Хроники Аместриса

От автора: перед прочтением рекомендуется перечитать эпизоды 2.3 и 2.7, а именно флешбеки. Просьба всегда одна - постоянные читатели знают. Приятного чтения. “Вот смотрит! Вы на мне дыру протрете!” (с) Милославский – из к./ф. Иван Васильевич меняет профессию Вода – одно из лучших способов расслабиться, а Хайни она помогала ещё собраться с мыслями. Но это было не так просто, как кажется. Отец… его подставили, его шантажировали. И этот человек, Джон Блейк. Рин с силой ударила кулаком кафельную стену ванной. Острая боль в костяшках отрезвила девушку, как и слова Мидзуки, пролетевшие в голове: “Ненависть – это бомба, которая разрушает, прежде всего, того, кто её бросает!” Мидзуки. Кто она теперь для Молниеносной? Тетя? Мама? Учитель? Вопросов стало только больше!.. Хайнкель вздохнула и посмотрела на свои руки, на ладони которых капала вода с волос девушки. Левое запястье болело и было неестественного красного цвета. Скоро на этом месте будет приличная гематома. Не надо было вправлять вывих самой, но девушку не остановило то, что она может сделать только хуже. Девушка попыталась покрутить запястьем, но сильная боль оповестила о неправильности данного поступка. Молниеносная тяжело выдохнула и опустила руку, та почти безвольно покачивалась из стороны в сторону. Прислонившись лбом к холодному кафелю, девушка закрыла глаза. Краем уха Рин услышала шорох, который практически был заглушен звуком падающей воды. Молодой алхимик встрепенулся, почувствовав чье-то присутствие. Но было подозрительно тихо. Хайни знала, кто мог сюда войти, и это ей совершенно не нравилось. - Что тебе, Кимбли? – спросила Молниеносная, смотря на занавеску, которая была единственной преградой между алхимиками. За занавеской вздохнули и лишь потом ответили наигранно невинным голосом: - А я думал, ты не заметишь…. Я просто принес тебе одежду. Девушка с досадой в голосе произнесла: - Пятый мундир за месяц… Понимающе улыбнувшись, Кимбли посмотрел в сторону занавески, на которую честно старался не обращать внимания, но девушка сама начала диалог. Не сдержавшись, алхимик прищурился и насмешливо спросил: - Помочь? Рин мгновенно среагировала, ответив твердым, но ошарашенным голосом: - Нет! Подрывник рассмеялся этому чисто женскому отказу и, шаркнув ногой, вышел из ванной. Хайни, стиснув зубы, чтобы сдержать поток ругательств в адрес Багрового, сделала воду похолоднее. *** “Здорово,” – не без сарказма подумала Молниеносная, глядя на свое отражение в зеркале. Серая футболка, которая девушке была явно великовата, черные брюки и ботинки – и Хайни себя чувствует каким-то Бригским плотником. Причем раньше её это особо не смутило бы, но вот сейчас…. Ай, к черту все! Заплетя волосы в короткую косичку, девушка вышла в комнату. Подрывник поднял взгляд от бумаг на вошедшую Рин. Майор краем глаза увидела свою фотографию на этих бумагах и нахмурилась. Улыбнувшись уголком губ, алхимик отложил документы. - Интересно, - задумчиво протянул Кимбли, оглядывая Хайни. - Что интересно? – спросила девушка, чувствуя себя откровенно не в своей тарелке. Его взгляд, в нем было видно все: его преимущество, его власть над ситуацией, его победу и некую радость – или же злорадство? - Интересно, почему из всех округов Аместриса ты выбрала именно Северный? Может потому что твой милый ишварит шастает где-то неподалеку? – испытующе смотрел на молодого алхимика Зольф. Еле-еле сдержавшись, чтобы презрительно не поморщиться над произнесенным алхимиком словосочетании «твой милый ишварит», девушка фыркнула: - С чего это ему быть моим? Он сам по себе, я тоже. Приехала сюда работать, только и всего. - Или найти здесь союзников? – прищурившись, резко оборвал Молниеносную Багровый. В очередной раз поразившись, как Кимбли, словно читая мысли, прицельно и точно задает вопросы, которые так и ставят её в тупик, Хайнкель подняла взгляд к потолку. - Не говори ерунды, - стараясь говорить предельно спокойно, сказала девушка. – Я вполне сама могу вывести вас на чистую воду. Зольф прикрыл глаза и на выдохе произнес: - А ты изменилась. Хайни вскинула брови, а затем развела руки в стороны: - Да? Ну уж извините. - Разве я сказал, что это плохо? – приоткрыв один глаз, спросил подрывник. Девушка нервно дернула плечом и не ответила, а Кимбли, улыбнувшись уголком губ, задумчиво взглянул на Рин. – Время удивительно, не так ли? Оно может изменить человека до неузнаваемости. Дети взрослеют, взрослые стареют, старики умирают. Люди интуитивно этого боятся, ведь никогда не знаешь, что ждет тебя завтра? Может, завтра будет снежная буря, а может завтра дорогой для тебя человек умрет?.. - Нет, дальше можешь не продолжать, Багровый. Я уже поняла, к чему ты ведешь, и, кажется, я уже сказала Рейвену, теперь скажу это тебе: меня бессмертием не купить! Даже не смей заикаться о том, что я перейду на вашу сторону! – бросила в сторону ветерана Ишвара злобный взгляд Хайнкель. - Оу, - издал смешок подрывник, глядя на решительный настрой девушки. В комнате нависла неожиданная тишина. Рин, чувствуя себя Крыловской Моськой, которая тявкает на слона, расслабила напряженные мышцы лица, понимая всю бесполезность своей агрессии – её совершенно не воспринимают всерьез и лишь усмехаются, смотря на её попытки храбриться. Карие глаза присмотрелись к алхимику, стоящему перед ней, оперившись спиной о стол. Неожиданно пришло осознание, что если откинуть все, что она знает и не знает о Багровом алхимике, он очень даже привлекателен. А этот белый костюм – Хайни уже не представляет Кимбли в военной форме, только так. Даже опасность, исходящая от Зольфа, и то притягивает. Почему?.. От чего?.. Если бы не репутация подрывника, то Молниеносная влюбилась бы. Или уже?... Увидев, что девушка на него внимательно смотрит, Багровый лукаво улыбнулся. Хайнкель, осознав, что её, грубо говоря, засекли, отвела взгляд. Только бы он не увидел, как предательски и смущенно загорелись её уши! О, Ишвара, как же хочется стереть с его лица лукаво-понимающую ухмылку! Кимбли неожиданно заговорил своим спокойным без насмешки голосом, заставляя девушку изумленно замереть. - Детство я провел у родителей в фамильном особняке. Сколько себя помню, я всегда интересовался алхимией. Она меня влекла, притягивала, завораживала. Вскоре я перестал общаться со своими сверстниками и углубился в познание науки, достиг успеха. Потом военная академия, а затем меня ждал экзамен государственного алхимика. В семнадцать лет, столько же, сколько сейчас тебе, так? И звание майора в девятнадцать. Отец гордился мной, мать плакала. Как же давно это было… Молниеносная слушала Багрового алхимика и не понимала, почему он говорит ей это. Да, возможно, ей было интересно узнать об алхимике больше, но во всем этом чувствовался подвох. А Зольф продолжал: - Война в Ишваре шла тогда уже третий год. Именно тогда я понял, что алхимия это мое призвание, что работа государственного алхимика – прекрасна, - здесь эмоции захватили алхимика, и он лучезарно улыбнулся своим несказанным вслух словам, а серо-голубые глаза загорели фанатичным безумным блеском. Молниеносная невольно отступила назад, но Багровый взял себя в руки и заговорил спокойнее. – Меня определи в отряд к генералу Грану. Там я и познакомился с твоим отцом – Киримару Рином. Интересный человек со своими собственными взглядами на жизнь. Единственный, с которым можно было говорить о войне, как о своей работе. Однако он не был моим единомышленником, но умел рассуждать и рассматривать разные точки зрения, с разных сторон. – Кимбли внезапно усмехнулся. – Один раз он признался, что видит во мне своего сына. Было лестно это слышать. Его общество не раздражало. А один раз… *** Взгляд в прошлое… - Стой, чертовка! Стой! – громкий голос молодого сержанта облетел весь лагерь. Все невольно оборачивали на крик военного. Одни раздраженно, другие ничего не выражающим взглядом. Мимо военных быстро пробежала маленькая аместрийская девочка лет десяти, сержант бежал за ней следом и кричал, чтобы та остановилась. Но девчонка только прибавляла скорость и юрко и ловко шныряла между стоящими военными. – Стой, кому говорю! – крикнул снова сержант, экспрессивно махнув кулаком. Молодые призывники, которые ещё толком не нюхали пороху, совсем зеленые, следили за происходящим и смеялись над возмущавшимся сержантом. - В чем дело, сержант Линд? – спросил полковник с пронизывающим взглядом, сидящий рядом с молодым майором перед входом в палатку. Линд остановился, отдышался, а затем, приставив руку к козырьку, ответил: - Прошу прощения, полковник Рин, но ваша дочь… - Вот вредина! – возмутилась девочка, протискиваясь между двумя солдатами, тем самым прячась от сержанта. - Здесь не детский сад, а война! – Сержант Линд оскорбленно посмотрел на дочку полковника. – Здесь люди погибают за родину, работают… - Видимо, очень хорошо работают, раз есть время бегать за бедным и зашуганным ребенком, - фыркнула маленькая бестия и показала сержанту язык. В строю призывников послышался хохот, который заставил сержанта покраснеть от злости и негодования. - Ах ты!… - Хватит, Линд! Не позорь себя! Пусть бегает, тебе жалко? – крикнули из толпы. Полковник вздохнул и отвернулся от шумной толпы новобранцев. Молодой майор флегматично смотрел на толпу, и лишь потом обратил внимание на маленькую девочку, которая совсем не вписывалась в толпу вояк. Почему она здесь? - Никакого с ней сладу…, - снова вздохнул полковник, привлекая к себе взгляд майора. Догадка не заставила себя долго ждать. - Так это… - Да, она моя дочь. Присмотрись, Кимбли, может, какие-нибудь сходства найдешь, - мягко улыбнулся Рин. Кимбли, прищурив по-кошачьи глаза, внимательно посмотрел на девочку. Русые, как и у отца, волосы разлетались на ветру, высокий лоб, горделивый носик. И походка слишком уверенная и строгая для такой малютки как она. Когда девочка повернулась, майор увидел её карие глаза, в которых не было ни капли веселья, какое обычно можно увидеть у ребят её возраста. Взгляд задумчивый и грустный. - И как звать? – оторвавшись от разглядывания младшего поколения, спросил Зольф. - Хайнкель, - не сразу ответил Киримару. - Уже страшно, - усмехнулся майор. – Почему, скажем, не Джессика, Александра, или, на худой конец, Джулия?.. - Нет, Хайнкель – слишком тяжелое имя, согласен. Но оно сильное, я уверен, что не ошибся. Ей пришлось родиться в это время войн и ненависти, ей придется научиться выживать в этом мире. Пока я жив – буду защищать её, но я не вечен…, - тихо произнес полковник и замолчал. Майор Кимбли не стал добиваться полного ответа и бросил взгляд на Хайнкель. Она стояла и смотрела вдаль, на дым в пустыне, на развалины города, и от подрывника не укрылся решительный взгляд карих глаз. *** Кимбли шел по лагерю медленной и тихой походкой, которая уже вошла в привычку. Подкрадываться к своим жертвам и – хлоп! – взрыв. Зольф уже давно заметил, как на него смотрят в лагере, и это его ничуть не волновало. Майор хмыкнул и, сощурив серо-голубые глаза, посмотрел на яркий белый шар над головой. Солнце палило, не щадя никого, ни живых, ни мертвых. Полковник позвал майора к себе по какому-то вопросу, и Кимбли, особо не торопясь, шел к его палатке. По пути попадались сокурсники по академии и военные из его отряда, на которых и смотреть не хочется – жалкое зрелище. Глаза выражают ничего кроме боли и душевных страданий. Будь на месте Багрового подрывника кто-нибудь другой, то он, возможно, подошел бы и утешил товарищей нужным словом, приободрил, но нет. Майор не собирался это делать – они сами знали, на что шли, чай не в игрушки играть пришли, а воевать. Когда же они поняли, что слабы, не могут это принять, стали искать способ, любую подвернувшуюся возможность, чтобы сбежать отсюда, перевестись, бросив остальных товарищей. Собрались тут.… И что их сюда привело? Престиж? Привилегии? Возможности? Статус? Репутация? Банальный патриотизм? Случайность? Кимбли, фыркнув, прошел мимо сидящих военных с пустыми взглядами. Такие слабаки могут и предать, бросить в самый критический момент. Майор невольно вспомнил слова полковника. «Трус в отряде означает гибель всего отряда. Ты не должен трусить перед врагом, перед самим собой. Если струсил, значит, ты слаб, не готов к жизни на войне. Трус должен сидеть дома и заниматься другой работой. Мы военные – расходный материал, но это не значит, что из-за одного человека должны погибать все!» Трусость – главное и самое мерзкое после предательства, так говорил Туманный алхимик, и он прав. Зольф видел, что полковник постоянно уходит от темы, когда дело касалось семьи, не говорил о жене, сестре, родителях, но в тоже время сильно переживал за дочь. Кимбли вскинул голову, вспоминая свою семью. Отец поддерживал сына, если это можно считать поддержкой, гордился его успехами и в алхимии и в военной карьере, а мать постоянно плакала, не желая слышать, что родная кровиночка стала цепным псом армии. Она даже говорила, что ни за что не будет присутствовать на похоронах собственного сына, на что старший Кимбли всегда отвечал жене одной фразой, которая впоследствии стала для Зольфа движущей: «Выжить – значит победить». Кимбли подошел к палатке полковника и остановился, услышав громкие голоса, раздающиеся изнутри. Внезапно молодой майор почувствовал – кто-то врезался в него и, не удержавшись на ногах, упал на землю с тихим сопением. Зольф изумленно посмотрел вниз, он не ожидал этого столкновения, но особого вида не покажет. На земле сидела девочка и недовольно ворчала, держась за ушибленную поясницу. В ворчавшей алхимик узнал дочку полковника. - Простите. Виновата, - извинилась она, не поднимая головы. Майор улыбнулся и протянул ей руку. - Нет-нет, - заверил он девочку. – Это я виноват. Ты не ушиблась? При звуке его голоса девочка подняла голову и взглянула на майора. Кимбли лишний раз убедился, что у неё красивые и решительные глаза, без страха – многим военным её в пример можно ставить. Вот что значит гибкая детская психика. Хайнкель рассматривала алхимика. Багровый видел, как её взгляд пробежал по его лицу, одежде. От подрывника не укрылось, что карие глаза задержались на его протянутой ладони с алхимическим кругом. В глазах Зольф прочитал – она колеблется, не знает браться ли ей за столь опасную руку или же нет. Но в следующее мгновения девочка смело взялась за его руку, и майор помог ей подняться. Теперь они стояли друг напротив друга и смотрели в глаза. Прекрасно понимая, что она не начнет разговор первой, подрывник представился: - Я – Зольф Джей Кимбли, - короткая задумчивая пауза. – Багровый алхимик. – Скрывать уже нечего, она и так видела алхимический круг, который не найдешь в пособии по алхимии для чайников. Зольф, интересующийся психологией, видел, что девочка напряжена и осторожничает. Прибегнем к самому простому разряжению ситуации. – А ты – Хайнкель Рин, верно? И милая добродушная улыбка в конце произвела нужное впечатление и некое успокоительное действие. Маленькая Рин опустила взгляд и чуть опустила напряженные плечи. Ну же, отвечай. Твоя очередь. - Хайни…, - тихо ответила она. - Мм? – Багровый удивился этой резкой перемене в девчонке. Видимо, Рин поняла это иначе, например, как то, что майор её не расслышал. Девочка вздохнула, набралась мужества и, улыбнувшись, твердо повторила: - Зовите меня Хайни, мистер Кимбли. Зольф улыбнулся. Имя и вправду слишком тяжелое и даже мужское для такого хрупкого создания, и интуитивно девочка уходит от него, пользуясь сокращением. - Хорошо, Хайни, - ответил майор медленно, словно пробуя это имя на вкус, запоминая. – Но и ты тогда зови меня по имени, договорились?- и снова улыбка. - Ладно, - не успевает девочка согласиться и чувствует руку алхимика на своей голове, проводящую почти невесомо по волосам. Пусть считает его даже другом и не боится понапрасну. Но Кимбли и сам не предполагал, что это ему будет только на руку. - А, это ты, Кимбли? – раздался за спиной маленькой Рин голос полковника. Девочка вздрогнула, повернулась к отцу. Даже стоя в метре от Хайни, майор чувствовал, как она напряжена. - Да, полковник, - приняв на себя серьезный вид, ответил Багровый, выпрямляясь. - Расслабься, - отмахнулся Киримару, глядя в серьезное лицо молодого алхимика. - Хорошо, что так быстро пришел. У меня к тебе маленькая просьба. - Просьба? Майор приподнял брови, изображая удивление. Судя по тому, как вздрогнула девочка – эта просьба касается её. Отвести Хайни домой в Восточный город? Что ж, жаль. Багровый только-только перекинул мостик… - Да. Ты для меня как родной сын и во всем лагере я доверяю только тебе. Поэтому я прошу тебя, не мог бы ты присмотреть за моей дочкой? Не постоянно, пока меня нет. И издалека, - сказал полковник. Кимбли задумался. Он чувствовал, что в этой девчонке, как бы это странно не звучало, есть что-то, чего нет в других военных, в ней скрыт большой потенциал. Терять шанс быть к нему чуть ближе, майор просто не хотел. – Нет, ты можешь и отказаться. Я не заставляю тебя и понимаю, что прошу совсем не…, - замахал руками Туманный алхимик, не поняв задумчивое лицо молодого алхимика. - Нет, Рин-сан, напротив, - мягко отозвался Зольф, подошел ближе к девочке и положил свои руки на её плечи. Почувствовав дрожь, пробежавшую по телу девочки от прикосновения, подрывник еле слышно хмыкнул и снова обратился к её отцу. – Я буду рад присмотреть за вашей милой дочуркой, - Багровый чуть наклонился к уху маленькой Рин и, все так же глядя на полковника, закончил: – Я обещаю Вам, что буду беречь её до самого конца…. “И ведь правда буду…”, - согласился про себя алхимик. *** Это жутко – смотреть, как умирают люди. Агония, боль, песок омытый кровью, смрад гниющих на солнце тел… Зрелище точно не для детской психики, да и не каждый взрослый человек выдержит это. Хайнкель стояла на холме и смотрела вниз на пылающий багрянцем город. К горлу подкатила тошнота. И песок, который поднял пустынный ветер, попал в глаза. Протерев рукой глаз, девочка снова посмотрела на этот апофеоз войны. Нет, она не может на это спокойно смотреть. Рин сделала попытку отвернуться, но чья-то горячая рука не дала ей этого сделать. - Смотри, - приказал девочке Багровый, держа одной рукой её подбородок, а второй – плечо. – Видишь? Эти люди видят друг друга впервые и сразу убивают своего нового знакомого. Без особой причины, просто потому, что дан такой приказ. Войны будут всегда. Это заложено в самом человеке. - Почему мы воюем? – тихо спросила Рин. - Инстинкт, - ответил подрывник, - инстинкт самосохранения и убийства. Убей, чтобы не убили тебя. Люди всегда убивали. Вспомни, когда человек бегал ещё с палкой вместо ружья – с каких давних пор это длится. Убить зверя, чтобы не умереть от голода, убить человека, чтобы занять его территорию… - примеров множество. И этот инстинкт есть у всех без исключения, у них, у меня, и даже у тебя. - Хочешь сказать, что ты убиваешь, чтобы удовлетворить свой животный инстинкт? – повернув голову к алхимику и с упреком посмотрев ему в глаза, спросила Хайни. Зольф улыбнулся и отпустил дочь Туманного алхимика. Задумчиво потерев друг о друга ладони с алхимическими кругами, с азартным блеском в серо-голубых глазах он ответил с таким нескрываемым фанатизмом, что Хайнкель стало не по себе. - Война – это моя работа, которая мне нравится… *** Знаете в чем разница между злостью, гневом и бешенством? Многие из вас скажут, что здесь нет никакой разницы – все это синонимы, выражающие одну мерзкую негативную отрицательную эмоцию. Но попробую с вами не согласиться. Если со злостью все понятно – её ещё можно хоть как-то контролировать, сдержать, то дело с гневом и бешенством обстоят так: гнев заволакивает тебе глаза, но ты ещё вполне осознаешь, что ты делаешь, то когда ты в бешенстве – это абсолютно бесконтрольно. Сейчас Хайни была где-то на границе между гневом и бешенством. Зачем он ей это рассказал? Чего он этим хочет добиться? Кимбли смотрел на девушку и ждал её реакции, которая проявилась моментально, в виде нервной дрожи в руках и злобного взгляда. Мужчина был уверен, что если бы взглядом можно было убивать, то Рин в два счета избавилась бы от угрозы, которую представляла его персона. Молниеносная попыталась взять себя в руки, понимая, что драка положения не изменит, если не ухудшит. Перевес во всем был на стороне подрывника, и это ещё больше раздражало. - И зачем ты мне это говоришь? – голос нервно дрожал, чем резал ухо хозяйке, сообщая, что контроль – халтура. - Разве ты не хотела узнать о своем враге больше? – усмехнулся Багровый. – А я, собственно, хочу тоже кое-что от тебя услышать. Истина. Хочу узнать об этом больше, и услышать это от той, которая не заплатила ничем и выжила, совершив преобразование человека. Я – тебе, ты – мне. Равноценно, не так ли? – театральным жестом развел руки в стороны алхимик. А вот теперь девушка была не в гневе, а в бешенстве, которое вспыхнуло в ней адским пламенем. Как он смеет говорить об истине так спокойно?! Не заплатила, говоришь? Она брата потеряла, счастье потеряла, радость, покой, спокойную жизнь – все! И что значит «ты – мне, я – тебе»? Он, гад такой, все о себе выложил, не спросив у неё не слова, и теперь она ему должна?! Равноценный обмен, сволочь, захотел!?.. Рин, не контролируя себя совершенно, стала осыпать подрывника проклятиями и оскорблениями. - Да кто тебя просил?! Специально все выложил о себе, не оставляя мне никакого выбора?! – Кимбли делал вид, что спокойно с универсальным мужским терпением слушает и ждет, когда же Хайнкель успокоится. Однако этого не происходило. – Гад! Еретик! Чокнутый подрывник! Да что это вообще все значит!? Привел меня сюда и издевается надо мной! Сволочь! Ренегат! Девушка не видела, как опасно темнеют глаза Багрового алхимика. Он всегда тяжело переносил оскорбления, но чтобы так много и разом! Девушка сама не понимает, на что нарывается, но Зольф не собирался её успокаивать. Взяв короткую паузу, чтобы отдышаться, Хайни вспомнила ещё кое-что, а именно о несанкционированном проникновении в ванную. И вообще вся сложившаяся ситуация была на столько двусмысленна, что Молниеносная озлобилась окончательно. - А ещё ты маньяк! Что, неймется, да? Иди, найди девушку и вперед! Тебе любая сгодится после шести-то лет! Нет, вы слышали? Равноценный… Внезапно Хайни замолчала и посмотрела на Лотоса. Вот и пришел конец терпению и флегматизму Багрового подрывника. Прежде спокойный и вежливый Кимбли испарился, и перед Рин предстал тот другой – хладнокровный и беспощадный убийца, который вовсю «отрывался» в Ишваре. Брови хищно изогнуты, в глазах лед, и нервная злая безумная улыбка на губах. Увидев резкую перемену, девушка поняла – на этот раз она перегнула палку в очень опасный момент. Майор отступила на шаг назад – единственное, что она смогла сделать. Ей стало невыносимо жутко. Алхимик в два шага пересек разделяющее его от Молниеносной расстояние и схватил девушку за плечи, сжимая на них пальцы все сильнее. - Значит, любая, да? – сквозь зубы сказал подрывник, сверля глазами девушку. - Руки убери, - перепугавшись не на шутку, попросила Хайни, испуганно смотря в серо-голубые глаза. - А ты не подумала, что я посчитаю твои слова приглашением или, например, прямым руководством к действию? Кимбли не шутил. Хайнкель проклинала себя за все слова, которые сейчас у неё вырвались и в момент разрушили клетку, где прятался зверь. А ещё за то, что снова ради друзей подставила себя под удар. Одна рука Багрового соскользнула с плеча Рин, забралась под футболку и провела вдоль позвоночника, заставляя девушку задрожать. Молниеносная чувствовала, как теплая ладонь поднимается от поясницы вверх, дыхание участилось, а сердце так и стремилось лопнуть от бешеного ритма. Второй рукой Зольф стянул с косы резинку, зарылся в русые волосы девушки, резко потянул их назад, вынуждая запрокинуть голову. Майор, задохнувшись воздухом, вынужденно подчинилась и зажмурила глаза, когда почувствовала горячее, обжигающее дыхание на своей шее, а затем и пылающие губы, которые начали путь от ключицы до уха. Хайнкель уже не могла сдержать дрожь от страха и напряжения, сил на сопротивление не было – руки, словно отяжелели и не поднимались, чтобы оттолкнуть от себя подрывника. Выплеск адреналина словно опьянил и заставлял сердце биться быстрее. Рука алхимика, гуляющая по спине, напряглась, и Кимбли резко дернул Молниеносную на себя. Девушка испуганно, шумно выдохнула и замерла, почувствовав губы алхимика, касающиеся её уха. - Не дразни и не искушай меня – сорвусь, - четко, чтобы каждое слово дошло до сознания девушки, сказал Зольф и развел руки в стороны, отпуская перепуганную Рин. Она сразу, почувствовав свободу, шарахнулась от Багрового к стене, а тот молниеносно вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Молниеносная почувствовала, как подгибаются ноги, и опустилась на корточки, привалившись спиной к стене. Сил на слезы бессилия не было. Сколько времени она так провела – сидя на полу и обняв поджатые к себе колени – майор не знала. Найдя в себе остатки достоинства, Хайни поднялась с пола и подошла к окну – посмотреть на снежные горы. Уже смеркалось. “Зачем?” Рин злилась на себя за то, что не умеет держать язык за зубами, и высказала Багровому такие дерзкие слова. “Вот опять…. Точно так же как и с Мустангом – сначала говорю и только потом думаю”. Задели ли её слова алхимика? Конечно, задели. Он даже почти сорвался! Хайнкель теперь боялась его ещё сильнее. Но она не будет этого показывать. А, нет, стараться не показывать, ведь он видит её насквозь, словно читает открытую книгу. В мыслях девушки пролетело внезапное осознание. В принципе, почему она беспокоиться о нем, а? А та жалость, появившаяся при разговоре через дверь камеры? Сочувствие демону? Именно демону – другое определение, характеризующее подрывника, не подходило. От его голоса сердце замирает, его парфюм сводит с ума, его теплые руки…. Поздравляю, Молниеносная. Ты все-таки в него… Хайни схватила со стола подсвечник, который использовался, когда в крепости были неполадки со светом, и швырнула его в окно. Стекло разбилось, и осколки со звоном упали на пол или вылетели наружу. Ветер тут же ворвался в комнату и ударил ледяным потоком в лицо девушки. Растрёпанные волосы разлетелись за спиной. Она закрыла глаза, и несколько колких снежинок попали ей на лицо. Снежинки быстро растаяли, и капли скатились вниз по щеки и упали на пол. Молниеносная медленно подошла к кровати и забралась под одеяло. Повернувшись на бок, девушка уставилась в стену. “Зря я это сказала…. Довела его и себя….” *** Кимбли вернулся спустя три часа. Тихо открыв дверь, Багровый вошел в комнату, чуть шурша полами своего белого плаща. Алхимик посмотрел на спящую девушку. Она лежала к нему спиной. Если не ровное и спокойное дыхание и умиротворенное выражение лица – подрывник подошел и осторожно взглянул в лицо спящей – то Зольф бы подумал, что майор всего лишь притворяется. Багровый дернул плечами, не понимая, почему так холодно в комнате. Посмотрев на окно, Кимбли ухмыльнулся: “Вижу, тут кто-то психанул”. Зольф достал из внутреннего кармана красный сверкающий кристаллик философского камня и прикоснулся им к стеклу – окно вновь стало целым. Вновь спрятав камень в карман, алхимик снял плащ, пиджак, жилетку и, ослабив узел на галстуке, лег на диван. Сложив руки за головой, подрывник смотрел в потолок. Сна не было ни в одном глазу. В работе был перерыв – руководил ситуацией генерал-полковник Рейвен, да и от фюрера распоряжений пока не было. А тут ещё…. Ветеран Ишварской войны снова скосил взгляд на кровать, где спала девушка. “Хоть бы побоялась говорить мне это в лицо, а то и в правду…”, - упрекнул про себя Кимбли, но тут же усмехнулся. – “Наверное, пока меня не было, самокритикой занималась, плавно переходящей в самоедство”. Понимая, что не уснет, Багровый алхимик поднялся с дивана и подошел к маленькому книжному шкафу. Очень любезно со стороны генерал-лейтенанта Армстронг предоставить гостями кое-какую литературу для досуга. Но – подрывник не удержал вздох – здесь нет ни одной книги по алхимии или психологии. Полки были уставлены книгами новеллистов прошлого столетия. Лежать без дела алхимику не хотелось, и поэтому он взял с полки одну старую зачитанную книженцию. Вернувшись на диван, Зольф углубился в чтение. Спустя некоторое время он убедился в правдивости выражения: «Нельзя судить книгу по обложке». Даже если она зачитана и перечитана. Обреченно вздохнув, Кимбли положил томик с новеллами на тумбочку. “Только время зря потерял,” – хмыкнул про себя алхимик. Неожиданно до Зольфа долетел тихий всхлип. Подрывник взглянул на девушку. Она ворочалась на кровати с боку на бок и что-то бормотала. Волосы разметались по подушке, а из-под длинных ресниц блестела слеза. Хайни снился дурной сон. Всегда один и тот же. А Кимбли ещё напомнил сегодня про погибшего брата… - Рэй, не смей! “Нет, я заварил эту кашу – мне и расхлебывать”. - Нет, не надо! Не смей, Рэй! “Прощай, Хайни”. - Не оставляй меня, Рэй! Не оставляй… Сквозь сон Хайнкель почувствовала, что кто-то гладит её по плечам. Девушка чуть-чуть приоткрыла глаза. Кимбли навис над девушкой и тихо прошептал с заметной ноткой нежности: - Это был всего лишь плохой сон…. Успокойся. Все хорошо…. Я с тобой. Я же обещал… Внезапно Зольф замолчал, понимая, что вряд ли его присутствие может кого-то успокоить. Но все же чуть подался вперед, прислонил свой лоб ко лбу девушки и стал внимательно вглядываться в теперь закрытые карие глаза. Руки алхимика продолжали успокаивающе гладить Рин по плечам. Неожиданно для алхимика Молниеносная повисла у него на шее и, прижившись к Багровому, уткнулась лицом в его плечо. Подрывник удивленно посмотрел на девушку, однако рука сама обняла Хайнкель, а вторая гладила её по волосам. Алхимик почувствовал горячие слезы на своем плече. - Успокойся. Все хорошо, - тверже сказал Кимбли, ненавидящий, как и все мужчины, плачущих девушек. Слезы не украшают – они выдают слабость. Багровый не понимал теперь своего поступка – он никогда никого не успокаивал, никогда. Он не считал благородным поступком вселять в кого-то надежду – лучше для Молниеносной вряд ли станет, и он и она это знали. А сейчас все произошло само собой, ничего от алхимика не зависящее. Хотя Хайни не чужая уже давно… Кимбли аккуратно лег рядом с девушкой на кровать. Теперь Рин лежала у алхимика на груди и еле слышно всхлипывала. Багровый продолжал гладить её по голове и обнимать. - Прости меня,…Зольф, - неожиданно тихо произнесла Хайнкель. Подрывник заглянул майору в лицо. Он ослышался? Гордая Молниеносная извинилась перед ним? Назвала по имени? Девушка произнесла слова сквозь сон, неосознанно, но произвела на Багрового эффект. На щеках блестели слезы, подрывник почти нежно вытер их с лица Хайнкель. Затем он усмехнулся, представляя, как завтра утром будет весело…. *** Молниеносная проснулась, но глаза открывать не спешила. Ей было необычайно тепло и уютно. Так хорошо, чьи-то теплые руки обнимают за талию…. Сто-о-оп! Руки? За талию?! Никогда еще, наверное, Рин не открывала так резко глаза от шока. Стоило её векам открыться, и она увидела перед собой хитрые серо-голубые глаза и ухмылку Багрового алхимика, именно он и приобнимал девушку за талию. Хайнкель резко отстранилась от подрывника, но, не удержавшись на краю кровати, скатилась на пол. - Замечательно! – рассмеялся Кимбли. – Видела бы ты свое лицо? Примерно такой реакции я и ждал! Девушка потерла ушибленное плечо и села на полу, зло глядя на Багрового алхимика. - Почему ты?... - Тебя успокаивал, - перебил девушку Зольф, прекрасно зная, о чем его хочет спросить девушка. А глаза-то, глаза довольные-довольные! – Тебя мучил какой-то кошмар. Теперь я понимаю, почему ты не высыпаешься. “А ты этим решил воспользоваться!” – злобно подумала про себя Рин. Именно подумала на этот и вслух ничего не сказала. Сдержалась, промолчала и поднялась с пола. То, что Багровый успокаивал, обнимал её и шептал на ухо утешительные глупости, казалось девушке абсурдом. Полнейшим абсурдом. Такого не могло быть, так? Но стоило Хайни взглянуть на Кимбли, как все становиться ясно. Подрывник, приподнявшись на локте, смотрел в лицо Молниеносной, одарив хитрой ухмылочкой кота в рыбной лавке. Глухо зарычав, подражая раздраженной кошке, Хайнкель схватила одеяло и резким движением накинула его на голову алхимика. Зольф только рассмеялся, стянув со своей головы одеяло, и проводил взглядом девушку, скрывающуюся за дверьми ванной. Когда же Хайни вышла оттуда, Кровавый Лотос был при своем полном параде – в костюме, в плаще, а в руке алхимик покручивал шляпу. Мужчина улыбнулся девушке, как той показалось, хищно. - Будь умницей и не делай глупостей. - Как получится, - буркнула в ответ Молниеносная, складывая руки на груди. - На твоем бы месте я отнесся бы к этому серьезно, - усмехнулся алхимик. – Если попробуешь сбежать или применить алхимию, то… - То что? – хмыкнула Рин, собирая остатки достоинства. - …то нарвешься на продолжение, - улыбка опытного хищника, отразившаяся на губах Кимбли, в очередной раз заставила девушку замолчать и нервно сглотнуть. Видя реакцию, мужчина кивнул и повторил: - Без глупостей. - Я учту. - Учти, - Зольф в последний раз бросил в сторону майора ухмылку и вышел за дверь. Хайни фыркнула и задумчиво посмотрела в потолок. Он что, думает – она его будет слушать? Держит её тут, как…. Черт! Выждав немного времени, Молниеносная взялась за ручку двери, не надеясь на успех. Но, что это? Девушка изумленно вскинула брови. Это провокация, Кимбли? Иногда человек, прекрасно знающий, что где-то его может поджидать западня, ловушка или ловушки, злые умыслы коварного врага, все равно не слушает свой инстинкт самосохранения и совершает отчаянные поступки, идет на риск. Наплевав на угрозу и предупреждение, Рин толкнула дверь и вышла в коридор. Выбрав наугад сторону, молодой алхимик решительно зашагал вперед, надеясь, что не натолкнется на Багрового алхимика. По крайней мере, не сразу…. Ноябрь-Декабрь 2011г.