***
— Майя, — голос мужчины бодр и трезв, — дорогая, просыпайся, я тебе завтрак принёс. Женщина с трудом открывает сонные глаза и трёт их ладонями в попытке окончательно проснуться. Перед ней стоит муж с подносом в руках. Увидев, что жена проснулась, Николай аккуратно ставит ей на колени свою ношу. — Повар из меня не очень, но что смог, — виновато улыбается Коля. Майя смотрит то на мужа, то на поднос, на котором стоит тарелка с ещё горячей яичницей и чашка кофе. — Я не пью кофе, — взгляд останавливается на напитке, — он влияет на давление, для меня это вредно. — Прости, пожалуйста, — в голосе мужчины слышится раскаяние. — Может, тебе чай сделать? — Воды. — Сейчас, сейчас, — Николай подскакивает и быстро уходит на кухню. — Вот, — в слегка трясущихся руках стакан воды, — пожалуйста. — Коля, — женщина глубоко вздыхает, — что происходит? — Я это, — мужчина чешет затылок и отводит взгляд, — извиниться хотел… Ну, за вчерашнее… Пьяный был, сболтнул лишнего… Ты это, Май, не подумай ничего такого, я тебя люблю, но иногда накрывает такое бессилие, что хоть на стену лезь. — Ничего страшного, — Майя берёт мужа за руку, — я всё понимаю, сейчас всё на тебе, ты устаёшь… — Да, — легко соглашается Коля, — да, на мне всё, я ж работаю, устаю. А тебе Антон не звонил? Когда он домой вернётся? — Не звонил, — женщина тяжело вздыхает. — Я не знаю, где он, Коль. А вдруг что-то случилось? — Да что с ним будет? Нагуляется да вернётся. Ладно, — Николай, поднимаясь, похлопывает жену по ладони, — ты ешь давай, я потом тарелки заберу, — и уходит.***
Дверь в комнату распахивается резко, отчего дремавшая женщина просыпается. В проходе стоит Николай и держит в руках початую бутылку дешёвой водки. — Коля, ты опять? — вздыхает Майя. — Ты же только утром извинялся, и опять пьешь? — Заткнись, женщина! — мужчина пытается ударить кулаком об косяк, но не попадает и по инерции летит вперёд, падая на пол. — Коля! — Заткнись, сказал, — слабый удар кулаком по полу. — Как же ты мне надоела! Господи, надо было тебя ещё лет десять назад куда-нибудь сдать, а лучше придушить ночью подушкой, чтоб не мучалась. — Коля, что ты говоришь такое? — ужасается Майя. — Правду я говорю, — с трудом мужчина садится на пол. — Ты, — трясущийся от алкоголя палец указывает на жену, — обуза. Сынок твой с тобой из жалости носится, точнее носился, даже он тебя бросил, а я ничего, терплю тебя вот. Да мне медаль должны дать за то, что я столько лет на тебя, инвалида, потратил. — Коля… — по щекам женщины текут слёзы, она громко всхлипывает. — Чё «Коля», ну чё «Коля»? Только и слышу «Коля, Коля, Коля, Коля». Надоело! — подняться трудно, но Николай сначала встаёт на колени, а затем на ноги. — Герой твой Коля, а ты не ценишь, дура!***
— Жена! — дверь с грохотом ударяется о стену. — Встречай! Майя сонно моргает, смотря на пьяного мужа на пороге своей комнаты. — Коль, ну ты опять? — Молчать! — с тихим звоном бутылка опускается на стол. — А я к тебе пришёл. — Я вижу, Коль. — Не-е-е-ет, — пьяно тянет мужчина, — я пришёл к тебе. — В смысле? — Майя подтягивает одеяло повыше. — Коля, что ты задумал? — Чего это ты от мужа закрываешься? — Николай рывком срывает с жены одеяло. — Пришёл за супружеским долгом. — Нет! — женщина пытается оттолкнуть мужа, который кое-как пытается устроиться сверху. — Коля, нет! — Молчать! — замахнувшись, мужчина ударяет жену по лицу. Звук пощёчины разносится по пустой квартире эхом. Прижав ладонь к горящей щеке, Майя в ужасе смотрит на мужа. — Ты, — шипение прямо в испуганное лицо, — здесь никто! Ты — просто тело, которое ещё и поломано! Твоё мнение никого не волнует! Только я могу решать, что тебе делать, как тебе это делать и когда, понятно? Ты в моей власти! Высказав всё испуганной жене, Николай начинает расстегивать ремень на своих брюках. Пряжка не поддаётся, отчего пьяный мужчина всё сильнее злится. Когда ремень всё же расстёгивается, неуклюжим движением достав его из шлевок, Коля связывает женщине руки. — Коля, пожалуйста! — слёз так много, что Майя ими захлёбывается. — Пожалуйста, не надо, ты же не такой! Ты никогда не делал мне больно! — Я к тебе не прикасался только по одной причине, — пару раз дёрнув, мужчина убеждается, что ремень держит крепко, — я ходил на сторону. Да, да, спускал деньги не только на выпивку, но и на баб. А как ты хотела? Чтобы я тебе верность все это время хранил? Многого хотела, милая. Признание мужа становится последней каплей. Сил бороться не остаётся, и женщина смиряется. Пусть делает, что хочет, ей нет больше смысла что-то пытаться изменить. — Он… — голос Антона срывается. — Нет, — женщина качает головой, накрывая ладонь сына своей. — Его стошнило прямо на меня, а потом он отключился, даже штаны снять не успел. — Майя Олеговна, это ужасно, — выражает свое мнение Арсений, — вы можете написать заявление на мужа, я помогу. — Это без толку, Арсений, — качает головой Майя, — он же мой муж, имеет право. — Какое право, мама? — Шастун вскакивает на ноги. — Какое право? Он вправе тебя насиловать? — Ну он же не изнасиловал, — попытка ободряюще улыбнуться проваливается. — Всё хорошо, Антон. Руки были не так крепко завязаны, это со страху мне показалось, что я в ловушке. Как только я освободилась, то позвонила тебе. — Где он сейчас? — спокойствие Антона пугало. — На работу ушёл, — женщина снова переводит взгляд в окно. — Сынок, пожалуйста, давай просто уедем в тот санаторий. Он не знает про него, нас не найдут. — Хорошо, — выдох сквозь сжатые зубы, — мы пойдём вещи твои соберём, — и, резко развернувшись, парень выходит из кухни. — Он остынет, — пытается успокоить Майю Попов. — Я знаю, — тихо отвечает женщина, — он же мой сын, я знаю его, как никто. — Что-то я сомневаюсь, — бормочет себе под нос Арсений и уходит вслед за Шастуном. Майя лишь провожает его взглядом, продолжая пить чай.***
— Вроде всё собрали, — Арсений оглядывается. — Подожди, — Антон резко подрывается и скрывается в своей бывшей комнате. — Вот, — в руках Шастун держит маленькую коробку. — Давно хотел поменять, но всё забывал. — Антош, — мать сжимает ладонь парня, — оставь ты эту лампочку, толку от неё сейчас никакого не будет. — Я всё равно хочу это сделать, — Шастун встаёт на небольшую табуретку. — Раздражает меня это мигание. Майя лишь машет рукой и ещё раз оглядывает коридор. Попов видит, как женщине тяжело покидать дом, но ничего не говорит, лишь следит, чтобы Антон не навернулся с хлипкой табуреточки. — Всё, — Шастун кладёт старую лампочку в коробку и, отойдя на кухню, выкидывает ту в мусорку. — Арс, включи, пожалуйста, свет, посмотрим, как работает. Попов щёлкает выключателем, и коридор освещает яркий искусственный свет. Антон довольно улыбается, прищурив один глаз и смотря на лампочку. — Антон, — Арс чуть трогает парня за локоть, — нам пора, иначе мы не успеем вернуться засветло. — Да, — Шастун грустно улыбается, — пора. Мама, ты готова? — Готова, — женщина глубоко вдыхает, как перед прыжком в воду. Антон берётся за ручки коляски и слегка толкает её вперёд, задавая движение. Арсений делает пару шагов и открывает дверь. — Не понял, — голос отчима тормозит так, будто Шастун врезался в стену, — а чё происходит? — Коля, не надо, — голос женщины дрожит, одна её рука накрывает ладонь парня, которую Антон неосознанно положил ей на плечо. — Что не надо, Майя? — Николай делает пару шатких шагов вперёд. — Что не надо, я тебя спрашиваю?! — удар кулаком по косяку заставляет вздрогнуть Антона. — Мужик, полегче, — Арсений кладёт руку на чужое предплечье, удерживая. — Опять ты, — ухмылка прямо в лицо заставляет поморщится. — Чё, Антошка, хорошего пёселя нашёл? Смотри, как тявкает, когда хозяину угрожают. Или ты в позе собачки стоишь? — Заткнись, — шипит Шастун, — богом тебя прошу, замолчи. Арсений отходит к парню и сжимает его ладонь, выражая поддержку. — А то что, — мужчина явно нарывается, — спустишь своего ёбыря с поводка? — Коля! — не выдерживает мать. — Дай нам уйти, пожалуйста. — А я тебя никуда не отпускал. — Не тебе нам указывать, — Антон выходит вперёд, закрывая мать собой. — Осмелел, — в голосе Коли слышно презрение, — мало я тебя бил. — Достаточно, — спокойно отвечает Шастун. — Было бы достаточно, ты бы сейчас рот не открывал. — Коль, ну ты там скоро? — со стороны лестничной клетки слышится знакомый голос. — Что тут у тебя? — в дверном проёме показывается высокая фигура. — Дядя Руслан? — Привет, Антон, — здоровается Белый, — здравствуй, Майя, здравствуйте… — мужчина переводит взгляд на Арсения, — Попов?! — Ну здравствуй, Белый, — усмехается Арс, — давно не виделись. — Ты чего здесь? — Вы знакомы? — Николай разворачивается к другу. — Работаем в одном отделе, — кивает Белый. — Я тебе про него рассказывал. — А-а-а, — вспоминает отчим, — это тот, который выскочка? Понял. Ну он ещё и сына моего ебёт, прикинь? — Я тебе не сын! — выплёвывает Шастун. — Правильно, — всё внимание Николая вновь обращено на парня, — был бы моим, я бы тебя давно убил. — Дайте нам спокойно уйти, — вступает в диалог Арсений, — вы нас больше не увидите. — Щас! — отчим вновь начинает злиться. — Я никуда вас не отпускал. Ты, — палец указывает на Антона, — вернёшься домой и будешь делать всё, что я скажу, или она, — теперь палец указывает на мать, — будет отвечать за твое неповиновение. — Я тебе не раб, — Антона трясёт, но он лишь сильнее сжимает руки в кулаки. — Я сказал, — движение мужчины настолько резкое, что Арсений даже не успевает за ним проследить, — что вы все останетесь здесь! Пистолет. Мужчина каким-то немыслимым образом вытащил пистолет из кобуры Белого. Не ожидавший такой прыти полицейский мог только хлопать глазами, в ужасе смотря на друга. Шастун делает медленный шаг назад, ногами двигая коляску матери вглубь квартиры. — Коля, — в голосе Белого слышится паника, — что ты задумал? — Они все останутся здесь! Я не отпускал их! — Николай, — Арсений выставляет руки вперёд и делает медленный шаг в сторону мужчины, — давайте спокойно поговорим. — Ты! — бешеный взгляд на Попова. — Это всё ты! Пока ты не появился, всё было хорошо, это ты виноват! — Коля! — истеричный вскрик женщины заставляет всех обернуться. — Я останусь с тобой, только дай мальчикам уйти. — Нет! — Коля, опусти пистолет, пожалуйста, — Руслан пытается перехватить свое оружие, но мужчина поворачивается и направляет ствол на друга. — И ты Брут, — Николай грустнеет, — я думал, ты мне друг. — Я друг. — Нет, ты предатель, как и они все. Арсений взглядом приказывает Шастуну оставаться на месте, а сам делает ещё шаг вперёд. Антон огромными от паники глазами смотрит, как Попов медленно подкрадывается к отчиму сбоку. Когда до мужчины остаётся шаг, под ногой Арса скрипит половица, от чего Николай резко дёргается и поворачивается. Дуло пистолета упирается Попову в плечо. — Стоять! — Арс! — Шастун дёргается и неосознанно делает пару шагов вперёд. — Стоять, я сказал! — слышится звук предохранителя. — Я не шучу. Прострелю твоему мужику что-нибудь, будешь на его могилку цветы носить. Если рядом не ляжешь. — Коля, не делай этого, — голос Майи полон слёз. — Зачем тебе всё это? — Зачем?! — взгляд, который мужчина бросает на жену, совсем безумен. — Ради тебя. Я же люблю тебя, а ты меня предать решила! — Не ври, — горькая усмешка, — себе хотя бы не ври. — Я же всё ради тебя делал! Почему ты этого не видишь? — Ты только пил! — выплёвывает Антон. — Ты ничего не делал. — Я любил её, — истерический крик, — любил! Это ты виноват, ты разрушил наше счастье! Из-за тебя, ублюдок, всё сейчас так! Если бы не ты, мы были бы счастливы. — Не смей говорить с ним так, — еле сдерживаясь, говорит Попов. — Ты, и только ты во всем виноват! — Да заткнись ты! — резкий звук оглушает всех. Руслан, резко подавшись вперёд, чуть толкает Арсения, отводя руку друга вверх. Слышится ещё один выстрел, и в коридоре становится темнее. Антон поднимает голову и чувствует, как осколки лампочки, в которую попала пуля, падают на его лицо, царапая кожу. — Арсений! — вскрик Майи приводит Шастуна в чувство, и он быстро поворачивается к Попову. Тот стоит как-то странно, чуть согнувшись, и смотрит на свою руку. Кап. Антон подбегает к Арсу и, повернув того за плечо, с ужасом смотрит на свою ладонь, на которой осталось что-то теплое и липкое. Кровь. — Арс! — Шастун подхватывает мужчину, когда тот начинает заваливаться, осторожно опускает того на пол, обнимая со спины. — Нет! Нет-нет-нет. Ты не посмеешь. Арс, смотри на меня, смотри. — Антон, — Попов хрипит, и на его губах появляется кровь, — всё хорошо, я тут. Ты должен мне помочь. — Что мне делать? — Нужно, — Арсений кашляет, от чего кровь вылетает из его рта вместе со слюной, — нужно зажать рану. Антон в панике оглядывается. Что использовать? Не найдя ничего подходящего, Шастун стягивает с себя рубашку и прижимает ткань к ране. — Всё хорошо, — шепчет парень, — всё хорошо. Мама, — крик, — вызови скорую, умоляю! — Я уже, — в руках женщины телефон, — они обещали приехать как можно скорее. — Видишь, — Шастун склоняется к уху Арсения, — они скоро приедут, скоро помогут, только оставайся со мной. — Антон, — мужчина улыбается, но на зубах его кровь, — всё хорошо будет, не бойся. — Не бойся, как же, — от нервов парень начинает тараторить, — тебя подстрелили, у тебя изо рта кровь идёт, я зажимаю твою рану своей рубашкой, хотя это не особо помогает, все руки в твоей крови, а ты мне говоришь, что всё будет хорошо. — Ну я же живой, — ещё одна кровавая улыбка, — и, самое главное, ты живой, только поранился, — держать глаза открытыми всё тяжелее, Попов чуть прикрывает веки. — Арс, нет! — убрав одну руку с раны, Шастун бьёт мужчину по лицу, оставляя красные разводы. — Не смей засыпать, слышишь? Не смей! — Я тут, — голубые глаза затуманены, но смотрят прямо в зелёные. — Я рядом. Мы справимся. Вместе. — Вместе, — эхом повторяет Шастун. Антон сильнее прижимает к себе мужчину и чуть покачивается, шепча на ухо Арсению всё, что приходит в голову. Рассказывает какие-то истории с работы, шутит, вызывая улыбку на кровавых губах. Когда силы покидают Попова, и он закрывает глаза, Шаст только крепче его обнимает. — Всем поднять руки над головой! — в дверях появляется первый полицейский. — Парень, ты тоже. — Не могу, — безэмоционально отвечает Антон, — я зажимаю рану. — Врача сюда, — крик в подъезд, — у нас тут раненый. Появляются люди в белых халатах. Какой-то мужчина присаживается рядом с Антоном, кладя руку на ладонь парня. — Эй, пацан, — чужой голос чуть приводит в себя, — давай теперь я. Ты молодец, хорошо справился. Антон убирает руку с раны Арсения и чуть отодвигается назад, давая врачам пространство. Быстро осмотрев Попова, мужчина достает жгут, перевязывая чуть выше раны. Шастун прислушивается к словам врача: — Срочно, у нас кровотечение из подмышечной артерии, задето лёгкое, нужно оперировать, иначе умрет от потери крови. Звоните в первую, пусть готовят операционную! — Нет! — Антон вздрагивает и подскакивает на ноги. — Пожалуйста, спасите его! Это я виноват! Из-за меня всё случилось, он не может умереть, не может! — Парень, — к Шастуну подходить один из полицейских, — спокойно, спасут Попова, не помрёт. — Вы его знаете? — Антон переводит взгляд на мужчину. — Знаете Арсения? Откуда? — Мы ж в одном отделе работаем. — Я вас не помню, — растерянно бормочет парень. — Я недавно перевелся. — Антон, — тихо зовёт сына Майя, — езжай с Арсением, ты ему сейчас нужен. — А ты? — А я буду разбираться с господами полицейскими, должен же кто-то им все объяснить. — Кстати, да, — полицейский вспоминает о своих непосредственных обязанностях, — езжай с Арсом, мы тебя потом на допрос вызовем. Кивнув несколько раз, как китайский болванчик, Антон сбегает по лестнице вниз и, выбежав из подъезда, едва успевает к машине скорой помощи, двери которой уже закрывают. — Подождите! — Шастун хватается за одну из дверей — Подождите! Можно мне с вами? — Молодой человек, — начинает медик, — вы родственник? Если нет, то не положено. — Пожалуйста, — шёпотом умоляет Антон, — мне нужно быть с ним. — Запрыгивай, — соглашается старший врач. — Но Дмитрий Иванович, не положено! — Под мою ответственность, — отмахивается мужчина, — парень сейчас от нервов рядом ляжет. Сергеич! — зовёт врач водителя. — Давай мигалки и гони, а то потеряем. — Понял! Звук сирены в первый момент оглушает. Антон садится рядом с врачом и берёт здоровую руку Арса в свои ладони. Единственное, что сейчас волнует Шастуна, это мерный, но чуть быстрый писк прибора ЭКГ. Значит, Арсений жив, значит, борется. — Пожалуйста, — еле слышно шепчет Антон, — пожалуйста, живи, только живи! Дорога до больницы кажется бесконечной. Арсений такой бледный, что кажется мёртвым, но грудь тяжело вздымается, а рука тёплая. Сжимая эту самую руку, Шастун молится. Он давно перестал верить в высшие силы, они ему в жизни не помогали, но сейчас просит не за себя, а за того, кто, кажется, стал дороже жизни. Скорая тормозит, двери распахиваются, и каталку с Арсением срочно увозят внутрь здания. Шастун спрыгивает на землю и спешит следом. В большом холле приёмного покоя шумно, Антон врезается в людей, пытаясь не выпустить из поля зрения каталку с Поповым. Кажется, он даже отдавил кому-то ноги, но Шастуну на данный момент плевать. Когда впереди появляются большие двери, Антон ускоряется. — Молодой человек, — в дверях операционной его останавливает медсестра, — вам дальше нельзя. Молодой человек, нельзя! — Мне нужно, — всё же пытается пробиться Антон, — вы не понимаете, мне нужно с ним! — Я всё прекрасно понимаю, — чуть прикрикивает женщина, — вы ему там всё равно ничем не поможете. У нас прекрасные врачи, он в хороших руках. А вам не помешало бы умыться, вы весь в крови. Я проведу вас, пойдёмте. Медсестра уводит Антона в другое помещение, далеко от операционной. Небольшая комнатка оказывается туалетом. Из зеркала на Шастуна смотрит взъерошенный парень, на лице и одежде следы крови, про руки можно и не вспоминать, там чистого места нет. Открыв кран, Антон подставляет ладони под струю, наблюдая, как вода окрашивается в красный. «Это кровь Арса! — приходит осознание, — это его кровь! Его ранили, это я виноват. Я виноват!» Не выдержав этих мыслей, Антон вихрем проносится мимо медсестры, которая до сих пор ждала в дверях, и бежит, не разбирая дороги. Когда Шастун оказывается на крыше, и как только попал сюда, ноги не выдерживают, и он падает на колени. — Пожалуйста! — Антон в слезах смотрит на небо. — Пожалуйста, не забирай его, он нужен мне, я не справлюсь без него, правда, не справлюсь. Я что угодно сделаю, только пусть он живёт. Я отвечу за него перед тобой, ты не можешь его забрать, не можешь! Это всё моя вина, не его, не его, я виноват. Не забирай его, молю тебя! Ты мне должен, понял? За все те годы, когда я у тебя защиты просил, ты должен мне! Должен! Шастун рыдает уже в открытую, выпуская всю свою боль. «Кричи!»— звучит в голове голос Арсения. И Антон кричит. Ему плевать на все — на птиц, которые, испугавшись крика, улетают, громко хлопая крыльями, плевать на людей, которые могли его услышать. Только бы стало легче. Но легче не становится. Парень, чуть пошатываясь, встаёт и бредёт к ближайшей опоре. Небольшой бордюр по краю крыши подходит идеально. Антон садится на пол, упираясь головой в ограждение, и прикрывает глаза. Он понимает, что нужно вернуться и ждать внутри, но Шастун не выдержит. Все эти больничные запахи, люди в белых халатах, раздражающий искусственный свет от гудящих лампочек. От этого только хуже. Антон сидит и смотрит на свои руки, на которых ещё осталась запекшаяся кровь Арса. В голове набатом бьётся одно слово, которое Шастун повторяет, как мантру: — Живи, живи, живи. Сегодняшний день прокручивается в голове заевшей пластинкой. Вот Антон принимает звонок от матери, вот он резво подскакивает на кровати, будя этим Арсения, вот они вместе завтракают, но Шастун с трудом усиживает на месте, не только от некого дискомфорта в определённых местах, сколько от нервного возбуждения. Пока едут в бывшую квартиру Антона, тот звонит Евгению Петровичу, чтобы сообщить ему новость. Врач искренне рад, что Майя согласилась на лечение, и обещает, что сейчас же свяжется с клиникой. Вот Антон забегает домой, находит мать на кухне и выслушивает её историю. Если бы не поддержка Арсения, то Шастун точно что-нибудь бы разбил в порыве гнева. Его маму, любимую маму, пытались изнасиловать, а его не было рядом, чтобы её защитить. Он знал, что отчим давно пропил последние мозги, но Антон никогда не думал, что тот опустится до такого. «Надо было оставаться с мамой.» — пролетает шальная мысль. Ведь если бы он не ушел, то смог бы уберечь родного человека от такого ужаса. Антон готов был терпеть побои до конца своей жизни, лишь бы отчим мать не трогал. А он… А он выбрал Арсения. Жалеет ли он? Ни капли. Впервые в жизни Шастун выбрал сердцем, а не разумом. Ведь именно Попов показывает, что Антон тоже человек, тоже заслуживает любви, несмотря ни на что. Арсений стал тем светом, который помог Шастуну выбраться из своего повторяющегося изо дня в день кошмара, просто в какой-то момент появился и протянул руку. Даже когда Антон из раза в раз отталкивал её, Попов продолжал протягивать до тех пор, пока парень не схватился, чтобы ему помогли подняться. И вот сейчас Арсений на операционном столе. Из-за Антона. Если бы Попов не вступился, если бы промолчал, то дядя Коля бы не разозлился, не выстрелил бы. Это всё Антон виноват, это он втянул Арса в свои проблемы. И теперь единственное, что ему остаётся — молиться. Молиться на врачей, чтобы те смогли спасти мужчину. Когда солнце окрашивает небо в оранжевый, Шастун понимает — пора, нужно возвращаться. Тяжело поднявшись, тело затекло от сидения в одной позе несколько часов, Антон доходит до входа на крышу и спускается вниз. Внутри такая же суматоха, как и раньше, поэтому Шастуна никто не замечает. Дойдя до операционной, парень видит ту же медсестру, что отводила его умыться. — Извините, — Антон привлекает внимание женщины и, когда она поворачивается к нему, в её глазах узнавание. — Я хотел бы узнать, как операция у Арсения Попова, ещё идёт или уже всё? — Это который с пулевым ранением в плечо, верно? — Да, — через силу кивает Шастун. — Операция прошла успешно, кровотечение остановили, пулю вытащили, лёгкое не сильно пострадало. Остальное вам объяснит врач, — женщина поворачивается на хлопок двери. — А вот и он, кстати. Василий Геннадьевич! Антон слышит знакомое имя и вглядывается в лицо врача. Маска мешает, но Шастун узнаёт эти проницательные глаза. — Василий Геннадьевич? — Да, — врач всё же стягивает маску с лица, и парень окончательно убеждается в своей догадке, — это я, а вы?.. — Шастун, Антон Шастун. — Шастун, Шастун… — чешет голову мужчина. — Точно, вспомнил! Перелом ребер, сотрясение, сломанная рука. Как вы, голубчик? Что-то беспокоит, раз вы снова тут? — Со мной всё хорошо, — отмахивается Антон, — я хотел узнать, что с Арсением Поповым. — Всё хорошо с вашим Арсением, — жестом врач предлагает пройти с ним. — Операция прошла успешно, несмотря на большую кровопотерю, удалось избежать серьёзных последствий. Нужно будет полежать у нас, мы его понаблюдаем и отпустим, но физиотерапию никто не отменял. — Слава Богу, — с облегчением выдыхает Шастун. — Подождите-ка, голубчик, — замирает мужчина, — а Попов это, случайно, не тот полицейский, которого вы из палаты выгнали тогда?! Точно, он же с вами тогда приехал, помню, помню. Подружились? — Ага, — Антон краснеет так, что чувствует, как горят уши, — подружились. — Ну это хорошо, — Василий Геннадьевич похлопывает парня по спине, — а сейчас идите домой. Арсений всё равно в реанимации, к нему нельзя, как только всё будет в норме, мы вам позвоним. Телефон можете оставить нашей медсестре на входе. Всего вам доброго, Антон. — И вам, — отвечает Шастун уже чужой спине.***
Антон сидит у койки Арсения и смотрит, как тот спит. После операции Попов с трудом пришёл в себя на несколько минут и снова отключился. Врачи решили погрузить мужчину в специальный медикаментозный сон, чтобы дать организму спокойно восстановиться. Шастун приходит каждый день, сидит возле спящего Арса и просто смотрит, иногда читает книгу. Свои смены в Маке Антон быстро раздал, за дополнительную плату, конечно, но всё же. Благодаря Диме и Серёже, удалось выпросить отпуск за свой счёт на ближайшие две недели, а потом, возможно, парень напишет заявление на увольнение. — Сегодня Оксана звонила, — рассказывает Антон, — спрашивала, как ты, не разбудили ли тебя ещё. Арс, я очень скучаю, выздоравливай, пожалуйста, быстрее. — Антон? — знакомый голос раздаётся со стороны двери. Вздрогнув, Шастун поворачивается на звук и видит зашедшего Серёжу. — Привет, — вяло улыбается парень. — Привет, — Матвиенко смелее проходит в палату, — как он? — Так же, спит. — Антон, тебе нужно сходить домой. — Зачем? — Ну, для начала, хотя бы нормально поесть. Ты сидишь тут уже неделю. Больница открывается — ты уже здесь, закрывается — ты ещё здесь. — Мне разрешили, — возмущается Шастун. — Конечно, мы тебе разрешили, голубчик, — от дверей раздаётся уже другой голос, — ты же сидел у дверей в больницу до тех пор, пока не начинались часы посещений. — Здравствуйте, — Серёжа пожимает руку врачу, — Шастун настырный. — Я заметил, — хмыкает Василий Геннадьевич, — мне иногда кажется, что это он тут работает, а не я. — Ну Василий Геннадьевич, — возмущённо тянет Антон, но, получив в ответ строгое «цыц», замолкает. — Антон, — снова вступает Матвиенко, — иди домой, пожалуйста, а я тут побуду. Тебе, наверное, кота кормить надо. — А если Арсения разбудят, пока меня не будет? — предпринимает ещё одну попытку парень. — Я должен быть рядом. — Антон, — тяжело вздыхает врач, — даю тебе слово, что сегодня мы не будем будить Арсения, иди домой, голубчик, поспи, приведи себя в порядок, а завтра приходи, я договорюсь, чтобы тебя без проблем пропустили в любое время. — Правда? — Правда, только уйди, молю тебя. Шастун нехотя поднимается, целует Арса в лоб и уходит, оглянувшись по пути раз пять. Когда за ним закрывается дверь, оба мужчины облегчённо вздыхают. До дома Антон добирается быстро. Пробок уже нет, поэтому в пути он особо не задерживается, лишь забегает в магазин, чтобы купить Чеширу очередное лакомство. Квартира встречает его темнотой и тишиной, лишь из спальни лениво выходит кот, которого видно только по светящимся глазам. — Привет, солнышко, — Антон садится на корточки и протягивает руки, на что Чешир радостно бежит к хозяину. — Вот так, — почесав животное между ушей, Шастун подхватывает его на руки, — пойдем, я купил тебе вкусненькое. Накормив кота, Шастун ставит телефон на зарядку и уходит в душ. Тёплая вода приятно расслабляет мышцы, головная боль немного утихает, но мысли всё также жужжат в голове, как жуки. Мама всё же уехала в клинику, звонит откуда каждый вечер, рассказывает, как ее мучают врачи, но это были не жалобы, а скорее усталый бубнёж. Женщина действительно решила лечиться, попытка изнасилования собственным мужем сильно сказалась на её мировоззрении. Майя стала ходить на сессии с психологом клиники, что ей даётся тяжелее чем всё лечение вместе взятое. На приёмах вскрываются старые раны, заставляя снова переживать и проживать травмирующие моменты, но мать рада, что у неё есть возможность что-то изменить. Антон искренне рад за маму. Впервые с момента аварии она чем-то заинтересовалась, начала проявлять интерес к жизни, к людям, выбираться из своей болезни, пусть не столько физически, пока что, сколько морально. В полиции возбудили уголовное дело на дядю Колю. Пока классифицируют среднюю тяжесть вреда здоровью, но до момента, когда врачи скажут точное состояние Арсения, статья временная, в любое время могут перевести в тяжкий. Сейчас отчим сидит в кпз рядом со своим хорошим армейским другом, но дело, до пробуждения Попова, продолжить не могут. Антон ярко помнит момент допроса, как его снова и снова разными вопросами отправляли в воспоминания того дня, где он видит сгорбленного и ничего не понимающего Арсения, где со всех сил прижимает рубашку к ране Попова, а тот смотрит своими невозможными синими глазами и улыбается окровавленными губами. Ещё и Антона пытался приободрить, когда сам там умирал, дурак. Шастун сжимает зубы крепче и выключает воду. Наскоро вытеревшись полотенцем, парень покидает ванную, оставив дверь открытой, чтобы выходил пар. Забравшись под одеяло, Антон поворачивается на бок и смотрит на пустую подушку. Арсения нет рядом, от этого физически больно. Тоска по мужчине настолько сильная, что иногда кажется, будто она ломает кости изнутри, выворачивая парня наизнанку. Полежав недолго на боку, Антон вновь ложится на спину. Каждый вечер на протяжении недели Шастун заканчивает одинаково. Он молится. Не так, как молятся в церквях или дома перед иконами. Он смотрит в потолок и просто говорит. Его не волнует, с кем он говорит, пусть хоть с самим чёртом, если тот вернёт ему Попова, то Антон готов в конце на лифте вниз поехать. — Снова я, — усмехается парень, — и снова с той же песней. Пожалуйста, пусть он выздоровеет, он так долго спит, хоть и из-за лекарств, но его не будят, потому что ему всё ещё плохо. Дай Арсу сил бороться, он столько сделал для того, чтобы я научился бороться, теперь этим должен заниматься сам. Я сделаю всё, что угодно, но он должен жить, пожалуйста. Пусть он ко мне вернётся. Аминь, — и, закрыв глаза, Антон пытается заснуть. А утром Шастун вновь в больнице. Как и обещал, Василий Геннадьевич договорился с охраной, и парня без проблем пустили к Арсу. Тот всё также спал, мирно дыша. Монитор пациента размеренно пищал, Антон, уже наученный, отмечает хорошие показатели. Заняв своё место на стуле возле кровати Попова, парень берёт ладонь Арсения в свою и откидывается на спинку, прикрывая глаза. — Антон? — хриплый голос выдёргивает из лёгкой дремоты. Распахнув свои зелёные глаза, Шастун встречается взглядом с голубыми и не верит тому, что видит: — Арс? — Привет, — сухими, потрескавшимися губами шепчет Попов. — Арс! — Антон кидается к мужчине и коротко целует. — Ты проснулся! У тебя что-то болит? Позвать врача? Да, надо позвать врача! Шастун быстро подбегает к двери, распахивая ее чуть ли ни с ноги, почти сбивает медсестру, которую тут же и останавливает, прося прислать врача, а через секунду вновь оказывается у кровати Арсения. — Слава богу ты проснулся, — Антон проводит ладонью по заросшей щеке, хватается за чужие руки, а потом снова гладит лицо, ключицы, плечи. — В какой-то момент я думал, что потерял тебя. Прости меня, Арс, пожалуйста, прости. — За что? — кое-как вставляет своей вопрос в чужой монолог Арсений. — Это я виноват, из-за меня он выстрелил, я тебя во всё это втянул, если бы ты не решал мои проблемы, то тебя бы не ранили, всё было бы хорошо, если бы… — Антон, Антон, — чуть осаждает возбуждённый поток извинений Попов, — всё хорошо. Даже сейчас, зная чем всё закончилось, я бы всё равно так же поступил. Тебя ни в чём не виню, и ты себя не вини. — Но… — Без «но», Антон, — Арсений накрывает чужой рот ладонью, — лучше иди сюда. Мужчина притягивает Антона за подбородок к себе и глубоко целует. Неприятное ощущение простреливает плечо, но Арс не разрывает поцелуй. Он готов стерпеть любую боль и подставляться под пули, лишь бы всю жизнь целовать эти губы. — Постыдились бы, голубки, — в палату заходить Василий Геннадьевич, — тут больница всё же, а не отель. — Простите, — в один голос отвечают молодые люди и смеются. — Так, Антон, иди, выпей кофе, а я пока осмотрю нашего больного, — врач чуть подталкивает парня в спину, — иди давай, иди. Шастун обеспокоенно смотрит на Арсения, но, увидев его одобрительный кивок, всё же уходит. Перед тем, как выйти за дверь, парень благодарит врача, на что тот только рукой машет. В коридоре уже во всю ходят люди, Антон же направляется, как и сказал доктор, за кофе. Проходя мимо окна, парень на секунду замирает и, смотря на ярко голубое, как глаза Арсения, небо, шепчет одно единственное слово: — Спасибо.