Impostor soul

       Густая пыль зависла в воздухе. Большинство зданий были сожжены изнутри. Множество обломков покрывала сажа от огня. Само пламя ещё оставляло за собой следы чёрные следы, иногда глухо потрескивая.        Несмотря на это, запах сажи казался второстепенным, и совсем незначительным на фоне других факторов.        Разрушенное здание можно всегда восстановить, пользуясь воспоминаниями или схемами. В некоторых местах сооружение могли сделать лучше, полностью ликвидировать посторонние факторы, что раньше затрудняли быт.        Однако нельзя восстановить умерших.        Невозможно вернуть души или разум умершему телу, полностью и безвредно откатить их жизненный цикл.        Они могли лишь хранить память об умерших в своих сердцах. Вспоминать о них, как о живых и захочется коснуться и поговорить, но в ответ их встретит безмолвие и холодная безысходность.        Но были и те, кто продолжал верить в то, что умершие близкие их слышали и улыбались им. Они будут протягивали им руки извиняющее улыбнувшись.        Главное верить…        Тейлз же считал, что нельзя убегать от жестокой реальности, что острыми когтями вонзалась в их разум. Он не мог себя убедить в прекрасный вариант, где все еще живы и безмятежно улыбались им. Лис не будет следовать сладкому миру иллюзий, когда перед глазами картина нарисованная самим адом.        Он нацепил на свои уста печальное выражение лица и болезненно улыбнулся, каждой выжившей калеки, что он увидел.        Он мало говорил, только смотрел на них, иногда крепко обнимая, обещая отомстить за них. Его слова, подобно стали и уверенности, утверждали о том, что всё хорошо и им нечего боятся, но глаза блуждали сквозь них, всматриваясь в гору обожженных или сожжённых мобинцев.        И некоторые из пострадавших не слышали его, раздраженно вглядываясь в голубые глаза лиса. Прауэру казалось, что они знали о его лжи. Их пустые взгляды пожирали его нутро, а в голосе проскальзывала желчь и горечь. И Тейлз понимал их, но в тоже время, он ощущал, что не сможет подобрать слов для утешения их. Ведь если обстановки и схожи, нельзя понять насколько глубокую травму нанесли они.        Его ложь это всего лишь продукт его психологического состояния, на которое его обрекли в детстве. Потерять сразу всех близких, знакомых и друзей — было очень болезненно. И подпитка вранья, что пропагандировали власти. Кицунэ знал о грязном вздоре, что разлетелся по Мобиусу молниеносно.        Вскоре она превратилась в отвратительные слухи и желания. Они сподвигли мобианцев к многочисленным теориям, и они будто детективы, цитировали свою правду во всё услышанное. Тейлз печально смотрел на них, не пытаясь не опровергнуть ни одну из них.        Это породило ещё более бурную реакцию. Они хотели знать правду и он был единственным выжившим, а в последствии источником этой информации. Поэтому они решили надавить на него, используя психологические и физические способы.        Они подсылали к нему своих детей, разыгрывая спектакль издевательств, а после появлялись сами. Мягко и сочувственно улыбались, протягивая «руку помощи».        Но ничего не слышали, кроме сухого «спасибо». Однако они не теряли надежду до того момента, пока Тейлз не встретил Соника. Но даже с ним, он предпочитал маску лживой радости.        И вскоре те, кто хотел узнать правду, перестали его трогать. Хотя некоторые не переставали касаться его своими хмурыми взглядами.        Мрачные мысли, рисовали извращенные картины в его подсознании. Он не пытался отмахнуться от них или следовать за ними. Лис мог только наблюдать, как отвратительные пейзажи мелькали перед глазами. И холодная ледяная вспышка сносила все на своем пути. А дальше крики о пощаде и горестные слезы.        Но лишая головы или других частей тела, полоса ярче озаряла округу и более яро двигалась вперед.        Он был единственным выжившим, что обездвижено наблюдал за крахом своей деревни. Мысли уносились прочь, когда мобианцы пытались убежать от белоснежного потока. Глубоко в душе они знали о том, что не смогут выжить, и их лица исказились в привкусе ненависти, обращенной к нему. Слова, что не должны были никогда произнесены, были услышаны маленьким лисенком, спрятавшимся в густой листве.        «Это всё его вина! Он предвестник беды! Старейшина был прав! Если мы бы избавились от него раньше…»        Даже если бы он не говорил, он знал про это. Он чувствовал, как окровавленные, обожжённые руки его матери обнимали его и шептали утешающие слова. Её взгляд был пуст и смотрел сквозь него. Ему казалось, что она пыталась утешить себя, а он всего лишь опора для держания её в реальности.        Ложь. Она никогда не сможет заменить жестокую правду.        Однако жить в ней намного проще. Убегая от реальности к миру грез, они пытались забыться от жестокости и несправедливости. И просто в какой-то момент ты просто существуешь, но не живешь.        И в какой-то момент он не заметил, как сам стал частью этого цикла.

***

       Эми неторопливо проходила вдоль разрушенных улиц деревни.        В воздухе застыл запах металла и обожжённого дерева. Дома, едва держались на ногах, шатаясь от малейшего потока ветра. И казалось, что упадут, стоило на них только дунуть.        Множество изуродованных до неузнаваемости тел бросались в ей глаза. Чаще всего это были сгоревшие трупы, но и были те, что были с разорванными конечностями или ранами проходящими сквозь тело.        Она медленно села около одного из обожжённых тел. В нос резко ударил запах пережаренного мяса. Дернувшись, Роуз почувствовала, как к горлу подбежал приступ тошноты и холода. Табун мурашек покрыл её тело в мгновение ока, заставив ежиху непроизвольно вздрогнуть. Однако она не пыталась отвести взгляд.        Растерянно она разглядывала тело перед ней, когда осознание холодом ударило по её подсознанию.        — Р-ребёнок? — её голос эхом прошёлся у неё в голове, будто молот ударившийся о наковальню.        Мир в тот миг застыл перед её глазами, а трясущаяся рука, будто стручок от потока ветра, коснулась лба ребёнка. На вид ему было три или четыре года. Глаза выколоты, а тело было продырявлено в некоторых местах, а из ран красовались небольшие гематомы. Часть тела сгорела от сильного пламени, слегка прикрывая свою часть от ран. Однако даже без этого это было жуткое зрелище.        Эми казалось, что его мёртвые глаза смотрят прямо в её душу, взывая о помощи, оглушительно крича. И Роуз могла поклясться, что слышала этот зов, пробирающий до мозга костей.        Картинка постепенно теряла четкость, расплываясь в тумане. Жгучая вода коснулась в её щёк, расплываясь на бездыханном теле маленького мобианца.        — Кто мог сделать такое? — голос ежихи надломлено коснулся её ушей и Эми дрогнула. — Это чудовище. — Её ногти беспощадно зарылись в холодную землю. — Он заплатит за это. Обещаю! — Пальцы сжались в кулаки, оставляя за собой следы от ногтей. — Клянусь, — шепнула она в пустоту, когда ноготки вонзились в её нежную кожу. Кровавая струйка коснулась холодной земли.        Эми не чувствовала физическую боль, лишь разочарование и желание отомстить. За эту деревню и её жителей. В чем они могли провиниться, чтобы поступить с ними подобным образом? Нет такой причины, чтобы лишать целое мирное поселение жизни.        Яркая изумрудная вспышка вспыхнула напротив неё.        — Уверена? А если это всё дело рук Соника?        — Это не мог быть он! — вспылила Роуз, с яростью осматривая ежа напротив неё. — Он не мог так поступить! — взревела девушка.        Качнув головой, Шедоу посмотрел в залитые кровью глаза девушки. Она истощала уверенность и решимость от своих слов, но где-то глубоко он видел боль, пожирающую её изнутри.        — Ты же понимаешь, что мы не можем отрицать этого? — ёж сел напротив Роуз, не сводя с нее хмурого взгляда. — Мы не знаем этого наверняка.        — Он не мог! Он не стал бы! Нет! — тяжело дыша, процедила сквозь зубы Эми: — Нет! Он не мог! не стал!..        Она повторяла одно и тоже будто мантру, пытаясь убедить себя в своих словах. Однако с каждым разом её слова становились всё тише, пока её стало не слышно из-за легкого ветра гуляющего вокруг или её судорожных всхлипов.        — От тебя столько проблем, — тихо проговорил Шедоу, вытирая кончиками пальцев её слёзы с щек девушки.

***

       Сказать, что Вектору повезло очнуться вторым в их группе, это означало ничего не сказать.        Острая пульсирующая боль пронзала его тело. И гудящий поток в голове с привкусом острой боли мешали мыслительному процессу.        Однако самая сильная боль была в стороне с правой рукой. Он нервно хихикнул, увидев её отсутствие. Он лишился той руки, которая помогла им сбежать.        Жизнь в обмен на руку. «Неплохой обмен» — он бы сказал, но взвешивая обстоятельства, он мог бы предположить, что его конечность не смогла бы всех спасти.        Невозможно спасти всех, но об был бы рад, что смог защитить хотя бы часть? Он был полезен?        «Соник».        Бросив тяжёлый взгляд в сторону распахнутого окна, его взгляд сузился.        Это был точно герой Мобиуса? Или скорее это был кто-то другой, что был так сильно на него похож?        Вектор предпочел бы верить о втором варианте, когда первый так и кричал наравне с болью в его голове.        Тогда зачем Сонику это? Чего он пытался добиться, нападая на своих друзей?        Крокодил отвел взгляд от окна и посмотрел на белоснежный потолок.        Сколько он был без сознания? Тяжело ориентироваться, когда по близости нет банального календаря.        Ему оставалось только ждать, когда зайдет врач или медсестра, чтобы спросить.        Болезненно выдохнув лидер «Хаотиксов» откинулся о спинку кровати и закрыл глаза, когда в палату зашел Чарми с легкой улыбкой на устах.

***

       В последнее время она чувствовала себя вяло и сильно уставала от длительных прогулок. Эмоциональный стресс из-за недавней новости сильнее вскружил голову, вызывая спазмы. Порой рвота грозилась выйти наружу, заставляя сильнее скрючиться её живот.        На еду она не могла смотреть без отвращения и поступающих рвотных позывов, поэтому Крим предпочла запереться в своей комнате тяжело вздыхая, иногда бросая тяжелые взгляды на дверь.        Чем она могла заболеть?        Разве есть болезни, что могут иметь подобный эффект?        Качнув головой, девушка спустила свои ноги с кровати. Одев пушистые тапочки в виде кролика, она почувствовала головокружение и поступающие ко рту рвотные позывы. И тогда она не выдержала, пулей вбежала в туалет, чтобы опустошить свой желудок.        Однако это сильно не помогло, и Крим устало скатилась о стенку. Неужели отравление могло так сильно на неё повлиять, что вызвало отвращение от пищи?        Дернув головой, она выдернула из головы нехорошие мысли.        Включив прохладную воду в кране, она мягко, но в тоже время измученно улыбнулась. Прохлада действовала успокаивающее и бодряще. Умывшись проточной водой, она почувствовала, как тошнота отступила.        Нервный стук о дверь, вывел её из мыслей и крольчиха поспешила перекрыть воду.        — Крим, дорогая, — мягкий голос Ваниллы прозвучал взволнованно. — Ты в порядке?        — Да, мама, — тепло произнесла девушка, надеясь, что Ванилла успокоится и уйдёт.        Спустя пару мгновений всё стихло. На несколько минут всё было в тишине, и Крим посчитала, что её мама ушла, оставив наедине с собой.        — Крим, что происходит? — настороженный голос матери коснулся её ушей, заставив девушку вздрогнуть. — Дорогая, что ты скрываешь?        — Я? — растерянно промолвила крольчиха. — Мама, я ничего не скрываю от тебя! — пылко добавила она.        Секунду она обдумывала свои слова, когда надломленный голос соскользнул с её уст:        — Просто… я не очень хорошо себя чувствую. Наверное, я отравилась…        Ваннилла тяжело выдохнула и растерянно качнула головой. Слова, что засели у неё в голове в последние несколько недель, эхом отозвались в её сердце.        Моргнув несколько раз, женщина почувствовала как наполняется уверенностью. Решительно взглянув на дверь, Ванилла прикусила нижнюю губу.        Она не должна сомневаться, так ведь?        Вдохнув, она ударила кулаком по деревянному пространству.        — Крим, выйди. Нам нужно поговорить.        Послышался шарканье тапочек. А затем раздался щелчок и дверь в уборную со скрипом отварилась.        Крим успокаивающее улыбнулась и в тот миг, Ванилла взяла её за руку и повела свою дочь в сторону гостиной.        Усадив Крим на диван, женщина села рядом.        В взгляде матери читалось многое: от вопросов, что вызывали сильное беспокойства до совсем не радужных мыслей.        Мотнув головой и глубоко выдохнув, она посмотрела в сторону своего ребёнка. Хотя Крим и пыталась скрыть от матери свое недомогание, женщина отчетливо видела её состояние. Она была бледной, будто белоснежное полотно и выглядела очень слабой, словно её мог унести даже малый поток ветра.        Ванилла осторожно коснулась руки Крим и посмотрела в её болезненные глаза.        — Как долго это происходит, дорогая? — мягко начала женщина, поглаживая большим пальцем ладонь своего ребёнка.        — Мама, я…        — Просто ответь.        — Я… — Крим запнулась, прочищая горло.        В любом случае она не могла врать или обманывать свою маму. Она была не так воспитана, но и было то, что истина могла открыться в любой момент.        — Мама, я… — прикусив нижнюю губу, она нерешительно продолжила: — неделю.        Ванилла покачала головой и глубоко выдохнула.        — Послушай меня, это вряд ли отравление.        — Ма…        — Но, мы должны быть уверены, — женщина сглотнула, медленно отводя взгляд и менее решительно продолжила: — нам нужно в больницу, дорогая.        На самом деле Ванилла подозревала, что могло случиться с её дочерью, но пыталась всеми силами отказаться от мыслей об этом. Однако подсознание непринужденно показывало ей картину единственного верного варианта и от этого становилось всё тошнее.        Крим же не могла повторить ее судьбу? Она не могла же забеременеть в юном возврате в период войны? Правда же?

***

       Доктор Айво Роботник восседал на своем эгг-мобиле и раздраженно рассматривал сожженную местность. Его бровь резко дернулась, когда несколько стен рухнули, как карточный домик, поднимая ввысь пыль и чёрный уголь.        Учёный приложил указательный палец ко лбу, чувствуя закипания его нервов.        Несколько его роботов носились по территории его бывшего уже парка в поисках улик. Слушая шум двигателей Эггман ощущал, будто его ударили наковальней.        В конечном итоге он откинулся о спинку своего сидения и раздраженно рассматривал парк.        — Доктор.        Механический голос вывел его из сумбурного потока рассуждений. Выдохнув, он понял, что успокоиться всё ровно у него не получиться, Роботник злобно дернулся в сторону своей машины.        — Что ты обнаружил? — процедил сквозь зубы учёный.        Бадник раскрыл свой люк и достал механической лапой небольшой клочок ткани. Медленно робот протянул полученную находку своему создателю.        Эггман яро выдернул клочок бумаги и начал его вертеть перед собой пока в его глаза не бросилось всего несколько букв, что заставили его недовольно вскрикнуть. Возмущение и ярость, наравне с апатией, выплеснулось наружу, когда осознание и возможная картина происходящего бурей вырвалось из его мыслительного процесса.        Разорвав несчастный клочок бумаги, он стукнул по краю своего эгг-мобиля.        Слегка пошатнувшись в воздухе, учёный резко указал в сторону своей машины.        — Собери всех! Нужно навести визит нашим старым знакомым!