***
Он все ещё не до конца понимает, что произошло. Вот он наслаждается последним стаканом шотландского виски, которое ему послал Жеребцовый Мусор в благодарность за хорошо выполненную работу, а в следующее мгновение его разум падает в пустоту. На секунду его охватывает паника, и, уверенный, что вновь находится под действием Точки нуля, Занзас атакует сразу, как только может двигать руками. И вырубает кого-то, кто над ним нависал. Услышав лязг металла о твердый пол, — ни того, ни другого не должно было быть рядом, — Занзас распахивает глаза и видит внутреннее убранство скорой и явно нервничающего врача. —Старатель, пожалуйста, расслабьтесь, — просит он на японском, пытаясь смотреть Занзасу в глаза и в то же время осмотреть своего напарника, — Мы все еще пытаемся выявить побочные эффекты злодейской причуды. Как вы себя чувствуете? Нет никакой отдачи? Занзас пристально смотрит на врача, пытаясь уловить смысл его слов и понять, нахрена Скуало вызвал скорую, когда у них есть медики на Уровне в особняке. А потом он замечает свои ноги. Он осматривает свое тело с разинутым ртом, подносит руки к лицу в яростном неверии. — Какого хуя? — кричит он и поворачивает их, будто тыльная их сторона будет не такой смехотворной. Никогда за свою жизнь Занзас не носил ничего настолько унизительного. На нем обтягивающий (вплоть до неприличия) темно-синий комбинезон с оранжевыми акцентами, белыми наручами, идущими до локтя и ботинками до колена — и все это воняет так, будто сушилось в подожженном здании. Туман, который это сделал, заплатит. Сильно. — Старатель, в чем дело? — снова спрашивает мужчина и лишь вскрикивает, когда Занзас отталкивает его тяжелой рукой и, спотыкаясь, выпрыгивает из машины. То, что Занзас видит снаружи, еще больше сбивает с толку. Камеры, кажется, поголовно принадлежат репортерам. На улицах хаос, а вид гражданских, стоящих за желтой лентой, заставляет Занзаса задуматься, не подсыпали ли ему чего в выпивку. Рога, крылья, две головы… Очень многие люди в толпе попросту выглядят неправильно. Присматриваясь, он замечает еще больше странностей. У одного из, как он предполагает, полицейских голова кота, а одежда нескольких мужчин и одной женщины еще бредовее, чем у него самого. Один из них с ног до блядской головы в джинсах! Возможных вариантов множество, к тому же, невозможно быть выращенным по стандартам Вонголы и не быть готовым признавать по-настоящему странные вещи. Так что Занзас быстро приходит к выводу: это не его мир. Даже не близко. Джинсовый Мусор идет к Занзасу, а парамедики как есть пялятся ему в спину. Он переводит глаза на свою руку и пытается призвать пламя – ищет первобытную ярость и право на власть, которые охватывают всю его волю. Но ничего не происходит. Сама его сущность пуста. Пламя не запечатано, оно просто не здесь. Где бы ни было «здесь». Кем бы он сейчас не являлся, пламени не существует. Нет пламени. Это… усложняет дело. Мужчина в стремных джинсовых шмотках бросает на него оценивающий взгляд. — Ты не Старатель, не так ли? Занзас осматривает его. Обдумывает свои шансы. — Почему ты так думаешь? — рычит он. Джинсовый Мусор приподнимает бровь. — Старатель бы уже орал во все горло из-за того, что был в скорой у всех на виду. Ну разве этот Старатель не очарователен? Занзас бы, конечно, повел себя точно так же, но ему бы и не нужна была скорая. Часть его хочет подыграть. Блефовать, пока он не останется один и не сможет понять, что происходит. Но другая его часть, та, которая была боссом, уже продумала все варианты. Слишком много неизвестных. Он хочет вернуться домой, но он не справится в одиночку. Занзас фыркает и скрещивает руки на груди. — Нет, — признает он, — Кажется, кто-то сильно облажался. Джинсовый Мусор вздыхает и проводит рукой по своим идеально уложенным волосам. — Ну и ну, а я думал, что это будет спокойная неделя…***
Занзаса тут же отвели в высокий небоскрёб рядом с местом происшествия, в комнату на верхнем этаже, где располагается офис хозяина тела. Там он нашел ванную, в которой сейчас и пытается собраться с мыслями и понять, что ему, блять, делать. Джинсовый Мусор передал его какому-то ассистенту, но, очевидно, никто не хотел ничего ему пояснять, пока он не был в контролируемой обстановке. По крайней мере у Занзаса есть время на передышку. Он ужасно хочет выпить, хотя бы чтобы у него было под рукой что-то, что можно швырнуть в мудаков, которые вернутся за ним. Информации мало. В кармане лежит телефон, но без знания пароля он бесполезен. Какие-то выводы можно делать только по тому, что Занзас уже увидел. Город очень похож на японский, но людей едва можно людьми назвать. Все билборды и реклама показывают незнакомцев, вышедших с обложек комиксов его детства. Он не может призвать пламя, которого, наверное, вообще не существует. Но его одежда огнеупорна, а постоянно слышимое слово «причуда» наталкивает на мысль, что может быть что-то, замещающее пламя на более общеизвестном уровне. Услышав голоса входящих, он распахивает дверь ванной и выходит оттуда так, будто не выглядит как какой-то идиот из сентая. Занзас одобрительно фыркает, вновь осматривая комнату — у дебила, чье тело он использует, может, и нет вкуса в одежде, но с декорированием интерьера явно все в порядке. Он разваливается в мягком кресле, специально отодвигаясь от компьютера, и осматривает новоприбывших. Как и Джинсовый Мусор, один из них одет хуже, чем Занзас, и выглядит очень испуганным, во внешности другого же все, особенно его одежда, кричит «коп». Третья — старушка — приподнимает брови, смотря на то, как Занзас откатывается назад в кресле. За ней сидит мужчина примерно его возраста, одетый во что-то черное бесформенное и самым уродливым шарфом в мире на шее. Серьезно, если бы его Солнце был здесь, эта штука бы уже горела. И всем бы было от этого лучше. Он опирается на руку и хмурится. — Ну? Уже поняли, как исправить это, мусор? Испуганный взвизгивает так, как это делает Мелкий Мусор, но отвечает ему Мусор-В-Шарфе. — Мы поговорили со злодеем, который атаковал Старателя, и попытались деактивировать его причуду, — объясняет он. — К сожалению, как только она активирована, отключить ее нельзя. Занзас запоминает термин «причуда», чтобы поискать про него информацию позже. — Три дня, — говорит Полицейский Мусор. — Столько времени она действует. На три дня больше, чем герой номер два должен быть выведен из строя. — Если честно, это может пойти нам на пользу, — добавляет старушка, — Старатель известен своим трудоголизмом. Несколько дней вынужденного отдыха ему не навредят. Что важнее, мне бы хотелось узнать, с кем именно мы имеем дело. Занзас тут же мысленно назначает ее самым умным человеком из тех, кого он встретил. Никто больше не додумался спросить. — Да, — соглашается коп, — согласно регистрации, его причуда меняет разум человека с разумом кого-то похожего на него по образу мышления. Однако, он так же сказал, что люди, перенесенные в тело с помощью причуды, часто оказываются незнакомы с нашим миром. Все они (за исключением Испуганного, который выглядит так, будто хочет провалиться сквозь землю) бросают на него любопытные взгляды. Мусор-В-Шарфе положил на этот самый шарф руку, а у Джинсового дергаются пальцы. — Так кто ты такой? — спрашивает Мусор-В-Шарфе. — И какая у тебя причуда? Она, судя по всему, не всегда перемещается вместе с владельцем. Занзас смотрит на присутствующих с вызовом. Коп отводит взгляд, но остальные смотрят на него в ответ. Его губы слегка дергаются в уважении. — Меня зовут Занзас, и там, откуда я родом, супергероям место в комиксах. До сегодняшнего дня я никогда не слышал о причудах. Испуганный немного оживляется после его слов, остальные же, кажется, испытывают облегчение. — Что ж, этот мир может показаться странным, но, обещаю, вы в надежных руках. И я уверена, что Старатель постарается не выделяться до своего возвращения. Занзас думает о том, что бы случилось, если самозванный герой внезапно оказался посреди особняка Варии, и не может сдержать смех. Это заставляет старуху хмуриться. — Что вас рассмешило? — спрашивает она. Занзас улыбается. — Мой мир куда опаснее. Преступный мир все еще процветает, и, раз у нас нет причуд, нет и героев. Те, кто себя ими считает, хорошо не заканчивают. Ну, если не считать одного японского выродка, который все еще думает, что может сделать мафию лучше с помощью силы дружбы… — Какая ирония, — продолжает он. — Ваш Старатель совсем растеряется. Надеюсь, он не убьется до того, как мы снова поменяемся телами. Их лица мрачнеют. Занзас позволяет себе ухмыльнуться. Если это заставит их работать и быстрее отправит его домой, он расскажет все, что им нужно знать. — Что насчет тебя? — спрашивает Мусор-В-Шарфе. — Не герой, да и беспричудный, чем ты занимаешься? Занзас берет свои слова назад. Некоторые вещи в такой компании не одобрят, а он не уверен, насколько хорошо сможет себя защитить. Наверное, будет лучше для всех, если он не упомянет, на какой он стороне закона. Старатель и сам хорошо справится с этим, когда вернется. — Я управляю полевым офисом в компании моего приемного отца. Много засекреченной и сложной работы, требующей быстрого исполнения. Не горю желанием потом провести три дня с бумагами, мои работники с ума сойдут. Не то слово. У Леви уже наверняка нервный срыв, Скуало орет на какого-то идиота, который просто попался ему на глаза, Бел пользуется возможностью пойти «поиграться» (лишь бы не с телом Занзаса), а Маммон уже готовится содрать с него деньги за доставленные неудобства. Он зуб дает. С другой стороны, ему поверили. — Ладно, Занзас, — говорит коп. — Мы приложим все усилия, чтобы отправить вас назад как можно скорее. До тех пор, я надеюсь, вы готовы сотрудничать с нами, чтобы минимизировать ущерб. Занзас закатывает глаза. — Что вы от меня хотите, мусор?***
В конце концов было решено, что, раз у Занзаса нет своей причуды и он не может использовать причуду Старателя (которая, ожидаемо, оказалась огнем. Стоит выяснить, правда ли ее нельзя активировать), его спрячут в доме хозяина тела на три дня. Семье уже все рассказали, но, если он выйдет за рамки дозволенного, его возьмут под стражу. Наверное, могло быть хуже. Он в теле кого-то важного, так что особого вреда ему не нанесут и будут пытаться быстрее вернуть этого Старателя. Вряд ли от Занзаса вообще что-то требуется, разве что не мешаться под ногами. Раз он жертва действия причуды и не имеет права голоса, с ним обращаются, как с ребенком. Напротив, самая большая угроза возвращению домой — это, как ни иронично, он сам. Если Старатель (и он, черт подери, не может поверить, что говорит это) в самом деле герой, то его пребывание в теле Занзаса закончится плохо. Варию можно описать многими словами, и большая их часть очевидны — даже самый тупой человек планеты, посмотрев на них, скажет, что они преступники. А значит, он может попробовать сбежать, что будет очень хреново, потому что он попробует связаться с полицией посреди территории мафии. Если Занзасу повезет, неспособность говорить по-итальянски убедит Вендиче, что это не он, и спасет от Вендикаре. С другой стороны, может быть, будет лучше, если Старатель попробует вырваться на свободу. Как бы Занзас не жаловался, его люди хороши и натренированы в распознавании одержимости и подсадных уток. Если за пять минут Скуало и Бел не заметят, что что-то не так, это сделает Маммон. Они безумцы, а не тупицы, что значит, что, когда Занзас вернется, на его теле будут новые шрамы от допроса, которым его будут пытаться возвратить в стиле Варии. Техников Вонголы ни за что не позовут, не испробовав свои методы. Занзасу остается молиться, что он вернется в свое тело до того, как Луссурия достанет свои игрушки. Ужасно хочется выпить, но от него ждут, что он сохранит тело в идеальном состоянии, и, несомненно, семье героя хочется вернуть его целым и невредимым. Так что, если только Занзас не сможет достать алкоголь тайком, его ждут три дня трезвости. Или, может, Старатель окажется скрытым алкоголиком, и все будет в порядке. Если нет, придется найти себе какое-то развлечение, иначе он спалит что-то, есть у него сейчас пламя или нет. «Испуганный», кажется, кто-то вроде помощника в агентстве Старателя, и именно его назначают ответственным за Занзаса. Он не впечатлен: очевидно, этот помощник привык отсиживаться и говорить: «Нет, сир», «Да, сир». Так что он не особо доверяет описанию семьи Тодороки, которое ему, заикаясь, пересказывают во время поездки до временного жилища. Звучит как реклама дерьмового ситкома. Жена-домохозяйка, два подростка, еще один ребенок поменьше и совсем сопляк, все живут в мире и гармонии. Старший сын должен был следовать по стопам отца, но не смог подать документы в нужную школу из-за болезни. Дочь в процессе становления идеальной Ямато Надешико, еще один сын думает о медицинском образовании, когда ему, блять, двенадцать, а младшему уже уготована геройская школа через несколько лет. Занзас не тот, кого надо спрашивать о здоровых семьях, но черта с два это шаблонное описание счастливой семейки правдиво. Машина подъезжает к роскошному дому в японском стиле, и Занзас одобрительно кивает. Ему всегда больше нравились западные дизайны, но он не будет отрицать качество, когда видит его. Да и система безопасности куда лучше, чем он ожидал — крепкие стены и камеры, расположенные таким образом, что у них нет очевидных слепых пятен. Как только они останавливаются, передняя дверь открывается, и Занзас видит семью Тодороки. Его хорошее настроение испаряется. Женщина, тонкая, как тростинка, крепко держит младшего сына, чьи волосы заставили бы его Солнце вопить. Они оба смотрят на него с подозрением. Если уж на то пошло, то не только они, но и второй сын, и дочь. Однако, чуть поодаль… У старшего сына волосы красные, как у его нынешнего тела, и он отказывается смотреть Занзасу в глаза дольше, чем на пару секунд. По его движениям понятно: он испытывает облегчение. Интересно. Пока Занзас осматривался, Испуганный говорил с матерью семейства. Приходится прерваться — на него смотрят. — Это так странно, — говорит женщина. — Вы все равно так похожи на него. Эта мимика… Скажем, очень знакома. Она выдавливает из себя улыбку. Занзас чувствует удовлетворение, видя скрываемую боль. «Я так и знал. Этот ублюдок Старатель и близко не так хорош, как о нем думают» — Меня зовут Рей, — продолжает она, не замечая, что Занзас видит ее насквозь. — Мы на время разместим вас в одной из гостевых комнат, хорошо? — А папы правда нет? — спрашивает один из сыновей, и Рей резко поворачивает голову в его сторону. — Натсуо! Мальчик дуется. — Ну что? Если его нет, значит, мы можем сегодня поиграть с Шото, да? Он не может тренироваться. Младший, все еще удерживаемый Рей, смотрит на мать с чем-то похожим на надежду в глазах. Она переводит взгляд с него на Занзаса и обратно, не зная, что сказать. — Я не имею ни малейшего понятия, какие тренировки проводит этот мусор Старатель, — решает за нее Занзас. — Делайте, что хотите. Они оба улыбаются, но Занзас замечает, как на них смотрит третий сын- О, вот это интересно. Ни одна не задерживается надолго, но на лице подростка мелькает определенная последовательность эмоций при взгляде на своего младшего брата. Он прячет их быстро, так, что почти не заметить, но Занзас все видел. Он такой один. Девочка воспринимает его слова как приглашение, расслабляется, шагает вперед и быстро кланяется. — Меня зовут Фуюми, — говорит она. — Мы сделаем ваше пребывание в доме настолько комфортным, насколько возможно. Вам что-то нужно? Выпивка и билет до Италии. Занзас не говорит ничего вслух, вместо этого смотря на крайнего мальчика. Что-то в его внешности смущает, но он не может понять, что именно. У него длинные волосы, явно отращиваемые для того, чтобы прятать лицо, и, судя по тому, сколько усилий он прилагает, чтобы поднять голову больше, чем на пару секунд, он зашуганный, как мышь. Каждый сантиметр его тела спрятан под одеждой, начиная с водолазки и заканчивая берцами. Сегодня тепло и все, кроме Занзаса, ходят в шортах, так что это явно вопрос вкуса. Но каждый раз, когда он поднимает голову, он улыбается и пытается это скрыть. Занзас быстро принимает решение. — Как насчет небольшой экскурсии? — спрашивает он и указывает на подростка. — Эй ты, мусор, покажи, куда мне можно ходить. — Ч-что? Я? Фуюми выглядит немного ошарашенной, как и Рей, Натсуо хмурится, но Занзас просто кивает. — Ага, ты. Не нравится? — Тойя? — спрашивает Фуюми, поглядывая на брата, но подросток («Тойя», пытается запомнить Занзас) просто сглатывает и неуверенно кивает. — Хорошо. Это я могу, — говорит он и машет рукой. — Следуйте за мной. Занзас улыбается и так и делает, проходя мимо сбитой с толку семьи и тут же о них забывая. Только когда они входят в дом подросток снова на него смотрит, на этот раз с явным волнением. — Почему я? Фуюми могла показать дом. — Не хотел, чтобы это была она. Ты интереснее. Тойя хмурится, на лице Занзаса вновь расползается улыбка, но тут же сходит, когда подросток вздрагивает. — Твой старик. Он же мусор, да? Подросток на секунду останавливается посреди коридора. — Он... Старатель – герой номер два в Японии, — отвечает он. — А мой старик один из самых могущественных людей в мире. Не отменяет того, что отец из него дерьмовый. А, вот оно. Губы Тойи расползается в злой усмешке, Занзас решает его добить. — Я выбрал тебя, потому что ты единственный здесь, кто это не прячет. Тойя снова вздрагивает и смотрит на Занзаса с растерянностью. Он смотрит в ответ. — Я видел, как ты смотрел на того шкета, мусор. Тогда, когда он понял, что ему не нужно "тренироваться". Я, конечно, получил только информацию, одобренную массами, но такое я уже видел. Боже, видел ли он. Ненависть к брату, за которой следуют вина и злость на всю ситуацию. Он хорошо знает, как это выглядит. До того, как его братья умерли, когда Девятый назначал их своими преемниками одного за другим, Занзас чувствовал эти эмоции каждый день. А потом он узнал, почему не мог стать Десятым, и ненависть с виной растворились в чистой ярости. Тойя почти выглядит испуганным, его глаза становятся шире и шире. Занзас ухмыляется. Кажется, он нашёл свое развлечение. — У меня здесь три дня, мусор, — говорит он. — Разрушить мир, если ты хорош, можно за один. Так может расскажешь, что на самом деле происходит в этом доме?