Neighbours

— Я не знаю, как кто-то может не влюбиться в твои губы, — Чонгук позволяет своему пальцу скользнуть чуть дальше. Дальше. Он заходит за белый ряд зубов сдавливая язык. Мокрый. Хочется лизнуть его, покусать тут и там, как и губы, которые его прикрывают. — Значит, ты в меня влюблен? — спрашивает Чонгука обладатель изучаемого предмета. Голос у него низкий, точно не женский, и слишком хорошо знакомый. И над губами нос кнопочкой. — Хён? — Чонгук распахивает глаза посреди ночи, медленно соображая и постепенно смаргивая картинки из непрошедшего сна в память. Он на своей постели, но Намджун, который только что задавал такие странные вопросы, куда-то делся. Темнота комнаты постепенно тускнеет, позволяя себя рассмотреть. Точно. Сон. И Намджун спит на соседней кровати, широко раскидав по простыням руки и ноги. Храпит как паровоз. Одеяло едва ли не на полу, как и скомканная подушка, видимо, давно улизнувшая из-под головы. Грудь размеренно поднимается и опускается, кажется, в такт дыханию Чонгука, который, застыв, пытается вернуться в реальность, что получается плохо, смотря на лицо напротив, которое было во сне настолько близко, что теперь кажется несправедливо далёким на расстоянии пары метров. "Значит, ты в меня влюблен?" — Блять, что... — Чонгук трёт глаза, прежде чем их распахнуть, когда фраза из сна безжалостно врезается в сознание. Ну да, прошедшим вечером он сказал Намджуну, что в его губы невозможно не влюбиться, но это ведь просто... Типа, не совсем серьёзно? Намджун говорил ему то же самое про его щёки и улыбку. Это же вообще ничего такого не значит, почему воспалённое сознание Чонгука заставляет его сомневаться в этом? Объективно, его, может быть, как бы привлекает Намджун, но, справедливости ради, а кого нет? У него чудесный характер, он умный, очень добрый, высокий и с хорошими пропорциями, и также невероятно трудолюбив и талантлив. Конечно он привлекательный. Ну да, если бы вдруг как-то так получилось, то Чонгук не был бы против, может быть, поцеловать его. Но разве это обязательно должно быть чем-то серьёзным или сложным? Он уже влюблялся раньше, и это было совершенно не похоже на то, что происходит между ним и Намджуном сейчас. Это было вроде желания проводить как можно больше времени вместе, волнение от касаний и взглядов и игривое настроение. И это... Допустим, всё же немного похоже на то, что он испытывает в последнее время. Или нет. Или он не знает. Или разве его отношение к Намджуну вообще когда-либо менялось? Чонгук пыхтит, быстро укладываясь обратно на кровать и отворачиваясь к стенке. Он просто дурак, что так серьёзно думает об этом. Чувствует себя таким идиотом. Что бы о нем подумали его мемберы, если бы услышали эти мысли – да ему за самого себя стыдно. Влюбиться в своего драгоценного хёна. В Намджуна – тем более. Звучит как начало плохой и неуместной шутки. И это не отрицание, потому что Чонгук всё ещё признаёт, что Намджун его привлекает своей дохера привлекательностью, вот и всё. "Значит, ты в меня..." Снова и снова звенит в ушах, заставляя опять подскочить на кровати. Какая же это все херня. Сегодня, пожалуй, стоит поспать у Хосока. Не потому что голос Намджуна из его сна говорит правду, а потому что... Просто потому что этот самый Намджун почти на расстоянии вытянутой руки никак не помогает успокоиться и остановить поток куда-то не туда ушедших мыслей. Уж точно не поможет обратно уснуть. Оказывается, смена дислокации и кровать Хосока не решает все проблемы по щелчку пальцев. Нет, поспать удается просто отлично, и в этот раз ему даже снится что-то совершенно другое. На самом деле, всю оставшуюся ночь он гоняется в своих снах за куропатками-переростками, но ему мешает его брат-злодей Джон Траволта. Просто утро всё равно настает, и мысли, как бы ни хотелось, никуда не деваются. Но он вовсе не зациклен на этом. Ему действительно интересно ковырять свой завтрак вместо того, чтобы его есть. И это всё ещё утро и всё ещё завтрак, даже если к тому моменту, как он умылся и явился на кухню, пробил полдень. В конце концов, он никогда не хотел себе в братья Джона Траволту, соответственно, с чего бы тогда ему думать, что то, что ему снилось с Намджуном, вообще что-то значит. — Что собираешься делать сегодня? — к нему подсаживается жующий бутерброд Джин. В доме в принципе крайне пусто, потому что выходной и потому что часть мемберов ушла законно отдыхать, а часть расслабляет попки в своих комнатах. — Я запланировал очень продуктивный день, — отвечает ему Чонгук, решивший не мучить еду и отложить её в холодильник до лучших времён. — Оу, правда? — расширяет глаза Джин. — Мгм, для начала поиграю в лол, потом сяду за приставку, — хмыкает младший. — А ты, хён? — А я, видимо, собираюсь к тебе присоединиться. — Отлично, — Чонгук улыбается, когда чувствует длинные пальцы в своих волосах. Хороший выходной теперь точно обеспечен. В смысле, конечно он будет что надо – с хёном в пати, снеками под рукой и парочкой бутылок холодного пива из холодильника. Дома достаточно пусто, а в теле достаточно ленно, чтобы позволить себе расхаживать сегодня в футболке и трусах, потому что его наиболее частый маршрут будет, вероятно, от компа в комнате до туалета в их с Намджуном коридоре и обратно, пока они с Джином не пересядут в гостиную, чтобы поиграть в приставку. Даже катки сегодня идут на удивление хорошо, несмотря на крики старшего о бездарности их тиммейтов. Никто, на самом деле, не виноват в том, что он решает без предупреждения ворваться один в пять, пока большая часть команды только ковыляет с базы, ранее убитая. Так что Чонгук хихикает, а потом смеётся во весь голос, злорадствуя, когда получается застилить у хёна все киллы. Если вспомнить, из всех его остальных мемберов только Намджун, как и Джин, особо эмоционально реагирует на неудачи в играх. У него это происходит не так явно, потому что он старается выглядеть прилично, но по нему сразу можно сказать, что он на самом деле готов лопнуть от негодования. Забавно иногда видеть его таким. Чонгук чувствует себя неуместно горделиво, потому что сам он всегда довольно спокоен играя в видео-игры. Тупой повод для гордости, да, но что поделать. Входная дверь гремит, открываясь, как раз когда Чонгук выползает из своей части апартаментов, ближе к вечеру, чтобы осесть с Джином в гостиной. — Чонгук, штаны, — бросает Намджун вместо приветствия, разуваясь, как только младший выходит в коридор, чтобы посмотреть, кто пришел. — Вот уж не тебе мне об этом говорить, — он улыбается, пока увесистая рука ложиться на его талию, уводя за собой. — Да, тут я не образец для подражания, — смеётся Намджун, все равно проталкивая внутрь их комнаты и кивая на шкаф. Чонгук, конечно, глаза закатывает, но штаны надевает. — Хороший мальчик, — хвалит старший, заставляя иррационально съёжиться. — Будешь хвалить меня, когда сам перестанешь пугать эти стены своим негляжом. — Эй! Я всегда, как минимум, в трусах, — возмущается старший. — Уверен, это стоит тебе невероятных усилий, — шутит Чонгук, задерживаясь в комнате подольше. — Пойдешь играть с нами в приставку? Намджун только отрицательно мычит, забираясь на свою кровать и утыкаясь в телефон. Не похоже, что у него есть какие-то ещё дела на сегодня, но Чонгук не настаивает, уходя в гостиную, где его уже ждёт разложивший на полу подушки Джин. Спустя час старший проигрывает уже третий раунд в Марио кардс, наводя шумиху вокруг, и не похоже, что кто-то планирует к ним присоединяться, пока за спиной не слышно шуршание. Чонгук оглядываются в поисках источника шума, но тут же отворачивается назад, потому что это Намджун в своей форме кота. Ну, так это явление он прозвал у себя в голове, но это действительно то, что происходит в такие моменты, как сейчас. Намджуну становится скучно, и он начинает бродить тут и там, делая какую-то бесполезную херню, потому что он уже отказался от предложенного занятия, но теперь обнаружил, что ему действительно нечем заняться. Однако он слишком сам себе на уме, чтобы просто прийти и влиться в процесс, вместо этого он оценивает обстановку. Прямо сейчас краем глаза Чонгук замечает, как он тихонечко встал в углу гостиной, ближе ко входу, и бесцельно трогает поставленный на столик цветочек, то и дело поглядывая на экран телевизора, где Чонгук, на радость Джина, начинает сдавать позиции. В такие моменты его главное не спугнуть и вообще не обращать никакого внимания на то, что происходит, иначе он просто уйдет, будто бы ничего из происходящего рядом не интересует его достаточно, чтобы поменять свои первоначальные планы. Приходится максимально незаметно хихикать в свой рукав, слыша, как Намджун подбирается поближе и, судя по звукам, садится на краешек дивана позади них. Чонгук молится на невнимательность их старшего хёна, который не замечает ничего вокруг, наклонив корпус и вытянув шею вперёд, совершенно сосредоточенный на игре. Ни к чему, если он заметит притаившегося лидера и спугнёт его. Запах парфюма Намджуна уже дотягивается до носа, а за спиной слышна неуверенная возня – значит он почти готов к ним присоединиться. Возня не прекращается, пока Чонгук не чувствует на своем плече тяжёлый, вообще-то, подбородок. — Чонгук, а что это вы делаете? — шепчет он, уткнувшись взглядом в экран. Забавный. Смешной. — Играем в Марио карт, как я и говорил, — улыбается Чонгук, немного отодвигая голову в бок, потому что это слишком близко. — А вы не собираетесь, ну, например в фифу поиграть? — Намджун утыкается в плечо носом, как только спрашивает это: будто заранее защищается на случай, если услышит отрицательный ответ. — Конечно, давай в фифу, — мурлычет Чонгук, замечая, как по бокам от него ползут две длинные ноги – Намджун окончательно уселся, заняв место между ним и диваном. Намджуну тоже, кажется, стало намного привычнее и нормальные липнуть к нему, теперь даже если это вне их кроватей. Раньше всегда когда он выкидывал что-то подобное, то делал это с осторожностью. Удивительно, насколько менее неловким он стал после всего нескольких совместных ночёвок. Чонгук вспоминает последнюю такую ночь: как быстро сбилась под ними простынь, как кожа потела и натиралась от постоянного соприкосновения с чужой, и как долго дрожали пальцы, на пробу ощупывающие оголённые бока спящего лидера. Без странного контекста. Просто очень захотелось. Виной всему простая щекотка – перед сном они с Намджуном дурачились, и Чонгук случайно обнаружил, насколько мягкие у него бока. Это показалось странным. Даже неуместным при его фигуре. И неожиданно привлекательным. Ну, привлекательным не для Чонгука, конечно, а для его рук, потому что трогать это, нажимать и легонько щипать очень приятно. Если бы было можно, он бы Намджуна в эти бока ещё и с радостью бы покусал. Хотя вот это, возможно, уже ненормально. В итоге все эти мысли просто привели его к тому, что да, он тихонечко трогал его бока, пока тот спал. Опять же, не как извращенец. По-дружески? Просто так. Но, о боже, он действительно до сих пор пытается придумать что-нибудь, что угодно, что дало бы ему право эти чёртовы мягкие штуки покусать. Это не шутки, типа, у него осязаемо чешутся дёсна прямо сейчас, пока он сидит в гостиной с Намджуном за спиной, просто потому что он снова об этом вспомнил. — Да чёрт возьми! — раздается громкий крик сидящего ближе к телевизору Джина. — Мелкий, смотри и учись, пока я-А-А, — его наигранное похвальство превращается в крик, как только он поворачивает голову к Чонгуку. — Какого хера, Намджун, как давно ты тут сидишь?! Они оба во весь голос смеются над своим старшим хёном, который выбросил джойстик и теперь просто держится за сердце, причитая. Чонгук, честно говоря, даже не заметил, как проиграл – его мысли были слишком заняты другими вещами. — Прости-прости, — Намджун уворачивается от подзатыльника, пряча голову где-то под лопатками младшего, — но ты сам виноват, что был так занят победой над нашим малышом, что не заметил слона в комнате. "...нашим малышом" — Ты не слон! — протестует Джин. Ох, плевать на слона. Чонгук просто обожает блядское "бейби" из намджуновых губ. Кто бы ни сделал мир таким, какой он есть, Чонгук просто благодарен за то, что в их стране принято использовать так много англицизмов, даже если это обычные слова и в корейском для них есть аналоги. О, он довольно часто слышит от Намджуна это слово, просто не так часто по отношению к себе. И каждый раз это одинаково приятно. Как когда старший в первые обратился к Чонгуку по имени после их знакомства – примерно то же чувство. Он кутает руки поглубже в рукава, откладывая джойстик, пока хёны пререкаются, и немножко замирает в тёплых объятиях. Плечо покалывает от тяжести подбородка на нём, и это больно достаточно, чтобы быть некомфортным, но недостаточно, чтобы попросить Намджуна что-то с этим сделать. Не хочется терять медленное, ощутимое движение грудной клетки за своей спиной, которая расширяется при каждом вдохе. — Чур я первый играю с Намджун-и в фифу, — из мыслей его вырывает обратившийся к нему Джин. Он как-то не особо уловил, когда Намджун и с ним успел поделиться своими желаниями, но и ладно. Чонгук просто кивает, передавая джойстик в другие руки. Хороший вечер. Он уходит на кухню за пивом по просьбе старших, заодно берет и себе тоже и действительно думает про то, что это очень хороший вечер. Иногда ему становится жалко, что у него нет хвоста как, например, у собаки, чтобы как-то физически выражать свою радость. Не будет же он возвращаться в гостиную вприпрыжку, даже если у него отличное настроение. Взяв из холодильника три бутылки, в голове начинает играть ну очень весёлая песенка, так что ноги сами поднимаются выше, когда он идёт назад, и... Ладно, да, видимо будет. Обычно люди его возраста подумали бы о скользких носках, о скользком паркете, о стеклянных бутылках в руках. Короче говоря, о том, что не лучшая идея соединять эти вещи вместе, подпрыгивая на каждом шагу, так как это крайне не устойчиво. Чонгук, конечно же, тоже об этом сразу же думает, просто он игнорирует опасения, потому что точно не упадет – это же он. Так что просто продолжает свою забаву, пока не плюхается на диван. — Ты обязательно проиграешь мне, Ким Намджун-щи, — слышно уже на входе в комнату. — Нет, это ты проиграешь мне, Ким Сокджин-щи! — Никакого уважения в доме, — кривиться старший от используемого обращения. — Вам надо играть на что-то, хотя бы на желания, а то это похоже на детский лепет, — хихикает Чонгук со своего места. — Наш Намджун-и не выдержит моих желаний, — злобно улыбается Джин, не отрывая глаз от экрана. — Конечно, потому что это тебе придется выполнять мои, — усердно двигая пальцами по кнопочкам пыхтит Намджун. Чонгуку, конечно, за этим противостоянием наблюдать интересно, даже пиво отставлено в сторону, пока он то и дело хохочет и размахивает руками, даже не понятно, за кого из них двоих болея. Хотя, если честно, результат итак довольно очевиден – вряд ли кто-то в этом доме способен победить Джина в фифу, если его предварительно не напоить, так что не совсем ясно, на что вообще рассчитывал Намджун, фактически согласившись играть с ним на желание. — Блять, — выругивается лидер, когда в подтверждение его мыслей получает ещё один гол в свои ворота. Даже пяти минут не проходит с этого момента до того, как Намджун окончательно принимает поражение, разгромленный в пух и прах. И сидит теперь надутый, смешно выпятив нижнюю губу вперёд и игнорируя злорадства старшего хёна. — Какаю бы гадость тебе теперь загадать, — потирает подбородок Джин, глубоко задумываясь. — Зачем ты вообще на это согласился? — Чонгук плюхается между ними на пол, готовый сыграть одну партию с победителем, на царя горы. — Я действительно хотел это желание, — вздыхает Намджун. — О боже, это звучит зловеще, — оглядывается Джин, отвлекаясь от своих рассуждений о том, что теперь для него должен сделать проигравший. — Да нет, боже, у меня дико болят ноги после вчерашней практики, а на массаж я пойду только завтра, — объясняется он. — Так что я собирался загадать тебе размять их. — Тогда сыграй со мной, и если победишь – я сделаю, — вызывается Чонгук, совершенно точно не собираясь ему поддаваться, чтобы на халяву помять эти бедра. — Было самонадеянно решить, что я смогу победить хёна, так что я не повторю это ошибку дважды, — отмахивается он в ответ. — Ну, я сегодня не в лучшей форме, так что у тебя есть все шансы, — Чонгук старается говорить это как можно более незаинтересованно. Он ведь не может быть в подобном заинтересован. — Только если ты обещаешь, что в противном случае на загадаешь мне что-нибудь сложное или стыдное, — Намджун протягивает руку, чтобы закрепить обещание. — Конечно, хён, — хмыкает Чонгук, пожимая ладонь. — Но не жди того же от меня, Намджун-и, я хочу, чтобы ты десять раз отжался! — Вмешивается Джин, отдавая ему свой джойстик. — Или ещё лучше! Он подрывается на ноги, убегая вглубь квартиры и оставляя друзей в полном недоумении. — Я его боюсь, — фыркает Намджун, уже запуская им новый матч. — Я тоже, только ему не говори, — они смеются, через мгновение погружаясь игру. Мяч. Чонгук должен следить за ним, быстрее двигая пальцами по кнопочкам. Ему нужно быть более сосредоточенным, если он действительно не собирается поддаваться, но фантомное ощущение крепких мышц под пальцами, которое станет вполне реальным если он проиграет, никак не отпускает. Но это, конечно, не дело. Он смаргивает наваждение, тут же забивая свой первый гол, только чтобы через минуту снова уплыть хуй пойми куда, потому что коленка Намджуна толкает его собственную, соприкасаясь через ткань, и это вообще не близко, это совершенно безобидно, но Чонгук просто такой слабак. Он только что пропустил ещё один гол? И, кажется, тут же следом ещё один. — Чёрт, — тихо выругивается он, не слишком хорошо стараясь сосредоточиться. Почему он ведёт себя так, будто никогда раньше не трогал Намджуна? Твою мать, они иногда спят в одной кровати! Он не должен быть так сфокусирован на такой мелочи. — Боже, ты действительно так плох сегодня, — удивляется Джин откуда-то из-за спины, видимо, уже какое-то время назад вернувшийся и сидящий на диване. Это пугает Намджуна, который оборачивается и, наконец, пропускает второй гол от младшего. — Блять, — шипит он, снова возвращая все внимание на игру. Если поднажать прямо сейчас, то у Чонгука ещё может быть шанс выиграть. Если перестать думать о его ногах... О своих руках на его ногах. Если перестать то и дело вспоминать назойливый сон. Если не думать о том, что ещё может быть за границей того, что они уже имеют. — Да! — Выкрикивает Намджун, забивая ещё раз. Чонгук просто обречён. Его тупая голова когда-нибудь будет нормально работать? "Не называй себя тупым, ты должен думать о себе только хорошее!" – как-то привычно возникают в голове нравоучения его Юнги хёна. Остаётся только вздыхать, покусывая нижнюю губу, когда в ворота летит очередной мяч. — Вау, я и правда победил, — неверяще констатирует Намджун. Он прихорашивается, кажется, даже сам того не понимая: выпрямляет спину, поднимает повыше подбородок, поправляет свою футболку. Так очаровательно. — Поздравляю тебя с грядущим массажем, — снова обращает на себя внимание Джин, — но время выполнять мое желание. Они оба поворачиваются к нему, ожидая, что он принесет что-то для своего желания, но все выглядит по-прежнему. — И, эм, что я должен сделать? — уточняет Намджун. — Ну, я ходил на поиски Хосока, чтобы узнать, когда моя очередь мыть полы. — И? — И завтра ты сделаешь это за меня, — его тон явно довольный. — Как заурядно, — комментирует Чонгук, получая с дивана толчок в плечо. — Тогда почему ты сказал, что время выполнять твое желание, если мне нужно сделать это только завтра? Джин дует губы и хмурится, ёрзая на своем месте. — Это эффектно звучало? — помогает ему Чонгук. — Это эффектно звучало! — подхватывает Джин, вызывая у Намджуна смех. — Но давайте вы пойдёте заниматься твоими ногами ещё через пару часиков? — Конечно, хён, давай сыграем ещё раз, — похлопывает его по коленке Намджун. Уходит ещё одна пачка снэков и ещё один поход за пивом на кухню, прежде чем они заканчивают. На самом деле, вероятно, они бы просидели так втроём до глубокой ночи, если бы Юнги, вернувшийся домой, не утащил брыкающегося Джина с собой спать за шкирку, ругаясь на то, что иначе он снова проспит запланированную на раннее утро рыбалку. — Мне бы сбегать в душ перед тем, как ты начнёшь, — подтягивается Намджун, вставая с пола. — Угу, я пока найду какое-нибудь масло, — кивает младший. — О, тогда возьми у Хосока, он упоминал, что недавно купил себе новое с каким-то обалденным запахом. Чонгук пожимает плечами, отправляясь выполнять задание. Хосок даёт ему упомянутое масло, и теперь он сидит на своей кровати, рассматривая изящный кремовый бутылек. Надписи на нём, кажется, на французском, так что по этикетке трудно сказать, какой там состав и чем оно пахнет. Дверь в комнату открывается как раз когда пальцы собираются открутить серебристую крышечку. — Чем оно пахнет? — с порога кивает Намджун, замечая бутылочку в его руках. — Ещё не знаю, — нет, Чонгук не смотрит на проходящую мимо него к шкафу фигуру, прикрытую только набедренным полотенцем. Он же не засранец, в конце концов. ...Ну или немножко смотрит, краешком глаза, пока старший не заходит за дверь шкафа, чтобы, видимо, заменить полотенце трусами. — Я чертовски готов, — Намджун с энтузиазмом плюхается на свою кровать, оставшись в трусах и футболке. — Тогда двигай свою задницу ближе к краю, — хмыкает Чонгук, усаживаясь на полу у его кровати и хватая его лодыжку, чтобы притянуть поближе к себе. Намджун придвигается ближе совершенно расслабляя ноги и позволяя уложить их как удобно. Когда Чонгук пытается пристроить свои руки, оказывается, что не удобно никак. — Хён, давай лучше лёжа, — хмурится он, не понимая, под каким углом должны быть его пальцы, если делать это сидя. — Ого, звучит прямо как полноценный массаж, — радуется Намджун, поднимая ступни с пола и укладываясь на кровать животом вниз. — Другое дело, — одобрительно мычит Чонгук, усаживаясь следом так, что его ноги расставлены по бокам от тела Намджуна. Он не собирается оценивать вид, который ему открылся, и просто открывает бутылочку, чтобы вылить немного масла на пальцы и разогреть его. Как только жидкость попадает на его кожу, по комнате расползается аромат персика и ванили. Такой натуральный, что кажется съедобным. — Боже, как же вкусно оно пахнет, — стонет Намджун, вытягивая голову, чтобы принюхаться. А Чонгуку и принюхиваться не нужно – прямо у его носа вещь, которая заставляет желать съесть её, несмотря на полную пищевую непригодность, и именно это он должен нанести на ноги своего хёна. Он бы их и без масла съел. Он в порядке с этим. Ему просто нужно начать с лодыжек и подниматься выше. Это не сложно. Чонгук кладет свои масляные руки на кожу, на пробу аккуратно разминая её, в ответ на что получает одобрительные мычание. К его огромному сожалению на долго на лодыжках останавливаться было бы странно, так что ладони ползут выше, и довольно быстро под нажимом проваливаются в упругую, напряжённую плоть. Намджун вздыхает и слабо дёргается, прежде чем снова полностью расслабиться. Видимо, его ноги и правда так сильно болят, так что Чонгук начинает медленно, не столько массируя, сколько разминая пальцами его мышцы, чтобы дать им привыкнуть. Подушечки пальцев хорошо скользят благодаря маслу, и нажимают на кожу всё сильнее, через время действительно начиная массаж. Чонгук чувствует, что такими темпами его руки довольно быстро устанут, но как только это случиться, он будет готов вывезти остальное время чисто на энтузиазме. В конце концов, самое вкусное страшное он оставил себе на конец – чёртовы ляжки. Они выглядят такими большими и пухлыми, вместе с тем, совершенно очевидно сильными и накачанными. В смысле, если его судьба быть задушенным ими – окей, он готов встретить свой конец хоть сейчас. Чонгук кривиться от самого себя, пытаясь сосредоточиться на своих действиях, а не мыслях. Намджун снова мычит, когда он усиленно разминает икры, которые, кажется, уже начали становиться мягче, пока младший смотрит сквозь него, пытаясь не думать ни о чем вообще, и просто двигать своими руками. Почему хён не может быть тише? Даже если его ноги болят, он не должен подвергать Чонгука выслушиванию своих стонов. Хотя, конечно, откуда ему знать, что они, как и все в нем, звучат привлекательно. Откуда ему знать, что он прямо сейчас натурально пытает своего милого донсена своими, блять, донельзя красивыми ногами и таким же голосом. Справедливости ради, Намджун действительно старается быть тише – время от времени он просто выгибается всем телом, крепко сжимая губы, когда Чонгук попадает в особенно болезненную точку. Он и правда старается не приносить ему никакого дискомфорта, и это так мило. Намджун такой милый. Чонгук так сильно хочет сказать ему об этом. Сейчас это было бы неуместно. Его мысли тоже неуместные. Но как же это... — Чонгук-и, твои руки ещё не устали? — Намджун поворачивает к нему голову, приподнимаясь на локтях. — Если твоих сил хватит и на верхнюю часть, то было бы очень здорово. — Хватит. Его сил хватит вообще на что угодно, что попросит его хён. Ах, он кажется самому себе таким странным и безнадежным прямо сейчас, с руками, поднимающимися выше колена, ощупывающими каждый миллиметр кожи. Масла не хватает, так что Чонгук наливает в руки ещё, распределяя по коже старшего. Блять, здесь его ноги в разы, в разы мягче. Пальцы просто проваливаются, пробираясь еще выше и посылая мурашки до самого затылка. Чонгук не уверен, считается ли это массажем, если он просто мнет его тут и там, поддаваясь своим слабостям. Масло вообще не помогает, делая скольжение таким приятным, а кожу перед глазами такой вкусной. Эта часть тела Намджуна и без запаха ванильного персика такая греховная, но вместе это просто невыносимо. Чонгук переносит почти весь свой вес на руки, чтобы как можно сильнее продавить плотные мышцы. Видимо, это то, что нужно старшему, потому что он снова пропускает несколько звуков, раздражающих ещё больше. Глаза сами поднимаются выше, потому что хотя бы ими можно неосязаемо дотронуться до самого сочного места, где боксеры впиваются в мякоть у основания ног. И выше, где его бедра обтянуты тканью, такие округлые, что кажется просто бредом их не потрогать. Майка недостаточно длинная, чтобы вообще хоть какую-то часть задницы старшего прикрывать. Ещё хуже, когда она задирается от ерзаний Намджуна, оголяя две ямочки на пояснице. Чонгук был полным идиотом, когда позволил этой ситуации случиться. Он просто не может не представлять, как приятно было бы раздвинуть его ноги чуть пошире, прикусить зубами внутреннюю часть бедра, скользнуть пальцами под краешек боксеров и... — Хён, раздвинь немного ноги, — он пытается держать свой голос нормальным, обхватывая каждой рукой по ляжке и надавливая, чтобы их раздвинуть. — Мне будет так удобнее. Господи, какая это ложь. Какой Чонгук слабак. Какой Намджун невыносимый, послушно следующий указаниям и, о боже, у него что волосы на затылке встали дыбом? Чонгук не знает, хотел бы он их пригладить или дёрнуть в крепкой хватке. Пальцы пробираются глубже и дальше, разминая и ощупывая внутреннюю часть бедра, под быстрое биение сердце младшего и совершенно притихшего Намджуна. Чонгуку надо серьезно подумать над своим поведением, но его член просто начинает твердеть в штанах, когда ноготь большого пальца случайно задевает краешек трусов, и Намджун просто дёргается под ним. — Л-ладно, я думаю, хватит, — сбивчиво шепчет лидер. — Большое спасибо, Чонгук-и. — Мгм, — Чонгук не может удержаться, напоследок сильно сжимая между пальцами бёдра, прежде чем убрать руки. Намджун невнятно коротко мычит, и теперь Чонгуку нужно убраться из комнаты до того, как старший поднимется с кровати, потому что натянутые штаны в области паха ничего хорошего о нём не говорят. — Пойду помою руки от масла, — заявляет он, выскакивая из комнаты и убегая в их ванную, где тут же запирается. — Ты что творишь, предатель? — шипит он на свой член, как идиот смотря вниз и оттянув резинку штанов. Сам он себе тоже предатель, вообще-то. Как можно было думать такие вещи о своем хёне. Стыд и позор, и он бы с радостью это повторил. Небольшая пощёчина и голова представленная под холодную воду немного помогают отрезвить разум. Садясь на крышку унитаза, ему нужно не только успокоиться, но и хорошенько все обдумать. Возможно, когда он думал, что был бы не против, например, поцеловать Намджуна из-за этой его привлекательности, то был, ну, не до конца честен. Возвращаясь к теме о том, что Намджун на сто процентов в его вкусе, разве должно быть удивительно, что у него случился стояк в такой ситуации? Но значит ли это, что он занялся бы сексом с ним – нет, конечно. В смысле, они знают друг друга так давно, Чонгук уверен, Намджун никогда не посмотрел бы на него так, так что нет смысла думать об этом. Он не собирается быть влюбленным в кого-то, кому он не интересен в этом смысле. Потому что это странно и неправильно, а он не хочет так себя чувствовать. Тем более, он не хочет чувствовать, что навязывается кому-то. — Уходи уже, — шепчет он, снова опустив голову вниз, где выпуклость в штанах уже практически перестала существовать. А в голове все шумит заевший вопрос из сегодняшнего сна.