***
– О, Антоха, привет, – в раздевалку заходит Дима, – как чувствуешь себя? – Хорошо, – безэмоционально отвечает Шастун. – Не похоже, – Позов подходит ближе, – уже неделю ходишь, как в воду опущенный. Что случилось, пока ты был на больничном? – Всё хорошо, Дим, правда, – парень выдавливает из себя кривую улыбку, – не выспался, вот и всё. – Ну ладно, – с сомнением тянет менеджер, – поверю. Снова. Антон быстро заканчивает с одеждой и поднимается наверх. Посмотрев расписание этажа, Шастун находит менеджера смены и просит поставить его куда-то, где не надо общаться. Вика недовольно поджимает губы, но соглашается и отправляет парня на картошку. Монотонная работа даёт возможность погрузиться в свои мысли, чем парень и пользуется. Антон остался без дома. К такому простому выводу он приходит за то время, пока живёт у Арсения. Чувствует ли он что-то по этому поводу? Определённо, да. Какое-то давящее чувство потери, вперемешку с облегчением. И от второго хуже, чем от первого. Кажется, в тот момент, когда за ними закрылась дверь подъезда, закрылась и дверь в прошлое, отрезав Антона одновременно и от больной матери, и от пьющего отчима, от вечных побоев, чувства ущербности и вины. Но в то же время это же чувство вины перед матерью грызёт на подкорке, напоминая о том, как маленький Антошка обещал сделать всё, чтобы мама выздоровела. И он делал. Все эти двенадцать лет он делал всё, что было в его силах, для того, чтобы мать снова начала ходить. Ещё не окончив школу, устроился на работу, жил впроголодь, терпел побои и унижения, отказался от своего будущего, посвятив себя заботе о матери. Но она отказывалась бороться не только за себя, но и за сына. Ни разу она не защитила его, ни разу не помогла, ни разу не пожалела. Зачем тогда это всё было? Чтобы искупить вину? А была ли эта вина? В чем был виноват десятилетний ребёнок? За размышлениями Антон не замечает, как пролетает время. Сходив на перерыв, Шастун дорабатывает смену и уходит. Ему хочется думать, что он уходит домой, но дома, как такового, у него теперь нет. Есть только квартира Арсения, но дом ли это? Во дворе никого нет, поэтому Шастун садится на лавочку и прикуривает сигарету. Выпуская горький дым, Антон смотрит на небо и плывущие белые облака и старается ни о чём не думать. Хотя бы эти пять минут. – Антон? – созерцание прерывает голос Арсения. – Ты чего тут? Шастун переводит взгляд на мужчину. Тот присаживается на корточки перед парнем и заглядывает в глаза снизу вверх. – Арс, – тихо говорит Антон, – скажи честно, нахуй тебе я? Попов сначала не понимает о чём спрашивает Шастун, а когда смысл слов доходит до мужчины, тот только тяжело вздыхает и поднимается на ноги. – Пойдём, – Арсений протягивает парню руку, – тут не место для разговоров, да и холодно уже. Антон долго смотрит на чужую ладонь, а потом хватается за неё и идёт вслед за мужчиной. В квартире Арс снимает куртку и обувь, моет руки, идёт на кухню, чтобы попить воды. Антон медленно передвигается за ним, не зная, куда себя деть. В конце концов они устраиваются на диване в гостиной, Арсений тянет парня за руку, чтобы Антон облокотился спиной о его грудь, переплетает пальцы и начинает свой рассказ. – А я ведь наблюдал за тобой, – тихо говорит Арсений. – В смысле? – Антон поворачивает голову и смотрит на Попова, который сверлит взглядом стену. – В отделе, – Арс прижимается щекой к чужой макушке, – я видел тебя несколько раз, когда ты приходил за отчимом. Первый раз я заметил тебя несколько лет назад, я тогда сам только в отдел пришел… Арсению двадцать три, он только закончил университет и поступил на службу в местное отделение полиции. Для молодого младшего лейтенанта море было по колено, ему хотелось подвигов, а ставили Арсения следить за общественным порядком на мероприятиях да бумажки по кабинетам разносить. В один из сотни одинаковых дней, Попов стоит с коллегами в дежурке и разговаривает ни о чём, пока его не отвлекает стук в стекло. – Здравствуйте! – в окошко заглядывает молодой пацан. – Здорово, Антон, – дежурный улыбается, – за отчимом? – Ага, – от интенсивных кивков кудри смешно подпрыгивают. – Сегодня не выпустим, – сбавляет чужой энтузиазм полицейский, – завтра после обеда можешь приходить, сегодня никак. – Ну дядя Стёпа, – обиженно тянет подросток, – может, сегодня? – Шастун, – голос дежурного становится менее весёлым, – сказал не выпущу, значит не выпущу, иди домой, побудь в тишине. Парень недовольно поджимает губы, но слушается и, бросив недовольный взгляд на мужчину, уходит. – Кто это? – Попов провожает пацана взглядом. – Ты про мальчишку? – уточняет тот самый дежурный. – Помнишь, вчера мужика после пьяного дебоша привели? Пасынок его, хороший пацан, жаль, с родителями не повезло. – А чего так? – скрыть любопытство не получается, да и не очень хочется. – Отчим пьёт как дышит, – говорит другой полицейский, – а мать у него не ходит, авария была пять лет назад, с тех пор лежит. А парень вертится, как может, и в школе учится, и подрабатывает, как повезёт. – Сколько ему? – Арсений переводит взгляд в окно, где видит остановившегося Антона. – Пятнадцать, – шокирует информацией коллега. – Всё, хорош болтать, работать все. – Надо же, – Антон перебирает чужие пальцы, – а я тебя не помню. – Я был тогда незаметным, – тихо смеётся Арсений, – не удивительно, что я не отложился в твоей памяти. – Расскажи ещё что-нибудь, – тихо просит Шастун, – как ты стал полицейским, например. – Не самая весёлая история, на самом деле, – настрой чуть портится, но Арсений старается этого не показать. – Когда мне было четырнадцать, мой отец погиб при исполнении, и я поклялся, что продолжу его дело, буду помогать людям. – Как печально, – Антон переплетает свои пальцы с чужими и, поднеся ладонь Арса к лицу, целует тыльную сторону. – Мне жаль. – Всё прошло, – грустно усмехается Попов. – Скучаешь по нему? – Иногда смертельно. – О помощи людям, – меняет грустную тему Антон, – ты на мой вопрос так и не ответил. Зачем тебе всё это? Возишься со мной столько времени, хотя даже не знаешь толком. – В тот день, – начинает Попов, – когда нашёл тебя, то сразу узнал, и я тогда подумал, что не могу дать тебе вот так закончить. – Знаешь, – тихо говорит Антон, – тогда я хотел этого, чтобы всё, наконец, закончилось. – Я видел это в твоих глазах, – признание даётся Арсению, почему-то, тяжело. – И потом, в больнице, ты не хотел помощи. Я тогда подумал, что это, наверное, страшно — желать конца. – Нет, – спокойно говорит Антон, – когда ты много раз здороваешься со смертью, конец не страшен, а даже желанен. Единственное, что меня всегда останавливало — мама. Я не мог себе позволить её бросить, она бы не смогла без меня. – Антон, – зовет мужчина, – а сейчас, ты бы хотел этого? – Уйти? – Шастун мастерски подбирает эвфемизмы. – Нет. – Почему? – Арсений незаметно выдыхает с облегчением. – Теперь мне есть, кого оставить. Мужчина ничего не отвечает, а лишь тихо улыбается и целует кудрявую макушку. Они так и сидят до самого вечера, то рассказывая истории из жизни, то молча смотря в окно, в которое уже проникает свет уличных фонарей. Антону тепло и уютно, никуда не хочется бежать и что-то делать. Единственное, что ему бы хотелось, так это попросить время остановиться и дать ему насладиться этим мгновением. – Ты знал, – нарушает тишину Арсений, – что подсознательно тянешься ко мне? – Серьезно? – Антон чуть привстаёт и поворачивается к мужчине. – А как именно? – Ты во сне разговариваешь, а когда я бужу тебя, то тянешься и успокаиваешься. Антон ничего не отвечает, смущённо опуская взгляд. Арс лишь смеётся с этого и, притянув парня за подбородок, целует. Шастун тут же тянется ближе, углубляя поцелуй. Антон седлает чужие бедра и запускает пальцы в темные волосы, чувствуя, как чужие руки опускаются на талию. – Антон, – разорвав поцелуй зовёт Арс, – пожалуйста, говори со мной. – Что? – Шастун чуть отстраняется, в его глазах непонимание. – Эта неделя, – Попов кладёт руку на чужую щеку и нежно поглаживает, – твоё молчание, я чуть с ума не сошёл в тишине. – Я разговаривал с тобой. – Ты только кивал, угукал, и отрицательно мычал, – протестует Арсений, – это не считается. Пожалуйста, пообещай мне, что бы не случилось, ты придёшь ко мне и мы вместе справимся со всем. Хорошо? Антон кивает и смотрит в голубые глаза напротив. Чем он заслужил его? – Иногда мне кажется, – тихо говорит Шастун, – что я не смогу, что сломаюсь, что это все слишком. – Небо не даёт нам больше, чем мы можем вынести, Антон. – Только нести бывает слишком тяжело, – горько усмехается парень. – Скажи, и я всегда разделю эту ношу с тобой, – тёплые руки притягивают ближе, укладывая кудрявую голову на плечо, – и мы найдём силы с этим справиться. Вместе. – Вместе, – эхом повторяет Антон и целует кожу на Арсовой шее. – Спасибо. Мужчина ничего не отвечает, лишь медленно поглаживает чужую спину и вдыхает аромат кудрявых волос. Они справятся.***
Арсений просыпается от характерного щелчка наручников. Дернувшись, мужчина понимает, что руки скованы где-то над головой, перед глазами темнота. Звуки передвижения другого человека очень яркие. – Кто здесь? – не выдерживает напряжения Попов, – что происходит? Ещё раз дернувшись вперёд, Арсений взвывает от боли в плечах и падает обратно на кровать. Подушка смягчает падение, значит мужчина не заперт где-то в подвале. – Антон? – молчание только сильнее нагнетало обстановку, лежать спокойно не получалось. Желание дёргаться резко пропадает, когда на голую грудь опускается холодная ладонь. – Что ты…– договорить не даёт другая ладонь, зажавшая рот. Арсений чувствует чужое дыхание у своего уха, как язык касается мочки и зубы чуть прикусывают, отчего мужчина вздрагивает и мычит в чужую ладонь. Как бы Попов не старался, вырваться у него не получается, только запястья о браслеты наручников натирает сильнее. А чужой язык спускается по шее ниже, обводит адамово яблоко, губы втягивают кожу, целуют ключичную впадину. Арсений уже не пытается вырваться, ладонь, зажимавшая рот, пропадает, давая нормально дышать, и опускается на впалый живот, обводя изгибы тела, в то время как вторая рука поглаживает чувствительную шею. Когда Попов чувствует язык на своем соске, то не может сдержать слабый стон. Ограниченность действий и невозможность видеть происходящее поднимают чувствительность до максимального уровня, а действия другого человека заставляют стонать всё громче. Поцелуи спускаются всё ниже, когда чужие губы достигают пупка, в него чуть дуют, от чего Попов дёргается и смеётся, за что получает укус в тазобедренную кость. Когда влажный язык проводит дорожку вдоль пижамных штанов, резко становится не смешно. Арсений лишь шипит, чувствуя укус на нежной коже над лобком. Длинные пальцы пробегают по рёбрам, и мужчина ёрзает, когда эти же пальцы водят по краю резинки штанов, мышцы под ними неосознанно сокращаются, когда они проникают под резинку, Арсений замирает и, кажется, не дышит. А когда другая рука накрывает чуть вставший член сквозь ткань штанов, трусы Арс под них не надевает, то единственное, что остаётся Попову, это закусить губу и постараться не стонать громко. Настырная ладонь проникает под ткань брюк и сжимает член, начинает поглаживать, стимулируя головку. Горячие губы возвращаются к шее, вылизывая везде, то и дело прикусывая кожу. Медленная пытка продолжается, кажется, вечность, но резкий холод в зоне паха отрезвляет. Арсений чуть приподнимает бедра, помогая стянуть с себя штаны. Не успев привыкнуть, он чувствует, как холод так же резко сменяется влажным жаром. Охнув, Арс выгибается дугой, запрокинув голову и поддаваясь тазом вперёд, в попытке быть ближе, глубже. На живот ложится ладонь, прижимая к кровати, а член выпускают из влажного плена, чтобы провести по всей длине широким языком, подразнить уздечку и, чуть втянув щеки, насадиться лишь на одну головку, снова пробуждая желание дернуться вперёд, чтобы войти глубже. Свободная рука сжимает основание члена, поглаживает яйца, а затем, когда губы перемещаются на них, накрывает головку, чуть сжимая, вырывая стон наслаждения из уже искусанных губ мужчины. Арсений мечется по кровати, пытается хоть как-то убрать повязку с глаз или освободить руки. Сдерживать стоны уже не получается, особенно, когда влажный язык проникает в уретру, собирая естественную смазку. Когда головка члена упирается в горло при каждом движении чужой головы, Арс уже только тихо скулит, предчувствуя скорый оргазм. Который накрывает в тот момент, когда на члене появляется ощущение вакуума. Блядский боже. Арсений кончает с громким стоном и выдохом, обмякает, будто вместе со спермой из него вышел и весь дух. Губы накрывают чужие в требовательном поцелуе, Арсений чувствует собственный вкус, но его это ни капельки не смущает. Когда слышится щелчок наручников, то Попов тут же хватается за чужую талию и, сгруппировавшись, переворачивается, отказавшись сверху. Быстро стянув повязку с глаз, Арс зажмуривается, привыкая к свету, с затем, чуть проморгавшись, встречается с взглядом с зелёными глазами. – Антон, – мужчина отбрасывает тёмную ткань куда-то на пол, – объяснись. – Я вернул должок, – на лице Шастуна не капли раскаяния, лишь самодовольная ухмылка, которую так и хочется сцеловать, в чём Арсений себе не отказывает. – Я мог тебе навредить, – разорвав поцелуй, Попов прижимается лбом к чужому лбу, – я ведь проснулся с завязанными глазами и скованными руками, в состоянии после сна легко мог принять это за то, что меня держать в заложниках. – Я держал тебя в заложниках, – Антон тянется за ещё одним поцелуем, переплетая пальцы с чужими, – в заложниках моих губ и твоих наручников. – Где ты их вообще взял? – Арсений переводит взгляд на браслеты, висящие на изголовье кровати. – В ящике в коридоре, – Шастун мелкими поцелуями покрывает челюсть мужчины. — Не стоило этого делать? Арс переводит взгляд на парня и замечает, как блеск в его глазах чуть тускнеет. – Это был один из самых крышесносных оргазмов в моей жизни, – Попов слазит с Антона, садясь рядом на кровать. – Один из?.. – Другой я получил на даче, когда кое-кто потирался своей аппетитной задницей о мой член. Антон от этих слов смущается, на что Арсений только смеётся и, быстро чмокнув парня в губы, уходит в ванную, ничуть не смущаясь своей наготы. – Твою ж…– Шастун с трудом сглатывает, смотря на удаляющуюся голую задницу, – я влип.***
– Антон, – Арсений отрывается от своего завтрака и переводит взгляд на парня, – надо поговорить. Улыбка на лице Шастуна тут же тускнеет, уголки губ опускаются, а сам Антон будто становится незаметнее. – Дай мне пару дней, и я съеду, – глухо говорит парень, – на первое время, может, к Диме, а там найду квартиру и… – Стоп! – резко перебивает Попов. — Какую квартиру ты собрался искать? – Ну ты же хочешь поговорить о том, что мне надо съехать, – Антон ещё ниже опускает голову. – Так, понятно, – мужчина тяжело вздыхает и, взяв чужую руку за запястье, тянет на себя, – иди-ка сюда. Арсений сажает парня к себе на колени и обнимает за талию. Шастун сидит так же, как на табуретке пару секунд назад – сжавшись и низко опустив голову, зажмурив глаза. – А теперь чётко, ясно и понятно, – начинает Попов, – с чего такие выводы вообще? – Я…– парень сглатывает, – я же не дурак, всё понимаю. – И что ты понимаешь? – продолжает допытываться Арсений. – Что я начинаю тебе надоедать, – на одном дыхании, как перед прыжком в воду, выдавливает Антон. – Я проблемный, и тараканов у меня полно, ты столько раз меня выручал: когда я сбежал из дома, ты приехал, когда я упал на работе, ты опять всё бросил и приехал, и вот сейчас, когда я остался, фактически, без дома, я не вернусь в тот ад, ты приехал и забрал меня. Я приношу только проблемы и неудобства. – Господи, дай мне сил, – чуть слышно шепчет Арс и уже громче продолжает, – Антон, посмотри на меня. Когда Шастун поднимает взгляд на Попова, мужчина продолжает: – Я взрослый человек, сам несу ответственность за свои действия, неужели ты думаешь, что я бы это всё делал, если бы не хотел? Я уже сто раз тебе повторил, что могу, хочу и буду заботиться о тебе, меня не вынуждают это делать, это моё желание, понятно? – Понятно, – Антон слабо улыбается и тянется за поцелуем. Арсений расцветает в ответной улыбке и целует нежные губы. Руки сильнее сжимают талию, пальцами забираясь под футболку и поглаживая холодную кожу. – Мяв! – с пола раздается недовольный возглас Чешира, и Антон, отстранившись, смеётся, глядя в голубые глаза. – О чем ты хотел поговорить? – А? – Арсений пару раз моргает, прогоняя пелену перед глазами. — Точно, поговорить. Нам надо как-то забрать твои вещи из родительского дома. Ты думал об этом? – Вещи… – парень переводит рассеянный взгляд на котёнка и, протянувшись, берёт животное на руки. – Из-за того, что я ушёл, дядя Коля, скорее всего, снова вышел на работу, деньги-то нужны на бухло. – Он работает? – в голосе Арсения удивление вперемешку с презрением. – Да, дворником, – Антон всё так же гладит Чешира, смотря в никуда. – Единственное, куда его взяли, при условии, что он бухает, как чёрт. – И когда он работает? – С шести утра, до двух дня, – Шастун переводит взгляд на часы, – мы можем успеть сейчас забрать вещи, ещё есть время. – Ты уверен, что он сейчас на работе? – Арсений разжимает руки, и Антон тут же вскакивает на ноги, передавая котёнка оторопевшему мужчине. – Сколько я уже у тебя, неделю? – Попов лишь кивает. – Тогда да, он уже пропил всю заначку, которую нашёл, а значит, вышел на работу. – Ты точно уверен? – Арс, не беси, – Шастун быстро убирает посуду со стола и направляется в спальню, – я его лучше знаю, поверь мне. – Верю я тебе, верю, – мужчина ещё раз чешет животное за ухом и опускает его на пол. Собираются они быстро и через десять минут уже сидят в машине Арсения. – Арс, – тихо зовет Шастун, – мне нужно тебе кое-что рассказать. – Не люблю, когда ты так начинаешь, – признаётся мужчина. — Что-то серьёзное? – Ну, – тянет время Антон, – я, когда с лестницы упал, заболел, потому что уже несколько недель разгружал по ночам вагоны. – Ты — что? – Арсений резко разворачивается в сторону парня. — Зачем? – Мне нужны были деньги, – начинает тараторить Шастун, – лечащий врач моей мамы предложил отправить её в клинику, где могут поставить её на ноги, лечение, конечно, экспериментальное, но результаты хорошие. Это был мой шанс, понимаешь? Но стоило это не дёшево. – Почему ты мне не сказал? – Попов заводит машину и выезжает с парковки. – Это мой крест, Арс, – серьёзно отвечает Антон, – я поклялся, что сделаю всё, чтобы она встала, и намерен клятву сдержать. Мужчина ничего не отвечает, лишь отрывает одну руку от руля и сжимает чужие ладони, лежащие на коленях. До бывшей квартиры Антона доезжают быстро. Припарковавшись возле подъезда, Арсений выходит из машины и следует за парнем к его подъезду. – Я ключи с собой не взял тогда, – Шастун хлопает себя по карманам куртки, – ладно, пойдём другим путём. Набрав номер соседней квартиры, Антон дожидается ответа и, соврав про забытые дома ключи, попадает в подъезд. Перед дверью в квартиру, Шастун замирает на пару мгновений. – Как мы попадём внутрь, если у нас нет ключей? – Это ты так думаешь, – Антон с ухмылкой тянется вверх и достает из-за косяка двери небольшой ключ. – Давно спрятал на случай, если отчим совсем озвереет. Пригодился. Отперев дверь, парень проходит в коридор, знаками показывая следовать за ним. В квартире тихо, разве что часы на стене тикают. Антон по привычке щелкает выключателем, лампочка тут же начинает мигать. "Блять", – Шаст бьёт себя ладонью по лбу. – Коля? – слабый голос звучит из-за белой двери, – Коля, ты? Шастун прижимает указательный палец к губам, призывая к молчанию. – Антон? – голос женщины дрожит, в нём слышатся слёзы. — Антоша, пожалуйста, скажи, что это ты. Лицо парня кривится в отчаянии, он полными слёз глазами смотрит на дверь комнаты родительницы. – Иди, – подталкивает его в спину Арсений, – я сам соберу твои вещи, а ты иди к матери. – Я не могу, – всхлипывает Антон, – не могу. – Можешь, – отрезает Попов, – тебе это нужно намного больше, чем ей. Иди! Антон бросает ещё один взгляд на мужчину, а потом, кивнув, направляется в комнату матери. – Мама… – Антон! – почти кричит женщина. — Антон, ты вернулся! Боже, наконец-то, я чуть с ума не сошла! Шастун на негнущихся ногах подходит к кровати и буквально падает на колени. – Прости меня, мама, – тихо шепчет куда-то в одеяло. – Нет! – худые руки обхватывают лицо. – Нет, Антон, это ты меня прости. Прости за все те годы, которые я не защищала тебя, прости, что была плохой матерью, что не боролась за тебя. – Ты самая лучшая мама, – Шастун тянется к материнскому теплу, которого ему так не хватало, – это я виноват во всём. – Нет, – опять протестует женщина, – ты — мой ребёнок, это моя обязанность тебя защищать, а не наоборот. Я виновата перед тобой, и мне не загладить эту вину. – Ты, – Антон шмыгает носом, – ты можешь попробовать лечение. Евгений Петрович предложил одну клинику… – Это не поможет, родной, – женщина поджимает губы, отворачиваясь. – Ты хотя бы попробуй! – вскакивает на ноги Шастун, – ты же даже не хочешь пытаться! Попробуй, деньги я достал, нужно только позвонить врачу и всё. – Антон, – голос Арсения заставляет парня дёрнуться и обернуться в сторону двери, – я закончил. Шастун переводит взгляд на большую сумку в руках мужчины. – Мама, – Антон поворачивается к женщине, – пожалуйста, попробуй, ради меня. – Ты уезжаешь? – Майя не отрываясь смотрит на сумку с вещами. – Я не могу тут оставаться, – честно признается парень, опуская голову. – Нам пора. Если ты надумаешь на счёт лечения, позвони мне. Шастун кивает Арсению, и они направляются на выход. – Антон! – откликает сына Майя, – возвращайся, возвращайся домой. – Он — мой дом, – парень грустно улыбается матери и, прикрыв за собой дверь в её комнату, берётся за протянутую Арсением руку. Они молча выходят из квартиры, Антон закрывает дверь и прячет ключ обратно. Шастун переплетает свои пальцы с чужими и покидает подъезд.