Into this house, we're born
Into this world, we're thrown (c)
В жизни Кими Рэн были и бури, и затишья. Иногда, бывало, она сидела на прохладной примятой траве на самой кромке леса, всматривалась в непроглядную черноту, где линии горизонта не видно и верхушки деревьев наползали на тёмное, неразличимое небо. Ей нравились безлунные ночи. Беззвездные, слепые. Ведь к чему смотреть на звёзды, когда здесь, внизу, слишком много того, с чем нужно справиться? В моменты бурь Кими собирала свои длинные чёрные волосы чуть ниже макушки и сплетала оставшиеся концы хвоста в тугую косу. Бинтовала тело в тех местах, где тугие ремни упм врезались в светлую тонкую кожу. Проверяла крепления, мечи. Вне стен и поселений, в диком лесу упм — это то, что может спасти или погубить твою жизнь. Кими это знала не понаслышке. Ветра перерастали в бури, бури — в шторма, но Рэн упрямо прорезала себе путь и верила: где-то там, за грозовыми облаками однажды просияет. Наступит этот день, когда выглянет солнце, и она облегченно выдохнет, расслабит напряженные угловатые плечи. Рэн верила — ничего не происходит просто так, никакие случайности не случайны, и всё в жизни зависит от тебя. И когда в жизни Кими появился Эрвин Смит, командир Разведкорпуса, она, пусть и не сразу, но поняла: над головой ее наконец-то распогодилось. Чуть позже, когда в ее жизни появился Леви Аккерман, Кими поняла, что именно имел в виду Эрвин, когда говорил ей: «С ним будет нелегко, но ты втянешься». Леви ее никогда не жалел. Если сказал, что замучит до смерти — то так он и делал. Рэн всегда прекрасно понимала свое шаткое положение в Разведке, которое держалось на честном слове Смита. И, передав ее на попечение Аккермана, Эрвин отстранился, но всегда наблюдал — Кими это чувствовала. Как и понимала — если не сумеет подстроиться под новые обстоятельства, то так и останется лишним придатком, расходным материалом, который только по счастливой случайности не умер на первых же вылазках, а если бы и умер, то никто об этом и не вспомнил. И Рэн, глядя на большую серую глыбу, на которой аккуратно были выцарапаны имена погибших после последней экспедиции, кусала щеку изнутри: только испугавшись по-настоящему, она почувствовала странный вкус и интерес к жизни. И еще то, что возврата к старому не будет, и что ей страшно будет умереть так, чтобы никто этого не заметил. Просто еще одно имя в списке погибших. Еще один отчет и опись скудных пожиток, которые соберут в старый пыльный мешок и закинут куда-то на склад или вовсе сожгут. Ничего не оставить после, никуда так и не пристроиться — пугало, и Рэн подошла к делу со всей серьезностью. Не спорила, не задавала вопросов, молча тренировалась и делала, что говорят. Леви никогда ее не хвалил. Критиковал и грубил постоянно, но Рэн старалась не обращать внимания. Не одна она такая. Было бы всё равно — вообще бы ничего ей не говорил, потом отмахнулся от Смита, сказал бы, что она полная бездарность, но нет. Капрал показывал, давал право на ошибку, но всегда потом спрашивал и спрашивал строго. Владение упм Кими давалось лучше всего — сказывался ее уже имеющийся опыт, но была проблема — рост. Сам по себе высокий рост, конечно, не является проблемой, в Разведке много высоких и крупных в комплекции солдат, но Кими, с отсутствием практического боевого опыта, уступала им всем. Она понимала, что в настоящем бою с титаном она вряд ли сможет кружить вокруг него, нанося при этом точные удары, поэтому она должна была брать чем-то еще. Это понимал и Аккерман. Хмуро наблюдал за ней, препарировал ее тело, как истинный последователь Ханджи, выискивал все его сильные и слабые стороны. С подкрутами после первых же тренировок было покончено. Кими, набрав нужную скорость и вынув мечи, попробовала закрутиться, но тут же позеленела, и ее стошнило в ближайших кустах. Леви тогда чуть не отказался от тренировок вообще, но когда приступ злости поутих, он принял правила игры: раз не это, значит, он найдет другое. Они пробовали всё: он гонял ее до обморочных состояний. Акробатика, прыжки, подкруты — и почти всё было мимо и неприменимо конкретно к ней. И Леви иногда задавался вопросом: какого хрена она тут вообще забыла? Спрашивал то же самое у Смита — тот только многозначительно молчал. Аккерман злился, но каждый вечер упорно продолжал выходить на тренировки. И в один момент до него дошло. Глядя на то, как она на последнем издыхании выполняла пятый повтор его знаменитых на всю Разведку «кругов ада» — как прозвали эти круговые тренировки остальные солдаты и новобранцы, прошедшие через это, — он понял, на что ставил Эрвин. Круги ада ненавидели все, кто имел несчастье с ними столкнуться. Абсолютный максимум повторов был, разумеется, закреплен за их создателем — семь кругов. Затем шел Майк с пятью, Нанаба с четырьмя с половиной, которую Леви отказался засчитывать; затем солдаты из отряда капрала — по четыре и три круга, и уже потом — все остальные более-менее опытные солдаты по два и три. Пройти же один круг — было святой обязанностью и неким местным ритуалом посвящения в крылатый Легион. Упражнения в этой тренировке были подобраны таким образом, что работало всё тело, а передышек не было совсем. Тренированные легкие, отличная координация, правильное дыхание — то малое, что требовалось для одного, максимум двух кругов. Для третьего нужно было что-то посерьезнее. И Леви, глядя на нее, вдруг прозрел окончательно: Рэн сдохнет, очухается, но сделает. Рэн выносливая, как тягловая лошадь. И там, где в затяжном сражении другой солдат выдохнется, Кими хватит на куда большее количество времени. У нее действительно хорошие данные и сильное тело, но и непонятное ему желание что-то доказать. Единственным по-настоящему слабым ее местом была рукопашная борьба. Держать защиту она могла действительно долго, но толку было мало: нанести хоть какой-то существенный ущерб у неё не получалось, и в какой-то момент ее укладывали добивающим ударом. Леви, быстро заметив эту ее особенность, решил пойти дальше, и перед тренировочными боями они вместе набивали ее тело, постепенно приучая к боли, повышая его стойкость и выносливость. Лечащий врач Разведки, разок увидев это, искренне возмутился такому подходу, однако ни Рэн, ни Аккерман от набивки не отказались, и через какое-то время тело привыкло к боли и нагрузкам, костные мозоли затвердели, а страх перед ударом притупился. И когда Леви после своих привычных комбинаций вдруг попробовал пробить ее ударом с правой ноги — Рэн сильно качнулась, рефлекторно успев перенести вес тела на дальнюю ногу, но осталась стоять. Майк тогда испустил довольный выдох, Аккерман замер, пристально вглядываясь. Кими потом долго ходила с повязкой на левой руке, на которую пришлась основная сила удара, но это было уже не столь важно. Капрал пришел к ней на следующий день в больничное крыло, выслушал много недовольных причитаний от врача, что тот чуть не сломал ей руку, но, глянув на улыбающееся лицо Кими, удовлетворенно пожал ей вторую незабинтованную, сухо извинился, а после раздобыл где-то плитку настоящего шоколада и притащил ей. И Рэн, впервые в жизни попробовав кусочек этой сладости, блаженно опустилась на подушки: она сделала это. Она выстояла свое место в Разведке. И снова получалось так, что жизнь вся — хроническая борьба. И вроде снаряжение, ремни всё те же, но осознание того, что она теперь — полноценная часть Разведкорпуса, наполняло эту сложную жизнь новым смыслом, который она отчаянно пыталась удержать. «Ведь если изначально всё было бесмысленно…» — Кими останавливалась и больно кусала губы изнутри. Должен он был быть, этот чертов смысл. После выписки из больничного крыла Ханджи повела ее в конюшни. Кими плохо ладила с лошадьми — те ее на дух не переносили. Вечно пытались куснуть, лягнуть, скинуть с себя. И в какой-то момент их конюх, по совместительству ветеринар, отчаялся найти Рэн лошадь, но потом в Разведке появилась Буря. Красивая, серая, кто-то даже говорил, что породистая кобыла, и Кими, как только увидела ее, поняла — они подружатся. Ей нравилось зарываться рукой в лошадиную шелковистую гриву, начищать бока, таскать ей яблоки. Прятать тревогу в заботе о живом существе. Близилась очередная экспедиция, и Кими не знала, чего ожидать. Первую вылазку она помнила плохо: хаос, животный страх, кровь — липкая, теплая и месиво из тел. Осознать это было сложно, и только со временем она привыкла к мысли, что сколько бы она или любой другой солдат ни выезжали за стены, результат предсказать было зачастую невозможно. Выжил, принес пользу — уже хорошо. Но, как бы ни пугали вылазки, самое страшное — возвращаться. Гулко звенят колокола у главных ворот, отдаваясь в груди трубным эхом. Люди говорят, они постоянно что-то говорят и смотрят. И от этих взглядов на коже пятна, как от ожога. Раньше они награждали выдуманными титулами, выкрикивали имена, но теперь они произносят их шепотом. И от этого становится не по себе, как тяжелое, мрачное предчувствие грядущего, Кими читает по губам, а в голове звенит, каноном вторя колоколу: «Ведьма».***
Крик Ханджи влетел в раскрытое окошко, ударился и отскочил от стен. Кими, сидящая за отчетами, вздрогнула. Откинулась на спинке стула и выглянула в окно: Зоэ металась по заднему двору, чуть ли не рвя на себе волосы. Глядя на кости и уже остаточные струйки пара, Рэн почувствовала: случилось что-то странное. Куда более тревожное, чем простое убийство подопытных капитана. Кими, нехотя оторвав взгляд от Ханджи, по привычке подняла глаза к горизонту — ясно, ни намека на облачко. Она отложила бумаги, потянула затекшие ноги и встала. Комната ее, выходящая на задний двор штаба, с утра заливалась ярким солнечным светом. После обеда солнце перекатывалось на городскую сторону, лениво разлегаясь на узеньких улочках, высветляло белесые камни мостовой. Кими подцепила ворот куртки на спинке стула, накинула, высокая тугая коса хлопнула своим весом по крыльям на спине. Рэн всегда забавляло расположение отличительного знака Разведки: то ли божественное провидение самой Сины, то ли птица. Окинув комнату беглым взглядом, она открыла дверь. От сквозняка гулко хлопнула оконная рама, поджимая прозрачную занавеску. Кими вздрогнула от резкого звука: она всегда забывала об этом. Просеменив легкой дорожкой вниз по лестницам, она вышла на задний двор. Туда, по ощущениям, вывалили все. Среди толпы разведчиков был даже приехавший из замка Леви со своим отрядом и новеньким мальчишкой-полутитаном, которого приставили к капралу. Кими протиснулась поближе к офицерам. Майк и Нанаба стояли почти в первых рядах и хмуро оглядывали место происшествия. — Ерунда какая-то, — глухо проговорила Нанаба, не отрывая взгляда от дымящихся костей, — зачем кому-то нужно убивать титанов, которые сидят на привязи? Капитану никто не ответил. Майк сосредоточенно смотрел перед собой, оглаживая щетинистый подбородок своей огромной ладонью; Кими, приметив светлую макушку и широкие брови, хмыкнула про себя: сначала всегда замечаешь волосы и брови Эрвина, а потом уже его самого. Смит с привычным невозмутимым видом вышел к Ханджи и, повернувшись ко всем, громко сообщил о необходимых проверках. Задний двор начал пустеть. Молодняк таял на глазах, но образовавшиеся пустоты быстро стали заполнять отряды военной полиции. Рэн скривилась. Ну да как же. Кто бы сомневался, что они будут вести это дело. Капитан предпочитала не маячить лишний раз у них под носом, поэтому, бегло скользнув глазами по пустеющему двору, зашла внутрь. Покончить с бумагами, которые она, сама того не ведая, выпросила у Леви, оказалось чуть сложнее, чем она себе это представляла. Рэн, не обладающая бытовым опытом в некоторых вопросах, предпочитала практический подход: ей нужно было видеть, чтобы понимать количество, объемы, масштаб. И строчка «закуплено 10 мешков картофеля, 4 мешка крупы» ничего, по сути, ей не говорила — мало ли какие могут быть мешки. У Дороти их десятки разных, и как тут разобрать, за что заплачено по обычной цене, а где в следующий раз лучше сэкономить и договориться получше. И поскольку из-за недостатка финансирования в последнее время с казначеями у Разведкорпуса всё было печально, приходилось выкручиваться самим: Леви на отчетах, Майк на закупках. И теперь посередине — Рэн. То, что в случае чего, Аккерман отправит ее за докупкой — она не сомневалась. А потом обязательно отчитает ее за то, что могла бы выторговать и побольше. С этим у Кими тоже были проблемы: подобные навыки у нее отсутствовали напрочь. Ведь всегда проще найти дешевле, чем выпрашивать скидку. Вывернув свою угловатую закорючку в заполненном бланке, она быстро глянула на угол стола. На увесистой кипе отчетов лежал лист из плотной бумаги, выделяющийся своей непривычной белизной среди остальной, желтоватой на его фоне. Она всегда безошибочно попадала на одну и ту же строчку: «Назначена капитаном сдерживающего отряда». В желудке неприятно ухало — от страха? — и рядом размашистая подпись. Чуть ниже четыре имени, которые сами по себе ей ни о чем не говорили. Да, она знала этих ребят, проводила у них иногда утренние тренировки, ела за одним столом, спала под одной крышей. Но когда она впервые посмотрела на их полные надежды и уверенности в своем капитане молодые лица, тяжело сглотнула этот налипший ком: ответственность. Кими вздрогнула. Всполошившись, она суетливо вышла из комнаты — близилось время тренировки в новом временном штабе, а Леви терпеть не мог, когда опаздывают. Май в Тросте — благодатное время. Днем нет такой духоты, как в июле, а по утрам и вечерам уже не так прохладно. Хорошо, одним словом. У тракта тут и там стояли одиночные одноэтажные домики с оградками, чтобы мелочь — курицы, индюшки, смешно бегающие по грядкам, не разбежалась далеко. Воздух здесь особенно свежий и тянет чем-то приторным, цветущим. У самого въезда в лес, через который лежала дорога к замку, Кими, как и всегда, окинула взглядом небольшой светлый домик, похожий на те, что проезжала раньше. Капитан обращала внимание на его красивую отделку, на то, как цветущий виноград оплел часть стены и крышу, а рядом с домом, раскинувшись, росло большое яблоневое дерево. И этот аромат цветущей яблони, сплетаясь с запахами хвои и лесной прохладой, приятно освежал, и Рэн неосознанно набирала полную грудь воздуха — надышаться, пропитаться этой свежестью. Однако сегодня что-то было не так. Сегодня не так ярко чувствовался этот запах, словно что-то покинуло это место. Кими настороженно прищурилась, вгляделась перед собой: всё казалось ровно таким же — она ведь порой проезжала здесь по несколько раз на дню. Обитателей скромного жилища на окраине леса она никогда не видела, но этого и не было нужно, она почему-то была уверена: здесь живут. Но сегодня — никого здесь не было. Домик всё так же стоит; мокрые покрывала на вешалах просели и тяжело покачиваются из стороны в сторону; створки окон приоткрыты, и ветер треплет молочные узорчатые занавески, обнажая темную пустоту внутри, словно зияющую глубокую рану. Рэн медленно перевела глаза на дорогу. Не сбавляя скорости, она серо-зелёным вихрем промчалась в самую глубь лесной дороги. Бывали бури, бывали затишья. Бывали терпкие солнечные дни, а бывало, что дождь зарядит на неделю и как будто придавит своим весом. Бывало она не опускала задранную кверху макушку, впитывая теплоту, запоминая тысячи разных, но похожих между собой оттенков неба. А по ночам наоборот: не смотреть наверх, не смотреть на звезды — здесь и так хватает проблем. Бывало, отец оставлял ее в очередном, наспех сколоченном лагере: «Я не буду повторять, Кими. Ты остаешься здесь». А бывало, что она, рассекая воздух, как выпущенная умелым лучником стрела, неслась, преодолевая сопротивление воздуха, навстречу своей мишени. Рэн не могла похвастать тонким чутьем, как у Майка, но она точно знала, как пахнет приближающийся хищник. Потому что знала его. Кими резко остановилась, натянула поводья. Буря недовольно фыркнула, упирая прямые ноги в землю. Рэн повернула лошадь и ослабила вожжи. Из темноты леса показались лошадиные морды, человеческие фигуры и, наконец, лица, наполовину скрытые платками. Она сразу безошибочно нашла ту самую пару глаз: один небесно-голубой, второй — белесый, помутневший, с большим рубцом над бровью. — Я знал, что мы рано или поздно увидимся, — хрипло пробасил мужчина, — надеялся, что рано. — К чему тогда прячешь лицо? — Кими не сдержала нервного смешка. Как бы ни хотелось излучать уверенность, ей было не по себе. Мужчина не спеша, вальяжно объехал ее, разглядывая со всех сторон, ленивым движением стянул платок. Рэн неотрывно следила за ним. — И стоило оно того, тучка? — спросил он, блеснув единственным зрячим глазом. Кими скользнула взглядом к его ручке привода. Держит наготове. Во второй его руке, зажатый между грубыми мозолистыми пальцами, крутился, подрагивая, маленький бело-розоватый цветок. Как с того самого дерева у домика перед лесом. Рэн краем глаза заметила, что к бокам лошадей привязаны пузатые мешки. Содержимое их неестественно выпирало сквозь жесткую мешковину. Кими выпрямилась в седле. Брезгливо дрогнула верхняя губа. Мужчина усмехнулся: — Нацепила на себя форму и думаешь, что стала солдатом? Что стала лучше? Благороднее? — Зато ты, Джим, как был, так и остался домушником, — зло парировала она и тут же нервно закусила щеку — их всё же в разы больше. Джим хитро прищурился, растягивая уголок губы и обнажая ровные желтые зубы. — Как же быстро ты прижилась на новом месте, — он качнул головой, — ты обманываешь себя, детка. Рэн дернулась в седле: — Неправда! — голос болезненно дрогнул. — Я не такая. Джим выбросил цветок и взялся двумя руками за поводья. — Вот как, — тихо проговорил он и скривил лицо то ли в притворной, то ли настоящей гримасе сожаления. — Раз так, то вот мое предупреждение. Не попадайся мне больше на глаза. Джим сделал знак своим людям и, натянув платок на нос, скрылся в чаще леса. Кими выдохнула, опустила плечи. Тело заныло, как после вечерней тренировки Леви. Она резко дернулась: Леви. Рэн, крепко натянув вожжи, стукнула подошвой сапог по бокам Бури. Та, недовольно заржав, послушно унесла хозяйку подальше от леса. Покинув темный коридор елей, капитан выехала прямо к замку, возвышающемуся большой каменной глыбой посреди равнины. Спрятанный от лишних глаз окружавшим его со всех сторон лесным массивом, он производил впечатление нежилого, давно заброшенного поместья. Отчасти оно так, конечно, и было, однако уже совсем скоро его должны будут оживить сотни голосов и топот ног разведчиков. Кими улыбнулась. Проехав по небольшому мосту, заехала внутрь. Тренировка на заднем дворе была в самом разгаре. Она спешилась с лошади и устроилась неподалеку на скамейке. Ее ребята, заметив своего капитана, быстро кивнули и, может ей это всего лишь показалось, будто посерьезнели. В груди Кими снова затянулся тяжёлый узел. За спиной прозвучал низкий голос капрала: — Так и знал, что будешь прохлаждаться, — пробубнил он рядом с ней. Рэн не ответила. Внутри, как запоздалое эхо, отдалось тревожное накрывающее ощущение, и шум в ушах перекрыл все остальные звуки. Она была благодарна Леви. За то, что согласился помочь, что вытравил, насколько мог, боязнь перед превосходящим противником. — Ты резко оглохла? — всё еще недовольно спросил Леви. Кими почувствовала легкий толчок в плечо. Сказала с нечитаемой интонацией в голосе: — Встретила сейчас своих старых друзей. Леви не ответил. Кими чувствовала его взгляд почти физически, но посмотреть в ответ не решилась. Встреча эта взволновала ее куда больше, чем ей сначала показалось, и сейчас, уперев ладони в скамейку, чтобы унять прорывающуюся дрожь в пальцах, смотрела перед собой не мигая. Максин, красивая светловолосая девушка, похожая на сошедшее с церковной фрески изваяние самой Сины, с чистой ровной кожей и по-девичьи нежной улыбкой, успешно справлялась уже со вторым адовым кругом капрала и, казалось, не испытывала слишком сильных сложностей. Ее белоснежные щеки окрасились румянцем, и растрепавшиеся волоски в тугом пучке налипали на влажную кожу. — Раньше ты называла их семьей, — подал голос Леви. Кими поджала губы. — Это было давно. — После паузы тихо добавила: — Он сказал, что убьет, если еще раз увидит. — Я бы тоже так сделал. — Рэн вопросительно посмотрела на Аккермана, но по лицу его всегда было сложно сказать, о чем именно он думал. — Ты предала их, — сказал он, словно в этом не было никаких сомнений и объяснял он очевидное. — Не уберегла своих людей, осталась здесь и вполне неплохо устроилась. Продолжать? Кими отвернулась. Иногда коротыш бесил до ужаса. Иногда хотелось стукнуть. Останавливало то, что при всём своем желании добраться до него у нее бы не получилось. — Говоришь так, будто у меня был выбор, — резко бросила она, — ты же был там и видел всё своими глазами. — Видел, — согласился Аккерман, — как и то, что в случае твоего отказа твои люди были бы живы. Капитан медленно повернула на него свое побледневшее лицо, недоуменно разглядывая. — Эрвин умеет убеждать, — безэмоционально хмыкнул Леви и двинулся к солдатам, без сил распластавшимся на земле в надежде перевести дух. Кими опустила голову, бессмысленно водя глазами по примятой подошвой сапог траве. Нет, он не понимает, он определенно не понимает, он не был на ее месте. То, что предложил ей тогда Эрвин Смит, было выбором без выбора. Время неумолимо бежало к вечеру. На сегодняшней тренировке Кими никак не могла сосредоточиться и пропускала удар за ударом. У капрала терпение закончилось довольно быстро. — Блять, Рэн, соберись, — раздраженно выдохнул он, опуская руки. Два отряда и новенький мальчишка сидели по углам наспех собранной тренировочной площадки. Кими из последних сил боролась со странной пустотой в голове. Держала блоки, стараясь предугадать движения Леви, но ничего не выходило. «Да уж, — невесело усмехнулась она, — отличный пример, капитан». Она тиранула перебинтованными пальцами по щеке, ткань быстро впитала в себя капли пота. Снова попыталась сосредоточиться. Леви поднял руки, сощурился. Медленно пошел на нее. Сделал короткий ложный выпад — Рэн всегда велась на это, как дурочка малолетняя, — махнула кулаком в противоположном от Аккермана направлении и уже через секунду оказалась в захвате. Леви, казалось, вцепился намертво. — Соберись, дылда бестолковая, — беззлобно прошипел ей на ухо, так, чтобы слышала только она, и чуть ослабил хватку. Кими поняла это и, резко обхватив предплечья Леви, что было сил дернула вперед, перекидывая через себя. Йегер громко охнул. Тихо вскрикнула Петра, прижав ладонь ко рту. — Капрал Леви! — мальчишка подскочил и хотел было подбежать к распластавшемуся Аккерману, но тот жестом остановил его. — Йегер, даже не думай, иначе абсолютно каждый толчок в замке будет твоим, и мне плевать на твое особенное положение, — прохрипел капрал. Эрен замер на месте. Аккерман сел, отряхнул штанины, поднялся — Кими смотрела на него с плохо скрываемым злорадством. Это был первый раз, когда ей удалось вообще хоть что-то ему сделать. Тренировка естественным образом подошла к своему логическому финалу. Все разошлись по своим комнатам, готовясь выезжать в военный штаб на распределение кадетов. Кими, переодевшись, спустилась к конюшням. Ее отряд встретил своего капитана восторженными взглядами. Рэн осмотрелась — Леви со своими ребятами стоял неподалеку, но явно собирался ехать в другом направлении. Она дала знак седлать лошадей и пошла в сторону капрала. Тот, заметив это, шагнул навстречу. — Разве ты не едешь на распределение? — удивленно спросила капитан. Леви качнул головой: — Задание Смита. Кими понимающе кивнула. Повернулась, собираясь вернуться к лошади, но замялась, посмотрела на капрала. — Зачем ты поддался? — почти шепотом пробормотала Рэн. — Не льсти себе. — Леви. — Кими немного повысила голос. Тот молчал, буравя ее нечитаемым взглядом исподлобья. — Готовься к завтрашней тренировке, — глухо ответил он и зашагал прочь. Рэн поняла, что сегодняшний трюк дорого ей обойдется. — Капитан Рэн! — позвала ее Максин, — пора ехать. Кими запрыгнула на лошадь, и они спешно выехали из замка. Небо красиво опалило закатным, быстро истлевающим солнцем. Угли плавились, подсвечивали рваные очертания облаков, опадали искрами на темнеющие макушки елей. Заехав внутрь леса, она внутренне напряглась, хоть и была уверена: никого из людей, которых прежде считала своей семьей, она больше не увидит. Джим, так сильно состарившийся за эти пять лет, и она будто только сейчас это увидела, — похожий на песчаную скалу, на которой время и ветра оставили свои крупные борозды, — остался, казалось, в той прежней жизни. Словно затвердевшие песчаные изваяния — ничего в нем самом и в жизни их кочующего разбойного отряда не изменилось. Всё те же штопаные палатки, натянутая мешковина на кольях поодаль — походный душ, костер из хвороста и потертая кастрюлька, впитавшая в себя за многие годы аромат тушеных овощей, наваристого бульона из кабана, грибов, зелени. Кими это видела так ясно, словно опять сидела там и слушала странные тоскливые рассказы отца, бесконечные истории Джима с неизменно счастливым концом, где все разбойники ускользнули и никто их не смог поймать. Вспомнила, как страшно было при виде городов и стен, большого скопления людей, и как хорошо в лесу, в котором ты — такая же часть целого, сливаешься с его наполнением. И все, что тебя волнует — это найти ужин и ночлег, всё остальное можно забрать у тех, кто по ошибке или глупости заходит в лес слишком далеко. Отрезанные от мира и действительности, мира, в котором не было ни титанов, ни властей, ни шума городских улиц, их заставили уйти из земель Марии и переехать в куда более скромные и заселенные земли Розы. И Рэн не могла даже вообразить, чего им это стоило. Джим не дурак, нет. Он не станет сам искать еще одной встречи с ней. Они наверняка уедут на север, и, дай святая Сина, она их больше не увидит. Она всё для себя уже давно решила. Полностью погруженная в мысли Кими вынырнула к действительности, только когда они заехали в кадетский корпус. На заднем дворе — не протолкнуться. Сразу заметив светлую голову и две густые пшеничные брови, Рэн двинулась вперед, забежала по ступенькам на трибуну и за кулисами нашла офицеров, встала рядом. Эрвин стоял в отдалении и что-то обсуждал с Шадисом. Кими, слегка повернув голову, мельком глянула на Ханджи — та, казалось, выглядела как обычно, но по слегка опущенным уголкам губ Кими поняла, что Зоэ еще не отошла от утренних событий. Столкнулась с обеспокоенным взглядом Моблита, еле заметно вопросительно кивнула. Бернер чуть качнул головой, аккуратно скользнув глазами по лицу своего капитана — не заметила ли та? Но Зоэ смотрела перед собой, о чем-то сосредоточенно думая. Кими отвернула лицо: на площадку вышел Смит, готовый к речи, кадеты и офицеры притихли. Голос Эрвина, гулкий, трубный — всегда пробирал до костей. Владел им командир в совершенстве. Он мог быть разным: вселяющим надежду, устрашающим, убеждающим, порой и мягким, поддерживающим. Сегодня он был предельно твердым и прямым, но Кими чувствовала, что за этой прямотой скрывалось что-то куда большее и неоднозначное. Что имел в виду Леви, когда говорил, что Эрвин умеет убеждать? Кими сморщилась от одного воспоминания выражения лица Аккермана. Будто он знал, о чем говорил. Но разве у нее был другой выбор? Да, она отказалась от прежней жизни, чтобы потом обрести новую. Увидеть другую, полную боли и смертей, но не бессмысленную. Полную четкого распорядка и приказов, но свободную. Но окажись она снова там, на лесной опушке, в ту самую ночь, что бы она выбрала? Не оказаться на ней вовсе? «Отдадим свои сердца!» — звучно раздалось по трибуне, оседая на коже, словно тяжелые капли дождя. Кими закрыла глаза: она вспомнила тот самый день, когда она впервые стукнула кулаком в грудь — не просто отдала честь, а ударила, выбила признание в верности. Большим и самоотверженным сердцем похвастать она не могла, но всё, что у нее было, — она решила отдать крыльям. — Ты в порядке? — от шепота Майка рядом с ее ухом, Рэн вздрогнула, открыла глаза. — Странно пахнешь, — он шумно и быстро несколько раз втянул воздух. Кими, почувствовав на щеке катящуюся слезу, быстро смахнула ее, улыбнулась: — Всё в порядке, но спасибо за комплимент, — не поворачивая головы, тихо ответила она, — новое мыло. — Смени его, — невозмутимо пробасил он. Капитан усмехнулась: он даже шептал своим низким басом. Распределение подошло к концу. Ребят было даже меньше обычного. Даже в куда более спокойные времена в Разведку шли неохотно, что уж говорить, когда недавно титаны и Эрен в их числе разнесли часть Троста? Капитан приметила красивую черноволосую девушку, метиску — видно, что в ее близкой родне был кто-то из Восточного народа. Сама Кими была отчасти на нее похожа, но она мало знала о происхождении своих родителей, не говоря о более дальних родственниках — их она не знала вовсе. Однако то, что кто-то из ее бабушек или дедушек был из восточных — очевидно. Широко посаженные узковатые глаза, широкие скулы, высокий лоб. Девушка-новобранец отличалась, но что-то неуловимое, какие-то схожие черты прослеживались в их внешности. Капитан услышала приближающиеся шаги, обернулась: к ним подходил Эрвин. — На сегодня мы закончили. Завтра везем новобранцев во временный штаб. Времени у нас немного, — Смит остановился на несколько секунд, брови успели качнуться и вернуться в исходное положение, — но я уверен, что Несс их подготовит как следует. Офицеры кивнули и пошли в сторону конюшен. Майк с Нанабой что-то увлеченно обсуждали, поодаль шла Ханджи с Моблитом. Кими, погруженная в свои мысли, плелась за ними, просунув пальцы под кольца тугих ремней на ляжках и отбивая какой-то ритм. С ней поравнялся командир. — Как твои успехи, капитан? — спросил он, чуть склонив голову вбок. Кими вытащила руки из-под ремней. Быстро глянула на широкий точеный профиль. — Уже лучше. — Она выдохнула. — Иногда мне кажется, что я и мой отряд сами в дополнительном отряди Леви. Смит снисходительно улыбнулся. — Рад, что вы нашли общий язык, — командир изменился в лице. — Экспедиция уже совсем близко, — тихо проговорил Эрвин, сосредоточенно вглядываясь перед собой, — и мне нужно, чтобы ты была уверена в себе и своих солдатах. Кими хмуро покосилась на носки сапог. Они оставили каменную мостовую позади и зашли на деревянный настил. Где-то под ногами попадалось сено и странно шуршало, проминаясь. — Мне нужно, чтобы ты действовала самостоятельно, — спокойно отчеканил Смит, останавливаясь у своей лошади, — Леви будет занят с Эреном, и его не будет рядом, — он внимательно посмотрел на нее, — я знаю, что ты уже показывала результат как в команде, так и одиночно. Но теперь у тебя свой отряд, и ты должна принимать решения без колебаний. Рэн встретила прямой взгляд Эрвина. Соврала бы, если бы сказала, что ей не было страшно, но раз командир выбрал ее и доверил ей людей, значит, знал, что делал. Может, она сама пока не знала всего, но разочаровывать Смита не хотелось. Уверенно кивнула. — Эрвин, я не подведу. Командир, явно довольный ответом, чуть улыбнулся, и в глазах его на мгновение блеснуло что-то теплое. Он взялся за поводья и, неглядя, кивнул ей через плечо. Рэн подошла к Буре. Животное внимательно смотрело на нее своими большими темными глазами. Кими мягко потрепала ее гриву, вскочила одним махом и не спеша двинулась за остальными офицерами и солдатами. По всему телу разлилось спокойствие. Всё будет в порядке. Раз в ней так уверены — не зря, неспроста это всё. Смит всегда видит и знает куда больше, чем говорит. Болезненное тревожное ощущение внутри притупилось, и Рэн почувствовала, что в этот момент она готова была обнять весь мир. Она всегда была чужой среди них. И только спустя годы она впервые стала ощущать себя не расходным материалом, коим она изначально и являлась, но полноценной частью Разведкорпуса. Кими скользнула взглядом по прямой крылатой спине и светловолосой макушке. Тепло улыбнулась. Эрвин Смит был разным, но таким — был на ее памяти впервые.