«Многие люди боятся смерти и темноты по одной причине — они страшатся неизвестности».
Джоан Роулинг
Тьма — это первое, что видишь вокруг себя. Тьма повсюду. Она давит со всех сторон, как та самая глыба льда под во́ды которой ты провалился, при этом не имея возможности отыскать спасательную прорубь. И, будь здесь неподготовленный человек, давно бы сошёл с ума — просто сдался. Но не он. Тот, чьему телу так мало лет, но в нём уже так много сил и властного духа, готового обуздать неподвластного хищника — самого себя. Тот, кто взобрался на вершину горы ещё затемно, и только сейчас имеет возможность наблюдать за восходом солнца. Сидя на краю пропасти, маленький Тэхён задумывался, какое же влияние оказывает поводырь в лице козла на стаю овец. Загоняя тех на бойню, прямо как лидер других людей. Но, в конце концов, одиннадцатилетний омега пришёл к разным выводам. Что здесь — в этом обречённом мире — ничего праведного нет. Но не в этом месте — на вершине Муласен, где нет ни звуков людской суеты, ни голосов, ни проблем. Хотя нет, откуда-то доносился свист. Ветер… он где-то болезненно стонет. А Тэхён... он снова сидит на вершине скал. Отводя взгляд в сторону горизонта, из-за моря которого вот-вот появлялись лучи ранено южного солнца, он делает глубокий вдох, ощущая солоноватый запах моря. Сидя в этом спокойном и практически никому недоступном месте, он давно понял: убедился, что человек может управлять людьми, доминировать над ними и манипулировать. Потому как всё это — жизнь — имеет одинаковую суть. Ведь так просто переместить собственную душу в чужой сосуд, а вместе с ней к человеку перетекают и собственные отголоски мыслей. Ошибки жизни, предпочтения, а может, и вкус в чём-то определённом, черты характера и темперамента. И даже привычки. У Тэхён такова имеется с малых лет. Минимум два раза в неделю он взбирается на пик опасных скал, понимая, что совершив один неверный шаг — ты навсегда окажешься похороненным где-то там — у бушующих вод или никому не доступных скал. Но в этом и вся суть. И так каждый раз: просыпаться затемно, вновь выбраться из дома, зная, что Рафаэль уже совсем скоро проснётся и отправится в***
— Сорок дней, — звучит на грани слышимости, скорее для самого себя. — Что? — Хосок в недоумении переводит взгляд на старшего, приподняв бровь. В то время, как с экрана обращается неизвестный. Но ни для кого не секрет, какого его имя. — На семью Ким напали в конце декабря, ровно двадцать четыре года назад. Ким Гон Ю спасли, но он пролежал в коме до восьмого, но так и не пришёл в себя и официально его смерть записана на десятое февраля, — потому как подобная дата была выгодна и удобна Союзу. — А сейчас? — Чонгук переводит выжидающий взгляд на брата. — Примерно каждые полтора месяца, он, — кивая на экран, — избавляется от альф. Но не уточняет кто из: Тэхён, сжимающий кулак и ни на секунду не отрывающий выжидающий взгляд от экрана, или тот самый Морок, заставляющий заткнуть пасть. — Ты хочешь сказать, — Хосок слышит совсем рядом чей-то нервный шёпот, но не обращает на это внимание, — что наша летучая мышь, связана с бывшим главой Северо-Восточного района? Тогда и Тэхён... — альфа не договаривает, нахмурившись, он вновь заостряет всё внимание на экране. К ним обращается человек в маске: — Многоуважаемые граждане Испании, в частности альфы, — не желая более тянуть время, человек по ту сторону экрана заметно понижает голос, говоря с лёгкой скукой, — я давал вам шанс исправиться. Я на прямую оставлял вам то, что вы могли увидеть и понять, что будет с каждым, кто посмеет встать на моём пути, — многие всё ещё помнят заблюренные фото ювелирного бизнесмена с новостей, распятого на собственной постели. — Ну так давайте, хотя бы сейчас будем вежливы друг к другу и заключим сделку... За спиной мужчины имеется небольшой холст, на котором появляется список имён, который до этого был свёрнут на белоснежной бумаге. Имён всего восемь, одно из них перечёркнуто. Чонгуку хватает доли секунды, чтобы понять, что каждый альфа из списка занимает высокую должность в собственном районе, в частности Северном, либо перебывают в собственной крепости, не желая появляться на глазах людей. В этом самом списке находится и всем знакомое имя «Хосе Каррерас». Он занимает первое место. И не с проста в это же время буравит взглядом экран, сжимая трость из-за хромоты и боли в колене. Мужчина давно ожидал расплаты за собственные грехи прошлого. Но не мог подумать, что именно Морок возжелает его голову. Тьма вновь обращается с окончательным решением: — Вы просто извинитесь и явите народу всей нашей благородной страны истинную правду. Вы откроете свои сердца и признаетесь в злодеяниях, о которых умалчивали множество лет. И, так уж и быть, у вас не будет чести встретиться со мной лично. Как вам такой расклад? — естественно, вопрос остаётся без ответа. И только Чонгук собирается отправиться ближе к сцене, чувствуя, что должен оказаться рядом с Тэхёном, не потому, что они находятся в одной лодке, а потому, как ощущает, что может пожалеть, если не прикоснётся к его плечу. Но он слышит оставленные напоследок слова по ту сторону экрана: — Я даю вам ровно три дня, и решать только вам, какими будут последствия вашего умалчивания. Ну, а пока, чтобы вы точно не забыли обо мне, оставлю вам небольшой подарок, — Чонгук ощущает неистовый ком в горле, в тот самый момент, когда переводит взгляд к Тэхёну. К Тэхёну, который резко ступает прочь, с последующими словами Морока: — Ave Maria, Servus. Алая капля падает у ботинок лаковых туфель, разбиваясь о светлый паркет. На середину сцены с тяжелым грохотом падает тело, словно мешок картошки. Но вместо проросших корней, с тела устремляется багровая кровь, как та самая живительная вода в источнике, так и в теле, но уже мёртвого альфы. Крики людей заполняют всю площадь. Экран потухает, а на месте скрытого лица под маской, возникает вновь прежняя картинка достояний страны. Истерзанное тело мужчины похоже на выпотрошенную тушку дичи, которую пропустили сквозь мясорубку. Тот, кто лишил его жизни нанёс не один десяток ранений. Одна когда-то белоснежная рубашка, теперь же тёмно-красного оттенка, словно переспевший плод вишни окрасил дорогую ткань. Суматоха начинает создавать давку, а крики людей оглушают чувствительный слух. Тэхён тут же берёт себя в руки и старается успокоить людей. Теперь же и сам, сжимая кулаки, он не покидает места главного ведущего, наблюдает за всполошившимся народом. Чонгук же отдаёт поручение Хосоку отправиться к главной охране и помочь людям покинуть площадь, дабы не возникло давки. Сам же отыскивает Центральную прессу и отправляется дать пару слов, комментируя появление неизвестного в маске, а так же тела, пока что неопознанного мужчины. В то время как люди нервно перешептываются, другая же часть спешит покинуть площадь. А Чонгук понимает, что время и так завершить мероприятие, хоть и не на самой позитивной ноте. Надоедливые журналисты просят ответить по поводу Морока и его слов о скрытом послании, но Чонгук сдержано увиливает от ответов и принимается дать комментарии в течении пары дней. Хотя смысла как такового нет. Трансляция проводилась по всей стране, и люди собственными глазами видели абсолютно всё. Потому Чонгуку остаётся лишь отправиться к тому, до кого рукой подать. Альфа переводит взгляд к сцене. По взгляду Тэхёна сложно что либо понять сразу. Но альфа, имея место у сцены, всего в паре метров от омеги, может наблюдать за нахмуренными бровями и тонкой полоской сжатых губ. Ким напряжён, словно ожидает нового резкого удара. Но ничего так и не происходит, кроме трупа неподалёку от его же ног, в котором Чонгук замечает черты главного врача одной из частных больниц Западного района, имя которого было перечёркнуто за спиной у Морока. Он и сам иногда бывал в той самой клинике по рекомендациям Намджуна. Чонгук видит в глазах Тэхёна пустоту, задумчивость переполняет его мысли, а труп не вызывает тошноты, как у той же светской дамы, которую уводит охранник к её Мерседесу. Осознавая, что буквально несколько минут назад на них всех смотрел неизвестный с экрана, а теперь на главной сцене валяется труп, Чонгук понимает, что упустил столь важную деталь, которая связывает каждого из убитых. Не только альфы, которые не щадят тяжёлых ударов для омег, так и зелёных банкнот на собственное брюхо, в которых утопают по горло — все они пенсионного возраста. Не было ещё ни одного альфы младше тридцати пяти лет. И, убийца, что с особым изыском расправляется с альфами, который не мог так просто уйти от граждан, оставил свой след. Остаётся каких-то пару шагов — и вот, до Тэхёна рукой подать. — Душа моя... — удаётся расслышать слова, слетевшие с губ Кима. Тэхён покидает сцену, не оборачиваясь на торопливый народ, оставляя малое за охраной и Хосоком, которого он заметил за работой. Люди же стремятся рассесться по своим авто и отправиться домой. Под замки и охрану, дожидаясь решения дона и скорого собрания по поводу вопроса и слов Морока. Даже понимая, что те, кто сегодня скрылись от глаз Чонгука, всё равно не сумеют избежать встречи на ближайшем собрании. Чонгук и не думает задерживать тех, кого может подозревать. На данный момент следует ответить за последствия слов Морока, непосредственно вызвавшие множество вопросов. Люди увидели и услышали столь кричавшие обвинения и предложение неизвестного под маской, который до сегодня не выступал, публично оглашая свои требования. — Чёрт... — альфа, покидая закулисья сцены, направляется в один из коридоров главной резиденции дворца Palacio de Oriente, где проводились все собрания Коза Ностра, а так же подготовка к сегодняшнему торжеству. Здесь же и находится одна из небольших комнат, обустроенных под гримёрку. Но не проходит и пяти минут бессмысленных поисков среди сотен помещений, как на пути встречается тот, кого Чонгук лично приветствовал по приезду в Центр. Лицо Мухаммеда не выражает былого расслабления, но он по-прежнему сохраняет стойкость осанки. — Дон, уделите мне пару минут? — естественно Чонгук не может отказать мужчине, заметив лишние уши. Пожилой альфа, даже находясь в соседней стране, всегда прибывает с новыми предложениями для Испании. Этот мужчина имеет особое уважение, а так же почтение Чонгука. Ведь именно он был тем, кто когда-то смог перечить почившему отцу Чонгука, и так же отказался от лицемерного и грязного — для простого народа — предложения бывшего дона Коза Ностра. — Конечно, — и лишь затем оба направляются к одному из кабинетов, давно выученного помещения, где так часто Чонгук находится как дон Коза Ностра и управляющий Центра.***
Хосок, признаться честно, и правда пытался слушать брата. В пол уха, но слушал. Потому как всё внимание обращено к одному конкретному человеку. Этот омега даже ни делая и шага, не открывая рта, всё равно умудрялся заставить сердце оглушать разум, а ладони потеть. И, по началу, тело которым так хотелось обладать, сжать в руках эту шею, что в данный момент была обрамлена чёрной лентой тонкого атласного отрезка, а после ощутить вкус этих пухлых и, скорее всего, таких сладких, но слегка горьковатых, как и его феромон, губ. Но спустя время Хосок всё чаще встречал Чимина без компании Тэхёна и понимал, что это не то, чего он действительно желает. Он понял, что начинает чувствовать то, что никогда не поселялось в его сердце. Это не любовь. Но нечто важнее, имеющее место быть в жизни. Теперь же, главное не тело этого омеги, которое, безусловно, прекрасно, а его мысли, его желания и мечты. Так хочется узнать о его мнении, о его отношении и только тогда, наконец-то стать немногим ближе, чем просто «пёс облезлый», — как тот уже не раз обратился и окрестил его. Да и, альфа сам является не столько терпеливым, но всё продолжает изводить омегу, забавляясь. Ему в радость наблюдать за шипящим парнем, его колкостями, которые не уступают его подёргиваниям. Хосок понимает, что пока что не время. Сколько бы он не горел желанием заполучить омегу, он понимает, что не имеет права (хотя очень хочется), хоть и является циником и эгоистом. Но сейчас Чимин человек Тэхёна. Омега, который сидит у края первого ряда, запрокинув длинную ногу на ногу и устало наблюдает за речами каждого из присутствующих политиков. И, как успел подметить Чонгук, Хосок не заядлый моралист, но даже он никогда не возьмёт омегу без согласия. Он любит дикий секс с дорогим алкоголем и травой. Тот самый, когда горит всё тело, капли пота стекают по вискам, а спина взмокшая как у черта. И те же бёдра, что так яро бьют о ягодицы партнёра и собственный член исчезающий в растраханой дырке, когда он берёт сзади, сжимая полные ягодицы, оставляя следы. Он любит это чувство эйфории, находясь на грани, оттягивая оргазм, словно чёртом мазохист. А после финала вновь выкурить качественную самокрутку и запить коллекционным виски и вновь трахнуться на открытом балконе, чтобы все присутствующие в паре десятков метров услышали насколько хорошо он может сделать омеге. И он бы обязательно показал всё это Чимину ещё в их первую встречу, но этот омега ещё ни разу не поддался, — и именно это заставляет Хосока продолжать интересоваться, как этот омега всё ещё продолжает держаться среди всего Центрального сброда, с лживыми речами напыщенных индюков. Интерес — это первое, что интересует Хосока. Чимин является тем, кто не льстит и не вешается на шею, проверяя толщину кошелька и статус в обществе. Ему по правде плевать на альф, из-за чего интерес Хосока всё более возрастает. Но, каким бы чокнутым он не был, когда выбивает признания на допросах. Каким бы бешеным псом его не называли за спиной, он никогда не был тем дерьмом, что берёт силой. Хосок не считает себя святым, но и в насильники не планирует намечаться. Это могут делать его подчинённые, уезжая в кишлак. Потому как понимает, что не может контролировать каждый член. В отличии от своего собственного. И теперь он до дрожи в пальцах желает понять этого омегу, что так бессовестно щеголял перед ним и его братом в доме Тэхёна, не стесняясь голых бёдер и одной рубашки на медовом теле. Даже будучи человеком Кима, он не является его омегой, что лично высказал Тэхён. И это даёт зелёный свет к действиям. — Сука, — это первое, что слышит Хосок от брата. — Сгруппируй отряд Аракс и проконтролируй выезд всех шишек. Потом найдёшь меня в резиденции, — не теряя времени зря, Чонгук тут же покидает альфу. — Так точно, блять... — обречённо вздыхая, он тут же отправляется к главнокомандующему охраны Центра, заприметив, как тот уже отдаёт команды одной из групп. Всё же не зря альфа является лидером самой влиятельной охраны района, всего-то в тридцать три года. Но, как бы Хосок не был напряжён и сосредоточен на неконтролируемой толпе, он всё равно мог заметить, как Чимин подскочил в тот самый момент, когда грузное окровавленное тело с грохотов приземлилось неподалёку от Кима. Хосок может поклясться, что видел, как омега переживал сильнее нежели сам Тэхён, у ног которого и оказался труп. В то время, как Чимин неотрывно наблюдал на открывшейся картиной, а остальные пытались отправить толпу народа по авто или выпроводить с площади, Чимин только и мог, что стоять у стены резиденции. И в этот же момент, успев отдать управление на главного в охране, Хосок успел ухватить Пака и увести от шумной толпы к одному из проулков. — Какого хрена по твоему ты творишь?! — Чимин не сдерживается и пытается вырвать запястье из сжимающей руки альфы, но Хосок словно и не слышит слов омеги. — Чёртова псина, отпусти, иначе я... — он не успевает договорить, альфа припечатывает его спиной к стене. Не больно, но ощутимо. Удерживая за плечи и зафиксировав колено меж ног. В глазах напротив мечутся черты. Чимин сглатывает, но не боится. С лёгкостью в состоянии вырваться, но интерес к дальнейшим действия альфы побеждает разумные мысли. — Так хочется сдохнуть? — сквозь зубы произнося. — И сколько ты ещё думал пудрить мне мозг? Ким Тэхён оказался отпрыском Северо-Восточных земель... — но более не договаривает, Чимин ударяет в ответ в грудь, приводя в сознание. Хосок, раскрыв рот из-за тяжёлого удара, только и может, что замереть, смотря в глаза напротив. Такие бешеные и необузданные, как и у него в этот момент. — Не обвиняй меня в том, чего я не обещал. Ты мне никто, и клятв тебе ни в любви, ни в преданности, я не давал... — не уступает и выпускает горький феромон незабудки. — Это была не моя тайна, и я лучше бы сдох, чем предал Тэхёна! Впрочем, как и ты брата. В этом их схожесть. Разница лишь в том, что Чимин отдаст жизнь, а Хосок отберёт. — Так ты его настолько любишь? — и сам не понимает, почему так раздражён, словно***
— ...подумать, что ты... — голос звучит совсем не разборчиво. Чонгук может уловить лишь редкие отрывки. — ...поверить, что я отец... щенок! Делая шаг, альфа наконец-то становится у дальней стены в конце светлого коридора. Стоя за статуей, его совсем не заметно, но слова из помещения отчётливо можно услышать. Кабинет в котором он отыскал Тэхёна и, как он понял по голосу — Хосе, не оснащён шумоизоляцией, в отличии от других помещений. Это то самое помещение, где Ким собирался к торжеству. Оно наиболее дальнее от главного входа, но ближе к одному из запасных выходов, как раз к сцене. Здесь практически невозможно встретить людей, потому Чонгук и не мог сразу отыскать омегу, который так быстро скрылся в резиденции. Чонгук не решает прерывать разговор и потому закуривает, дожидаясь остаточных слов главы Севера и его реакции на новое положение Тэхёна. Чонгук и сам не мог ожидать, что Тэхён сообщит о прямом отношении к наследию семьи Ким. Подобная мысль проскакивала после юбилея и реакции именинника со словами о том, что Тэхён — Тасманский Дьявол. А подобным прозвищем называли только Ким Гон Ю. Не сказать, что он разозлён или недоволен, нет. Другого он и не мог ожидать от персоны в лице этого омеги, который настолько часто может поставить тебя в тупик одним лишь словом. Но единственное, что не могло обрадовать — Тэхён не предупредил о своей связи с почившей семьёй Ким. И теперь возникает слишком много вопросов, начиная от его рождения и выживания, заканчивая тем, как он добился теперешнего статуса. Рычащий крик, а за тем и разбитый, по-видимому стакан, заставляют выйти из собственных размышлений. — Из-за её проклятий я не имею наследников! Твоя мать была чёртовой ведьмой, а ты хочешь сказать, что такая лживая тварь как ты, мой сын?! — мгновение, и альфа выйдет из себя. Разбитый стакан валяется у окна, а графин с водой переливается на солнце, оставаясь нетронутым, стоя на том же небольшом столике у диванчика. Тэхён отводит незаинтересованный взгляд от разъярённого альфы. Он лишь скрещивает руки на груди, решая напомнить о прошлом. — Знаешь, будучи шестилетним мальчиком, я частенько бывал в старой забытой всеми библиотеке, — он вспоминает то время с лёгкой улыбкой, не обращая внимания на вздутые вены на висках мужчины. — По правде говоря, я сбегал от своего дяди, предпочитая сидеть на пыльном полу и зубрить строчки из литературы. Как-то раз мне попалась Библия. Она была слегка потрёпанной, и в ней не хватало три страницы. Но я помню, как после того, как прочитал её до самого конца, я не смог понять, почему люди так преданны словам из этого фантастического романа для фанатиков? — К чему всё это? — ещё немного и альфа выйдет из себя. — Потому что одна фраза по-прежнему отпечатана на задворках моей памяти, — палец касается виска. — «Ибо возмездие за грех — смерть, а дар Божий — жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем». Я помню, как говорил, что это несправедливо и настолько... жестоко? Скорее, эгоистично по отношению к человеку. А всё потому, что Бог, это избалованный и обделённый вниманием ребёнок, который по-настоящему не проходил через то, что испытывали его рабы. И решил он вспомнить именно об этом, потому как понимает, что мужчина напротив желает стать тем самым Богом, который по-прежнему не видит и не желает видеть последствий своих действий. Ведь, если учесть, что сам Бог создал Рай, он даже и не подозревал о противоположности в виде Ада. Потому что на каждое действие имеется своё противодействие. И, возможно, когда-нибудь люди поймут настолько простую суть. — К чему мне сейчас твоя ересь? — делая глубокий вдох, мужчина заметно опускает плечи и берёт себя в руки. Он так и не смог привыкнуть к подобным ответам Тэхёна, даже будучи знакомым с ним не первый год. Теперь же понимает, кого он так напоминает. Не одного человека, не только Марию и Гон Ю, но и третьего... ...такого важного человека. — Фил... — начинает Тэхён, а мужчина сглатывает, настолько хорошо зная обладателя клички. — Рафаэль. — Ты стоишь перед своим отцом и смеешь упоминать имя предателя и заговорщика собственной семьи? — хмыкая. — Рикардо Рафаэль — мой отец. Тот, кто воспитал из меня человека, — делая три шага к мужчине, он не стесняется указать в его грудь. — А то, что ты поделился своей частью со мной, — усмехаясь от абсурда собственных слов. — Поверь, от понимания того, что именно я твоя биологическая частичка, мне и самому мерзко. Но, знаешь... — мужчина готов поклясться, что чувствует холодное дыхание у уха. — Ты меня породил, я же тебя уничтожу... И, именно эти слова Чонгук слишком отчётливо слышит. Но тут же замечает тёмную тень, проскакивающую в то же помещение. Пак Чимин, — понимает он. В этот же момент все голоса стихают, а Хосе покидает комнату, резко хлопая увесистой дверью, из-за чего грохот разносится по всему коридору. И только трость отбивает от стен. Чонгук усаживается на пол, прямо у монолитной статуи какой-то девы, и пытается сопоставить все факты: Хосе с недавних пор открыл покушение на Тэхёна, не зная, что тот является его сыном, Тэхён же попросил о сотрудничестве, и только сейчас раскрыл свою личность, и то не до конца. Но не так важно, чей он сын, важнее его связь с семьёй Ким. Которую подтвердил сам Мухаммед парой минут назад. Альфа не сдерживает смешка. Его, как и Хосе, обкрутили вокруг пальца, но при этом Чонгук вспоминает все разговоры и приходит к выводу, что этот омега ни разу не соврал. Он отвечал на все вопросы. Уклончиво, да. С двойным подтекстом и афоризмами, да. Но всегда отвечал. Иногда рассказывал о прошлом, о том самом дяде, которым оказался Рафаэль. Рафаэль, который официально является зачинщиком бунта и смерти всей семьи Ким. В то время были свидетели в лице Хосе и многих участников Союза, которые подтвердили, что неофициальный наследник по имени Рикардо Рафаэль имел собственные мотивы для устранения Гон Ю, желая как можно скорее стать главой Северо-Восточных земель. Но Чонгук понимает, что поверив словам Союза и Хосе, люди закрыли глаза на истинных убийц и мотивы, обвинив подростка в столь вопиющем событии. И будь Рафаэль тем самым убийцей, был ли смысл воспитывать Тэхёна. Да так, что омега считает его своим отцом, не смотря на то, что кровью они никак не связаны. И только сейчас Чонгук ощущает жар между пальцев. Тут же отряхивая бычок, он наблюдает за тем, как табак давно прогорел и спалил его кожу. Встав, отряхивая брюки, он поднимает взгляд к дверной ручке той самой комнаты, прислушиваясь. Эти звуки... Он решает, что ему кажется, но те сложно перепутать с чем-то иным. Возможно, это действие табака на голодный желудок, но Чонгук уверен, что это то, о чём он думает. Делая шаг, он замечает нахмуренного Хосока, который пробегает мимо однотипных дверей. — Этот омега! — альфа успел узнать в каком из помещений находится Тэхён, и не нужно много ума, чтобы понять, что Чимин отправился именно к нему. — Хосок, не думаю, что это... — Чонгук только и успевает вытянуть руку, но младший лишь бросает мимолётный взгляд на брата, решительно отпирая дубовую дверь, и тут же застывает, не успевая сделать ещё один шаг. — ...хорошая идея. Первое, что он видит: голые бёдра опираются о стол, где по-прежнему остались мелкие вещи визажиста. Кожа золотого оттенка не скрыта классическими брюками. Широкая спина отражается в зеркале во весь рост. Потемневший взгляд обращён на светлую макушку, которая разместилась между собственных ног. Рука оттягивает светлые локоны омеги — и, тот в удовольствии мычит, а после тут же насаживает рот на налитый член, при этом хлюпая излишками слюны и смазки, которая стекает по подбородку. Тэхён закатывает глаза, закусывая нижнюю губу, сдерживая стон. К его взмокшему лбу прилипают чёрные пряди волос, а с виска стекает капелька пота, оказываясь на острой загорелой ключице с росписью ветвей оливы. Чёрная рубашка расстёгнута на половину пуговиц, а брюки спущены до щиколоток, которые мешают, но дела до тех ни у кого нет. Между его ног сидит омега. На коленях никто иной, как Пак Чимин. Чимин, который с особым удовольствием отсасывает Тэхёну. Тэхён поднимает расфокусированный взгляд на мужчин, давно заметив посторонних. Сейчас же словно предупреждает — сделаешь шаг и сожру, не оставив и косточки. Лишь правый уголок его губ растягивается в наслаждении и некой насмешке, неотрывно смотря на альф. Наблюдающими, как его рука натягивает чужой рот на собственное возбуждение. Чимин протяжно мычит, не притрагиваясь к своему члену, который истекает и требует хотя бы мимолётного прикосновения, как и собственный зад, ёрзающий между лаковых ботинок Кима. Но Тэхён не позволял удовлетворять себя, зная, как Чимин лишь от одних слов готов кончить. Потому, наблюдая за двумя альфами, которых один лишь Чимин не заметил или не захотел, Тэхён произносит: — Хорошая детка. Кончай, — и Пак кончает. Кончает вместе с Тэхёном, так сладко и долго. Это то, чего им обоим не хватало — разрядки, сброса накопившегося напряжения и стресса, для того, чтобы почувствовать ощущение нужности. Тепла и доверия. Безмолвного «я рядом». Чимин выпускает член с особым хлюпом, слизывая оставшуюся сперму с головки. Облизывая собственные распухшие губы, к которым тянется Тэхён, поднимая его и утягивая в такие нужные и долгожданные объятия. Тэхён укладывает ладонь на его правую ягодицу, чувствуя проступившую смазку на шве брюк и сжимает ту, вслушиваясь в мычание омеги в рот, язык которого слегка горчит, но это не мешает ему довольствоваться поцелуем и ласками к своему мальчику. Чимин кусается и вновь потирается о ногу, возбуждаясь. — Мой сладкий мальчик, — Тэхён не отказывает себе в увесистом шлепке по дрожащим ягодицам, а после тут же потирает красную кожу, успокаивая. — Твой... только твой мальчик... — Чимин всхлипывает, получая сухой оргазм — одних слов хватило. И всего-то с перерывом в пару минут после первого. И только сейчас хлопает дверь, а в коридоре слышатся торопливые шаги и редкие, скупые маты. Альфы покинули их, не сказав ни слова. Но Тэхён и сам понимает, что те ушли возбудившимися и раздражёнными. Потому как мужчины всё это время наблюдали за настолько откровенной картиной между двумя омегами.Все люди грешны. Обида, страх, зависть, отчаяние, страсть, печаль, жадность... Это, и многое другое, ведёт человека к искушению и, в конце концов, соблазну.