Начало конца

Зал был освещен тысячами свечей, парящими в воздухе над четырьмя длинными столами, а воск, который капал вниз, исчезал ещё в воздухе, не позволяя навредить хоть кому-то. Это было настоящее волшебство, что перенеслось прямо из снов. Но не для волшебников, собравшихся в этом зале. На столах были разложены сверкающие золотом тарелки с кубками, наполненные разными яствами. Богатое пиршество на любой каприз гурмана. В конце зала стоял еще один длинный стол, за которым сидел полный состав профессоров. Казалось, что они как бы возвышались над всеми, кто сейчас находился в помещении. В середине зала в своей строгой манере стояла Минерва Макгонагалл и смотрела поверх очков на только что прибывших студентов. От её пронзительного взгляда шли мурашки, а голос и манера речи буквально заставляли слушать и вникать во все, что бы она ни сказала. Держа в руках распределяющую шляпу, одну из великих вещей магического мира, которая по легендам принадлежала одному из основателей Хогвартса, Годрику Гриффиндору, Минерва зачитывала имена студентов первого курса, громко и четко. В зале, несмотря на предупреждающие взгляды профессора, стоял гул; студенты кричали, приветствуя новоиспечённых волшебников. И только за столом Слизерин царило более-менее спокойное оживление, ведь именно на этом факультете учились дети аристократов с громкими именами. И именно они вели себя куда достойнее, чем другие студенты. Однако даже за этим столом прошелся небольшой гул, а точнее, перешептывание об одном ученике-полукровке. Вроде бы ничего особенного или ценного эта информация не представляла, но чистое любопытство, которое было присуще всем живым существам, никто не отменял. Единственным, кого не коснулись данные слухи за этим самым столом, а точнее — единственным студентом, не обратившим на эту новость никакого внимания, — был парень, который выделялся своим пепельно-серебристым цветом волос. Он наблюдал за происходящим вокруг пронзительным взглядом сквозь стекло кубка и лишь иногда переводил взгляд на профессора, как бы оценивая ее выдержку. Его ореховые глаза манили всех, кто в них смотрел — хотелось сразу же покаяться в своих грехах как перед священником и просить благословения. А легкие и неторопливые движения с неким изяществом даже в простом держании кубка с морковным соком, как будто там было дорогое вино с выдержкой со времен Мерлина, кричали о его аристократическом происхождении. Ганнибал Лектер. К нему тянулись, пытались незаметно коснуться плечом или рукой, как будто боясь увереннее притронуться к чему-то священному и замарать своими грязными руками нечто прекрасное. Парень же реагировал на прикосновения снисходительной улыбкой, оставляя глаза по-прежнему холодными. — Пуффендуй! — выкрикнула распределительная шляпа, оповещая на весь зал о новом ученике, чем заставила Лектера непроизвольно сморщиться от такой громкости. Шепот детей пронесся по залу, и все взгляды оказались прикованы к тому самому пареньку из слухов. Даже несмотря на всю свою холодность и отстраненность, Ганнибал поднял глаза и стал открыто разглядывать парня, что не соответствовало его воспитанию. Около профессора Макгонагалл стоял зажатый и ссутулившийся парень; его глаза от страха бегали по всему залу — он явно не знал, куда спрятаться от такого внимания к своей персоне. Даже глупый человек понял бы, что этот ребенок чувствует дискомфорт и хотел бы сбежать куда подальше от этого внимания. Как жертва перед хищником. Но несмотря на это, Лектер все же смог поймать взгляд парня на несколько секунд и увидел то, что точно не ожидал увидеть. Это были глаза цвета океана при шторме. Чем дольше смотришь, тем сильнее завораживает — хочется утопиться, прикоснуться к неизвестному. На голове парня были милые кудряшки, как у ангелов с картин времен Ренессанса. Как будто сам Сандро Боттичелли рисовал полотно, а прекрасный ангел вышел из законченной картины, ступив обнаженной ногой на магическую землю. Однако столь прекрасная внешность была ничем, если в твоих венах текла грязная и отвратительная кровь. Подобно конфетам «Бобы Берти Ботта на любой вкус»: тебе могла попасться прекрасная на вид и приятная на вкус конфета — например, с шоколадом или клубникой, — но могло попасться и что-то не менее прекрасное на вид и абсолютно отвратительное на вкус — с печенью, ушной серой или тухлым яйцом. Спустя время Ганнибал будет готов признать, что именно этот момент стал виновником всей той драмы, что растянулась в его жизни на года. Именно с этой встречи глазами. Но сейчас не об этом. Всем же интересно, что произошло дальше? К собственному удивлению, Ганнибал ничего не предпринял. Голубоглазый паренек был грязнокровкой, а значит, не представлял хоть какой-то ценности для его семьи или положения в обществе. Так что, кинув последний взгляд на мальчика без рода, Ганнибал вновь вернулся к изучению книги по зельеварению, которую он так удачно смог одолжить у одного из старших слизеринцев. Следующая их встреча произошла только спустя несколько месяцев, когда Ганнибал, обиженный на своего старшего брата Тео, сидел рядом с только недавно покрывшимся льдом озером и усиленно черкал в тетради расчеты с возможным результатом получения идеального зелья. За этим занятием он даже не заметил, как к нему подошел тот самый кудрявый мальчишка. Стоило почувствовать на плече давление, как Ганнибал тут же поднял взгляд и столкнулся с голубыми небесами, которые можно было рассмотреть в глубине глаз паренька. Он уже давно отметил про себя, что глаза именно этого парня представляли для него интерес. Они завораживали и погружали наблюдателя в разные места, когда цвет менял свой окрас с темного бушующего моря до голубого бескрайнего неба. Вот только в укор себе Ганнибал сам порой погружался в эту пучину, не желая возвращаться. Сейчас же оторвать взгляд было нереально — хотелось проникнуть и прикоснуться к облаку и почувствовать всю мягкость этого небесного тела своей ладошкой. Однако как только тяжесть с плеча пропала, наваждение исчезло вместе с ним, и тогда Ганнибал наконец смог взять себя в руки. Он уже почувствовал нехорошие звоночки: парень его определено заинтересовал, и, пока не поздно, пока корни не углубились в его сердце, крепко вцепившись в него, ему стоило оттолкнуть это художественное творение магии. — Чего тебе надо? — грубо и резко спросил он, стараясь отогнать от себя непрошеного зрителя. Вот только это не сработало. Мальчишка и с места не сдвинулся, а лишь вздохнул и сел рядом, осторожно касаясь плечом, тем самым передавая тепло и создавая рядом с собой комфортную атмосферу. Ганнибалу же только воспитание не позволило закатить глаза на подобное проявления бестактности, но все же он позволил себе остаться на месте, соприкасаясь плечами с мальчишкой. Незаметно для собеседника блондин вдохнул поглубже, чтобы заполнить воздухом легкие и выдохнуть свою нервозность, но внутрь его грудной клетки проник тонкий приятный аромат хвойного леса и отвратительный — одеколона. Маглы определенно не умеют создавать прекрасные вещи; удивительно, как они еще не вымерли со своими вкусами и кривыми руками. Вот только несмотря на явное недовольство, Лектеру было комфортно именно здесь и именно с этим парнем. Так, бок о бок, они просидели несколько часов, не сказав ни слова, пока не стемнело и не пришло время возвращаться в свои спальни. И только в коридоре, где им нужно было разойтись в разные стороны, мальчишка уверенно протянул руку, впервые смело посмотрев в глаза собеседника, и представился: — Уилл Грэм. — Ганнибал Лектер. Вот так и произошло их официальное знакомство. ... Дальше же понеслось. Мальчишка ходил за ним тенью, его всегда можно было найти поблизости, но при этом он старался не отвлекать от дел, а то и вовсе не попадаться на глаза. Первое время Ганнибала это напрягало, а потом стало чем-то обыденным и привычным. По сути, ему было не привыкать — за ним и так ходили толпами, — но льстило, что на него запал такой ангелочек. И все это продолжалось весь учебный год, пока летом, перед отъездом Ганнибала в его родное имение Мэнор-Лектер, Уилл не подошел к нему и не подарил аккуратно упакованную коробку с запиской; на бумаге было старательно выведено пожелание отлично провести каникулы. К сожалению, открыть коробку в первые дни Ганнибал так и не смог из-за сильной занятости, а впоследствии вообще забыл про нее, забросив в шкаф с ненужными вещами. Каникулы закончились, и начался третий курс обучения в Хогвартсе. Учеба Ганнибалу давалась очень легко, и для него оценка "Превосходно" давно уже перестала быть каким-то важным событием, поэтому на уроках он по большей части углубленно изучал растения и их эффекты. А уроки по уходу за магическими существами и их изучению Ганнибал вообще не посещал и старался не попадаться на глаза профессору. Считал, что эти занятия максимально бесполезные и можно провести время более прогрессивно, чем слушать неуклюжего и неуверенного в себе преподавателя. Каково же было его удивление, когда Ганнибала все же поймали и силком привели на этот ненавистный предмет и он увидел в аудитории Уилла. А ведь тот был только на втором курсе. Как только Уилл заметил Ганнибала с профессором около двери, он сразу просветлел и открыто ему улыбнулся, как будто все это лето они беспрерывно общались. Около Уилла было свободное место, и он жестом предложил Ганнибалу занять его. За этими манипуляциями внимательно наблюдали студенты их факультетов. Кто-то смотрел презрительно, кто-то с отвращением или с неприязнью, но никто не остался равнодушными. Ганнибал осмотрел присутствующих снисходительным взглядом, как будто кому-то делал одолжение своим появлением, и твердой походкой пошел к свободному месту рядом с Уиллом. Вот только сосредоточиться на лекции не вышло — любопытство взяло верх. Ему было интересно, почему у пуффендуйцев сложилось такое пренебрежительное отношение к своему одногруппнику, ведь их основными чертами, как они сами говорили, были принятие и возвышение чистоты сердца волшебников, а не крови, как было у слизеринцев. Сейчас же их взгляды выражали открытое пренебрежение. Позже, после занятия, когда Ганнибала выловил один из шайки старшего брата, он узнал, что Уилл мало того, что был грязнокровкой, так еще ходили слухи, что тот являлся оборотнем. — Лучше держись от него подальше, — и после этих слов парень по имени Лу — вроде так к нему обращался его брат — убежал в направлении подземелья Слизерина. Подобное даже несколько смутило Ганнибала, так как оборотни-волшебники, так еще и грязнокровные, были очень редки и вызывали лишь проблемы. Возможно, и стоило держаться от этого мальчишки подальше, но то, с каким доверием и теплом тот на него смотрел, заставляло холодное сердце сжиматься, да и любопытство никуда деть не получалось. — Лектер! — неожиданно раздался мягкий голос Уилла за спиной, и в ту же секунду на него налетели всем телом и свалили с ног. Состроив хмурую и недовольную мину, Ганнибал посмотрел на Уилла, который заливался смехом и щебетал о том, как он рад, что этот урок они будут посещать вместе. … Третий курс. Для второго наследника семьи Лектер год прошел достаточно быстро и весьма бесполезно. Единственное, что помогало разбавить скуку, так это запретная секция библиотеки Хогвартса. На ее полках хранились книги, содержавшие сведения о мощной Темной Магии, которая никогда не преподавалась в Хогвартсе и о которой читали только старшекурсники, изучавшие продвинутую защиту от Темных искусств. Студенты могли брать книги из этого раздела только при наличии разрешения старшего профессора или директора. Впрочем, подобное условие не стало серьезным препятствием: отец Ганнибала смог выбить разрешение на посещение запретной секции для своих отпрысков. К большому сожалению главы дома, первому наследнику было на это плевать — Тео предпочитал обходить стороной данную секцию, — что не скажешь о младшем наследнике, которого частенько можно было застать за чтением запретных книг в библиотеке после ужина. Ганнибал все еще не достиг совершеннолетия, а магическое ядро еще не полностью сформировалось, так что приходилось довольствоваться только теорией. Однако никто не мог помешать юному аристократу уйти в себя, в свои дворцы памяти, чтобы представлять каждый взмах палочки и движение тела, отрабатывая их до идеальности. Со стороны это было похоже на медитацию, но волшебники все равно старались не беспокоить Ганнибала, так как знали, что это было бесполезно. Он полностью погружался в себя и ни на что не реагировал. Хотя, пожалуй, его юный друг Уилл был исключением. В такие моменты первое, на что Ганнибал реагировал, так это на отвратительный аромат одеколона Уилла. Кто вообще пользуется одеколоном в двенадцать лет?! Ганнибалу это казалось странным, потому что сквозь эту отвратительную вонь, если принюхаться, можно было уловить запах свежести и утреннего елового леса; этот аромат позволял мысленно перенестись на широкую полянку в момент, когда первые лучи солнца только-только попадали на макушки деревьев. Однако надолго этого ощущения не хватало, и, открывая глаза после столь приятного наваждения, Ганнибал видел перед собой вечернее небо, сквозь которое все еще пробивались лучи заходящего солнца. Смотреть и чувствовать подобное для Ганнибала было странным. Странным казалось и то, как быстро менялся чужой естественный запах тела и насколько сильно он контрастировал с цветом глаз. Возможно, это оборотнические штучки, только узнать хоть что-то на эту тему от самого Уилла было невозможно: он не любил говорить про свою вторую сущность и всегда уходил от ответа, а то и вовсе предпочитал игнорировать. Да и впридачу Уилл не был контактным человеком и при любом удобном случае старался избежать любых прикосновений, пусть это могло быть всего лишь дружеское рукопожатие или случайное касание. Все это удваивало интерес и желание приручить друга; с недавних пор это стало навязчивой идеей — заставить того понять, что и ему подобного хотелось бы. Показать, что в его объятьях всегда уютно и тепло. Заставить его мозг ассоциировать любые прикосновения Лектера с безопасностью, постепенно приручая, как приручали бы дикого пса, кем, по сути, Уилл и являлся в его глазах. Так и прошел для Ганнибала весь учебный год. Лекции, книги, разговоры с Уиллом на тему великих магов и желание побыстрее сформировать магическое ядро, которое было единственным препятствием для перехода на старшие курсы. Все те заклинания, что Ганнибал уже изучил, были слишком опасны и могли повредить ядро, из-за чего возникала большая вероятность стать сквибом или умалишенным. Только самые сильные волшебники — как Мерлин или основатели Школы волшебства — могли с самого юного возраста использовать свое ядро по максимуму, а главное — без последствий. Как правило, такие люди попадали в историю и их ждали великие дела. И, трезво осознавая все свое положение, юный аристократ развлекал себя как только мог, изучая все больше и больше запретных заклинаний. Уилл в эти моменты восторженно его поддерживал и уверял, что несмотря ни на что Ганнибал станет великим волшебником, пусть и не сейчас. Подобная поддержка придавала уверенности и подпитывала эгоистичное желание обладать, позволяя везде за собой таскаться. Студенты, смотря на все это, стали называть Уилла «Хвостиком Лектера», ведь по сути так все и было. Он стал подстраиваться под его расписание, постоянно таскался за ним и был самым загадочным и преданным существом, которого только видел Ганнибал. Это его и подкупало — загадочность человеческой души и ее странные и порой глупые поступки, которые чаще всего не поддавались логическому объяснению. Ну и то, что все крутилось вокруг него именно так, как ему хотелось, доставляло удовольствие. В такие моменты Уилл больше напоминал милого песика, который порой мог рыкнуть, но всегда становился податливым, стоило только одарить его своим вниманием. Можно сказать, что из всей школы именно Уилл Грэм стал близким человеком для Ганнибала Лектера, если не считать его старшего брата Тео. Слизеринцы тихо презирали и ненавидели Уилла. Он отобрал у них серебряного принца, ведь все его внимание доставалось жалкому грязнокровке, побитой дворняге. Непонятному существу, которое было то ли магом, то ли оборотнем. Во времена инквизиции таких личностей сжигали на костре. Да и правильно делали: это как наделить магией диких псов — от них можно было ожидать чего угодно. Все это можно было услышать в перешептываниях и прочитать в глазах студентов, мимо которых проходили Уилл и Ганнибал. И только старшему брату Тео было интересно наблюдать за этим кудрявым зверьком, ставя на нем свои опыты, не брезгуя иногда тыкать в него палкой с мощью чужих рук, чтобы не замарать свои. Это было несложно: там шепнуть, в другом месте улыбнуться, а кого-то на слабо взять. Да и Ганнибал не особо замечал, не обращал внимания. А за своими игрушками нужно присматривать. Что ж, это мышление было настолько наивным и глупым, что понимающие всю ситуацию старшекурсники Слизерина уже делали ставки, кто будет наследником. Да, Тео был слизеринцем и имел достойный склад ума, но наивно полагал, что его младший братик не добьется нужного положения, сидя лишь только за книгами и не контактируя ни с кем, кроме грязнокровки. Возможно, подобное суждение и сработало бы с другими факультетами — как, например, в Гриффиндоре, где дружба была главным аспектом защиты и поддержки, — но только не здесь. Связи — хорошая штука, но без власти, денег и знаний вряд ли получится занять высокое положение. И именно это Тео и не учел, чем заработал себе репутацию балабола и снизил свою значимость до минимума. Ганнибал же был совсем другим. Он не спешил заводить каких-либо связей и уж тем более дружбу, понимая, что все здесь могли предать, и добивался своего положения именно знаниями, пусть и теоретическими, подбирал информаторов с умом и всегда тщательно просчитывал тот или иной ход. Так что неудивительно, что большинство слизеринцев негласно принимало именно сторону Ганнибала, что особо смешило его, ведь Тео об этом даже не догадывался. Подобное направление работало на отлично, и как-то раз один из магов шепнул Ганнибалу о том, что Тео что-то замышлял и что ему стоило бы смотреть в оба. Целый месяц тот ходил в напряжении, был не в духе, и это замечали все, морально готовясь к неизбежному. Лишь Уилл, который за короткое время смог изучить друга, старался лишний раз не попадаться ему на глаза, но всегда оставался поблизости. Этот день Ганнибал запомнит на всю жизнь, обведет в своем календаре красным кружочком; выжжет в памяти ту дату, когда ему пришлось воспользоваться непростительным заклинанием. А все началось с ничтожной книги по зельеварению! Профессор Макгонагалл как с цепи сорвалась: сначала пыталась завалить своими вопросами на занятии, а на последней минуте дала индивидуальное домашнее задание. Нужно было написать эссе на тему «Почему нельзя трансформировать магических существ?» размером в тридцать страниц. Задание он выполнил, но совершенно забыл о том, что профессор Снейп обещал провести тест на лекции по зельеварению, и Лектер как назло, в спешке выбегая из комнаты, машинально прихватил дополнительное пособие, что начал читать совсем недавно, но никак не учебник по нужному курсу. Наблюдая за тем, как друг медленно выходит из себя, Уилл мысленно отметил, что в этой ситуации Ганнибал был виноват сам и получил по заслугам. Нечего перечить опытному специалисту. И стоило этой мысли вызвать на лице Уилла легкую улыбку, как Ганнибал резко поднял на него темные от злости глаза, будто пытаясь узнать, над чем таким смешным он думал, наблюдая за его страданиями. От подобного взгляда и опасения, что вот сейчас его отчитают за подобные мысли, Уилл проглотил слюну, что накопилась во рту, и опустил глаза в пол. Ганнибал же как будто очнулся от транса и понял, что находился в аудитории не один. Закрыл глаза, собрался с мыслями и спокойным мелодичным голосом спросил: — Уилл, если тебе несложно, сходи, пожалуйста, в мою комнату и принести книгу по зельеварению. Она над моим письменным столом, на верхней полке слева. Уилл смог только кивнуть на просьбу и отправиться в башню слизеринцев.