Neighbours

Когда пальцы Намджуна вытянули ту же бумажку, что и у него, а последний, Тэхён, вытянул совершенно другую, первое, о чем подумал Чонгук — насколько он будет в порядке, засыпая каждую ночь один в своей кровати и насколько должен перевернуться мир, чтобы Намджун вдруг решил разрешить ему спать с ним. Потому что ему правда так комфортнее, ему действительно это нужно. Ну, время от времени, хотя бы. Несмотря на рациональное хладнокровие, маленький сопляк внутри него странно повизгивал от предвкушения, когда они шли к своей комнате, потому что это первый раз, когда они живут только вдвоем. С Намджуном. В смысле, конечно, они видятся каждый день и дружат уже столько лет и по праву уже считают друг друга семьёй, но это же Намджун. Насколько круто стать с ним ещё ближе? Все ещё невероятно круто на все двести процентов. По крайней мере, Чонгук думает, что живя в одной комнате, они станут общаться ещё больше, потому что, хоть они и друзья, это не значит, что ему хватает разговоров с Намджуном. Он бы хотел стать таким человеком, к которому хён придет в трудный момент, например, если поссорился с девушкой или хочется просто поныть, но сколько бы он не рос и не становился умнее, их дружба все равно никак не поворачивает в это русло. Остаётся только жадно завидовать, когда Намджун приходит после посиделок со своими друзьями таким наболтавшимся, что лишний раз даже рот до следующего дня не открывает, утомившийся. Но теперь они живут в одной комнате, так что шансы на то, что однажды Намджун просто плюхнется на кровать и поделится чем-то сокровенным и крутым с первым попавшимся ему Чонгуком — намного выше. На самом деле, он даже в своей голове звучит нелепо, думая об этом, но плевать, потому что ему стоит переключиться на мысли о том, как сделать обстановку в комнате максимально комфортной. Не то что бы это какая-то цель, просто он хочет, что бы Намджун смотрел на него и думал: «Вау, мне так повезло, что я живу с Чонгук-и» Вот это было бы реально круто. Вселенная явно так не считает, забавляясь над ним, когда сталкивает их в кладовке, роняя Намджуна буквально ему на голову. Чонгук удивлен и рад, что Намджун не чувствует себя после этого неловко. Рад, пока в давке не натыкается случайно на его член, прикрытый небольшим полотенцем и теперь уже одного слова неловкость недостаточно, чтобы описать возникшую между ними проблему. Типо, он даже не знает, как смотреть старшему в глаза, когда в ушах застрял его вымученный стон прямо Чонгуку на ухо. Должны ли они просто посмеяться над этим? Ему просто кажется, что между друзьями всё должно быть проще. В смысле, он не раз ловил Чимина на дрочке и единственное переживание на этот счёт в его голове было только после первого раза, когда он задумался, не слишком ли много он подшучивает над своим хёном по этому поводу. Хотя, прежде никто из его друзей не тёрся о его бедра своим членом, так что непонятно, насколько это сравнение уместно в принципе. Поэтому, возможно, вполне нормально, что, видя теперь его лицо, он каждый раз вспоминает то, испуганное и покрасневшие, в душной маленькой ванной прямо перед его глазами. Вообще-то, однажды так уже было, когда он впервые увидел эгьё Намджуна. Потом долго не получалось поддерживать с ним серьезные разговоры, потому что мысли постоянно убегали куда-то в ту сторону. — Не в этом смысле я собирался с ним сблизиться, — выдыхает Чонгук в свои опущенные на лицо руки, сидя в пустой комнате Хосока, Чимина и Тэхёна. Ноги сами сюда занесли, после того, как он пару минут простоял на месте перед дверью в собственную комнату, зная, что Намджун должен быть там. И это спустя уже неделю с того случая. Считая себя дураком, он нерешительно начинает приподниматься с кровати Тэхёна, собираясь просто уйти к себе и, возможно, немного поболтать с Намджуном. Дверь открывается, так что он шлёпается обратно, и, даже напротив, забирается ещё глубже на кровать, с ногами. — О, Чонгук, ты снова тут, — Хосок заходит первым, а следом за ним Чимин закрывает дверь. — Чем хочешь сегодня заняться? — Выбрать дизайн для сиденья на подоконнике, — бубнит он себе под нос, недовольный своей нерешительностью. Он знает, что так не будет продолжаться вечность, и на вторую неделю ему действительно всё проще контактировать с Намджуном. Одним вечером он замечает, что каких-то носков не хватает после стирки, и становится очевидно, что их случайно забрал именно Намджун, потому что в последний раз они вдвоем загружали машинку — это заставляет его так глупо смеяться себе под нос, что на следующее утро, когда вся группа обсуждает грудь их лидера, сердце Чонгука не выдерживает, растапливаясь быстрее чем масло под солнцем. Желание побыть с Намджуном и поговорить хоть о чем-нибудь перевешивает в ту же секунду, когда старший выходит из кухни. Потому что он такой милый. Милый и смешной. Немного нелепый, но Чонгук считает и это милым тоже, так что он, по сути, просто повторяется. Но когда Намджун ляпает очередную глупость, всё, о чем остаётся переживать — плохой сон старшего. Чонгук действительно хотел бы помочь, если бы мог. Ему казалось, что Намджун спал намного лучше с ним, тогда, на диване в гостиной, но потом он не был согласен это продолжать, так что, видимо, это сработало не так хорошо, как хотелось бы. — Ты же знаешь, что мы всегда рядом, — всё, что Чонгук может сказать ему, перебирая вместе носки. — Конечно, — Намджун, видимо, думает, что он звучит убедительно, но это не так. — Я серьезно, не отмахивайся, — хмурится Чонгук. — Тогда почему ты тут почти не появляешься? Старший выглядит безумно расстроенным и растерянным, говоря это. — Но я… — В смысле, это и твоя комната тоже, — перебивает его Намджун и Чонгук просто хочет ударить себя за то, что избегал его. Он слишком часто забывает, что Намджун старше него всего на три года и слишком редко вспоминает, что он точно такой же ищущий себя и своё счастье человек, а не всезнающий старик-мудрец со списком готовых решений. В смысле, в одну секунду становится очевидно, что ему было странно и одиноко все это время, но он даже не подошёл к Чонгуку, чтобы все выяснить. И когда Намджун забирается к нему в кровать той же ночью, Чонгук хочет просто выть. Типо, окей, он готов следовать за ним до конца жизни и просто верить всему, что хён ему скажет, но прямо сейчас или когда он в очередной раз обжигает палец о горячую кастрюлю, пытаясь себе что-то приготовить — всё, чего хочет Чонгук, так это укутать его в одеялко, погладить по голове и решить вместо него всё, с чем бы старший не столкнулся. Его сердце стучит так быстро, что никак не даёт заснуть, а потом зажимается в тиски, когда Намджун начинает запыхаться и ворочаться. Сам Чонгук боится сделать лишнее движение, лишь бы его случайно не разбудить, и просто прижимает к себе крепче, успокаивая, когда тот шепчет в полусне какой-то бред. Волосы Намджуна слиплись на лбу и висках от пота, так что он тихонечко убирает их в сторону, зачёсывая ладонью назад. У Чонгука и самого они намокли и лезут в глаза, мешая, но, честно говоря, это волнует слабо. Как только старший снова засыпает, похрапывая в его руках, сердце вновь заходится, кажется, во всю развлекаясь в его грудной клетке. Видимо, ему все ещё неловко при физическом контакте с Намджуном, после того, что было в ванной. — Какого черта, — шепчет он в пустоту, тут же замирая, когда его используют как подушку, закидывая на бедра ещё и тяжёлую ногу. Намджун так близко, что из-за жара и выступающего пота, не совсем понятно, где его кожа заканчивается и начинается Чонгука. Радует, что даже в такой ситуации от Намджуна вкусно пахнет, иначе нос Чонгука, привередливый к запахам, сошёл бы этой ночью с ума. Хотя он, наверное, и так сходит с ума, потому что прижимается прямо к стыку лба и роста линии волос старшего, так, что губы, почти невзначай, легко прижимаются между его бровей. Перманентная тахикардия ему обеспечена, но Чонгук все равно не собирается отказываться от идеи о том, чтобы спать с Намджуном, когда представится возможность. Особенно, если его хёну это действительно нужно. Да и неловкость рано или поздно все равно должна пройти. Однако, если он ошибается, и дело не в ней, а в том, что для него в принципе необычно, что Намджун сам ложится под его бок, да ещё и ластится, как большущий котяра, то на привыкание к этому может уйти побольше времени. Вероятно, он почувствовал бы то же самое, если бы Юнги, например, неожиданно запрыгнул бы к нему на колени или прижался бы всем телом, обнимая, а не просто закидывая на плечо или спину руку, как он это обычно делает. Хотя, желание поспать всё равно перевешивает посреди ночи. И это слишком поздно, чтобы выспаться. — Чонгук-а, — слышит он сквозь сон. — Хён, не надо с бабочками, давай лучше возьмём вон ту, — невпопад отвечает, причмокивая губами и даже не думая вылазить из своего сна, где они с Намджуном выбирают обивку для задуманного ими уголка. — Боже, — Чонгук чувствует, как его трясут за плечо, но стоит ему открыть глаза, как старший тут же отворачивается, убирая руку, — пора вставать. Стон полный боли и отчаяния срывается с его губ, пока сам Чонгук драматично скатывается по краю кровати на пол, вызывая у старшего смешки. — Хён, ну почему жизнь такая? — ноет он, закрывая руками лицо. — За что мне всё это? Он звучит так серьезно, что любой, кто знал бы его недостаточно хорошо, вероятно, подумал бы, что Чонгук по настоящему рыдает, скрючившись на полу из-за простого недосыпа, а не просто издает эти страдальческие звуки. На деле, ему так просто легче и веселее переживать все, что с ним происходит. В интернете сказали бы, что он просто живёт свою «драматичную вирго лайф», а Намджун говорит: «Поднимайся уже с пола, актёр недоделанный» Зато потом за завтраком гладит то по спине, то по колену, очевидно переживая, не сделал ли он пробуждение своего тонсена слишком неприятным. — Плохо спал, Чонгук? — Джин садится с другой стороны от него со своей едой, — Выглядишь дерьмово. Намджун тут же закашливается, после сразу утыкаясь в свою тарелку. — Ну спасибо, хён, ты такой чуткий, — мямлит Чонгук, запихивая в себя ещё одну ложку в этот раз довольно пресной каши. — Чонгук, — едва ли не шепчет ему Намджун, наклоняясь поближе, но совершенно не смотря в глаза, — ты правда плохо спал? Очевидно ему неловко. На его лбу буквально написано: «Только не говори, что я причинил тебе неудобство» Намджун, на самом деле, наверное будет чувствовать себя ужасно, если узнает, что спонсор его плохого сна и правда он. — Глупости, — отмахивается младший, — я спал так хорошо, что теперь тяжело проснуться. Да, Намджун умеет вести себя странно, но сейчас, вроде, просто смущается, кивая, и потихонечку кушая дальше. Чонгук смотрит на его растрёпанные волосы, вообще удивляясь, что такие короткие волосы можно так сильно растрепать. В отличие от Чонгука, в его тарелке два яйца, овощи и рис — выглядит более аппетитно, чем каша, которую сварил Хосок. Вообще-то, Хосок-хён, конечно, хорошо готовит, но, делая это для себя, предпочитает не добавлять при готовке ничего «лишнего», и на всякий случай всегда делает больше одной порции, если кому-то захочется поесть тоже. Чонгук просто не хотел, чтобы это пропадало даром. К тому же это полезно. Он вздыхает с набитой кашей щекой и крайне лениво пережёвывает, пока в надутые губы не тыкается огурчик. Видимо, он неосознанно продолжал смотреть то ли на Намджуна, то ли на его еду, потому что старший настойчиво двигает палочками, пытаясь теперь его покормить. Кто такой Чонгук, чтобы отказываться от предложенной Намджуном еды. Несмотря на оставшуюся во рту кашу, он приоткрывает рот, цапая и огурчик и протянутый тут же следом кусочек вареного белка. — А ты хорошо спал? — пытаясь не выронить изо рта еды, спрашивает он. Намджуна это, очевидно, выводит из равновесия окончательно. Какой-то он снова милый, когда поджимает губы, поднимая глаза к потолку, но тут же опуская их и переводя куда-то в сторону. Ему точно за себя неловко. Наверное, не только Чонгук не привык к такому прилипчивому и крохотному Намджуну, но и сам Намджун тоже. — Я, — начинает было он, но тут же запихивает в себя палочками рис и больше половины яйца, так что говорить становится труднее, и проходит несколько секунд, прежде чем он продолжает, — я спал очень хорошо. Старший смотрит на него мгновенье, но, натыкаясь на лицо младшего, тут же встаёт, доедая остатки своего завтрака на пути к раковине. Чонгук не понимает, сделал ли что-то не так, провожая уходящую в коридор фигуру взглядом. — Убери это самодовольство с лица, — морщится сидящий напротив Юнги, — не будь мерзким с самого утра. Он проверяет, доставая телефон, и в отражении на нем и правда хамская ухмылка и упирающийся в щеку язык. — А по-моему он секси, когда так делает, — пожимает плечами Тэхён, вызывая активные кивки у всех остальных. Чонгук тоже думает, что он секси, так что присоединяется к всеобщим кивкам, получая от Юнги лёгкий подзатыльник. После завтрака Намджун обнаруживается в комнате, уже на скорую руку принявший душ, судя по влажным волосам и, как всегда, спине. На нем короткие боксеры, открывающие длинные ноги, пока его глаза задумчиво блуждают по открытому шкафу. Чонгуку эстетически очень нравится смотреть на тело Намджуна. Нравилось, сколько он себя помнил, его всегда впечатляла гладкость его кожи и хорошие пропорции. Из-за роста у Намджуна длинные икры, а из-за танцев и зала подтянутые, большие бедра. А на задницу Чонгук себе смотреть категорически запрещает, пытаясь соблюдать какое-то приличие в своей голове. Очень в его вкусе. Очень. Настолько, что если перебирать в голове всех, с кем он когда-либо спал, то обнаружится, что большинство из них Намджуноподобны. — Проблемы с выбором одежды? — Чонгук закрывает за собой дверь и двигается к нему, снимая по пути футболку, тоже собираясь переодеться. — Мхм, — согласно мычит Намджун, хмыкающий, когда Чонгук вытирает его спину своей снятой футболкой, прежде чем отбросить её, — мне действительно надо обновить гардероб. — Можешь надеть это, — младший вытягивает со своей полки простую коричневую толстовку, — я все равно её вообще не ношу. — Почему? — Намджун принимает толстовку, вертя ее и рассматривая. — То, что надо, — довольно кивает он, натягивая на себя белую майку, прежде чем закутаться в толстовку. — Не моё, — пожимает он плечами в ответ, — даже не знаю, зачем купил. Зато тебе очень идёт, хён. — Спасибо, — старший остаётся на месте, осматривая две пары своих штанов, видимо, пытаясь понять, какие подойдут лучше. — И за сегодня спасибо, — на выдохе добавляет он. — А? — приподнимает бровь Чонгук, наблюдая, как Намджун пожимает плечами, подходя к зеркалу во весь рост и примеряя темную пару джинс. Мышцы на его ногах красиво перекатываются, когда он по очереди протягивает ноги в ткань. — Ну, ты отрицаешь, чтобы меня не расстроить, но я же вижу синяки под твоими глазами, — понимающе улыбается Намджун, смотря на него. — Я знаю, что был чересчур прилипчивым этой ночью, но не знаю, что на меня нашло… Думаю, тебе было не просто со мной, хах? Он звучит спокойно, даже доброжелательно, говоря это, но Чонгук не знает, что ответить. Это правда, что он не мог спать из-за Намджуна, но это не значит, что он не хочет это повторить. И он так же не хочет ещё больше врать ему. Старший похлопывает его по плечу, отворачиваясь снова к зеркалу и хмурясь, очевидно недовольный выбранными штанами. Чонгук все ещё пытается понять, что ему нужно сказать, что бы не выставить себя дураком, при этом не потеряв возможность и дальше спать с Намджуном, пока тот уже почти закончил надевать вторую пару джинс. Он не знает, зачем ему вообще это надо, если намного проще согласиться с ним и спать дальше у себя или с другими мемберами, но обнимать Намджуна, чувствовать каждый дюйм его кожи было так приятно. Тихо, прерывисто вздыхая, окутанный мимолётным воспоминанием ощущения крепких бедер на его собственных и прохладного носа старшего у себя на шее, Чонгук торопится, чтобы не упустить ещё минуту, не упустить возможность ещё что-то ответить. Оспорить мнение Намджуна, после которого он решит и впредь коротать ночи в компании исключительно в одиночестве, считая себя неудобным. — Хён, — он не сразу уверен, что сказать дальше, так что делает первое, что приходит в голову — обнимает Намджуна со спины, смотря теперь на него через зеркало, — с тобой не было непросто, — буркает Чонгук, утыкаясь в его плечо. — М? — Намджун веселится, как всегда, когда младший не сдерживается и становится крошечной липучкой. — Так ты не выспался не из-за меня? — Ну, нет, технически из-за тебя, — Чонгук приподнимает глаза, пока остальная часть лица всё ещё спрятана где-то рядом с капюшоном в толстовке Намджуна, — но это, знаешь, было просто непривычно. — Непривычно? — улыбается Намджун, пытаясь справиться с заевшей ширинкой, которая никак не хочет застёгивается. — Да, — его скреплённые на животе старшего руки передвигаются ниже, что бы помочь и немного задрать край толстовки, который мешается непутевым пальцам Намджуна, возящегося с молнией на штанах. — И мне всё ещё было неловко после того случая, — взгляд Чонгука скользит ниже по зеркалу, — в ванной. Вот и всё. — Ты пытаешься сказать, что всё ещё хочешь иногда спать вместе? — Подытоживает он. — Да, — соглашается Чонгук, отпуская толстовку и отбрасывая руки Намджуна от страдальческой ширинки, чтобы застегнуть ее самому. Он поправляет застрявшую собачку и с силой тянет её вниз, чтобы выпустить зажевавшуюся ткань. Намджун ощутимо напрягает плечи, видимо, удивленный, и дует губы, когда ловкие пальцы Чонгука справляются намного быстрее, застегивая, наконец, ширинку. — Хорошо, — слишком быстро и легко соглашается он, поправляя свою одежду и отходя от младшего. — Хорошо, — вторит ему Чонгук, утопывая одеваться тоже. Но когда Намджун уже через день спрашивает, могут ли они поспать сегодня вместе, это все равно очень неожиданно. Он выглядит вполне нормальным и расслабленным, и просто ждёт ответ Чонгука, который, мысленно дав себе затрещину за медлительность, принимается кивать так активно, что едва слышно хрустит шея.