затем резко затошнило, все пространство вокруг поплыло и не было возможности хоть что-то соображать. За первым ударом последовал и второй, не менее сильный. Билл чувствовал, как в груди разрывается сердце, а все тело пронзает резкая дикая боль, все попытки увернуться не увенчались успехом. Хотелось кричать, но не было сил, да и что толку, его все-равно было некому спасти. Удары посыпались один за другим, и Вильгельм уже попрощался с этим миром, но внезапно все стихло, побои прекратились. Спустя несколько секунд брюнет услышал, как плеть упала рядом с ним. Мальчишка непонимающе открыл глаза и мгновенно об этом пожалел. Махмуд стоял напротив него, мерзко улыбался и… раздевался?! То, что произошло дальше Билл уже никогда не сможет забыть. Раздев себя, сын старого турка, не смотря на все протесты и мольбы, жадно стянул с Билла оставшиеся вещи, а именно штаны и нижнее белье. Брюнет, пытаясь хоть как-то спастись от какой-то страшной и жуткой участи лягнул мужика в живот, отползая на коленках к стене: — Ах ты сука! — прокричал Махмуд и подбежав к рабу со спины вцепился ему в горло, крепко сжимая, попутно наваливаясь сверху всеми своими ста килограммами. Билл задыхался, его впечатало в пол, словно свинцом, в таком положении он не мог даже пошевелиться. Все что он был в состоянии сейчас делать — молиться. Он молился Богу, маме с отцом, просил, что бы произошло чудо и этот кошмар закончился или если его родители, умерли, то пусть его заберут с собой, ни к чему ему оставаться на этой земле, где преследуют одни лишь мучения и боль. Он почти ничего не соображал, в глазах стало темнеть и только когда мальчишка почти обмяк, Махмуд ослабил хватку. Убедившись, что последний жив, он продолжил свои издевательства. Немного придя в себя Билл с ужасом осознал, что мерзкая рука этого животного дотрагивается до его попы и пытается проникнуть в его тело, а затем и вовсе в него вошли несколько пальцев, пронизывающие сущность резкой болью — Ты ранил моего отца, шлюха и будешь наказан! Всю жизнь тебе быть подстилкой и первым стану я! — прокричал он, но Билл не знал слов. Он почувствовал лишь как его разрывает на части, когда пальцы сменил толстый член этого ублюдка. Брюнет, словно падая во тьму скорчился от неистовой боли, но болезненный толчок заставил его вернуться в реальность. Животное толкалось в него, брызжа слюной и охая, а затем и вовсе постанывая, он двигался все быстрее и быстрее, а Вильгельм обмяк и не в силах сопротивляться, терпел, мысленно умоляя вселенную лишить его если не жизни, то хотя бы сознания… Но кто-то свыше видимо хотел, чтобы он все чувствовал и упорно не позволял ему отключаться. Все закончилось через вечность, когда последний раз воткнувшись в тонкое тело Махмуд замер, кончая и изрыгая громкий стон. Он вытащил свой половой орган, который был весь в крови, поднялся на ноги, сплюнул на пол, матюгнувшись, оделся и ушел, закрывая дверь на замок. Но Билл уже этого не слышал, он провалился в темноту… *** Старый турок открыл дверь в подвал, а затем звон упавшей чашки пронзил помещение. Он принес пленнику еду, но никак не ожидал увидеть такую жуткую, даже для него, многое повидавшего в этой жизни человека, картину. — Махмуд, сукин сын, что же ты наделал?! — прокричал старик в ужасе хватаясь за голову. Билл пришел в сознание лишь спустя несколько суток, рядом с ним крутился какой-то незнакомый пожилой мужчина. Увидев, что, черноволосый ребенок очнулся, мужчина по-доброму улыбнулся, значит не зря прошли его старания. Когда хорошо знакомый старый работорговец пригласил его, лекаря, к себе, заранее осведомив, что нужно вылечить одного раненого мальчика, Ариман и не подозревал, что его ждет. В подвале он увидел истерзанное тело хрупкого паренька, которого явно избили и по всем признакам, изнасиловали. Несколько дней и ночей он натирал его целебными мазами, ухаживал, вливал заранее приготовленные настои, в метавшегося в бреду ребенка, не зная сможет ли спасти его и вернуть к жизни. — Кто вы? — прошептал мальчик, кое-как фокусируя взгляд. — Привет, меня зовут Ариман, я лекарь. Ты очнулся, а это значит, что теперь все будет хорошо, — добро проговорил мужчина, на ломаном немецком, а Билл задрожал, — Я вылечил тебя, ещё несколько дней и ты встанешь на ноги, если будешь меня во всем слушаться. А как тебя зовут? — но подросток не ответил, лишь вновь закрыл глаза, отворачиваясь к стене, — Ну что ты… — растерялся Ариман, не зная какие слова сейчас подобрать. — Убейте… — тихий шепот. — Зачем мне тебя убивать, я ведь столько дней боролся за твою жизнь. Ну же, ответь, как тебя зовут? — Никак! Я не хочу. Убейте меня, пожалуйста. Дайте мне яду… — по щеке брюнета покатилась слеза. Ариман тяжело вздохнул, а затем присел с краю кровати и взяв Билла за руку крепко сжал. — Тссс, тихо. Я знаю, что с тобой обошлись ужасно, что тебя мучали, насиловали. Мне очень жаль, но, к сожалению, я не в силах тебе помочь. Никто не позволит мне забрать тебя у этого старого извращенца, ведь он твой хозяин, а я всего лишь лекарь. Это ведь он с тобой сотворил такое? — Билл отрицательно покачал головой, — Махмуд? — брюнет, уже захлебывающийся в собственных слезах, кивнул, — Вот сукин сын! — Мужчина всплеснул руками, — Я всегда предполагал, что у этого дурака странные наклонности, и он способен на жуткие вещи, но что бы такое… — Убейте, пожалуйста, если у вас есть сердце… — взмолился ребенок, но Ариман лишь опустил глаза в пол, отворачиваясь. Его нутро сжималось, но он понимал, что бессилен. Было безумно жалко мальчика, которому так не повезло в юном возрасте попасть в плен, иметь такой отвратительный первый сексуальный опыт, а затем всю жизнь быть чьей-то вещью. Он знал, что теперь ребенка, имеющего поистине ангельскую внешность, не ждет ничего хорошего, особенно после того, как он попрощался с девственностью. Если не тронутых парней хотя бы жаждут видеть в гаремах, в слугах, то с такими не церемонятся и лучшее, что его ждет — быть проданным какому-нибудь старому извращенцу и всю жизнь быть его игрушкой для сексуальных утех. *** — Спасибо Ариман, ты свободен, — старый турок дал несколько монет лекарю. — Что будет с мальчишкой? — мужчина кивнул в сторону подвала, где находился Билли, который уже мог сидеть и кушать самостоятельно. — Я хотел его Арабам продать, за такого смазливого мальчику, они бы дали тысячу золотых, но все планы к чертям. Кто ж его теперь возьмет, ущербного? Попробую продать Зульфие, надеюсь, не станет его раздевать. Сделаю цену поменьше, может, купит… Ты ж сам видишь какой он симпатичный. — Тут не поспоришь, он поистине красив. Хотя бы неделю пусть травы пьет и мажет мазями раны, следи за этим и следов не останется, — тяжело вздыхая, сказал Ариман, турок кивнул и распрощался с лекарем, глаза которого были грустными и безжизненными, ведь за это время он успел привязаться к несчастному мальчишке и даже подружился с ним. Билл оказался очень искренним, добрым и смышлёным мальчиком. Они много разговаривали, Ариман поведал Вильгельму об Османах, о том, как устроена их восточная жизнь. Поначалу мальчик не отвечал, лежал безжизненно уставившись в одну точку, но старый лекарь видел, что он его слушает, поэтому продолжал свои занимательные рассказы. И не зря. Спустя время Билл немного ожил и стал потихоньку о чем-то его спрашивать, что-то уточнять, и так они, маленькими шажками вышли на диалог. Когда врач и раб стали чуть ближе, Билл дал волю чувствам и вновь расплакался доктору в жилетку, подробно расписав все, что ему пришлось пережить. Ариман как мог успокаивал мальчишку, гладил по голове и старался хоть как-то облегчить его страдания. Если бы не лекарь Билл бы не смог пережить изнасилование. Ариман спас не только его тело, излечив от серьезных ран, но и душу. У него получилось отговорить мальчишку от суицида, он смог убедить Билла в том, что жизнь не закончилась, она продолжается и в будущем обязательно все будет хорошо. И сейчас, покидая его, Ариман грустил и волновался за будущее невинного ребенка, но что-то внутри подсказывало ему, что у мальчика все будет замечательно. Билл по-честному показался ему морально сильным, он умело брал себя в руки, хотя другой бы на его, месте, был бы не живее куклы, в положительном смысле хитрым, что не мало важно во взрослой жизни, любознательным, схватывал всю информацию на лету, ну и конечно же имел неописуемо красивые внешние данные. Ариман был убежден, что пройдет ещё несколько лет и брюнет расцветет, словно дорогой цветок, покоряя всех на своем пути. *** Старый турок привел чистого и здорового Билла, окутанного в те самые странные длинные одежды, в какой-то огромный дом, но не через главный вход, а в узкую боковую калитку, их встретила пожилая женщина, одетая во все черное, как те, что тогда забрали Андрея. Она выслушала хозяина, затем о чем-то с ним побеседовала и стала разглядывать Билла, как товар на рынке. Повертела, покрутила, волосы потрогала, затем одобрительно кивнула и что-то сунула турку в руку. Калитка захлопнулась, и старуха за руку повела Билла в дом. — Ты немец? Как зовут? Голос у старой женщины был неприятный и скрипучий. Билл промолчал: было страшно и отвечать совсем не хотелось. Терзали разные мысли, но в первую очередь его интересовало: где он и что теперь будет? Они прошли по каким-то длинным коридорам, затем очутились в небольшой комнатке, по размеру чем-то напоминавшей Биллу подвал, только здесь все было заставлено мебелью и украшено дорогими коврами. Старуха стянула с него наброшенный на голову платок и принялась вновь разглядывать его лицо, а затем строго приказала по-немецки: — Раздевайся. — Что? Зачем? — Снимай с себя все, сказала. Нутро Билла запротестовало, и он, отрицательно покачав головой, попятился назад, подальше от этой женщины. Старуха, цокнув, что-то громко выкрикнула и в комнату влетели две рослые рабыни, они ловко сорвали с Билла его одеяние, раздевая до гола, как будто делают это каждый божий день, и встали рядом, держа за руки по обе стороны. У Вильгельма небыло даже возможности прикрыться, поэтому кожа лица моментально залилась румянцем. — Чистый? С мужчиной был? — Не…- запнулся Билл, сразу же вспоминая тот ужасный день, но взяв себя в руки, четко ответил, — Нет! Ариман строго настрого наказал, чтобы Билл под страхом смерти никому не признавался в том, что его насиловали. Он сказал, что если мальчишка вдруг выдаст свою тайну, то не видать ему нормальной жизни и пропасть пропадом. — Если соврал, то будешь серьезно наказан. Понял? — Карга что-то показала жестом своим рабыням, и они потащили Билла к кровати, ставя того раком. Затем старуха подошла к мальчику и стала обследовать что-то внутри, слазила пальцем в заднее отверстие. Билл в ужасе скривился и сжался, не смотря на цепкую хватку двух здоровых девок, ему удалось совсем немного поддастся вперед. — А ну не дергайся, сказала! Я должна убедиться, что ты здоров и девствен, — но её что-то отвлекло, — Так, а что это у нас на ногах? Тебя плеткой лупили? — Да, меня хозяин наказывал, — Старуха промолчала в ответ и видимо наконец-то в чем-то убедившись, отошла от Билла, а затем довольным тоном отдала какие-то приказы рабыням. — Так как твое имя? — спросила карга вдогонку, когда девки его куда-то потащили. — Билл. — Сойдет, менять не буду. Его привели мыться. Ванная или купальня была такой огромной, что рассмотреть её с первого раза казалось невозможным. Многочисленные тазы с водой, ванны, окруженные какими-то бутылочками и баночками, по углам стояли какие-то интересные полки, которые чем-то отдаленно напоминали кровать, полы и стены были отделаны красивой мраморной плиткой. Ранее мальчишка не видел ничего подобного, ведь родители имели небольшую баню, где стоял один таз, кувшин, лавочка, да печь. Они посещали её раз в неделю по воскресеньям, а в остальное время обмывали только ноги, руки и лицо перед сном. Брюнета посадили в одну из глубоких ванн и стали поливать теплой водой. Одна из рабынь, коих было уже четыре, принялась распутывать его волосы, которые уже отросли чуть ниже плеч, больно оттягивая голову назад, Билл шикал и дергался, но этого словно никто не замечал. Девушки болтали на своем турецком, попутно намывая мальчишку с ног до головы. Намылив Билла до самых пят, а затем смыв это все, девушки потащили мальчишку к тем самым полкам и разложили его звездочкой, раскинув в сторону ноги и руки. Билл покраснел ещё сильнее, чураясь своей наготы. Ранее он никогда не представал голым перед стольким количеством девушек, да что там… Первый раз его увидел нагим только проклятый Махмуд. Желудок скрючило от воспоминаний об этом мерзком чудовище, который навсегда оставил свой отпечаток в душе. Девушки крутились вокруг него, заготавливая какую-то тягучую жижу, увидев ее внутри Билла все свело от ужаса: что они собираются делать? Но вопрос остался без ответа. Молча рабыни принялись намазывать его этой странной смолой. Сначала вымазали подмышки, затем ноги и когда дошло дело до паха, Билл скрючился. Одна из девок шикнула в его сторону, не сильно ударяя по бедру и показала кулак. Вильгельм мечтал провалиться сквозь землю, но ему ничего не оставалась, как смириться и позволить рабыням закончить начатое. — Ааа! Господи, как больно! — закричал Билл, когда девушки принялись отдирать ту самую смолу с его подмышек. Было ну просто адски больно. Хотя…. Когда дело дошло до паха, брюнет понял, что руки и ноги — это еще цветочки. Когда ад закончился Билла вновь потащили в ванну, опять намылили и смыли. Но это было еще не все, крепкие руки рабынь стали мять его тело в разных местах, они действовали умело, испытанная ранее боль отступала, а по телу распространялись приятные ощущения. «Я в раю?» — подумалось Биллу, когда он, расслабившись, в неге прикрыл глаза. После всего, что с ним произошло ранее это было самым невероятным и потрясающим. Когда массаж закончился, девки намазали его маслом и нарядили в чистые вещи, чем-то похожие на те, в которые его утром одевал старый турок, но другие, более дорогие, что ли. Затем, его так же под руки потащили по каким-то коридорам и привели в небольшую комнатку, в которой уже кто-то жил, судя по разложенным вещам, но на данный момент она пустовала. Жестами рабыни показали Биллу, что он будет жить здесь, ткнули пальцем в кровать справа и покинули помещение, оставляя ошарашенного брюнета одного. Билл огляделся. В комнате было очень светло, так как её освещали два больших окна, по углам стояли красивые кровати, с огромным количеством интересных подушек, на которых по углам были смешные кисточки. Так же между кроватями стоял стол, на котором взгромоздилось несколько десятков различных книг, много бумаг, чернил и прочих вещей названия, которым Билл пока не знал. В целом комната была очень уютной и просторной, отсюда не хотелось убежать, а даже наоборот. Эх, если бы Билл только знал, если бы хоть малость догадывался о том, что его ждало дальше. Ведь до сих пор никто и словом не обмолвился для чего он здесь и в чем теперь будет заключаться его роль. Разумом он понимал, что не спроста его так откровенно досматривала старуха, что не зря ему удалили все волосы на теле, но до последнего старался не рассматривать эту версию в своей голове, отгоняя ее как можно дальше. Но не получалось. Он теперь будет секс рабом? Им будут пользоваться мужчины так, как пользовался Махмуд? О нет, нет! Ещё один такой раз он переживет, сам лично добудет яд и отравится. Ариман говорил о том, что некоторые султаны и высокопоставленные люди покупают к себе в гарем не только наложниц, но и наложников, таким образом они делают свою жизнь веселее и интересней. Они насыщаются обыденным сексом до такой степени, что девушки уже не привлекают этих развратных мужчин и в ход идут молоденькие мальчики. Это была жуткая истина, которой Билл боялся до дрожи в ногах, но чем чаще прокручивал в голове все, что с ним происходило, тем отчетливей осознавал, что скорее всего ждала именно эта участь. Из размышлений Билла вывел скрип двери, в которую вошла девушка… её длинные золотистые волосы заиграли в лучах солнечного заката, а красивые, обшитые узорами одежды обрамляли стройный силуэт. Когда она обернулась, и они встретились взглядами, брюнет шокировано вскрикнул, подрываясь с кровати: — О господи! Андрей, это ты? Как… что ты тут делаешь? — светловолосый юноша застыл в ступоре, не верящим взглядом уставившись на друга. — Я… Билли, боже мой, — Андреас кинулся на друга, крепко сжимая в объятиях, — Я так скучал, так переживал! Но… Но как ты сюда попал? — А ты? У меня столько вопросов, — не отпуская от себя Эндрю, мягко произнес Билл, гладя его по волосам. — Боже, я так рад, я так счастлив, что с тобой все хорошо! Рассказывай мне быстро, — нетерпеливо отпрянул светловолосый юноша, одаривая Вильгельма самой искренней и счастливой улыбкой, — как ты здесь оказался? И Билл рассказал все, что с ним произошло с того момента, как Андрея забрали две женщины и он остался один. О побеге, о том, как его избил Махмуд, умалчивая лишь о самом страшном… Пока Билл не знал может ли доверить такую тайну Андрею, хоть и очень хотелось поделиться. Но мало ли как мог измениться друг за время, проведенное в этом месте? Билл обязательно расскажет, откроется, но только тогда, когда будет уверен в нем как раньше. — …вот так я и очутился в этом месте, — Эндрю внимательно выслушал Вильгельма, чуть не расплакался, когда узнал, что Билла били плеткой, ему было безумно жаль друга, который, как и он всего лишь на всего хотел стать свободным, — А ты? Что ты здесь делаешь? Ты так хорошо выглядишь, такой нарядный.… Что здесь происходит вообще? Где мы? — Давай присядем, — улыбнулся парень и потянул брюнета к кровати, — Ты знаешь, это замечательное место! — добавил он, когда парни расположились на мягких подушках. — Неужели? — недоверчиво покосился на него брюнет. — Правда, честно. Я сам был жутко напуган, когда попал сюда в первый день, но позже, когда узнал, что меня ждет, пришел к выводу, что это лучшая судьба из возможных в моем, — Андрей стушевался, опуская глаза, а затем взял Билла за руку, продолжая, — а ныне и в твоем, положении. Помнишь тех женщин, которые меня забрали? — Билл согласно кивнул, — Так вот одной из них была Зульфия, наша начальница, а вторая её помощница, они и привели меня сюда. Эм, знаешь… В общем у меня для тебя есть две новости, одна хорошая, вторая плохая, с какой начать? Хотя она не совсем и плохая, просто тебе не понравится, я уверен. — С плохой, — сморщил лоб Вильгельм. — Мы… — нерешительно начал Эндрю, — ты и я, мы теперь — наложники. Да, да, те самые, как ты и предполагал! Но я тебя уверяю, в сравнении с тем, что могло бы с нами произойти это — рай! — Билл, было, хотел высказать свое несогласие, но Андрей не позволил, — Сейчас мы находимся в так называемой школе. Нас будут обучать турецкому, разным наукам, а также искусству соблазнения и удовлетворения хозяина. Пока что нас с тобой купила школа, но, когда мы будем готовы, нас будут продавать в гаремы. А это совсем другая жизнь… Билли ты знаешь, что рассказывают о гареме? Ооо… — мечтательно протянул Андрес, — Там не жизнь, а сказка: самые лучшие фрукты, овощи, сладости, постоянное окружение слугами, красивые и богатые одежды, украшения и все, что только пожелаешь. А плата не высока, нам всего лишь придется иногда ублажаешь одного единственного мужчину. Это собственно хорошая новость. — Всего лишь?! — возмутился Билл, он подорвался с кровати и принялся нервно ходить туда-сюда, — Как ты можешь так спокойно об этом говорить? Что бы я и ублажал какого-то мужика за цацки и еду? Ни за что на свете! Повторюсь — лучше сдохнуть. — Билли, дорогой, пойми, все предрешено за нас. Такова наша судьба, — устало и грустно улыбаясь констатировал Андрей. — Это не судьба, Эндрю, это — наказание! Разве ты не понимаешь? Кто промыл тебе мозги? — взревел Билл, хватаясь за голову. Одно дело было предполагать о таком, а другое услышать приговор своими ушами, — Давай сбежим! Давай придумаем ну хоть что-нибудь… — Билл опустился на колени перед светловолосым другой с надеждой заглядывая тому в глаза. Андрей дернулся, словно его ошпарили кипятком. — Даже не думай. Ничего не выйдет, — резко ответил он. — Но почему? — взмолился Билл, — Лучше по-твоему давать себя тр*хать какому-то мужику всю оставшуюся жизнь, не иметь возможности построить свою семью, завести детей, быть свободным и жить как хочется, чем рискнуть? Ты так просто сдаешься? — За побег тут строгие наказания. Нас либо убьют, либо так накажут, что будем всю жизнь мучиться, продадут в рабы какому-нибудь старику, например. Здесь повсюду охрана, а за забором такие же турки, как только они увидят беглецов, то сразу сдадут назад начальнице. Думаешь никто не пытался? Пытались многие, но не вышло ни у кого. Так зачем рисковать? Сейчас у нас есть прекрасная возможность прожить счастливую жизнь и ни в чем не нуждаться. Тем более, что нас ждет дома? Город сожгли, родители на том свете… — Замолчи! — не сдержался Билл, — Я тебя не понимаю, Андрей, что… Что они с тобой сделали? — неверующе произнес брюнет. Он терял последнюю ниточку к спасению, ибо без поддержи и помощи друга ему не справиться, бежать один он больше не рискнет. — Ты смиришься Билли, все будет хорошо, — успокаивал Эндрю, — а пока давай я заплету тебе волосы.