Мы и есть те, кого мы ждали

за месяц до событий пролога

В голове — странная болезненная давка. По комнате гуляет прохладный воздух, из-за которого в горле неприятно сухо. Тихо шуршат листы пустых отчетов, еще тише — легкая ткань занавески. Леви уже проснулся, но глаз не открывает. В те редкие ночи, когда он доходит до кровати, а не остаётся в рабочем кресле, он спит куда хуже — тревожное ощущение чего-то излишнего, неправильного. Кошмары наваливаются с удвоенной силой, а призраки становятся до усрачки разговорчивыми. В аскетичной комнате приглушенно-серо, в углу за шкафом — ещё темно. Он подумал, что надо бы тот угол всё-таки чем-то заставить, чтобы не раздражало. Там, на деревянном полу за шкафом красовалось непонятное пятно, происхождение которого было неизвестно. Как бы усердно он ни тёр щеткой это место — въевшееся в доски пятно издевательски продолжало выглядывать из-за пены. Небольшое окно приоткрыто, и из него хлещет промозглый апрельский ветер, забираясь к нему под одеяло погреться. Без двух минут пять. Он приоткрывает глаза, поддаваясь внутреннему тревожному импульсу — он рождается из груди, ползёт по трахее, переваливается комом в горле, но дальше тонких поджатых губ не выходит. Леви съеживается. Хочется сглотнуть или выпить чего-то теплого, обволакивающего. Подумал даже — а не навестить ли погреб? Он знал, что там их кухарка Дороти, энергичная женщина пятидесяти лет, хранит молоко, яйца и всякое по мелочи. Но от одной только мысли, что придется спуститься и вдохнуть этот промозглый запах сырости — сморщил нос. Как бы солдаты ни оттирали стенки погреба и сколько бы ни держали дверцы приоткрытыми, чтобы затхлость хоть немного выветрилась, — всё было без толку. Они заехали в новый штаб несколько дней назад — большой отреставрированный замок, где давно уже никто не жил, и усердно вычищали жилую зону. Остальную часть капрал оставил на потом — в качестве будущих нарядов для провинившихся. Наказание уборкой, может, и не самая умная вещь, чтобы привить дисциплину и чистоту, но работало всегда безотказно. Леви поерзал под одеялом, но всё же смирившись с тем, что с жалким подобием сна сегодня покончено, быстро встал, растер лицо и отправился к душевым. Холодная вода заставила организм окончательно проснуться. Он придвинул голову под струи — это помогало от болезненного чувства сдавливания, хоть и ненадолго. Леви вышел, обтерся насухо, так, что неприятно заскрипело полотенце о кожу, зачесал мокрые волосы назад и вернулся в комнату с мыслью, что до тренировки, завтрака и следующего приступа головной боли ещё успеет сверить парочку накладных. Эрвин в последнее время зачастил. С командиром держи карман шире — Леви хоть и не надеялся полностью спихнуть эту работу на кого-то ещё, но он, как бы ни старался, так и не смог понять, в какой момент заделался бухгалтером Разведкорпуса. Да ещё и без прибавки к и без того скромному жалованию. И Леви корпел над бумажками, сверял цифры, при необходимости выводил новые. За столько лет письма он всё ещё делал иногда глупые ошибки, и тогда ему приходилось полностью переписывать бланк отчета — снова царапать по бумаге печатным угловатым почерком. Эрвин явно преследовал в этом какую-то цель: то ли научить капрала писать, то ли довести до белого каления. Зная Смита, то скорее всё вместе. Леви отложил последний бланк и откинулся в кресле — опять одна и та же ошибка, преследующая его с предыдущей кипы документов. Излишек — звучало даже смешно. И это в Разведке, где всегда идет бой за каждую медную монету, где за любое «излишество» с них сдирают по три шкуры, и вдруг на тебе — лишняя сумма. Да, небольшая, но всё же. Леви аккуратно собрал листы вместе, стукнув ребром пачки по столешнице, встал, задвинул стул и сложил документы на край стола — дальше уже не его проблема. Эрвин, солнцеликое божество, Смит разбираться с этим будет сам. На утреннем построении капрал хмуро оглядел вялых, еще не до конца проснувшихся солдат и Йегера. Перевел глаза на свой отряд: те хоть и бодрились, но явно были бы не прочь поспать подольше. В пасмурную погоду всегда так: толку ноль. В жару тоже от них не дождешься ничего вразумительного. Как будто титаны будут выбирать идеальные погодные условия, чтобы этим ленивым увальням было удобно. Наблюдая за тем, как уже на десятом круге Оруо и Эрд больше чешут языками, чем бегут, он пригрозил дополнительными нарядами и что вылизывать замок они пойдут всей элитной группой. Те ожили и с энтузиазмом зашевелились, подгоняя друг друга. Злить капрала с самого раннего сранья — дурной тон. Вот хотя бы с обеда… Дверь во двор открылась, и оттуда сонно, позевывая, вышла капитан Рэн, поравнялась с Аккерманом. Он того только и ждал: — Надо же, кто решил почтить тренировку своим присутствием, — язвительно заметил он. Капитан, видимо, пропустила его колкость мимо ушей. Вгляделась в нависшее серое небо, не предвещающее ничего хорошего. — Эй, оглобля, ты идешь? — Леви закатал рукава кофты, готовый к бегу. Рэн прыснула, собрала длинные смоляные волосы в высокий хвост и прошла вперед, чуть пихнув Аккермана плечом. Тот только цокнул и выбежал на вытоптанную тропинку, огибающую весь задний двор замка. Солдаты, завидев их, припустили вперед. Рэн поравнялась с капралом. — Командир дает мне отряд, — сказала она с нечитаемой интонацией в голосе. Леви нахмурился и скосился на неё: лицо сосредоточенное, глаза опустила, губы поджала. Хотел было съязвить, что она так быстро идет по карьерной лестнице, но не стал. Раз Смит так решил, то, видимо, имел на это основания, пусть и сам Аккерман его взглядов не разделял. Он редко когда их разделял вообще. — Сегодня у меня с ними первая тренировка, — невозмутимо продолжила Рэн, не обращая на его молчание внимания, — а я даже не знаю, с чего начать. Как я могу быть авторитетом, если сама единственная из офицеров, кто до сих пор ходит к тебе на тренировки? «И действительно», — согласился Леви. Но вслух ничего не сказал. Капитан, наконец, глянула на него: — Думаешь, это я его попросила? — Не имею ни малейшего понятия, — сухо ответил он, — и меня это мало волнует. Твои личные тренировки остаются в нашем расписании. Рэн молча продолжила бег. Леви только внутренне хмыкнул — уж не хотела ли избежать тренировок с ним? Пусть и на неё это не было похоже. Так собственный авторитет точно не выстроить. — Леви, — она продолжила, но тише, чем до этого, — позволь моим ребятам тренироваться с твоими после обеда. — Угу, — язвительно промычал он, — а ты в это время что делать будешь? Прохлаждаться? Интересно ты, конечно, придумала. Кими вздохнула: — Экспедиция уже скоро, а я не уверена, что успею полностью их подготовить. — Никого нельзя подготовить полностью, — перебил её Аккерман, — в отряды набирают тех, кто уже имеет опыт выживания за стеной. Твоя задача просто направить их. — Леви, прошу тебя, — спокойно, не сбивая дыхания, проговорила Рэн, — я сделаю всё, что скажешь. Помоги мне с ними. Если бы не эта вылазка на горизонте, я бы не стала тебя донимать этим. Он нервно выдохнул. В нем медленно, но неотвратимо закипало раздражение. О чем думал Смит, когда давал ей отряд — неизвестно. О чем думала она, когда брала его — тоже. И выяснять это уже не имело большого смысла — дело сделано, Кими Рэн теперь капитан со своим отрядом. Сама появившаяся в разведке несколько лет назад столь же внезапно, как и несварение желудка, теперь хочет разделить с ним ответственность за ее людей. Спасибо, не голодные. Мало ему своего отряда и пацана-титана? Мало ему нашивок в ящике стола? Десятки и сотни крылатых плащей позади, и Леви уже не помнил своего возраста. Не помнил, как сам когда-то попал сюда. Но, глядя на Рэн, всегда вспоминал. Слишком та на него похожа. Порой до пугающего слишком. Всю утреннюю тренировку Леви молчал, переваривая её просьбу. Молодняк, принявший суровость капрала на личный счет, старался изо всех сил. Все сделали свой максимум и стояли, тяжело дыша, как загнанные кони, в ожидании вердикта. Леви, наконец, кивнул, и они медленно поплелись приводить себя в порядок к завтраку. Рэн, всё еще оставаясь на брусьях и подтягиваясь, доделывала подход из последних сил. Леви хмуро наблюдал за ней, удовлетворенно про себя отмечая, что та почти достигла его капральской нормы. Ближе всего к ней всегда был Захариус. Когда красная Кими спрыгнула с брусьев и устало встряхнула руками, он подошел к ней: — Я занесу тебе отчеты, проверишь и, если нужно, переделаешь. Через полтора часа после обеда жду твоих на заднем дворе. Рэн благодарно кивнула. На её лице прояснилось, и заметными чертами проступило облегчение. Леви двинулся вперед, рефлекторно набирая в грудь побольше воздуха — рядом с потной Кими он почти не дышал. Пройдя чуть дальше к замку, обернулся. — Не строй из себя ту, кем не являешься. Начни с того, в чем ты лучше. Вот и будет тебе авторитет. И, не дожидаясь возможного ответа, он двинулся к замку. На макушку и плечи упали первые капли дождя. После завтрака Леви направился в сторону своего кабинета — всё еще нужно было окончательно закрыть вопрос с бумагами. Ещё раз быстро пробежаться по буквам — не сделал ли он какой нелепой ошибки, пока писал? Но, идя по коридору, примыкающему к выходу во двор, услышал какую-то возню. Выглянул на улицу — дождь неохотно поцеживал из мелкого ситечка, капая на светло-коричневые куртки и две знакомые фигуры, которые вечно ходили парой. — Рал, Бозард, — безэмоционально рявкнул Леви, — чего вы там возитесь? Оба выпрямились и развернулись. — Капрал, — спешно выпалила Петра и отдала честь, — торговец привез какой-то мешок. Он не подписан. Аккерман изогнул бровь: никаких поставок они не ждали. Если только Смит не дозаказал чего-то еще, не предупредив своего новоиспеченного бухгалтера, которому потом и разгребать все эти ошибки в цифрах. Леви достал свой карманный нож и срезал веревку — в нос приятно ударил терпкий запах чая. Здорово, конечно, но, во-первых, сорт явно дороговат для скромных харчей разведки, а во-вторых, вряд ли командир перед большой и важной экспедицией тратился бы на подобное. А значит, чай явно приехал не по адресу. — Просто привез, и всё? — Леви вопросительно глянул на обоих. Оруо утвердительно кивнул: — Да, сэр, ничего не сказал. — Тащите мешки поменьше, что-то здесь нечисто, — скомандовал капрал. Оба быстро исчезли с поля зрения. Леви разрыхлил ножом верхнюю часть чая — листья красиво скручены, как будто даже бархатистые, на вкус тоже явно будут хороши. И тут он уперся лезвием во что-то твердое. Леви ожидал всякого, но когда он подцепил острием ножа сверток и увидел драгоценные камни, — брови сами поползли вверх. И стало предельно ясно, кому же мешок все-таки предназначался. «Сраные рогатые пони, — выругался в сердцах Леви, — прятать контрабанду по мешкам с продовольствием. Надо же было догадаться». Подошедшие Петра и Оруо ошарашенно вылупились на поблескивающие граненые камни в руке капрала. Леви завернул их обратно и, взяв у Рал мешок, сложил туда. — Весь чай пересыпать, свертки упаковать в отдельный мешок, — солдаты кивнули и приступили к работе. Капрал взял у Петры еще один мешочек поменьше и ссыпал себе немного чая для личного пользования. — Мешок со свертками отнести Эрвину, — отдал последнее распоряжение Леви, абсолютно уверенный в том, что Смит точно найдет этим драгоценным камням применение, и скрылся за дверью. В комнате он собрал и перевязал все отчеты, приоткрыл окно. Взгляд сам упал на ненавистное пятно прямо за шкафом. Это какой-то нонсенс: чем надо было заляпать доски, что ничем не оттереть? Леви подошёл и тиранул по деревянному полу носком ботинка. Знал, что не поможет, но выбесило все равно. В новом кабинете у Эрвина, отметил про себя Аккерман, большой ковёр, покрывающий почти весь пол. Он заметил его сразу, но только сморщился: он терпеть не мог эти пылесборники. Мысленно попытался представить, что можно было бы застелить пятно в его комнате чем-то похожим, но только представив эту картину, отбросил эти глупости. Он уберёт это чертово пятно. Выгрызет зубами, если будет нужно. Эрвин, пробегающий глазами по отчетам, спокойно сказал: — Только не говори, что ты так завёлся из-за документов. Леви фыркнул: — Я не гений в счетоводстве, говорил же. Смит чуть заметно повёл бровями: вверх-вниз. Аккерман знал это движение. — Не гений, но ошибок не допускаешь. — Потому что переписываю их. — Эрвин вскинул на него взгляд, не поднимая лица от бумаг. Леви сложил руки на груди и еле удержался от того, чтобы не закатить глаза. — Не говори, что не планировал этого. — Чего? — Смит невозмутимо вернулся к сверке. — Заниматься со мной каллиграфией, — раздраженно сказал Леви с особым ударением на последнем слове. Но командир не повёл и бровью. Размашисто подписал верхний документ и отложил стопку в сторону. Леви сдержался и не прокомментировал — почерк Смита, широкий, красивый, с закорючками — он всегда втайне им восхищался. Сам же всё ещё писал, словно резал холки титанов — остро, прямо и без всяких закидонов. И когда Смит будто специально при нем вот так красиво подписывал бумаги… — Почерк стал лучше, — глухо заметил Эрвин, придвигая к себе новую пачку документов. Аккерман оторвался от своих размышлений. — Всё еще не сходятся цифры в отчетах, — больше для себя, чем для капрала проговорил Смит. — Что ж. Раз ты излишек нашёл, предлагаю тебе и исправить. — Как ты себе это представляешь? У меня три тренировки в день, пацан, отчеты и бесконечные эти бумаги, — устало выдохнул Леви, подперев собой книжный шкаф с красивыми резными ручками. — Спустись к Дороти, уточни у неё, чего не хватает, и просто докупи это в Тросте. Я исправлю цифры в документах, — будничным тоном ответил главнокомандующий, даже не глядя на капрала. Леви молча сверлил Смита глазами. Спорить с ним было бесполезно, но раздражало всё равно. — Кто занимался закупкой? — строго спросил Аккерман, в сердцах желая отвесить подзатыльник этому счетоводу. Эрвин пожал плечами, не отрывая взгляда от документов: — Майк, насколько я знаю. Леви прикрыл глаза. Он попытался вспомнить, видел ли он в замке табурет или что-то похожее. Вспомнить ничего не смог. Оттолкнулся от дверцы и вышел из кабинета, бросая беглый взгляд на ковер сразу за шкафом. Фыркнул про себя: сколько же там пылищи. Дороти, кухарка Разведки и по совместительству главная на хозяйстве, быстро соображала, в уме прикидывая, всё ли из заявленного списка было привезено в их временное пристанище. — Ох, ну как же, — она хлопнула себя по бедру, — Микки не стал закупать средства для уборки. Он привез из старого штаба то, что оставалось. Леви шумно выдохнул. Он несколько дней пытался понять, откуда вдруг у них образовалась лишняя сумма. Почти уже смирился с тем, что, скорее всего, ему придется самостоятельно идти и пересчитывать всё закупленное. Тут же вспомнил, что почти все чистящие средства они истратили в первые же несколько дней, пока приводили замок в божеский вид, а жить им здесь еще почти четыре недели. Боковым зрением заметил маленькую ступеньку-подставку, на которой стоял таз с нарезанными овощами. Примерно прикинул ее высоту, хмыкнул и направился в кладовую. Щетки, швабры, тряпки и прочие принадлежности были в достаточном количестве и неплохом состоянии, а вот порошка хватит всего на несколько уборок. «Безобразие, Микки», — сардонически пробурчал Леви себе под нос. Подумал: а не припрячь ли кого-нибудь первого попавшегося под горячую руку? Но мимо кладовой, как назло, никто проходить не спешил. Леви захлопнул дверь и уныло поплелся в кабинет Смита, выпросил денег и, сменив куртку на плащ, вышел во двор. На улице перестало накрапывать, и теперешняя погода способствовала вполне комфортной поездке — ни холодно, ни жарко. Небо равномерно светлое, без единого намека на солнце или повторный дождь. Тракт был на удивление пуст, и по дороге почти никто не встретился — привычное ворчливое настроение Аккермана сменилось на ровное и спокойное. Он мог бы даже сказать, что отчасти наслаждался отсутствием людей, хорошей, в его понимании, погодой. Вот если он еще выторгует несколько монет при покупке, будет вообще замечательно. Заехав в город, он внутренне напрягся, и между тонких бровей залегла складка. Обычно Леви предпочитал более малолюдные улицы — там спокойнее и не так быстро начинает расползаться по швам голова. Чем гуще толпа, тем сильнее придавливает усталость. Всё больше глаз вокруг, и они смотрят, и Леви слышит их заговорщический молчаливый шепот и снова чувствует: здесь он всё еще лишний. И это удивительно, ведь ему всегда казалось, что стоит выбраться наружу, он найдет свое место. Леви выбрался. И понял, как выглядит верх, как болезненно пульсирует свет в глазах после бесконечно долгих лет под землей, как лёгкие странно наполняются свежим, будто вычищенным воздухом, и от этого с непривычки кружится голова. Леви смотрит в глаза случайного прохожего и тут же отводит взгляд: нет, он всё еще тот отчаянный пацан, готовый вгрызться в глотку при малейшей необходимости. Леви лучше одет, вяжет белоснежное жабо на шею, лучше контролирует себя. Леви стал мудрее, пацан вырос. Да, он мог бы сказать, что, наверное, нашел свое место. Но он всё еще чужой. Всегда был. И Леви, проехав небольшую часовню у главных ворот и снова отметив про себя мертвое дерево на заднем дворе, свернул на малолюдную улицу и двинулся в сторону рыночной площади. «И какого этот сухостой еще не спилили?» — задавался он вопросом каждый раз, проезжая здесь. Он не задумывался, почему постоянно обращал на это дерево внимание, но за эти несколько лет, сколько оно так стоит, — Леви каждый раз выискивал его глазами и раздражался, что оно еще на месте. Сухое, черно-серое, раскоряченное, похожее на чей-то обугленный труп, честное слово. Тесная улочка, петляя, выходила к рынку. И, несмотря на близость к площади, здесь на удивление было спокойно и тихо. Из приоткрытых окон доносились запахи стряпни, слышались приглушенные голоса, где-то стучал молоток. Конь неторопливо вышагивал, постукивая подковами по брусчатке. Леви всмотрелся: плющ на домах совсем разросся. В том году он помнит, что здесь было куцо, а сейчас вон как облепило. Вспомнил, что одна из стен замка на солнечной стороне тоже заросла похожим образом: ему это понравилось. В одном из последних домов перед выездом на площадь женщины развели стирку на заднем дворе: кто-то щетками начищал ткань, кто-то полоскал в больших деревянных кадках, кто-то развешивал, прихватывая прищепками. Леви вдохнул поглубже — чистый запах порошка. Женщины, завидев его, оторвались от работы и поприветствовали, широко улыбнувшись и махнув рукой. Леви даже удивился и сначала не понял, к чему бы это, но потом сообразил: он ведь не в гражданке, а в выходной форме. Вот оно что. Хоть раздражения это и не вызвало, но капрал, окинув беглым взглядом приветливые загорелые лица, медленно отвернул голову. Увидев кишащую снующим туда-сюда народом площадь, вздохнул. Быстрее закупится, быстрее вернется. Оставив лошадь рядом с домом, где стирали женщины, он сунул руки в карманы и двинулся в самую гущу людей. На главном рынке всегда было не протолкнуться: съезжались со всей округи. Кто продать, кто купить, да повыгоднее. Да и сама Разведка чаще всего затаривалась именно здесь. Поэтому Леви, сразу заприметив нужный маршрут, уверенным шагом направился вперед, стараясь не смотреть по сторонам. Однако его внимание привлек какой-то высокий и жилистый мужик: он возвышался над толпой, окружившей его, и толкал какую-то пламенную речь. Леви сначала прищурился, но потом понял: мужик стоял на телеге. Вот поэтому его так видно. Аккерман, не сбавляя хода, быстро скользнул подозрительным взглядом по скучившимся вокруг телеги людям и удивленно приподнял брови, когда заметил два зеленых крылатых плаща и рыжеватые макушки. Два разведчика — он без труда узнал в них Моблита и Нифу — слушали мужика, казалось, с большим вниманием. Леви бесшумно приблизился к солдатским спинам. Нахмурился. Чем ближе толпа — тем громче и отчетливее в ней звучат голоса безумцев. — Мы жили в спокойствии и благодати! Столько лет Господь посылал нам свое благословение! Но мы оступились. Согрешили. Предались празднеству, разврату, несдержанности. Мы сами навлекли на себя Божью кару! Бог милует, но и наказывает. Титаны, болезни, голод. Разрушенные города, война, в которой погибли тысячи бежавших из Марии. Одумайтесь! — мужчина вскинул руку, сжимающую газету. Леви сощурился и различил заголовок на первой полосе. — За нас теперь воюет титан! Это ли не безумие? Неужели нам мало гнева Господа, что уже обрушился на нас? Ближние к телеге ряды взорвались одобрительными криками. — Просвещаетесь? — полушепотом спросил Леви, наклонившись почти вплотную к разведчикам. Нифа вздрогнула. Оба быстро обернулись. — Капрал Леви, — протараторила она, выдыхая. — Мы в городе по заданию капитана Ханджи, — отчитался Моблит. Леви разочарованно выдохнул: если бы он знал, что очкастая пошлет своих подчиненных в город… А впрочем, ничего бы это не поменяло. Пока Разведка не пополнится новобранцами на распределении, они все так и будут жить на два штаба. Леви снова отвлекся на громкие выкрики: из толпы вышла среднего возраста тучная баба, ее щеки и шея раскраснелись от возмущения. — Что вы такое говорите? Неужели вам не ясно, что правительство просто пускает нам пыль в глаза? Неурожайные года, жрать нечего, и как удачно всё опять сложилось! Снова полгорода пушками порушили, а лето-то поди не вечное! Люди на улице зимой будут жить, вот вам и болезни! Народ замолчал, смотрел то на разъяренную бабу, то на притихшего мужика. Леви подавил зевок, огляделся: к телеге подходило всё больше людей. Проповедник продолжил, но уже куда более спокойным голосом: — Вы не были там, в Шиганшине. А я был. — Леви перевел на него взгляд, впервые чувствуя некое подобие интереса. — И видел, как титаны появились из ниоткуда. В тот день один из них съел мою жену. Я с Божьей помощью смог убежать со своим сыном, но позже Господь забрал и его. Та болезнь, что я когда-то видел в Шиганшине, она возвращается и будет помечать всех неугодных. От всевидящего ока не скроется ничто! — Он исступленно поднял руки и глаза к небу. Голос его перешел на хриплый крик. — Истинно говорю вам — мы прокляты! Бойтесь Господа! Не гневите его! Покайтесь, пока еще не поздно! Леви поморщился от громких возгласов людей. Они сжимались тесным кольцом, шумели, били кулаком в воздух. Кто-то — истошно завопил. Где-то рядом послышались рыдания и просьбы простить им все грехи. — Что несет этот безумный? — тихо спросил капрал. — О какой болезни речь? Моблит задумчиво ответил, глядя на проповедника: — Для которой у нас еще пока нет лекарств. Леви не понял: то ли Бернер говорил серьезно, то ли это фигура речи такая, но переспрашивать не стал. Кивнув разведчикам, он отвернулся и начал протискиваться через столпотворение народа, но внезапно замер. Взгляд недовольно скользнул к стоящей перед ним высокой и внушительной фигуре. Хорошо одетый, явно кто-то из аристократии, лицо смутно знакомое. Мужчина обратил на него внимание, и Леви сразу понял: узнал. Одутловатая его рожа расплылась в елейной улыбке. — Святая Сина, будь она неладна! Да это же сам Леви Аккерман! Сильнейший боец человечества во плоти! Вы, капрал, хоть расскажите — это правда, что за нас теперь сражается титан? Леви одновременно до смерти устал и почувствовал крайнюю брезгливость. Красная раздутая шея мужика, стянутая белоснежным накрахмаленным воротником, вывалилась и свисала лоснящимися от пота шматами. Он хотел сказать что-то еще, но Леви поспешил убраться подальше от центра рыночной площади. Хозяйственный магазинчик, расположенный на той же площади, в самом ее конце, заслуженно считался едва ли не лучшим в Тросте. Ассортимент чистящих порошков и самой разнообразной утвари для хозяйства невольно внушал Леви почти благоговейный трепет. Ему нравилось бродить вдоль стеллажей, нюхать едкие, резкие запахи порошков, чуть мягче — простого мыла. Отдушки Леви не любил и считал, что чистое должно пахнуть чистым. Без чего-либо еще. Сегодня Леви решил обойтись без прогулок. Он сразу прошел в дальний угол лавки, к большим плотным мешкам чистящего порошка, прикинул стоимость. — Вы сегодня для Разведки смотрите, господин Аккерман? — участливо поинтересовался торговец — пожилой иссохший старичок с почти беззубой улыбкой. Руки у него были сухие, растрескавшиеся от постоянной работы с щелочью. Леви молча кивнул, не сводя глаз с ладоней старика. — Я возьму большой мешок. Привезти нужно будет в старый замок Разведки, от главного тракта в сторону Каранеса, за лесом, знаете такой? Торговец подмигнул: — Знаю, а как же. Еще при главнокомандующем Шадисе возил туда товары, — сказал он с явной ноткой гордости в голосе. Леви задумчиво посмотрел в старое морщинистое лицо — было странно осознавать, что Разведкорпус существовал и до Смита. — Сойдемся на пяти серебряных? — тихо спросил он. Старик вылупился на него: — Да что вы, господин Аккерман! Вот если бы вы сами забрали, так эт другое дело. А сейчас, сами понимаете, с этой недавней суматохой в Тросте, — торговец замахал руками перед собой, словно отгоняя наваждение, — задешево не поеду. Только за одну золотую. Леви округлил глаза и непонимающе уставился на торговца: что он несет? — Ты хочешь сказать, что мешок порошка ты повезешь за одну золотую? Тот, видно, очень оскорбился. — Ни монетой меньше, — он упрямо тряхнул головой. По-старчески сердито нахмурился. Леви, быстро сообразив, что старикан уперся намертво, подавил первое сильное желание выругаться. — Если я приеду через неделю и заберу сам, — хрипло, сдерживаясь, выдавил он, — ты отдашь мешок за четыре серебряных? Торговец недобро сощурился. — Пять серебряных. Леви хотел было открыть рот, но старик сделал вид, что потерял к нему всякий интерес. Он отвернулся и отошел к другим покупателям. «Козел старый», — зло огрызнулся Аккерман себе под нос и поспешил выйти на улицу. Дверь за его спиной громко хлопнула. Леви нервно вышагивал по мостовой, приглушенно бряцали шесть серебряных монет в кармане. Бессмысленная трата времени раздражала еще сильнее, чем человеческая глупость. Торговцы — самый отвратительный народ. Только расслабься и дай волю — тут же заберутся на шею и свесят ножки. «На неделю порошка еще точно хватит, — рассуждал Леви, — а вот потом пусть только попробует выкинуть фокус. Найду другое место». И, успокоив себя этой мыслью, он выехал из города. Добравшись до временного штаба, Леви первым делом заглянул к Смиту — тот, казалось, вообще не менял положения в кресле всё это время. — Леви, пять серебряных за большой мешок порошка — это вполне приемлемо, — спокойно сказал командир, откидываясь на спинку кресла. Аккерман, перебирая нагревшиеся монеты во влажных пальцах, сдался. — Как скажешь, — буркнул недовольно. Смит, видно, хотел добавить что-то еще, но воздержался. Выпрямил спину, прохрустев позвонками. Леви, быстро глянув на уставшее лицо Эрвина, вздохнул: выносить тому мозг лишней серебряной монетой не стоило. — Ты что-то еще хотел? — спросил Смит, глянув на хмурое лицо капрала. Леви, заметив краем глаза пузатый небольшой мешок на столе Эрвина, качнул головой: — Нет. Он молча вышел из кабинета и наткнулся на Майка, который как раз потянулся к ручке двери. Аккерман сощурился. — Вот не мог сразу сказать, что не стал закупать порошки? — раздраженно выпалил он, задрав голову. Капитан сначала опустил взгляд, а потом, медленно, лицо. Леви прекрасно знал это движение. Он закатил глаза и, обогнув Захариуса, зашагал прочь. Майк со сдавленным смешком пробасил: — Кто ж знал, что ты изведешь всё в первые же три дня. Леви подавил в себе совершенно несвойственное ему ребяческое желание показать двухметровому Захариусу средний палец и ушел, не оборачиваясь. Подумал: «Это влияние очкастой, не иначе». В следующие несколько дней нахождения в новом штабе уместилась, по ощущениям, целая неделя. Изнуряющие тренировки, построения, обсуждения и планерки у Смита и просто бесконечные кипы документов, которых почему-то не становилось меньше никогда, хоть теперь с ними и помогала Рэн. Но, на удивление, все эти дни ему спалось лучше. Вместо привычных двух-трех часов удавалось поспать все пять, и Леви чувствовал себя более сносно: болезненное сдавливание головы ослабевало, а из тела пропадала ломота. Аккерман думал, что это наверняка от истощенности и усталости. Но когда в начале следующей недели он, сидя за столом в четвертом часу утра, обессиленно перебирал планы тренировок, будучи не в состоянии уснуть, всё же подумал, что поездки на свежем воздухе положительно влияют на его сон, и что он обязательно проверит эту теорию, когда поедет за порошком. Главное, больше никаких остановок на площади.