Straight kids

      — Я просто хочу почувствовать твои зубы на своей шее, — тихо шепчет на ухо, прикусывая мочку, и заправляет за уши чужую мешающую прядку. — Хочу тебя чертовски сильно, Джисон-и.       Феликс действительно хочет. До боли в паху хочет, чтобы Джисон вылизал его шею, чтобы оставил засосы, которые не сойдут на утро, чтобы прокусил ее, оставив шрамы.       Хан несдержанно скулит, прогибаясь в спине, и закатывает глаза от удовольствия и подступающего оргазма. По телу приятной негой разливается истома, а в низу живота пылает так, будто внутри старшего разгорается пожар, сжигающий все внутренности и поглощающий всего Джисона с головой. Он всегда так реагировал на грязный язык младшего — хотя за два года вполне мог бы и привыкнуть.        Чужой язык, широко лизнувший алую мочку, отрезвляет. Джисон жмурится до тех пор, пока не начинает видеть перед глазами звезды.       Феликс упирается руками в чужую грудь и расслабляет бедра, продолжая насаживаться на член Джисона в бешеном темпе и надрачивая себе в такт хаотичным толчкам. Его белокурые пряди растрепались, лицо исказилось гримасой неистового удовольствия, а плечи задрожали от скорого оргазма, преследовавшего его.       Ли Феликс — ангел. Он выглядит как ангел и ведет себя так же. Но стоит ему вечером зайти в комнату Джисона, как из него начинают вырываться потаенные где-то глубоко внутри демоны. Из грязного рта вылетают не менее грязные словечки, движения резкие и уверенные, вместо привычных плавных, а светло-голубые глаза темнеют и становятся почти черными; отражающими в себе похоть, покоившуюся в глубине некогда светлой души.        И теперь Феликс, которого всегда нежно называли ангелом и над которым подшучивали друзья, когда его щеки краснели от двусмысленных шуток, так бесстыже насаживается на основание чужого члена, ускоряясь, чтобы влажные, хлюпающие звуки стали еще громче. Он нарочно всегда делает это громко — чтобы утонуть в этом прелестном звуке страсти, ласкающем уши.        Излишняя смазка стекает по напряженным бедрам, пачкая свежее постельное белье, а тело Джисона змеей извивается под Феликсом. Проступающие ребра, редко вздымающаяся грудь и приоткрытый рот означают лишь то, что старший долго не продержится — Енбок выучил все его повадки. Но Феликсу мало, поэтому он не позволит Хану кончить так быстро.       Феликс соскальзывает с чужого тела, вынуждая Джисона разочарованно застонать и толкнуться бедрами. Ли хмыкает на мольбы старшего, цепляя пальцами сверкающее на свету кольцо. Он давно хотел попробовать, как долго продержится Джисон и как сильно он будет умолять Феликса дать ему кончить.       Ли руками разводит напряженные бедра Джисона шире, устраиваясь между ними, и наклоняется, вбирая в рот только головку и толкая ее за щеку. Джисон прогибается, челка лезет ему на глаза, и он пытается толкнуться глубже, чтобы излиться в горячее горло, так хорошо обволакивающее его член. Джисону слишком хорошо. И Феликс знает это.       Знает и дразнит.       — Потерпи, Джисон-и, — тихий шепот смешивается с шуршанием простыней, и Феликс одевает кольцо на чужой член, получая в ответ очередное хныканье. — Почему ты такой нетерпеливый, хен?       Феликс опускает кольцо до основания и вновь наклоняется, оставляя поцелуй на чужом бедре. Водит головкой по влажным от предэякулята губам, вбирает только половину и усмехается, пресекая чужие попытки толкнуться в узкое горло.       Насмехается, небрежно обводя языком проступающие венки, пока Джисон бьется в конвульсиях от сверхстимуляции и умоляет дать ему кончить.       Пожалуй, в их первую встречу Джисон сильно ошибся, назвав милого парня с веснушками на лице ангелом.       Потому что Феликс Ли — дьявол.