Начало конца

Выйдя из аудитории, Уилл облокотился о дверь и медленно скатился на пол, чтобы перевести дух. Будущий наследник рода Лектер, в чем Уилл был уверен, даже не подозревал, какая у него сильная стихийная магия, которая так и вибрировала в воздухе весь последний месяц. От этого волосы на теле вставали дыбом, а внутренний зверь поскуливал, приклонялся и показывал живот в знак доверия. Инстинкт самосохранения так и кричал об опасности, а значит стоило любым способом успокоить своего друга, лишь бы эта бомба замедленного действия не взорвалась раньше, чем сам Ганнибал смог бы с этим справиться. И вот в такие моменты Уилл все больше осознавал, до какой же степени волшебники были слепыми созданиями, а их ошибочная вера в то, что они — вершина социальной цепочки мироздания, повергала его в некое уныние. Не видеть или не замечать то, что было жизненно важно, казалось верхом неуважения к собственной жизни. Просидев на полу несколько минут, Уилл все-таки решил пойти в комнату за книгой. Ганнибал ждать не любил и в случае задержки обязательно бы начал задавать неудобные вопросы. Не признаваться же ему, что он страшился собственного друга. Подземелье находилось недалеко от аудитории, поэтому прибыть в нужное место не составило особого труда. Пройдя последний поворот, Уилл сразу бросил взгляд на висевший на стене портрет, за которым скрывался потайной вход в покои слизеринцев. На портрете был изображен граф де ля Фор, и мало кто знал, насколько на самом деле загадочной и мрачной была его история. Ученики знали лишь то, что граф жил еще во времена основателей и имел безусловно чистую голубую кровь. Оторвавшись от своих свитков, граф поднял взгляд на стоявшего напротив него студента, и уголки его губ непроизвольно приподнялись, когда он узнал в нем Уилла. Портрет заговорил немного хрипящим голосом: — О, сеньор! Давно-с нас не посещал. Вы к младшему второму наследнику рода Лектер-с? Он к себе не заходил после ужина-с. Уиллу он определенно нравился: у графа было много историй, о которых он предпочитал умалчивать, и только рядом с Уиллом тот раскрывался, рассказывая много интересного для пытливого ума студента. И с каждой новой историей у Уилла крепло подозрение, что граф де ля Фор на самом деле не был магом — по крайней мере, чистокровным. Слишком неестественной была его красота: чего только стоили запястья и длинные пальцы; в одной руке граф удерживал свиток, а в другой — перо. Они были слишком изящны для людского рода и уж тем более для мага. И Уилл был более чем уверен, что этими самыми руками было свернуто немало шей тех, кого граф считал своим недругом. О, Святой Мерлин, если бы слизеринцы знали, кто сторожит их покои, то давно бы умерли от своего же яда, которым они привыкли поливать «неугодных» и «недостойных». «Глупые создания, эти аристократы вашего поколения. Даже под собственным носом ничего не видят. Надеются только на свой потенциал и магическое ядро», — сказал граф как-то презрительно и многозначительно посмотрел на Уилла, прекрасно понимая, что тот, хоть и мысленно, с ним согласен. Ради приличия или, скорее, даже по правилам самой школы граф все же спросил пароль и прищурился. — Чистая кровь, — ответил тот и не смог удержаться от закатывания глаз. Ох уж эти напыщенные павлины. В ответ портрет легко кивнул и вернулся к своим делам, опустив глаза на свиток, для того чтобы продолжить вычитывать известный только ему текст. Наконец оказавшись в гостиной, Уилл сразу погрузился в гнетущую тишину, ведь, стоило ему только ступить на мягкий ковер, как студенты резко замолчали. Единственное, что разбавляло атмосферу, так это треск горящего в камине дерева. В углу валялись бутылки от огневиски — старшекурсники определенно были уже поддатые, — да и запах стоял не самый приятный, так что Уилл поморщился и решил проскочить под недобрые взгляды к покоям младшего Лектера. Как у старосты своей группы, у Ганнибала Лектера имелась своя отдельная комната, и, чтобы зайти в нее, нужно было сказать пароль. Его Уилл узнал еще год назад, после первого посещения комнаты Ганнибала. «Знания — сила», — мысленно проговорил он, чтобы другие не услышали, и дверь моментально поддалась. Что Уиллу нравилось в комнате Ганнибала, так это запах свежести, присутствовавший здесь несмотря на то, что находилось помещение в подземелье, буквально в черном озере, которое можно было увидеть в большом окне, созданном отцом Ганнибала. Да, возможно, темнота озера давила и была неприятной, но Уиллу наоборот это нравилось. Можно было наблюдать за подводным миром, особенно за русалками. Страшные и опасные? Возможно, но для Уилла они были прекрасными существами, которых никто не понимал и не спешил понять. И поэтому, когда еще полгода назад он смог познакомиться с русалкой, радости не было предела. Каждый раз, когда он приходил в комнату Ганнибала, русалка приветствовала его, как будто поджидала, общалась с помощью жестов и частенько подтрунивала над Уиллом, не забывая напоследок игриво вильнуть хвостом. С Русалкой было комфортно, и только с ней он мог чувствовать себя кем-то особенным, а не изгоем, как это было со всеми в этой школе. В такие моменты Ганнибал хмуро смотрел на них, а запах магии искрился куда интенсивнее, чем обычно. В первые несколько секунд Уиллу всегда казалось, что это была ревность, но, стоило только посмотреть в глаза Ганнибала, сразу становилось понятно — ревности не было, только недовольство. В комнате была идеальная чистота, а по скромному мнению Уилла — слишком идеальная. Не ощущалась обжитой. Комната была небольшого размера, в углу стояла полутораспальная кровать с шелковым постельным бельем. Подсуетилась матушка Ганнибала, не позволила своим чадам спать на казённом. Напротив кровати располагался шкаф для одежды с магическим расширением. Для Уилла это вечная загадка: зачем его другу такой большой гардероб, если они большую части времени ходят в школьной форме, а на улицу выбираются в очень редких случаях. Рядом располагался рабочий стол, к которому парень и направился после того, как помахал проплывавшей мимо русалке. На столе ничего не лежало, все было убрано по ящикам и полочкам. Но что было самым невероятным — и для Уилла в этом порядке нашлось местечко. Третий ящик стал его личным островком хауса, который был полностью во власти Уилла. Он так часто бывал здесь и делал свои уроки, что в итоге забывал свои вещи. С легкомыслием своего друга Ганнибал смирился и выделил ему полку, в которую и складывал все оставленные вещи. Только Уилл это делал умышленно и старательно косил под дурачка, смотря своими большими невинными глазами, ведь прекрасно знал, что это сработает. Уиллу нравилось, когда их с Ганнибалом запахи смешивались, и подсознательно помечал свою территорию. Людям этого не понять: инстинкты требовали свое. В итоге, найдя нужную книгу, Уилл поспешил вернуться в аудиторию, так как понимал, что задержался, и эта задержка однозначно не понравится Ганнибалу. Выйдя из комнаты, Уилл столкнулся со старшекурсником, который буквально стоял перед дверью. Что ж, его ждали и даже не скрывали этого. Он внимательно рассматривал старшекурсника, и в памяти постепенно всплывали те редкие моменты, когда сам Уилл улавливал странные взгляды и часто встречался с этим слизеринцем, но не обращал на это должного внимания, так как он был не первым и уж тем более не последним магом, что тянулся к Ганнибалу. Только вот ощущения безграничной силы, исходившей от этого парня, немного подавляла и заставляла его внутреннего зверя злобно скалиться. Сейчас же подобного ощущения не было, и это настораживало куда больше. Его оценивали, пробегались взглядом от стоп до самой макушки, не забывая при этом попивать сливочное пиво, которое студент держал в руках. Приятного в этом взгляде было мало, но приходилось терпеть, так как инстинктивно Уилл понимал: в этом бою он не выиграет. Спустя время старшекурсник все же сказал то, из-за чего здесь оказался, и, как и все слизеринцы, не забыл пустить яд в свои слова: — Только не опозорься, ведь это отразится не только на тебе. И сразу же после этих слов он развернулся и пошел в гостиную с предвкушающей улыбкой на губах. Уилл же последовал за ним и, увидев, как тот удобно устроился на диване рядом со своими приятелями, стал нервничать еще больше. Да и зверь внутри засуетился: ходил из стороны в сторону, пытаясь найти безопасное место. Что ж, Уилл был полностью солидарен со зверем и уже собрался убраться из этого места, вот только ему перегородили дорогу, не позволив уйти. Перед ним стоял пятикурсник и мерзко улыбался. Уилл его узнал, так как он был нападающим в квиддиче и обладал весьма большой массой тела; не заметить такого игрока было нереально. На фоне этого здоровяка Уилл казался намного меньше, пусть это и был всего лишь визуальный обман — мало кто из них представлял реальную силу зверя. И, возможно, они никогда бы ее и не узнали, если бы не загнали в угол того, кому контроль доставался адским трудом. Внутренний зверь требовал крови, расправы, и лишь мысленные команды Уилла успокаивали недовольного внутреннего зверя. Однако контролировать собственное тело было куда сложнее, и стоило адреналину попасть в кровь, как контроль мог слететь окончательно и бесповоротно. Единственное, что сдерживало, так это чувство ответственности, привитое ему отцом еще с детства. И пока Уилл боролся за внутренний контроль, бугай не терял времени, чувствуя свое мнимое превосходство, и глумливо спросил, проговаривая каждое слово: — Скажи нам, грязная дворняга, что такого особенного в тебе нашел младший Лектер? Почему тратит на тебя все свое время? На такого безродного и бесполезного ребенка? — после этих слов слизеринцы, что спокойно наблюдали за ними, стали поддерживать своего софакультетника, ведь тоже не понимали мании своего принца. Спустя время бугай гаденько ухмыльнулся и добавил: — А может, он готовит тебя для себя любимого? Будущую подстилку, которая будет без возражений подставлять зад точно по расписанию?! Тогда какая разница, кто тебя возьмет? Это ведь не жизнь, и я лишь из лучших побуждений предлагаю тебе освободиться от ошейника Ганнибала Лектера и присоединиться к моему роду! Поверь, со мной тебе будет куда приятнее, и ты сможешь иметь хоть какое-то мнение! Любопытство и напряжение так и летали вокруг молчаливыми призраками. Всем было интересно, что грязная бродяга ответит на этот вопрос. Старшекурсники сидели в своем углу и пили огневиски, внимательно наблюдая за этим представлением и боясь пропустить хоть одно слово. Пятикурсники петушились, были готовы в любой момент напасть, стоило только их лидеру дать молчаливую команду. И лишь пара одногруппников Ганнибала чувствовала не только любопытство, но и липкий страх. Что ж, было опрометчиво идти одному в логово змей. Стоило еще там, в лаборатории, огрызнуться на просьбу Ганнибала и отправить его самого за этой дурацкой книгой, чем попасть в такую ситуацию. Сам виноват, но Ганнибал ведь не будет рядом вечно, так что это прекрасная возможность попытаться постоять за себя и определить границы своих возможностей. Черпая силу своего зверя, Уилл резко поднял взгляд, смотря в упор в глаза напротив, проникая в саму людскую сущность, и заговорил спокойным голосом: — Чем зацепил? Ну, возможно, тем, что я не пытаюсь облизать его зад, не целую землю, где он ходил, и уж тем более втайне от всех не дрочу на него по ночам под одеялом. Да и о каком присоединении ты говоришь, если все, что может дать твой род, уж точно не идет ни в какое сравнение с тем, что мне обещает положение приближенного к будущему наследнику рода Лектер? Со стороны молчаливого парнишки это было смелое заявление, но, даже несмотря на всю уверенность, Уилл не смог удержать свою сущность. Трансформация началась, и остановить ее было невозможно. Глаза цвета дневного неба резко окрасились багровым закатом, сверкая алым блеском ярости. Во рту скопилась слюна и начала стекать по подбородку, а передние клыки удлинились и проколи нижнюю губу, мешая кровь со слюной. Это было жуткое зрелище, не для слабонервных. Когти же впились в мягкую плоть ладоней, которые Уилл сжимал в кулаки с таким усилием, что это приносило адскую боль. Этой боли должно было хватить, чтобы вернуться в человеческую сущность. Ведь несмотря на весь гнев, он не хотел, чтобы зверь загрыз глупого пятикурсника, которого кто-то просто подтолкнул к этому. Погрузившись в свои мысленные дебри, Уилл даже не сразу почувствовал боль от удара, но рваная рана на грудной клетке и запах страха вернули его в реальность. Боль была настолько невыносимой, что тело само повалилось на колени, но, несмотря на это, сил и рассудка хватало, чтобы заставить себя сделать глоток воздуха и не утонуть в бешенстве зверя, удерживая того на грани безумия. И, казалось бы, это конец, слизеринцы не остановятся, пока не поймут весь ужас ситуации, а значит, зверю суждено было вырваться, но в следующую секунду внутренний зверь забыл о ярости, почувствовав знакомую магию. Вместо этого он стал поскуливать, выпрашивая разрешения впиться в горло обидчику, и молил о пощаде то ли для себя, то ли для самого обидчика. И следующее, что почувствовал Уилл после вспышки магии, так это теплые объятья Лектера и поскуливания зверя, который выпрашивал ласку. *** Летя по коридору как летучая мышь, Ганнибал легкой и в то же время быстрой походкой приближался к портрету своего факультета. Граф де ля Фор глумливо улыбнулся, выдавая свою осведомленность. — Добрый вечер-с, молодой человек-с. Даже не знаю, рад ли я вашему приходу или нет-с. Вот только незадача-с. Не могу решить, надо было вам прийти на пять минут раньше-с или все же нет. Ганнибалу определенно не понравилось это высказывание. Он чувствовал, что что-то здесь не так, но даже несмотря на всю раздражительность смог сохранить ровный голос и непроницаемое лицо, чтобы сказать уже никому не нужный пароль: — Чистая кровь. От подобного произношения и взгляда Ганнибала граф цокнул с недовольным выражением лица и наконец открыл дверь. Войдя в гостиную, пропитанную всевозможными запахами человеческих пороков: любопытством, злобой, ненавистью и завистью, — Ганнибал понял, что явился вовремя, явился прямо к представлению. Бесшумно ступая по ковру, что смягчал звук шагов, он медленно продвигался вперед, оставаясь незамеченным. Или же нет — один взгляд, направленный на него, он все же заметил. Старшекурсник смотрел так пристально, будто старался оценить или просчитать его возможные действия. В любой другой момент это бы зацепило внимание Ганнибала, но не сейчас. Анализ мог и подождать, а вот та картина, что предстала перед ним сейчас, — нет. Его друг, его кудрявый непорочный ангел стоял посреди гостиной в частичном обличье зверя и внушал невероятный ужас всем собравшимся. Дикое и ненасытное животное, с которого слетели все оковы, сейчас напоминало настоящее древнее существо, которым пугали детей, и только Ганнибалу этот вид не внушал должного страха. О, святые Моргана и Мерлин, как он прекрасен в своей могущественной силе и животной дикости. Все это вызывало трепет и чувство неестественного томления внизу живота, особенно когда взор Ганнибала упал на дорожку крови и слюны, что стекали с подбородка и капали на пол. Хотелось облизнуть, ощутить эту горько-соленую, но в то же время сладкую субстанцию на вкус и запечатлеть в памяти интимность момента от начала и до конца. Наваждение быстро спало, стоило только услышать звук удара и пропитанный болью скулеж зверя, который на глазах Ганнибала повалился на колени и нечеловечески взревел. И тут пришло осознание: его бедного ангела ранили и заставили склониться перед недостойным. Что ж, этот ублюдок сам выбрал свою судьбу еще в тот момент, когда посмел дотронуться до того, кто всецело принадлежал Ганнибалу, и даже не подумал о последствиях. Теперь же, крича от боли и ужаса под воздействием Круцио, этот ублюдок поймет, что следует сто раз подумать, прежде чем действовать. И эти истязания продолжались бы еще очень долго, если бы Ганнибал не услышал тихий скулеж у себя в ногах. Посмотрев вниз, он увидел, что этот звук исходил от его маленького ангела. Его взгляд метался и не терял своего багряного цвета, доверчиво смотря на фигуру Ганнибала, а неуверенная поза лишь придавала жалкости. Он не понимал, что происходит, был дезориентирован. Пытался встать, но его когтистая рука машинально хваталась за грудь, стараясь прикрыть рану от врагов, а сам Уилл не прекращал все это время скалиться. Не медля больше ни секунды, серебряный принц быстро подхватил под руки раненого зверя и, окинув холодным взглядом всех присутствующих еще раз, уволок Уилла подальше от этого гиблого места, совсем забыв об учебнике, за которым, собственно, и отправил своего друга. Вести Уилла было несложно: он доверчиво прижимался к Ганнибалу, обнюхивал его и даже пытался облизать шершавым языком открытый участок шеи. Сложность заключалась только в подъёме по лестницам. Уилл то и дело спотыкался и падал, но все так же продолжал цепляться за Ганнибала. Что ж, синяков наутро не избежать, главное не забыть принести заживляющую мазь, чтобы все прошло за несколько часов. С горем пополам Ганнибал все же привел своего ангела в астрономическую башню, подальше от любопытных глаз. Сгрузив ценную ношу на подоконник, Ганнибал встал между ног Уилла и начал осматривать его тело на повреждения. Это было нелегкой задачкой, так как Уилл весь искрутился, а угомонился, только когда прижался своим носом к шее Ганнибала. В такой позе осматривать повреждения было практически невозможно — ничего не было видно, — да и оторвать от своей шеи все еще ничего не соображающего Уилла не вышло. Несмотря на свой хрупкий вид, зверь был силен и ему определенно не нравился галстук, который сейчас только мешал добраться до обнаженной кожи. Пытался зацепиться, порвать клыками раздражавшую ткань, но ничего не выходило; из-за безысходности Уилл начал покусывать ее прямо под ухом Ганнибала. Пришлось снять галстук и расстегнуть рубашку наполовину, чтобы не допустить ран на нежной коже и еще большего повреждения одежды. Как только задача была выполнена, Ганнибал, не теряя ни секунды, прижал своего ангела к обнаженному участку тела, а после почувствовал кожей холодный нос, теплое дыхание и горячий язык. Серебряный принц не смог это проигнорировать — было слишком приятно. Подобным образом к нему еще никто не прикасался, и отказываться от этого он не собирался. Закрыв глаза, Ганнибал, растворяясь в ощущениях, позволил зверю вылизывать и изучать открытый участок своего тела. Одной рукой пришлось облокотиться о выступ подоконника, чтобы удержать равновесие, а другой — схватить своего ангела за волосы и придвинуть ближе, чтобы глубже вдыхать запах похоти, адреналина и соснового леса. Чистый аромат, без примеси одеколона. Находясь в потоке удовольствия и перебирая мягкие шелковистые пряди, Ганнибал неожиданно наткнулся длинными пальцами на маленький бугорок среди волос, напоминающий форму полумесяца. Зверь под его руками заскулил, сильнее прихватил кожицу на шее, оставляя своеобразный засос, и непроизвольно толкнулся тазом во внутреннюю сторону бедра Ганнибала. Такая реакция лишь подстегнула любопытство Ганнибала, и он решил еще раз исследовать участок на голове. Мягкий бугорок нашелся быстро, и, перебирая пальцами, он старался понять, что это такое. В ответ на прикосновения Уилл прижался щекой к шее и стал выпрашивать ласки, как домашний кот. Из его уст вырвался громкий стон, который прошелся по всему пустому коридору и мог привлечь нежелательное внимание, если бы они сейчас не находились на заброшенной астрономической башне. После этого Уилл прижался к Ганнибалу крепче, полностью выдав свое состояние. У него определенно стоял, и Ганнибал это прекрасно чувствовал. Чувствовал, как чужой член терся об его бедро в недвусмысленном движении, и это не вызывало отвращения — наоборот, внутри возникло жаркое томление, отозвавшееся тяжестью внизу живота. Его член стал отвечать чужому. Однако любопытство брало верх над ощущениями собственного тела, и, прижавшись к Уиллу сильнее, он обхватил одной рукой его талию и внимательно оглядел кудрявую макушку. Это оказались два темно-коричневых ушка. Такие маленькие, мягкие и приятные на ощупь бугорки, которые чуть виднелись сквозь густые волосы. Бездействие со стороны Ганнибала зверю определенно не нравилось, и, чтобы привлечь внимание, он стал поскуливать и толкаться бедрами интенсивнее, создавая приятное трение о чужой член. Теперь очередь сдерживать свои стоны перешла к серебряному принцу. После этой манипуляции Ганнибал почувствовал, как из головки собственного члена начала выделяется природная смазка, пачкая нижнее белье. Переходный возраст и нестабильные гормоны давали о себе знать. И вот уже когда Ганнибал был готов послать куда подальше всю свою выдержку и совместно прийти к логическому завершению, движение прекратилось, а прекрасные ушки так же неожиданно пропали. Немного отодвинув Уилла, Ганнибал увидел красное, как помидор, лицо теперь уже его человеческой сущности. Уилл стоял как вкопанный; его большие оленьи глаза бегали по всей поверхности — он явно не понимал, где находился и что здесь вообще делал. Он определенно был прекрасен в своей невинности. Адреналин в крови снизился, зверь удостоверился, что он в безопасности, и ушел обратно в спячку, оставив Уилла разбираться со всей этой смущающей ситуацией самостоятельно. Все происходило как в тумане, и лишь некоторые обрывки помогали разобраться, что конкретно произошло и почему он сейчас находился в объятиях своего друга и хватался за него как за спасательный круг. Однако самым ужасным оказалась боль внизу как после сильного давления. Посмотрев своими чистыми глазами в ореховые, он спросил шепотом, стараясь не обращая внимания на жар собственных щек, так как знал, что они все больше наливались краской: — Г-ганнибал, у меня… там… о-очень сильно болит… Что со мной произошло? В ответ Ганнибал приподнял одну бровь, не веря, что Уилл сейчас был серьезен, однако, увидев насколько тому было неудобно в этот момент, осознал, что за действия внутреннего зверя человеческая форма не отвечала. И, возможно, в другое время это показалось бы ему интересным, но сейчас, чувствуя собственное желание, он решил отложить этот вопрос. Не церемонясь, Ганнибал обхватил чужой член сквозь штаны и сжал. Следя за мимикой Уилла, он не мог не испытать удовольствие, стоило только его ангелу еще раз застонать, но не так открыто, как в прошлый раз. Что ж, Ганнибалу определенно нравилась эта игра. Уилл зажмурился и тихо спросил: — У меня стоит? Ответ был прост и лаконичен: — Да. — Что мне с этим делать? — проскулил Уилл. При этом его тело жило собственной жизнью: оно крепче прижалось к руке, выпрашивая ласки. Ганнибал ответил на это, продолжив поглаживать и изучать член. — А что ты обычно делаешь, когда у тебя эрекция? — поддерживая их своеобразную игру, спросил Ганнибал, готовясь услышать пикантные подробности личной жизни Уилла. Вот только следующего ответа он точно не ожидал услышать: — Ничего. У меня такое в первый раз, — прошептал еще тише Уилл и уже всем телом прижался к руке, как до этого зверь, без капли смущения. — Значит, ты у нас поздняя пташка, — уже спокойным голосом утвердил Ганнибал, не прекращая медленных движений на чужом члене. — Я помогу тебе избавиться от этой боли, но слушай меня внимательно — повторять не буду. Уилл был гибким и податливым, как мягкий зефир, чем и воспользовался Ганнибал, наклонившись к его уху и прошептав: — Нас здесь никто не найдет, это заброшенный коридор, так что не бойся и доверься мне, — после этих слов Ганнибал не удержался и прикусил хрящик. — Ты понял, Уилл? Если да, то просто кивни. И Уилл кивнул в надежде избавиться от этой боли, при этом не забывая наслаждаться легкой лаской чужой руки. — Умничка, — одобрительно ответил Ганнибал. — А теперь расстегни свой магловский, как ты его называешь, ремень. Молча кивнув, Уилл принялся выполнять просьбу-приказ, расстегивая ремень трясущимися руками. С первого раза ничего не вышло, и это только ухудшило состояние, так как тремор рук усилился, а сердце пропустило пару ударов. Ганнибал все это видел, но решил не вмешиваться, наблюдая за мучениями с неприкрытым интересом. И вот когда наконец-то с ремнем было покончено и Уилл приспустил штаны, освободив плоть от давления, Ганнибал продолжил: — Ты мне доверяешь? — решил еще раз подчеркнуть свои намерения Ганнибал, мягко обхватывая член Уилла. — Да. Пожалуйста, сделай что-нибудь с этим. Мне больно… очень больно, — согласился тот и стал уже открыто хныкать, призывая к действию. — Тс-с-с, все хорошо. Как мы и договорились, я тебя научу справляться с эрекцией. А ты мне поможешь в ответ, — прошептал на ухо Ганнибал. — Первый способ — это холодный душ. Эффективно, но есть вероятность заболеть. Второй способ — это заклинание, которое охладит паховую зону. Каждый джентльмен должен об этом знать, чтобы не попасть в неловкую ситуацию. Ну и более приятный, третий способ — это мастурбация. Соблюдение правил гигиены обязательно в любой ситуации, так что перед мастурбацией, Уилл, очисти руки соответствующим заклинанием, — после этих слов он демонстративно наложил его на свои ладони. Вот только сейчас мысли Уилла уж точно были далеки от запоминания заклинания — его взгляд зацепился за длинные и изящные пальцы Ганнибала. — Ты меня внимательно слушаешь? — спросил Ганнибал, пристально всматриваясь в затуманенные похотью голубые глаза Уилла. — Да-а… — Запомни: руки должны быть теплыми, иначе ты получишь не самые приятные ощущения, так как головка — самая чувствительная часть. Чувствуешь? — и после этих слов Ганнибал медленными движениями пальцев прошелся по головке члена Уилла, вызывая у того стон удовольствия и мурашки по коже. Это зрелище только больше распалило как интерес к исследованию, так и само желание, которое отдавалось приятной болью внизу живота. Прислушавшись к собственным ощущениям, Ганнибал понял, что несмотря на то, что он держал чужой член в руках в первый раз, брезгливости или отвращения он не испытал — было лишь любопытство. Поэтому, сделав еще пару круговых движений на головке, Ганнибал принялся объяснять дальше: — Ниже головки находится кожная складка — уздечка, — и для демонстрации он провел указательным пальцем по этой самой уздечке вниз, вырывая изо рта Уилла еще один стон вместе с легким толчком таза в руку. — О, я вижу, тебе понравилось. Она не менее чувствительная, как ты сам уже успел убедиться, — тихо, в самое ухо прошептал Ганнибал и тут же стал действовать более уверенно, двигая сомкнутой рукой вверх и вниз по возбужденному члену, при этом наслаждаясь стонами, которые отдавались музыкой в ушах. Внизу живота уже тянуло и болело, но его больше привлекал член Уилла — такого раскрасневшегося, часто дышавшего и бесстыдно смотревшего потемневшим от похоти взглядом. Головка уже совсем набухла, и естественная смазка начала выделяться — Ганнибал размазал ее большим пальцем по чувствительной части, и за этим, как в награду, последовал несдержанный стон блаженства Уилла. Убрав руки с его члена, Ганнибал принялся расстегивать свои штаны, так как понял, что терпеть больше нет сил, и в эту же секунду послышался скулеж. Уиллу было неприятно, что теплая рука покинула чувствительное место, позволив холодному воздуху пройтись по члену. — Тс-с, детка, пять секунд. Ты тоже обещал мне помочь, — с лёгким укором напомнил Ганнибал. Манипуляция с одеждой не заняла много времени, и, стоило только освободить ноющую плоть от тесных брюк, он облегченно выдохнул. Этот выдох заставил Уилла обратить внимание на Ганнибала, и его взгляд непроизвольно опустился на чужой орган. Вены выпирали и переплетались на твердом стволе члена, словно паутина. — Нравится? — раздался голос Ганнибала, заставив Уилла вздрогнуть и покраснеть еще больше от осознания, что его поймали за разглядыванием. Ганнибал на это только хмыкнул. — А теперь слезь с подоконника и повернись ко мне спиной, а к окну лицом. — З-зачем? — неуверенно спросил Уилл. — Тс-с, не бойся. Я помогу нам снять напряжение, — Уилл ничего не ответил, но просьбу все же выполнил. — Молодец, а теперь обопрись своими руками о подоконник и прогнись в спине. Его непорочный ангел выполнил просьбу, позволив Ганнибалу оценить прекрасный вид упругих и розовых ягодиц, которые так и манили прикоснуться к ним, помять. Но уже через мгновение все его внимание было сосредоточено на двух яичках. Большим и указательным пальцами Ганнибал дотронулся до кожи между яичками и начал плавно массировать от основания к краю. Теперь уже Уилл стал открыто хныкать, так как понимал, что его дразнят, и надеялся, что этим действием сможет разжалобить Ганнибала. Ему нужна была разрядка. Вот только он не представлял, насколько его скулеж был неэффективен — он лишь подпитывал стремление Ганнибала доминировать. И возможно, его бы мучили еще долгое время, если бы не желание самого Ганнибала. Положив свободную руку на поясницу для лучшего прогиба, Ганнибал не удержался и провел рукой по собственному члену, наблюдая за страданиями Уилла, и в следующее мгновение, когда объект наблюдения даже не ожидал, прислонился своими членом к заду мальчишки, переместив одну руку с яиц к стволу, а другой прикрыл рот так, чтобы пальцы в любой момент оказались внутри ротовой полости. — Детка, оближи их для меня. И эта просьба тоже была выполнена. Язык прошелся по фалангам пальцев, а губы причмокивали, сосали, обволакивая в вязкую слюну; никто не обращал внимания на то, что излишки уже стекали по подбородку Уилла и капали прямо на подоконник. — Ох, что ты творишь, мальчишка, — тихо простонал ему на ухо Ганнибал, убирая пальцы из столь приятного места. Слюны было достаточно, чтобы смазать место между ягодиц, что, собственно, он и сделал. Это должно уменьшить трение, и тогда можно получить еще больше удовольствия из этой ситуации. Пристроив набухший член между ягодиц, Ганнибал вновь не удержался и попросил: — Вот так, детка, не бойся. А теперь прижми меня покрепче. Сопротивления не последовало, и уже через мгновение просьба была выполнена и принесла новые ощущения близости им двоим. Ганнибалу определенно нравилась эта податливость и жар тела, но стоило толкнуться на пробу бедрами, как он почувствовал всю мягкость ягодиц Уилла, и все ощущения усилились. Спустя время они вместе нашли определенный темп, не сбивая при этом ритма мастурбации. Тёмный коридор заполнился пошлыми и неприличными звуками, и только луна за окном была свидетельницей их совокупления. Первым не выдержал Ганнибал; в порыве ощущений он не заметил, как прикусил шею Уилла до крови, поставив тем самым метку, хоть пока этого и не понимал. Вкус крови и мускатный аромат, перемешанный с запахом сосновых морозных веток, был прекрасен. Если бы он до этого не кончил, то это бы обязательно случилось сейчас. Но, видимо, этот укус повлиял не только на него — Уилл тоже не заставил себя долго ждать: он открыто и пошло стонал, абсолютно не стесняясь. Ганнибал смотрел завороженным взглядом на промежность Уилла, испачканную в его жемчужной сперме. Не удержавшись, он стал размазывать жидкость по ягодицам, задевая пальцами анус. — Ещё, Ганнибал, ещё так сделай, — простонал Уилл и двинул бедрами назад, прося повторить недавнюю манипуляцию. Ганнибал выполнил просьбу и уже более решительно начал надавливать на колечко ануса, но не проникая внутрь — лишь размазывая свою сперму по сжатым мышцам. Ещё пара движений, и Уилл вновь кончил, только на этот раз с немым криком. Ноги задрожали, глаза закатились от удовольствия, и он погрузился в состояние блаженства, ни на что не реагируя. … Уилл очнулся на коленях у Ганнибала. Он почувствовал, что одежда была полностью на нем — кроме ремня, с которым Ганнибал не смог справиться. Его укрыли плащом с гербом Слизерина. Несмотря на сложившуюся ситуацию, данный жест был приятен и вызвал легкую улыбку на его лице. Посидев еще несколько минут в уютной тишине, перебирая волосы Уилла, Ганнибал все же спросил то, что его сейчас больше всего волновало: — Что случилось в гостиной? Уилл закрыл глаза. Вспоминать об этом ему совсем не хотелось, но на этот раз избежать разговора не получится. — Какой-то тип с вашего факультета пристал ко мне с… Ганнибал резко перебил своего собеседника: — Я не об этом спросил. Что случилось с твоим зверем? Почему ты перестал себя контролировать? После этих слов Ганнибал внимательно посмотрел в глаза собеседнику, ведь, несмотря ни на что, боялся, что его ангел опять закроется в себе, а вытаскивать его из скорлупы заново придется очень долго. — Мой — как вы, маги, любите его называть — «зверь» почувствовал опасность и действовал согласно своим инстинктам, — пробубнил Уилл и повернул голову так, чтобы можно было разорвать зрительный контакт, ведь говорить следующие вещи казалось куда более неприятно. — А еще они говорили неприятные вещи, как будто я тебе не друг, а подстилка. После этих слов повисла недолгая тишина, заставившая Уилла нервничать и, несмотря на всю неловкость, все же повернуть лицо в исходное положение. — А если это так и есть? — с любопытством спросил Ганнибал. Не каждый день узнаешь, что творится у него в голове, — надо пользоваться по максимуму, пока есть такая возможность. — Нет, это не так. Ты воспитанный, у тебя есть свои принципы. Их в тебя вбивали с самого детства, но что-то в тебе изменилось. Ты не живешь инстинктами, как стадо баранов. Ты тот самый пастух, который ведет это стадо. Ты ищешь в людях выгоду, но большинство магов считаешь грязными свиньями, только вслух в этом никогда не признаешься. Ты чувствуешь себя одиноким, варишься в собственном соку, но я тот человек, перед которым тебе нестрашно снять свою маску и быть собой. К сожалению, это происходит редко. Так что ты точно не будешь считать меня своей шлюхой. Я скорее тот, кто способен прогнать всех демонов из твоей души. После последнего слова наступила гробовая тишина — даже луна за окном спряталась за облаком. В коридоре было темно, только огни свечей редко поблескивали где-то в глубине. Ганнибал напрягся после такой исповеди. Его магия снова заискрилась в воздухе, и тут Уилл понял, что сболтнул лишнего — того, чего не стоило говорить вслух. Лучше встать и уйти, оставить Ганнибала со своими демонами, насколько трудно бы это ни было. Аккуратно поднявшись на негнущихся ногах, без лишних движений, Уилл сказал почти шепотом: — Спасибо, что ты мне помог. Ну, с этим… — предательская краска возникла на лице, но сейчас уже было не время смущаться. Прочистив горло, он все же продолжил: — Такое со мной действительно случилось впервые. Обычно моя вторая форма так себя не ведет… Уилл еще раз посмотрел на Ганнибала и понял, что друг вновь погрузился в свои чертоги разума. Не став его беспокоить, он медленно удалился вперед по коридору. И только второй наследник рода Лектера остался один в коридоре до самого рассвета, все еще ощущая сосновый аромат леса в воздухе. … Уилл волновался, что после того, что произошло между ними прошлой ночью, их дружба могла прекратиться. А это привело бы к тому, что Ганнибал стал бы относиться к нему как к остальным. Стоило только подобной мысли промелькнуть в голове Уилла, как слова пятикурсника обретали все большую силу. Он понимал, что это бред. Его просто хотели задеть побольнее, поиздеваться, унизить, внедрить в их с Ганнибалом дружбу семя раздора, чтобы в будущем все привело к катастрофе именно для Уилла. Но это не работало все эти два курса, и почему-то он надеялся, что все останется так же. Только вот эти бессмысленные слова так и продолжали крутиться в его голове всю ночь, не позволяя уснуть. А вдруг для Ганнибала Уилл все-таки такая же марионетка, как и остальные, но только более интересная, неразгаданная? Он уже перестал отрицать слова пятикурсника, но до согласия с ними было еще далеко. Стойкая вера в свою особенность, которую ему уже успел вдолбить Ганнибал, никак не хотела сдаваться. Понимая, что в эту ночь уснуть все равно не получится, и чувствуя, как сущность внутри скулила и царапалась, Уилл решил, что лучшим выходом, по его мнению, было размять ноги ночной пробежкой, а не мучить себя душевными терзаниями. У Уилла, несмотря на его положение, были свои привилегии среди студентов. Одной из таких было особое разрешение, которое позволяло выходить из своей спальни в любое время, несмотря на комендантский час, и посещать кухню. Почему именно туда? Все из-за одного инцидента, который произошел на первом курсе. Тогда бедный профессор чуть не отправился к Мерлину, стоило только ему встретить Уилла в полуобращенном виде в темном коридоре. И только инстинкт самосохранения помог мальчишке выжить после резкой и неожиданной атаки профессора. А ведь Уилл всего лишь захотел побегать в лесу. Почувствовать под лапами мягкость травы и холод земли. Почувствовать свободу и отдать контроль своему внутреннему зверю. А погоня за зайцем и его поимка были лишь дополнительным бонусом. В такие моменты остро ощущалось, как адреналин попадал в кровь, заставляя гнаться за добычей — глупым зайцем, который старался убежать в страхе за свою жизнь. Запах этого страха лишь усиливал азарт от погони. И когда Уилл все же догнал добычу на границе леса, инстинкты взяли верх. Вкус свежего мяса с горячей кровью подарил насыщение, которое не могла дать простая еда, приготовленная в школе. Внутренняя сущность не наедалась, а голод копился и требовал выхода. Вцепившись пастью в горло добычи и отодрав приличный кусок мяса, зверь, не прожевав, проглотил его и удовлетворенно рыкнул. Как только желудок насытился, инстинкты отошли на второй план, заставив человеческую часть увидеть обглоданный им труп и почувствовать вкус крови с шерстью на языке. Отвратительно. Тогда Уилл весь исплевался, стараясь избавиться от ощущения шерсти во рту. Но несмотря на это, он был безумно горд собой! Это была его первая самостоятельная охота, без помощи стаи, и он очень хотел поделиться этой новостью с отцом и дядей Джеком, незамедлительно отправить письмо с совой. И, собственно, из-за этой спешки он, с окровавленными зубами и все еще не убравшейся с тела шерстью, и наткнулся на профессора в коридоре. Декан Слизерина смотрел на него расширенными глазами, в которых читался неподдельный страх, и замер с палочкой наготове. Для Уилла всегда было загадкой, почему его все боялись. Снегг был обычным профессором, которому стоило почаще мыться, чтобы не доводить свои волосы до состояния вороньего гнезда, и смотреть на студентов не с таким хмурым взглядом, как обычно. По скромному мнению Уилла, лесничего Хагрида стоило бояться гораздо больше. Держать у себя Цербера в качестве домашнего питомца не казалось чем-то нормальным. На первом курсе Уиллу повезло распознать отдаленно знакомый запах, и, следуя желанию все разузнать, он последовал за ним. Вот только Уилл не ожидал увидеть охранника Ворот Ада, предвестника смерти и верного питомца Аида в жилище доброго лесничего. О Церберах Уилл знал мало, но самое главное, что его заставили выучить наизусть, так это то, что инстинкты для этих монстров были первостепенны. И чтобы не слететь с катушек, им нужен вожак стаи, то есть, как принято считать, хозяин в виде человека, которого они бы принимали равным себе по силе. Поэтому Церберы и обитали у Аида, так как не видели волшебников, достойных звания хозяина, да и тепло им там — они те еще мерзляки. Когда наваждение спало, Уилл первым делом решил связаться с отцом через камин и спросить, почему столь опасного монстра держат в школе юных волшебников. Скандал вышел знатный. Отец поднял на уши все Министерство. Оказалось, что Хагрид нашел щенка Цербера в Запретном лесу совсем одного и из-за чувства жалости к несчастному существу привел в хижину. Ну разве не сумасшедший?! Как его до детей допустили? Но нет, кому было дело до трехглавого пса, который слушался доброго лесничего, ведь уставший и хмурый профессор по зельеварению был куда более интересной темой для разных слухов. Уилл этого не понимал и не признавал, бросая на того крайне жалостливые взгляды. И от этого воспоминание, в котором «ужас Хогвартса» получал пиздюлей от Макгонагалл, было одним из самых любимых и забавных с первого курса. Все разбирательство, конечно, случилось у директора в кабинете, да и папу мальчишки тогда вызвали лишь для того, чтобы тот повлиял на Уилла. Охота была запрещена, и вытворять нечто подобное больше не стоило. На это отец Уилла лишь серьезно покивал, соглашаясь с данным правилом, но, стоило мальчишке начать с гордостью рассказывать про свою первую самостоятельную охоту, поедая лимонные дольки, которыми его так любезно угостили, он лучезарно улыбался. Радость младшего Грэма никто не разделял, кроме отца, который гордился собственным отпрыском. Северус в это время сидел в углу, попивая подозрительный отвар с запахом ромашки. Минерва же орала на Директора, негодуя, почему мальчишку обделили мясом настолько, что он был вынужден охотиться, как какой-то зверь. А Директор с видом мученика смотрел на нее и слушал гневные нотации. В результате Северус лично доставлял ему свежее мясо два раза в неделю. … На этот раз прогулка обошлась без приключений, ведь главной целью Уилла сейчас было размять лапы и попутно привести мозги в порядок. Свежий лесной воздух с последним пунктом хорошо помогал, прогоняя беспокойные мысли о Ганнибале. В облике зверя и так все замещалось инстинктами, но именно пробежка помогла избавиться от чувства тревоги и прочих мыслей. И именно в такие моменты Уилл думал, что быть зверем гораздо проще. А идея не возвращаться в человеческий облик с каждым разом казалась все менее абсурдной. На рассвете Уилл все же вернулся в свои покои и, чтобы не пахнуть зверем, направился в душ. Вообще Уилл был крайне удивлен, что в школе для волшебников, которые могли одним лишь заклинанием очистить все тело от грязи, существовал душ. Он, конечно, слышал о ванных для старост, но на них был жесткий запрет. И поначалу Уилл расстроился, что не сможет ощутить на себе теплую воду, но, найдя душевые кабины во время внепланового перекуса, не мог не обрадоваться. Когда Уилл вошел внутрь кабинки, дверь автоматически закрылась, и сверху сразу потекла вода идеальной температуры. Мышцы тела расслабились, а непрошенные мысли вернулись на свое законное место. Только на этот раз вспоминался тот момент, когда Ганнибал дотрагивался до члена Уилла. От подобных воспоминаний его щеки загорелись краской, а низ живота приятно затянуло. Дотронуться до себя еще раз было безумно стыдно, но так хотелось. Уилл зажмурился посильнее и попытался ни о чем не думать, но все никак не получалось. Это как не думать о белой обезьяне — вместо нее можно начать думать про черного слона, и технически это поможет выкинуть из головы белую обезьяну. Но приятная щекотка никуда не пропадет. Если дотронуться еще раз, никто ведь не узнает? Обхватив дрожащей рукой еще мягкий член, Уилл не испытал никаких сверхприятных ощущений. — Ох… точно. Головка, по словам Ганнибала, — самая чувствительная зона, — прошептал Уилл, пытаясь успокоить свое бешеное сердцебиение. Надавив большим пальцем на уретру и сделав круговое движение против часовой стрелки, Уилл почувствовал, как волна удовольствия пробежала по ногам. Это произошло столь внезапно, что, испугавшись собственной реакции организма, он быстро убрал руку. Вот только такая стимуляция члену понравилось, и плоть затвердела, призывая его продолжить. — Как же приятно, — прохрипел Уилл и закрыл глаза, стараясь сосредоточиться только на волнах удовольствия и надеясь, что стыд исчезнет. Уилл снова обхватил чувствительный член, только на этот раз убрав с головки крайнюю плоть, и на пробу провёл рукой сверху вниз. — Ох… — несдержанно застонал он. Его рука уже вовсю хозяйничала на члене, подчиняясь древнему инстинкту получить разрядку. Сердцебиение участилось, но теперь не от страха, а от приятной стимуляции. Вот только ее оказалось мало — тело требовало более усиленных действий. Ноги уже не держали Уилла, и, чтобы остаться в вертикальном положении, ему пришлось облокотиться о стенку душа свободной рукой. Плоть пульсировала от быстрого притока крови; вены набухли настолько, что были видны невооруженным глазом. Ощущения обострились, и, стоило только ускорить темп, как вдруг из уретры выплеснулась жемчужная жидкость, пачкая стену душа и руку Уилла, которой он все так же продолжал двигать после разрядки. Немного отойдя от оргазма, Уилл сел на пол кабинки, стараясь отдышаться. Горячая вода так и продолжала идти из душа, раздражая и без того разгоряченную кожу, но, находясь между реальностью и удовольствием, Уилл не мог что-либо делать. Теперь все мысли о Ганнибале точно вылетели из головы. … После гигиенических процедур, при мысли о которых щеки наливались румянцем, Уилл пошел на завтрак. Подходя к дверям большого зала, он заметил, что там его уже ждал Ганнибал с крайне недовольным выражением лица. Он, как и всегда, был одет с иголочки: идеально завязанный галстук, начищенная обувь, сделанная, скорее всего, из какой-нибудь редкой и безумно дорогой кожи — по-другому и быть не могло. Конечно же, идеально выглаженный плащ. Кто вообще, кроме Ганнибала, гладит плащ? О боже, еще и запонки на рукавах. И именно на них Уилл залип. Два серебряных металла, соединенные в одно целое, настолько завораживали, что сложно было оторвать взгляд, а гравировка в виде буквы «L» с золотым отливом лишь дополняла образ. Выглядело это достаточно просто, но Уилл был уверен, что за этой простотой скрывалась достойная работа одного из великих ювелиров магического мира. Из размышлений его вырвал голос того, кто поселился в мыслях и не давал покоя все эти дни: — …ил… Уилл… Уилл Грэм! Ты меня вообще слышишь? — раздраженно спросил Ганнибал, не спуская глаз с Уилла. Видимо, он уже долго пытался до него достучаться. — Я знаю, мистер Грэм, что я неотразим, но нам уже пора войти в большой зал. Мне и так пришлось тебя ждать около пятнадцати минут из-за твоего опоздания, а ты знаешь, насколько сильно я это не люблю. Чем таким важным можно заниматься рано утром? Сколько раз мне еще повторять, что прием пищи — это целая традиция со сводом строгих правил. Высказав свое недовольство, Ганнибал развернулся и пошел на завтрак. Проводив Уилла, как обычно, до стола и удостоверившись, что ему досталось достаточно еды, Ганнибал неожиданно спросил: — Ты не видел мой учебник по зельеварению? Никак не могу найти, — Уилл только махнул головой. — Ладно, неважно. Приятного аппетита, Уилл. И после этих слов Ганнибал направился к своему столу. Уилл провожал его взглядом, пока тот не уселся и не приподнял свой кубок. Что ж, все было по-прежнему — Уилл зря ворочался всю ночь на кровати. Все тот же нахальный и вечно недовольный Ганнибал. Ему даже стало как-то стыдно за собственную нервозность и глупые мысли.