Зверь снаружи. Кто внутри?

      Время, как всегда, играло не в их пользу — оно безжалостно приближало полнолуние. Ночь была тревожной, Драко снова проснулся от дикой жажды. Его шумное тяжёлое дыхание разбудило Гермиону, и она, не спрашивая, тут же наполнила стакан, стоявший на туалетном столике, водой с помощью Агуаменти. Его трясущиеся руки и влажный от пота лоб вызывали сочувствие, но она старалась действовать хладнокровно и не показывать тревоги.       На душе было неспокойно. Гермиона готовилась к худшему, несмотря на то, что в этот раз у Драко в достатке было Волчьего противоядия.       — Может быть, имеет смысл начать… — тихо проговорила она, когда Драко вливал в себя третий стакан воды.       — Утром начну, — шепнул он в ответ, отбрасывая в ноги мокрую от пота подушку и падая на вторую. — Прости, не хотел тебя разбудить.       — Всё хорошо, — улыбнулась Гермиона, размышляя, стоит ли обнять его или это уже будет ему неприятно?       Она легла на своё место и уставилась на циферблат изящных антикварных настольных часов, показывающих три часа ночи.       Спустя минут пять дыхание Драко успокоилось. Гермиона ощутила, что веки всё ещё тяжёлые, и сон постепенно обволакивает её, смыкая ресницы. Она уже полностью расслабилась, когда Драко раздражённо, даже как-то мученически рыкнул, словно какая-то мысль не давала ему покоя. Резким движением он повернулся и обхватил её руками, уткнувшись лицом в шею, вдыхая глубоко и выдыхая горячим воздухом, опаляющим кожу и отдающимся мурашками где-то в пояснице. Гермиона инстинктивно прогнулась, крепче прижимаясь к его телу, моментально расплавляясь от блаженства, его губы покрывали её шею и затылок быстрыми поцелуями, а ладони настойчиво скользили по её телу, облачённому в его огромную серую футболку. Он беспардонно пробрался руками под одежду, стиснул её грудь, прижался к ней крепче, красноречиво заявляя о своём желании, и его поцелуи стали влажными, жадными и глубокими.       Её дыхание сбилось, а тело превратилось в невесомое облако, гонимое по ветру. Сознание совершенно растворилось, когда их тела медленно сливались в одно, а его тихие стоны переполняли пространство. Это была магия, заставлявшая её двигаться ему навстречу, прогибаться и сладко вздыхать. Его пальцы настойчиво сжимали её жаждущие соски, а бёдра двигались мучительно медленно, погружаясь в её плоть всё глубже, прижимаясь к ней плотнее, и Гермионе казалось, что звёзды упали с небес на землю от этой нежности, нечеловеческой страсти, сводящей с ума. Золотые искры кружились перед глазами, когда его шёпот ворвался в её затуманенный разум.       — Спаси меня, Грейнджер. Я не могу больше здесь… — Горячее дыхание жгло ухо, разгоняя волны мурашек по телу, а он шептал так сладко и надрывно: — Забери меня отсюда, я больше не могу.       Она, словно рыба на суше, хватала ртом воздух, пытаясь ответить, но глубокие томные движения его тела лишали дара речи, позволяя лишь стонам срываться с губ.       Его пальцы заскользили по её животу, опускаясь между ног, быстро находя пульсирующий, доводящий до исступления, требующий разрядки бугорок. Гермиона вскрикнула, запрокидывая голову, ловя губами его губы, моля о спасении, и его движения стали ещё медленнее и мучительнее, он почти замер, но его ловкие пальцы скользили по кругу, сводя её с ума, заставляя кричать сквозь его яростные прерывистые поцелуи. В животе будто разверзлась пропасть, Гермиона задрожала, уносясь сознанием в безумие, и тогда его движения ускорились срывая с её губ крики блаженства.       — Что мне сделать? — простонала она, не приходя в сознание, оглаживая нежными пальцами его влажное холодное тело: живот, бёдра. — Я сделаю что угодно! Пойду за тобой куда захочешь…       Он вдохнул глубоко-глубоко и замер. Следующее движение — и он вцепился в неё изо всех сил, прижимаясь к её телу, входя глубже и замирая, будто впадая в оцепенение. Его дыхание жгло, тела слипались от влаги, и она застонала от досады, когда он покидал её, когда его горячее семя плавно потекло по внутренней стороне бедра. Гермиона повернулась к нему, моментально впадая в досаду от того, каким скорбным выглядело его лицо: зажмурился, поджал губы, словно испытывал боль.       — Драко!       Она со всей нежностью обняла его за шею, прильнула к нему, и он обнял её ласково, благодарно.       — Прости, — хрипло произнёс он. — Я не хотел всё испортить.       Гермиона улыбнулась, с блаженством оглаживая его влажные волосы, целуя шрамы на лице.       — Хочешь, вернёмся домой до полнолуния? Хочешь?       — Здесь так мучительно страшно, — будто пугаясь собственных слов, зашептал он. — Я не хочу здесь находиться. Это так глупо! — злобно прорычал он. — Этого не должно быть!       — Всё нормально, — улыбалась она, целуя его снова и снова. — Мы пока будем ночевать у меня, хорошо? В поместье у тебя много работы, но не обязательно ночевать здесь, верно?       Он лишь кивнул и прижал её к себе сильно, лишая возможности дышать. Но Гермиона была готова задохнуться, лишь бы в этот момент ему стало легче. Ещё день-два и от его нежности останутся лишь воспоминания. Это будет их третье полнолуние. Гермиона глубоко уверена, что первое полнолуние, когда увидела его на арене цирка, она разделила с ним. Она помнит страдальческий взгляд, устремлённый на неё из глубин Зверя, словно запертая в теле животного душа молила о помощи. Её слова — истинная правда: она готова на всё, пойти куда угодно, когда угодно — за ним.

***

      Он не читал газет. Утренний «Пророк» отправился в камин сразу же, как только сова его доставила. Гермиона поняла этот резкий жест, и её возмущение потонуло в глубине сознания невысказанным. Она должна быть в курсе дел, но что поделать, придётся нырнуть в предстоящий день без надлежащей информированности.       — Вечером я буду ждать тебя дома, — целуя его в щёку, прошептала Гермиона. — Возможно, я задержусь, так что не теряй, если что.       Драко кивнул, она вручила ему ключи от квартиры и отправилась на службу.       Она думала о нём. Его понурый вид говорил сам за себя. Ночной всплеск нежности нисколько не улучшил его настроение. Драко был молчалив и даже уныл. За завтраком она не заметила перемен хоть в ком-нибудь из присутствующих — все вели себя как обычно, и Гермиона терялась в догадках, отчего Драко так сильно расстроен, но поговорить об этом сразу не решилась.       Общения с журналистами удалось избежать. Она промчалась мимо них, не дав ни единого шанса перейти в атаку, что ужасно её веселило. Но озадаченный вид Гарри, конечно, не вселял особых надежд.       — Как мы и предполагали, да? — поморщилась Гермиона. — «Нападение заражённых на Министерство»?       — Что-то в этом роде, — опуская перед ней газету, вздохнул Гарри. — Но утешает, что далеко не все поддерживают этот бред, есть и здравомыслящие люди.       — А Кормак? — тихо уточнила она.       — Пока молчит, — дёрнул плечом Гарри. — Говорят, он с какой-то миссией отправился за пределы Европы.       — Хоть бы он там сгинул, — еле слышно проворчала она.       — Что ты… — начал было Гарри.       — Ничего, — вздохнула она, отгоняя дурацкие мысли о желании, чтобы Кормак наконец женился где-нибудь в Китае или в Индии и остался там навсегда.

***

      В квартире приятно пахло едой. Гермиона очень старалась — ей казалось, что она не готовила уже целую вечность, потому было невероятно приятно хлопотать, готовя ужин для любимого. Ровно в восемь Драко переступил порог кухни, и Гермиона, словно бабочка, порхнула к нему, обвивая шею руками, ощущая, с каким наслаждением он обнял её, крепко прижал к себе, вдыхая запах её волос.       — Как ты? — тут же с улыбкой спросила она, не решаясь его поцеловать.       Драко склонился к ней, мягко касаясь её губ — легко и ненавязчиво, и Гермиона вдруг вспомнила: именно такие тёплые и нежные поцелуи дарили друг другу родители, когда встречались после недолгой разлуки, это всегда было так мило. На душе словно наступила весна.       — Пока неплохо, — устало улыбнулся он в ответ. — Изумительный аромат.       — Ты не ужинал в поместье? — подозрительно прищурилась она, и Драко улыбнулся шире и веселее.       — Конечно нет, я ведь собирался идти домой.       Как же это было приятно! Гермиона вдруг представила, как это будет чудесно, когда Драко, уже будучи её мужем и главой семейства, будет возвращаться домой после работы — немного уставший, но счастливый. Это была неожиданная фантазия, которой она никогда в жизни себе не позволяла, даже стало немного неловко, ведь только от неё зависело, станет ли Драко её мужем, но Гермиона пока не дала окончательного ответа, а он не торопил.       Она с облегчением вздохнула.       — Вот и прекрасно. Надеюсь, тебя пока не тянет на сырое мясо? Я приготовила средней прожарки.       — Отлично. Я пока всё держу под контролем.       — Начал принимать зелье? — Она закружила по кухне, накрывая стол. Драко вымыл руки и сел, с лёгкой усмешкой на губах наблюдая за своей женщиной.       — Да, конечно. Нет смысла откладывать. Кстати, ко мне сегодня приходили ещё заражённые, те, кто не успел в понедельник.       Гермиона замерла, заволновалась.       — Хватило? — выпалила она. — Может быть, нужно приготовить ещё?       Драко пожал плечами и благодарно кивнул, когда перед ним опустилась наполненная тарелка с ароматным картофелем и сочной мясной подливой.       Они ужинали, обсуждая его дела. Драко строго вёл подсчёт прижившихся саженцев аконита, сетовал на то, что не весь посадочный материал оказался качественным, но хорошо, что брака не так много. Он сдержанно демонстрировал свою радость, но на самом деле был очень доволен, что даже после статей в «Пророке» к нему продолжают идти люди: за помощью, за поддержкой и работой, даже не подозревая, какая сила заключена в их сообществе. Но в то же время это вызывало тревогу.       — Не знаю, как объяснить им, что они ничего мне не должны, — вздыхал Драко. — Что я не лидер, не господин. Благодетель! — иронично усмехнулся он. — Эти устои формировались у них слишком долго. Я сбился со счёта, сколько десятилетий. Мы ведь только родились, когда была первая магическая война, а сколько прошло с тех пор, как Римус Люпин стал оборотнем? Мне кажется, что прошла вечность.       — Пол столетия… — задумчиво протянула Гермиона. — Эти люди так привыкли, что есть кто-то над ними. Есть сила, державшая их в страхе и повиновении.       — Дело в том, что не все ведь подчинялись, — возмутился он. — Но почему сейчас…       — Они нуждаются в освобождении, — решительно заявила Гермиона. — Нужно что-то сделать, чтобы они почувствовали себя свободными.       — При нынешнем положении дел это невозможно, — покачал головой Драко. — Это необходимо сделать на законодательном уровне. Пока нас считают недолюдьми, ничего не изменишь.       Гермиона ощутила, как её охватывает лёгкий трепет. Наконец-то! Он решился поговорить с ней об этом! Душа ликовала, а Драко продолжал:       — Именно поэтому мне так важно быть в центре внимания, понимаешь? Но не в центре дурацких скандалов. Мне нужно показать, что мы благонадёжны, как бы наивно это не звучало. Моя резкость… — Драко с досадой зажмурился, — это самый худший мой враг. Я должен быть сдержан и дипломатичен, не давать им ни единого повода для осуждения, но не получается, и я уже проигрываю эту войну со стереотипами. Ещё хуже делаю!       Он тяжело вздохнул, опустил вилку на край тарелки и прислонился к спинке стула.       — Вот увидишь, всё будет хорошо, — с сочувствием улыбнулась Гермиона. — Они так тебя поддерживают! Да, их обвиняют в «нападении» на министерство, но никто не посмел написать, что они были агрессивны. Не знаю, где был этот придурок Фелпс, но…       — Говорят, он отслеживает передвижения Маклаггена.       Гермиона уставилась на Драко во все глаза.       — Кто говорит? — нахмурилась она.       — Ты читала «Пророк» или нет? — усмехнулся Драко. — Заметила? Он пишет в основном о нём, как о «важной фигуре» в моём деле.       — Это не значит, что он за ним следит, — закатила глаза Гермиона. — Однако, ты отчасти прав. Вынуждена согласиться со Скитер — они заодно. Но давай вернёмся к твоим планам. К чему ты хочешь прийти?       — Я хочу, чтобы нас признали людьми. — Драко уверенно ткнул указательным пальцев столешницу. — Мы — люди! Да, со своими проблемами — этого никто не отменяет, но если среди нас не останется бунтарей, таких как Сивый и ему подобных, общество сможет нам доверять. Если все мы будем обеспечены Волчьим противоядием, если у всех будут надёжные убежища и средства к существованию, от нас не будет исходить никакой угрозы! Три выходных дня в период полнолуния! — эмоционально воскликнул Драко. — Разве этого много? Разве наша просьба непомерна?! Мы такие же люди, верно?       — Конечно, — понимающе улыбнулась Гермиона. — Ты совершенно прав!       — Все эти десятилетия нашей проблемой, по сути, никто не занимался. Признай себя «существом» и живи дальше как хочешь! Это что, приемлемые условия? Люди боятся нас как и прежде, ничего не меняется. Но мы можем и должны стать лучше, объединиться ради этой цели, но не в армию, как этого хотел Сивый — нет! Большинство из нас не знает толком, что такое нормальное общество, где мы можем чувствовать себя своими, понимаешь? Мы везде лишние, как бельмо на глазу. Хочется нас не замечать, но мы есть!       — Драко… — с состраданием простонала она, чувствуя, как сжимается сердце. — Вот увидишь — у вас всё получится! Первые шаги всегда самые сложные. Знаешь, — и она тяжело вздохнула, — моя борьба за свободу домовых эльфов была такой пустой и бесполезной. Нельзя добиться освобождения для тех, кто не хочет свободы — это бессмысленно. Но у вас всё иначе. Главное не торопиться. Знаю, хочется результата сразу, чтобы всё изменить к лучшему, но в вашем случае лучше быть осторожными, осмотрительными. Это хорошо, что эта тема поднимается в прессе, пусть неприятно — нарыв всегда выглядит плохо и мы знаем, насколько всё ужасно внутри. Но если очистить рану, наложить повязку рано или поздно придёт исцеление. Ты не представляешь, как я горжусь тобой!       Он смущённо опустил глаза, скрывая усмешку.       — Я знаю, ты всё сделаешь, чтобы помочь, — тихо ответил он. — Но ты не должна подставляться. Будь осторожна, ладно? Я не хочу портить тебе жизнь.       Она не хотела ещё раз слышать об этом. Снова и снова чувство вины — это категорически неправильно!       — Наша жизнь такова, какой должна быть, ясно? — усмехнулась Гермиона. — И, если хочешь знать, я удовольствие получаю от того, что происходит. Я всегда хотела, чтобы все существа магического мира — людей я тоже считаю, между прочим, — были равны и свободны. Чтобы не было угнетённых, а тем более тех, кого презирают из-за происхождения.       — О, я это знаю! — тихо засмеялся Драко. — Уже представляю дифирамбы Риты в твою честь.       — Очень смешно! — скривилась она, но порадовалась его приподнятому настроению. — Тебе лучше здесь? — резко сменила она тему.       — Да, намного, — вздохнул Драко и наконец продолжил есть.       Гермиона понимала, что поместье для него давно стало чем-то иным. Да, это его родовое гнездо, в нём царит дух всех предыдущих поколений Малфоев. Но сердце Драко слишком сильно страдает, когда он находится там. Это место скорби, где он потерял всё, что было дорого. Находясь там, сын отдавал дань памяти и почтения своим родителям, детству, которое было разрушено войной, а потом и гибелью матери. Там было больно.       Она не знала, изменится ли его отношение со временем, сможет ли он снова воспринимать поместье, как свой дом, но чувствовала, что здесь — в этой маленькой квартире — ему становилось легче. Его глаза лучились покоем, словно боль оставляла его, уходила в забвение. Гермиона надеялась в глубине души, что именно здесь они останутся, что Драко примет её маленький мир, как свой собственный — так ему будет спокойнее. А поместье… Увы, оно должно стать его убежищем — укрытием на время превращений, но не домом.       — Завтра я планирую оборудовать ещё несколько камер для своих гостей, — рассуждал Драко, забираясь в постель и укладываясь рядом с Гермионой. Она с блаженством устроилась на его плече. — Скоро поместье превратится в зоопарк, — невесело усмехнулся он.       — Тебе не обязательно это делать, — вздохнула Гермиона. — Можно попытаться найти другое место.       — Нет места надёжнее, — отрезал он. — Там крепкие двери и замки, а цепи мы усилим с помощью магии.       Гермиона с надеждой взглянула ему в глаза.       — Нет, — тут же качнул головой он. — Этим буду заниматься не я.       — Ты хотя бы пытаешься? — робко спросила она.       — Гермиона… — отворачиваясь, устало вздохнул он.       — Ладно, как хочешь, — торопливо ответила она, снова крепко прижимаясь к нему.       Драко бережно поглаживал ладонью её спину, и Гермиона засыпала, переполняясь покоем и счастьем. Ей казалось, что их квартирка — самое надёжное убежище. Даже была уверена, что пока Драко здесь, ничто не выбьет его из колеи.       Два дня прошли в покое и безмятежности. Волчье противоядие действительно работало. Увы, на внешнем виде это не отражалось и с каждым днём Драко становился всё слабее и выглядел всё хуже. Он был бледен, а тени под глазами становились всё темнее. Драко перестал бриться, немного тряслись руки, и даже после душа он казался больным. Раздражение, которое его настигало быстро гасло, но избавиться от него окончательно было, конечно, сложно.       Гермиона прятала от него газеты, с беспокойством обнаруживая всё новые отвратительные заметки Фелпса, нагнетавшего обстановку перед полнолунием. То и дело мелькало имя Маклаггена, утверждавшего, что «объединение агрессивных элементов общества спровоцирует насилие», что «Драко Малфой не способен контролировать не только свои действия, но и всю эту «волчью братию», которая уже стаей наводнила Министерство Магии».       Она старалась даже вида не подавать, что встревожена. Изо дня в день давала пояснения журналистам о том, что жизнь заражённых ликантропией никак не повлияет на общество, если оно прекратит их преследовать. Упрёки в связи с заражённым она элементарно игнорировала, отвечая лишь, что никто не в праве вмешиваться в её частную жизнь.       Драко перемещался камином из её квартиры в поместье и обратно. Он не появлялся на людях, никого не принимал. Даже в поместье гостей всегда встречала Элизабет или мистер Белби. Гермиона вообще там не появлялась, но Драко сетовал на то, что всем заражённым сейчас очень тяжело. Его поместье стало похоже на прибежище зомби, и его это немного угнетало. Но и радовало одновременно, потому что людям было куда пойти, было у кого попросить помощи и поддержки. Он рассказывал, что в подземельях оборудовано уже десять камер, что он раздал остатки зелья и пока больше новичков нет — все заражённые прекрасно осознают, насколько ответственным станет это полнолуние. Именно сейчас они должны продемонстрировать выдержку, несмотря на провокации со стороны прессы.       Каждый день, в восемь часов вечера, Драко приходил домой и они вместе ужинали. Гермиона была сдержана и дарила ему ответный поцелуй, если мужчина проявлял инициативу. Однако в последнее время он отстранился и от этого. Она с пониманием относилась к каждому его жесту и слову, осознавая, что трансформация уже превращает его в Зверя. Ложась рядом с ним в постель, она старалась отодвинуться подальше, не прикасаться к нему, но Драко быстро понял, что этого мало и у них состоялся непростой для него разговор. Он медленно поднялся и опустил босые ступни на пол, повернувшись к ней спиной. Гермиона смотрела на его похудевшие плечи и рёбра, обтянутые серой футболкой, переполняясь сочувствием.       — Я сегодня посплю в библиотеке, хорошо? — тихо спросил он и вздохнул.       — Конечно, я понимаю. Всего пара дней осталась. Завтра переночуешь в поместье? — Он отрицательно покачал головой.       — Если не возражаешь, вернусь домой.       — Хорошо.       — Проведу там только полнолуние.       — Прекрасно. Я очень рада, что ты так решил. А твои гости?       — Они того же мнения. Никто не хочет сидеть на цепи больше положенного срока.       — Верно. Я полностью с тобой согласна.       Тишина немного смущала. Гермиона поднялась и отправилась в библиотеку, чтобы постелить на диване. Драко последовал за ней и замер в дверном проёме, привалившись плечом к косяку.       — Не по себе без клетки, — неожиданно произнёс он, и Гермиона замерла с пледом в руках, глядя ему в глаза. — Патрик уже бы запер меня.       — Ты сам видишь, что в этом нет необходимости, — улыбнувшись, заметила она. — У тебя есть лекарство, ты можешь всё контролировать. К чему клетка? Благодаря тебе эти дни у всех заражённых пройдут спокойно. Я так этому рада!       Драко медленно прошёл в комнату, сел на диван, а потом и лёг, устраиваясь на боку. Гермиона заботливо накрыла его пледом и присела в ногах, стараясь его не трогать. Она смотрела на его измождённое лицо и переполнялась нежностью, и он отвечал ей взаимностью. Этот спокойный, усталый взгляд не выражал ни страсти, ни признательности, только чистую любовь. Гермионе казалось, что именно так выглядит любовь, когда тишина наполняет душу, когда нет нужды ни в словах, ни в прикосновениях, когда чувства стихают, оставляя лишь покой.       — Мне нужна твоя помощь, — прошептал он.       — Что угодно, — шепнула она.       — Я не видел их два месяца, ничего не знаю о них, и мне не по себе. Амбре исчез, а без него они беспомощны. Я должен вернуться в цирк.       Глаза Гермионы медленно расширились, а брови приподнялись. Внутри всё заклокотало от гнева.       — Ты хочешь вернуться к людям, которые тебя истязали? — возмущённо выдохнула она. Драко расплылся в улыбке, и ей почему-то стало неловко.       — Почему сразу вернуться? Нет. Просто хочу узнать об их судьбе. Ты не в курсе, где они сейчас?       — Знаешь, это шапито меня совершенно не волновало, — резко заговорила Гермиона. — Пока ты о нём не вспомнил. Я считаю, что не твоё дело, чем и как они там живут.       — Они были рядом много лет…       — И что? Они тебе кто, друзья? Может быть, они пытались тебе помочь? Хоть раз за все эти годы хоть кто-нибудь попытался тебя оттуда вытащить? Нет! Они жили за твой счёт. Абсолютно все!       Драко нахмурился, опустил глаза, и внутри у неё будто что-то надломилось.       — Значит. Ты мне не поможешь? — тихо спросил Драко.       — Помогу конечно, — с досадой вздохнула Гермиона. — Поищу, где они сейчас.       — Спасибо.       Его шёпот. Касание прохладных пальцев. Гермиона ощутила, что волна мурашек прошла от запястья к плечу, охватила шею и затерялась в волосах. Она встретила его умиротворённый взгляд и в очередной раз призналась сама себе в том, что ради него готова на всё. Пусть ей не нравится эта идея, пусть она до сих пор испытывает отвращение к людям, которые многие годы бесстрастно смотрели на то, как человека рядом с ними держат в неволе, и не только пальцем не пошевелили, чтобы изменить ситуацию, но и помогали тирану держать Драко в заточении. Какое у неё к ним может быть сочувствие? Но, если он просит…       — Спокойной ночи, — выдохнула она, поднимаясь, и Драко выпустил её руку.       — Спокойной ночи, — шепнул он.       Гермиона долго лежала, глядя в потолок. Ей не хотелось заниматься поиском маглов, работавших в цирке Амбре. Сейчас было то время, когда нужно сосредоточиться на полнолунии и заражённых, обеспечить им покой и безопасность. Она и так делала со своей стороны всё возможное, хотя по сути у неё даже полномочий на это не было. Это было её личное дело, сердечное, главное дело всей жизни. Гермиона усмехнулась над собственными мыслями. Любя его, она любила весь его мир — полностью, самозабвенно. Каждый член этого далёкого для неё прежде сообщества казался безмерно важным. Каждый человек, каждая душа, обременённая второй сущностью. Мысли кружили в голове, спутываясь и смешиваясь с прошлым, в котором были и другие люди, что причинили её любимому боль. Но тем не менее он волновался за них, беспокоился. Невероятно.       — Ты самый потрясающий человек, Драко Малфой, — в полудрёме прошептала она, проваливаясь в сон. Однажды она скажет ему это. Скажет много-много раз, потому что держать это в себе невозможно.

***

      Сидя за письменным столом, Гермиона ещё раз просмотрела все заполненные документы. Сегодняшний день был очень важным, до полнолуния остались всего сутки, и ей безумно хотелось провести этот вечер рядом с Драко. Пусть даже они проведут его в разных комнатах, скорее всего, ведь уровень его «озверения», как выражался Драко, почти достиг пика.       Сложив бумаги в ящик стола и заперев его на ключ, Гермиона поднялась и огляделась. Последние сотрудники попрощались с ней и вышли. Гарри не было весь день, такова уж работа оперативника — иногда она не видела его по два дня.       В этот момент в дверь офиса довольно настойчиво постучали. Гермиона вздохнула. Похоже, что-то случилось. Придётся проводить посетителя к дежурному следователю, коим сегодня был глава Штаба мракоборцев.       Гермиона обошла стол и, быстро преодолев расстояние до двери, уверенно её распахнула. Кровь ударила в голову. Ей даже показалось на мгновение, что резко перестало хватать воздуха.       — Кормак, — холодно бросила она.       — Гермиона, — невинно улыбнулся он, как будто между ними по-прежнему дружба и любовь. Девушка мгновенно закипела изнутри, но вида старалась не подавать.       — Знаешь, это переходит все границы, — спокойно заявила она. — Что на этот раз? На тебя кто-то напал? Я провожу тебя к мистеру Брэдвику. — Она двинулась в сторону кабинета начальника.       — Не нужно. — Кормак тут же схватил её за запястье, и Гермиона бесцеремонно вырвалась из его хватки, взглянув в глаза. — Я пришёл к тебе.       Она демонстративно закатила глаза и скрестила руки на груди, пытаясь доходчиво показать, насколько ей это опостылело.       — Мне не о чем говорить с тобой, — холодно заявила она. — То, что ты делаешь, не поддаётся никакой логике…       — Я беспокоюсь о тебе, — внезапно сдвинув брови над переносицей, произнёс Маклагген, и его лицо буквально приняло сострадательное выражение, причём очень искреннее. Раздражение затопило её подобно цунами, но здравомыслие не позволяло дать волю эмоциям, Кормак тем временем продолжал: — С тех пор, как ты сблизилась с Малфоем, перестала быть собой. Где та справедливая и благоразумная девочка, что была готова бороться за истину?       — Если ты не заметил, я как раз та и есть. Ты ничего не перепутал? — усмехнулась она. — Чего ты добиваешься, разводя все эти склоки в прессе. Он ведь даже не отвечает тебе!       — Ему нечего возразить, только и всего, — усмехнулся Кормак. — Малфой так горд, что оправдываться не считает нужным. Но на самом деле, у него нет аргументов. Против правды не попрёшь.       — И в чём же правда? — ухмыльнулась Гермиона, нервно постукивая по полу носком чёрного берца. — Это чистая ложь, что он на тебя напал. Ложь, что заражённые агрессивны. Они не нападали на Министерство — всё это чистый вымысел. А ты мусолишь эту тему уже неделю, а то и больше. Скоро все заметят твой личный интерес, только в чём он? — прищурилась она. — Хочешь мне отомстить за то, что я от тебя ушла? — Кормак глубоко вдохнул, чтобы ответить, но она продолжала: — Хочешь сломать мне жизнь? Три года тебе было абсолютно на меня наплевать! И вдруг появился Драко Малфой, заражённый ликантропией, и ты внезапно вспомнил о моём существовании! Ты с первого дня лезешь в мою жизнь…       — Я прежде всего забочусь о безопасности общества…       — Ха-ха-ха! — театрально громко произнесла она.       — Я — дипломат…       — В Германии, заметь! — Понизить голос у неё уже не получалось. — В Германии мало заражённых? Почему ты об этом не кричишь там? Почему лезешь сюда?       — Здесь моя родина…       — Ха-ха-ха, ещё раз, — закатила она глаза. — Здесь всегда были заражённые и их проблемы, но тебе не было дела. Никогда! Но стоило появиться человеку, который вплотную занялся этой проблемой — и ты тут как тут! Если я его брошу, ты отстанешь?       Кормак явно не ожидал такого вопроса. Он открыл рот, чтобы ответить, закрыл его и, вдохнув поглубже, заговорил:       — Он портит тебе жизнь. Ты стала такой… дерзкой. Такой… — его дыхание сбилось, а в глазах будто сверкнули искры восхищения. — Ты никогда не стала бы с таким рвением заступаться за меня. Но дело не в этом…       — Ах не в этом? Ты не ответил на мой вопрос. Хочешь, чтобы я с ним рассталась? Ты этого добиваешься, устраивая скандалы вокруг Малфоя? Натравливая на него этого беспринципного идиота Фелпса? На что ты готов пойти, чтобы его опорочить? Люди стали ещё больше бояться заражённых, ты этого добивался? Чего ты хочешь на самом деле? Вывести его из равновесия? Чтобы он совершил ошибку? Ничего не выйдет! Малфой понял твою игру.       — Нет никакой игры! — воскликнул Кормак, и ей показалось, что он готов топнуть ногой, как меленький вредный мальчик. — Как ты не поймёшь, что он сломал твою жизнь. Ты больше не ты! Ты себе не принадлежишь! Где та Гермиона Грейнджер? Самодостаточная, самостоятельная…       — А если я не хочу… — прошептала она, подходя к нему ближе, и Кормак с жадностью уставился на её лицо. Гермиона сжала кулаки и наступала на него, как разъярённая волчица, и её маленький рост казался преимуществом в возможности перегрызть ему глотку. — Что, если я счастлива быть зависимой? Быть женщиной, принадлежащей настоящему мужчине, а не марионетке. Быть с тем, кто готов решать проблемы, а не создавать их. Ты — вечно ноющий и капризный мальчишка, желающий повиноваться той, что сильнее тебя! — Дыхание Кормака сбилось. Он смотрел на неё с таким обожанием, что Гермионе стало не по себе. Она помнит этот до боли униженный взгляд, когда он был готов стоять перед ней на коленях. Ей стало мерзко до тошноты. Гермиона отвернулась, шарахнулась в сторону и потребовала: — Убирайся немедленно!       — Гермиона… — страдальчески простонал он.       — Пожалуйста, уходи! — повысила она голос. — Я не хочу тебя унижать, ясно?! Когда уже ты повзрослеешь? Почему ты совершенно спокойно жил эти три года? Зачем явился?! — Он открыл было рот, но она воскликнула: — Не хочу знать! Это риторический вопрос!       — Он не сможет дать тебе нормальную жизнь, пойми! — снова заговорил он. — Заражённые не могут иметь нормальную семью, детей…       — Неправда! — выдохнула она, зажмуриваясь.       — Гермиона, очнись! Ты живёшь с оборотнем! Ты! Сама знаешь, насколько это неполноценные отношения.       — С тобой полноценные? — с горечью усмехнулась она.       — Я хотел это изменить, помнишь? — прищурился он, наступая на неё. Гермиона попятилась. — Думал, если мы поменяемся ролями, ты почувствуешь, чего хочешь на самом деле, но ты даже шанса мне не дала!       — Кормак! — простонала она. — Игры в постели и реальная жизнь — не одно и то же! Думаешь, я не понимала, что делаю? Ты и теперь всё тот же, что был. А позволять хлестать себя плёткой, извини, это не то, чего я хотела от жизни!       Его ноздри вздувались. Кормак потупился, кусал губы и молчал. Гермиона ненавидела себя за чувства, которые испытывала. Жалость. Не сострадание, не сочувствие, а противная, омерзительная жалость всегда выбивала её из колеи. Ей хотелось одного, — чтобы он ушёл.       — Значит, — с трудом произнёс он, — ты позволила ему доминировать. А мне — нет.       — Кормак! — простонала она, скрывая лицо в ладонях и готовая то ли засмеяться, то ли разрыдаться, не понятно. — Да о чём ты вообще думаешь?! У тебя, кроме секса есть что-нибудь в голове?! Маньяк недоделанный, — и она тихо, но горько засмеялась. — Я должна сказать тебе, что это совершенно не твоё дело, ясно? Ты и сам это прекрасно знаешь, правда? Избиение плёткой, удушение или размахивание ножом перед носом — это не доминирование, как ты не поймёшь? Он другой! Он просто… мужчина.       Маклагген бросил на неё гневный и одновременно обиженный взгляд.       — Извини, но ты сам напросился. — Гермиона устало вздохнула, вернулась за свой стол и села. — Ты просто заигрался, Кори. А жизнь не состоит из игр в постели — всё намного сложнее, понимаешь?       Гермиона отвернулась. Было ужасно неловко возвращаться к этому спустя столько лет.       — Но у меня хорошо идут дела, карьера, и в финансовом плане я независим…       Гермиона удивлённо взглянула на Кормака, будто не веря услышанному. А он не поднимал глаз, рассматривая носки своих дорогих тёплых сапог, доходящих почти до колена.       — Прошу, не говори, что своими абсурдными манипуляциями собирался добиться моего расположения, — страдальчески произнесла она. — Поверить не могу. — Гермиона зажмурилась.       — Гермиона, я понимаю, что… прошло слишком много времени. Ты, возможно, теперь ещё меньше станешь мне доверять. Но твоя связь с оборотнем очень плохо закончится. Пойми, я это говорю даже не как твой бывший мужчина, вовсе нет. Я говорю это, как твой друг. Мы ведь были друзьями, помнишь? — И Гермиона разочарованно вздохнула. — Однажды его суть проявится самым ужасным образом, и ты очень сильно пожалеешь, что связала с ним свою жизнь. Просто знай, я всегда готов прийти на помощь.       Она смотрела на него, как на умалишённого. О чём можно говорить с человеком, который не понимает элементарных вещей? Который мнит себя благодетелем в то время, когда совершает самые глупейшие действия. Что за бред вообще происходит?       — А ты не мог бы просто перестать преследовать Малфоя и строить ему козни? — с трудом сдерживая раздражение, произнесла Гермиона.       — Хочешь, чтобы правда канула в небытие? — усмехнулся Кормак, и Гермиона поняла, что вести с ним переговоры совершенно бесполезно.       — Ты нагло лжёшь, и однажды это станет известно, ты понимаешь это?       Кормак медленно подошёл к столу, навис над ним, опираясь ладонями на столешницу и тихо изрёк:       — Твой оборотень оправдает все мои слова, уж поверь. — Мороз прошёл по её коже, но Гермиона и глазом не моргнула. — Не могут они преодолеть свою вторую суть. Они — не люди. И когда ты в этом убедишься, я с радостью приму твои извинения за обвинения во лжи.       — До свидания, Кормак. — Она произнесла это спокойно, но настойчиво. Он вдруг пригнулся ниже, облокачиваясь на стол, Гермиона отклонилась на спинку стула, внутренне сжимаясь как пружина под взглядом этих до боли близких голубых глаз, и его ехидная ухмылочка заставила сердце тревожно сжаться. Вкрадчивый голос ядом пробрался в душу:       — Не говори, что тебе не нравилась твоя роль, Гермиона. Верховодить — твоё призвание…       — Я не…       — Ну будь милосердна, моя госпожа, — он покорно опустил глаза.       — Кормак, прекрати этот спектакль, — сквозь зубы процедила Гермиона, желая прямо сейчас треснуть ему папкой с документами по голове, благо все они уже были заперты в ящике.       — Одно из двух, Гермиона, — со страстью прошептал он. — Или твоё львиное нутро однажды вырвется наружу, и твой зверь загрызёт его зверя. Или… ты всю оставшуюся жизнь будешь притворяться овечкой…       — Да что ты об этом знаешь?! — вспылила она, резко поднимаясь.       — Я знаю тебя, Гермиона Грейнджер! — весело рассмеялся Кормак, шутливо грозя ей указательным пальцем, но при этом не отрываясь от стола. — Признай! Тебе нравилось быть… Зверем.       — Покинь мой кабинет немедленно! — задыхаясь от возмущения, выпалила она. — Знай, Кормак, ты не пророк — ты ошибся. И это не я плохо себя знаю, а ты нихрена не понял! На выход!       Она резко ткнула указательным пальцем в сторону входной двери. Кормак медленно поднялся, расправил плечи. В каждом его жесте она угадывала его — того самого Кормака, с которым она жила рядом столько времени. Прежняя боль холодным лезвием резала внутренности. Ощущение досады заставляло всё внутри рваться и метаться в беспомощной агонии. Когда-то он был ей так близок, так понятен, но теперь она всё больше осознавала, насколько они были разными, насколько глубоки заблуждения. Нет. Он не был её благородным рыцарем. Никогда не был, а только искусно притворялся им, и сейчас играл грязно, надавливая на самые болезненные воспоминания.       Она не хотела быть такой. Не хотела! Она была уверена, что это правильно, ведь когда люди близки, то уважают чувства и желания друг друга. Гермиона шла у него на поводу, переступая через собственную нежность, пряча желание быть уязвимой и слабой. Что из того, что она мракоборец? Почему это должно говорить о том, что у неё нет нужды в простом тихом счастье? Почему она должна быть тираном, доминантой, кто это придумал?       Как же хотелось сейчас упасть в объятия любимого. Забыть о прошлом и почувствовать себя защищённой. Но как? До полнолуния остались всего сутки, Драко в самой тяжёлой фазе трансформации, её прикосновения ему неприятны. Он избегает близости, а сегодня, возможно и разговаривать с ней не захочет.       С тяжёлым сердцем она вошла в квартиру. Настенные часы показывали половину девятого. Надо же, как она задержалась. От темноты и тишины в квартире стало жутковато. Она быстро прошла в библиотеку, решив, что Драко спит, но там его не было. Ни его вещей, ни обуви. Он не приходил домой. Неужели решил остаться в поместье? Может быть, прислал сову? Гермиона прошлась по квартире, проверила окна — ничего. Стало тревожнее.       Конечно, он мог остаться там, если почувствовал усиление агрессии. Но тогда, скорее всего, предупредил бы. Гермиона решила ждать.       Время тянулось невыносимо долго. Слишком долго. Проходила минута, а Гермионе казалось, что минуло десять. Возвращаясь домой, она думала, что не успеет приготовить ужин, и на самом деле всё валилось из рук. Сердце разрывалось. Она даже перестала думать о визите Кормака, о его омерзительных намёках и заявлениях. Всё, что её волновало, — где Драко, что с ним? Эти тридцать минут казались настоящей пыткой, ведь он приходит домой вовремя, а опаздывал уже на час, и она решила, что ждать дольше нет смысла.       Гермиона вошла в камин и отправилась в поместье. Стремительное перемещение почти расплющивало грудную клетку, а обжигающее тесное пространство разогревало тело. Но весь этот дискомфорт улетучился, а сердце будто замерло, в ту секунду, когда почти на подлёте Гермиона ощутила едкий смрад дыма.