Impostor soul

       Едкий запах лекарств заставил нос сморщиться от острого покалывания. Стоны боли отголоском отражались от белых стен больницы. Тейлз не любил клиники по многим причинам. Одна из них — это висевшая в воздухе тяжелая и довольно тревожная атмосфера. Ему казалось, что он чувствовал, как запах смерти и безнадеги беспощадно внедрялись в его сознание.        Каждый миг, что он провёл тут в прошлом, сильно отпечатались в его подсознании. Лису казалось, что эти стены сильно давили на него, вызвав неконтролируемую дрожь по всему телу.        Холод. Он был тем, что всегда посещал его, несмотря на солнечную погоду за коном и яркие цветы, что были принесены его друзьями. И ему казалось, что именно небольшие тёплые краски, что окутывали его окружение, не давали ему окончательно упасть в безмолвную белую пропасть. Именно поэтому, Тейлз, будучи облачённым с белоснежный халат, стремился добавить других ярких цветов, будь то обычная шариковая синяя ручка или жёлтый блокнот.        Прауэр глубоко ненавидел белый цвет, поскольку он ассоциировал её с пустотой. Снисходительная улыбка всегда отражалась на его лице, как только он встречал своих друзей. Однако стоило им скрыться за массивной дверью, он почувствовал озноб и одиночество.        Возможно, одиночество было причиной его глубокого потерянного состояния. Детские травмы особенно чувствительны на психологическом уровне. Они с легкостью могли внушать определенный взгляд на ситуацию, которые могли сломать или полностью перестроить личность. Именно так появлялись сумасшедшие.        Печаль от потери близких глубоко засела в его мозгу. Он до сих пор чувствовал пустоту и глубокую скорбь от утраты в белоснежных стенах. Запах лекарств был приторным, сжигающим его легкие. Стук настенных часов неторопливо отбивал свой маршрут, будто издеваясь над ребёнком.        Кицуне почувствовал, как нежная рука коснулась его. Дернувшись, он посмотрел вниз, в сторону прикосновения. Проследив за тем, кто взял его за руку, он заметил нежное лицо Крим. Уловив его взор на себе, девушка тепло улыбнулась, и решительнее взяла Тейлза за руку.        Дрожь в его теле постепенно угасала, постепенно сменяясь спокойствием. Мысленно поблагодарив девушку рядом с собой, он сжал сильнее её пальцы и двинулся за доктором.        Стук каблуков от подошвы резко прекратился, когда врач встал на одно из палат. Прауэр отпустил руку Крим, и озадаченно, сделал пару шагов в сторону сотрудника больницы.        Глубоко вдохнув холодный воздух, доктор открыл дверь, ведущую в дну из палат. Приподняв брови, Тейлз зашел в комнату.        Запах лекарств был невыносимым. Тиканье прибора жизнеобеспечения эхом разносилось по палате. Белоснежные стены немного давили на лиса, но, качнув головой, он слегка приглушил своё состояние и запрятал страх за интересом.        Проведя своим взглядом вдоль помещения, кицунэ наткнулся на лежащего в постели мобианца. Сделав несколько шагов в сторону пациента, ученый почувствовал, как к горлу поступал ком страха с привкусом удивления.        Доктор пролистал пару страниц на своем планшете, а после заговорил спокойным, глуховатым голосом:        — Пчела Чарми был госпитализирован сегодня с множественными ожогами, ссадинами, некоторыми не особо опасными переломами и мелкими трещинами. Из переломов можно выделить: пару ребер, правую ногу, а также фаланги пальцев. Ожоги незначительные. Небольшие трещины были обнаружены на черепе и кости запястья. В целом его жизни ничего не угрожает, и он в лучшем состоянии, в отличие от других трёх пациентов.        Монотонный голос доктора остановился, и он с проницаем посмотрел в сторону Тейлза.        — Что с другими? — тихо спросил Прауэр, разглядывая перебинтованного мобианца, к которому был подключен аппарат жизнеобеспечения.        Врач, тяжело вдохнул, перелистнул пару страниц своего планшета, и его глаза сузились.        — Хамелеон Эспио, также как и пчела Чарми, был доставлен сегодня утром в госпиталь. У него сотрясение мозга и несколько открытых переломов в области рук и ног. Закрытые переломы нескольких ребер. Третья степень ожогов нескольких пальцев и вторая тянется от ладони до плеча левой руки. Множественные ожоги первой степени расположены по всему телу. Также на его теле были небольшие ссадины. В целом, его жизни ничего не угрожает.        Шелест бумаги вновь заполнило палату, полностью приглушая пикающий звук аппаратуры, ставя его на второй план.        В это мгновение в палату пробралась крольчиха, что с замиранием в сердце осматривала помещение. Девушка быстро, но в тоже самое время невесомо двинулась в сторону кровати, полностью проигнорировав Тейлза с врачом.        Усевшись на стуле возле кровати, Крим дернулась в неверии, когда посмотрела на лицо того, кто был прикован к кровати.        — Ч…чарми… — тихий голос, наполненный печалью, глухо сошел с уст крольчихи.        Её слова были настолько тихими, что никто, кроме неё и Чарми не мог услышать их. С тяжелым вдохом и дрожащими пальцами, девушка коснулась руки пчелы. Её карие глаза сузились, когда в глаза бросились плотно перевязанные его руку бинты и несколько шнуров, что выходили из-под них.        Крольчиха чувствовала напряжение, что сдавливало её легкие. Тяжелый, мучительный ком засел у неё горле, сдерживая тоску. Большим пальцем, она слегка погладила руку друга, а после, прикрыв глаза, вслушивалась в биения сердца Чарми. Это её немного успокаивало. Она знала, что прибор жизнеобеспечения не мог дать ему умереть, но это не сравнится с живым стуком сердца.        Слегка кашлянув, врач обвёл свой взгляд на всех присутствующих, а затем монотонно продолжил:        — У крокодила Вектора множественные переломы, множество сильных ожогов, ссадин, повреждение внутренних органов с кровотечением. Права рука частично покрыта ожогом четвертой степени, также большинство сосудов, как и нервов, сгорели под действием высоких температур. Насчет переломов…. половина ребер сломаны. Можно сказать, расщеплено вдребезги, как и кости на правой руке, а именно: фаланги пальцев, запястные и пястные кости. Лучевая, локтевая и плечевая кость имеют деформацию.        Подняв свой взгляд в сторону Прауэра, врач глухо выдохнул и слегка качнул головой.        — К сожалению, крокодил Вектор более не способен хоть как-то в будущем использовать свою правую руку, поэтому пришлось её ампутировать. Всё дело в его мышцах. Не могу и предположить, что с ними произошло, но они сгорели. Буквально. Все составные ткани были подвержены настолько высоким температурам, что зажарились. Что касается ожогов, то они хаотично расположены по всему телу. Некоторые непосредственно коснулись его органов, поэтому их работа может быть затруднительной. В целом состояние пациента совместимо с его будущей жизнью.        «Будущей». Кицуне, как никто другой понимал, на что намекал врач. Жизнь Вектора изменится, частично стирая прошлый метод и способ существования, и приобретая новые краски. И вряд ли они будут яркими и желанными для главы детективного агентства.        Тейлз нахмурился и опустил голову. В любом случае это была его вина в том, что он решил положиться на «Хаотиксов». И простое «прости» вряд ли смогло бы хоть как-то облегчить нынешнюю ситуацию. Но всё же бесполезное совестное мучение себя не было достаточно хорошим вариантом сейчас.        Выдохнув, он обратил внимание на крольчиху. Её пальцы едва невесомо касались руки пчелы, будто боялась причинить боль. Взгляд Крим был наполнен печалью и грустью. И казалось, тоска охватила её сердце, вызывая боль.        Трудно в это поверить, но теперь подобные случаи будут. Был и факт того, что они не познали боль или печаль от потери близких. Всё было дело в синем еже, что был всегда рядом, чтобы подставить свое плечо и мог с легкостью уберечь от опасностей тех, кто следовал за ним.        Тейлз признал тот факт, что без Соника они стали более уязвимы и теперь им придётся полагаться только на себя и свои силы.        Каждая ошибка могла стоить жизни его товарищей.        Прауэр осмотрел миловидную крольчиху возле себя и сузил свои глаза. Он не мог позволить возрасти еще большему количеству жертв. Ему нужен план, чтобы уберечь дорогих для него людей.        Хотя глубоко в душе он понимал, что не мог уберечь каждого, но если …       … хотя бы её…        Шелест бумаг вновь заполнил помещение, выводя из раздумий ученого. Вздрогнув, он резко обернулся в сторону.        … четверо.        Состояние пациентов…        …ухудшалось…        Тейлз почувствовал, как холод пронзил его тело, вызвал колкую дрожь по всему телу.        Начиная с довольно незначительного до довольно серьёзных травм, что меняли бесповоротно привычный образ жизни. Неужели… четвертый, … но он же посылал на разведку только «Хаотиксов»…        — Кто четвёртый? — его голос едва слышен и надрывисто хрипел: — Что с ним?        Врач искоса посмотрел на лиса. Взгляд медленно опустился на бумаги, а после медленно поднялся в сторону Чарми. Его глаза на мгновение вздрогнули. Вернув взор на Тейлза, он глубоко выдохнул и слегка качнул головой.        — Четвёртым поступившим в наш госпиталь является летучая мышь Руж, — врач поправил свои очки и выдохнул раскаленный воздух из глубин своих легких. — В отличие от остальных трёх, она находится в критическом состоянии.        — Что вы хотите этим сказать? — встревожено спросила Крим.        Врач опустил свой взгляд в сторону планшета, и сдержанно продолжил:        — Из-за продолжительного воздействием углекислого газа, у неё выработалась сильная интоксикация организма. Вследствие чего было вызвано состояние гиперкапнии. Также это могло быть связано со следами удушья, которое могло заставить её вдыхать в огромных количествах газ и способствовало омертвлению тканей.        Врач обвел всех присутствующих снисходительным взглядом, прежде чем монотонно продолжить:        — Головной мозг, легкие и сердце сильно повреждены из-за ядовитого газа, поэтому нервная, кровеносная системы не могут нормально функционировать. Поэтому госпожа Руж находится сейчас в коме. Насыщение кислородом тканей стало затруднительным, поэтому она не может нормально функционировать без аппарата жизнеобеспечения.        Доктор поднял хмурый взгляд в сторону Тейлза.        — Если она придёт в сознание, то скорее останется инвалидом на всю жизнь. Исходя из травм в ходе отравления, её сожженные и деформированные руки покажутся не значительными. Я до сих пор не могу понять, как они вчетвером смогли дойти до города, а самое главное едва выжить. Возможно, они были под действием адреналина, что временно скрыл их повреждения за активным действием мозга.        Глухой, сухой кашель раздался по палате. Ошеломленные фигуры лиса и крольчихи вздрогнули. Крим обернулась и посмотрела на Чарми. Золотистые глаза пчелы выглядели очень тускло и отрешенно. Он смотрел в потолок, совсем не обращая внимания на других мобианцев в палате.        — Ч-ч-чарми…        Пару раз моргнув, он медленно перевел свой взгляд на крольчиху возле себя. Пчела изучающе смотрела на неё. Чарми надтреснуто выдохнул, чувствуя, как лёгкие болезненно сжимались, вызвав ломкий, надтреснутый кашель.        — Как вы себя чувствуете? — спокойный голос врача заставил Чарми перевести свой взгляд на него.        Мобианец в белоснежном халате вызвал ещё больше вопросов в голове. Новый приступ сухого, болезненного кашля вырвался из груди, стоило ему открыть рот.        — Мисс Раббит, не могли бы вы подать ему стакан воды? Он стоит на тумбочке рядом с вами.        Кивнув, Крим подала Чарми стакан воды. Его рука, медленно и дрожа, потянулась к стакану. Наблюдая, как едва устойчиво взял стакан с жидкостью, глаза крольчихи слегка сузились. Поспешно девушка положила свою руку поверх него, желая предать устойчивости и ликвидации расплёскивания воды.        На мгновенье глаза пчелы расширились. Надломлено выдохнув, он слегка качнул головой. Крим помогла Чарми выпить воду, придерживая стеклянную посуду.       Вскоре мобианец в медицинском халате повторно задал свой вопрос:        — Как вы себя чувствуете?        — Кажется, что… я побывал в пустыне и бегал там марафон, — надломлено хмыкнул мобианец.        Его тихий голос едва был слышен в стенах палаты. И Чарми на миг задумался его ли голос только что прозвучал или это был нечто похожий на него?        Качнув головой, он, выдохнув, побудив вырваться новой порцией кашля. Пчела перевела свой взгляд на белоснежный потолок. Мысли хаотично блуждали в его голове, медленно сменяя друг друга.        Чарми несколько раз медленно моргнув, отрешенно посмотрел на Тейлза.        — Мы живы из-за нее… — судорожный кашель вырвался из горла Чарми. — Если бы её там не было, мы бы не выжили… — сломлено продолжил он. — Твой вины тут нет… нет.        Чарми отвернулся к открытому окну. Синее небо сильно мозолило ему глаза. Он ощутил как в глазах начало щепать, когда перед глазами пронеслись последние события.        Хотя нутро его не верило, но тело напоминало о боли, а глаза наблюдали в ужасе от представленной перед ним картины.        Его мысли блуждали по тонкой грани реальности. Слова, что отдаленно, будто в вакууме, мерцали в его голове, казались нереальными. Пока нежная рука не коснулась его. В тот момет он ощутил как глаза распахнулись перед истинной. Правдой, что казалась абсурдом.        И голоса стали четче, резще.        — Я не мог поверить в то, … что слышу или вижу, — его голос хрипел и глухо отражался от стен: — но сейчас часть меня готова принять.        — О чём ты? — голос Прауэра в тот момент издавал напряжение.        В один момент палата наполнилась тяжелой атмосферой, что, не стесняясь, болезненно сжимала лёгкие каждого присутствующего в палате. Поэтому они затаили дыхание.        Чарми выдохнул, и вновь посмотрел в сторону лиса. Его усталый, полный сожалением взгляд хранил малые крупицы решительности. Пчела всеми остаточными силами пыталась схватить их, чтобы окончательно перейти черту.        Его голос был твёрд, но в тоже время сдавлен печалью и тоской:        — Соник жив, — процедил сквозь зубы Чарми и более холодно продолжил спустя пару мгновений: — Это он покалечил нас.