Desert Bluebell

      Ключ щёлкнул в замке. С натужным скрипом дверь распахнулась. Элисон замерла ненадолго при входе. Вслушивалась. Квартира встретила её непривычной, какой-то подозрительной тишиной.       Обычно в это время дня, когда она возвращалась с курсов или подработки, из гостиной уже доносился шум включённого телевизора, звонкий хохот Чарли или шумные возгласы Бена, играющего в приставку и орущего вне зависимости от того, проиграл он или одержал победу. Кто-то обязательно бы гремел посудой в кухне, или, может быть, слышался бы громкий топот ног от слишком буйных развлечений брата с его племяшкой. Но сейчас не было ничего. Кромешная темнота и ни единого звука.       Элисон невольно напряглась. Сама не знала зачем, но двигалась медленно, крадучись. Снимала пальто и сумку, как в замедленной съёмке, аккуратно положила ключи на комод, стараясь не шуметь, шагнула вперёд, плавно, на цыпочках, опасливо вглядываясь в тени за дверным проёмом.       Едва она переступила порог гостиной, тишина взорвалась так внезапно, что Элисон подскочила на месте, забыв, как дышать, и машинально схватившись за сердце.       — Сюрприз!       Комнату залил свет, а из-за мебели, как чёрт из коробки, резко повыскакивали люди, напугав её чуть ли не до сердечного приступа. Здесь была Чарли, был Бен и его девушка, с которой они встречались уже восемь месяцев, пара приятелей с курсов и девчонки-студентки из соседней квартиры, с которыми Элисон успела сдружиться и часто проводила вечера за бутылочкой-другой вина. Все улыбались, хлопали в ладоши. В руках Бена был усыпанный свечами праздничный торт.       — Чёрт, напугали! — сквозь рвущийся наружу смех выдохнула Элисон с облегчением. — Что за вечеринка такая? Мой день рождения только через месяц.       — Обижаешь, — наигранно надулся Бен и гордо шагнул с тортом ей навстречу. — Думала, мы не узнаем? Эти двое выложили всё первым же делом, — кивнул он на загадочно улыбающихся позади друзей. — Поздравляем с новой работой, Элли! Давай же, задуй свечи за исполнение мечты.       Элисон просияла и хорошенько набрала воздуха в грудь. Бен был прав. В каком-то смысле её старая, давно забытая мечта, действительно исполнилась.       Переезд стал для неё настоящей авантюрой, но тогда Элисон была зла, разбита и просто не могла представить, куда себя деть, ей казалось, что если она не побежит, если останется стоять на месте, то просто не сможет справиться, ну а к авантюрам уже было не привыкать.       Бен был счастлив её приезду. Что на самом деле поразило её до глубины души, так это то, что он не солгал ей. Её непутёвый братец, который всю жизнь лишь искал неприятностей, смог сменить курс. Он отыскал квартиру, где они могли бы уместиться втроём, и даже устроился на стабильную работу. По приезду в Детройт Бен вышел на какого-то старого знакомого, который устроил его к себе в фирму менеджером по продажам, и тот даже делал удивительные успехи. Видимо, бывший барыга всегда знает, как продавать, а товар — это уже вторичное.       Чарли понравилось в новой школе. Она легко нашла общий язык с другими детьми, к тому же, на новом месте оказалось куда больше простора для творчества. Первые несколько недель Чарли не переставала говорить о школьном оркестре и самом крутом учителе музыки, которого она встречала. Конечно, малышка скучала по старой подруге, но девочки созванивались чуть ли не каждый день, а за эти полтора года Камилла с Люси успели даже дважды приехать на каникулы.       Элисон же посвятила всю себя учёбе. Как и говорил ей Начо. Оставив всё и кинувшись в омут с головой, она уже не видела преград для воплощения давно забытых желаний. Кто пострадает, если она хотя бы попытается? И она сделала это. Приложила все усилия. Она прошла курс и получила сертификат по сердечно-лёгочной реанимации, подала заявку в общественный колледж и весь год пахала, как проклятая, мечась между подработкой и курсом неотложной медицинской помощи. Бен, которого будто подменили, всё это время прилагал все усилия, чтобы помочь ей: брал на себя часть работы по дому, исправно оплачивал счета, сидел с Чарли после школы.       Упорный труд окупил себя. Два дня назад Элисон успешно сдала экзамен и уже на следующей неделе должна была поступить на практику в местное отделение скорой помощи в качестве фельдшера-стажёра. Она собиралась сама рассказать обо всём родным в пятницу за ужином, но ребята из колледжа опередили её, и вот, они все здесь, устроили ей маленькую вечеринку сюрприз, а она стоит, как вкопанная, и не знает, как реагировать. Глядя на торт, на друзей, на счастливую улыбку брата и сияющие от гордости глаза дочери, Элисон подумала о том, как ей бы хотелось, чтобы мама могла видеть её в этот самый момент.       О самом Начо она почти не думала с тех пор. Сперва загнала себя специально, чтобы избавить от болезненных мыслей и сфокусироваться на том, что действительно важно, а потом у неё попросту не оставалось на это времени. Дни летели один за другим, и воспоминания постепенно поблекли, выцвели, стали совсем далёкими. Она уже едва могла представить себе его лицо, его голос… но она всё ещё помнила его спину. В тот день, когда он развернулся и ушёл, а она так и осталась стоять там, задержав дыхание и вслушиваясь в звук его удаляющихся шагов, непроизвольно отсчитывая их про себя до тех пор, пока дождь, гул мотора и темнота ночи не поглотили их целиком.       Элисон не возвращалась в тот день в своих мыслях, пока работала, не вспоминала, пока училась, пока проводила вечера с Чарли и сегодня, пока вся их крошечная компашка отмечала её победу. Не вспоминала за ужином, и когда прощалась с гостями, не вспоминала, пока мыла посуду и укладывала дочь спать. Не вспоминала до тех пор, пока звонок телефона не застал её, когда она как раз умывалась перед тем, как самой отправиться в постель.       Увидев на экране имя Камиллы, Элисон сперва удивилась позднему звонку, но была рада услышать подругу. Ей не терпелось рассказать последние новости, раз уж так совпало, но неуверенный, слишком тихий и слишком скорбный голос Камиллы заставил мгновенно забыть об этом. А от слов, которые прозвучали в трубке, ноги Элисон вмиг стали ватными и подкосились. Она уже не слушала, что ей говорили, рука опустилась, а телефон выпал из ослабевших пальцев. Элисон так и сползла на пол, пока вода продолжала литься из крана.       Всего лишь полтора года… Она так злилась на него ещё полтора года назад, а теперь была не в силах удержать себя на ногах. И, лёжа на холодном как лёд полу ванной комнаты, таком же белом, как и она сама, Элисон беззвучно плакала. Плакала сильнее, чем в день, когда он впервые ворвался в её жизнь, и сильнее, чем в ночь, когда он оставил её.