Это всё Фрейд [AGATBOOK]

      До конца пары оставалось 15 минут. Я с нетерпением ждал окончания этого адского дня. Ночной разговор преследовал меня весь день. Навязчивые мысли, которые я всё время прятал в глубине души, наконец, были озвучены. Но спасительное облегчение не пришло. На меня наложилось лишь больше ответственности за то, что я взвалил свои проблемы на чужие плечи. Мне хотелось просто быть рядом с Арсением, чувствовать его поддержку и дарить её в ответ. Обнимать и никогда не отпускать. Наслаждаться его успокаивающим мерным дыханием, чувствовать длинные пальцы, которые так привычно ощущались на собственных кудрях.       Всякий раз я выглядывал в коридор, старался лишний раз пройтись по этажу, лишь бы увидеться с Арсением, но он будто сквозь землю провалился. Мне нужно было всего лишь увидеть его и прикоснуться. Одного взгляда было достаточно, чтобы мне стало легче. Коридор был заполнен безликой толпой, но высокой фигуры в ней не было.       Часы показывали заветные пять минут до окончания пары, так что я решил отпустить всех студентов пораньше. Быстро закрыв кабинет, я прошёл в преподавательскую, закинул нужные вещи в портфель и написал сообщение Арсению о том, что я освободился и жду его на кафедре психологии. Не прошло и минуты, как дверь распахнулась и грустно улыбающийся Арсений тут же зашёл в кабинет. Пуловер тёмного ультрамаринового цвета подчёркивал синеву глаз, а чёрные джинсы обтягивали стройные ноги.       Я замер, понимая, сколько всего вертелось на языке: «я скучал», «я так нуждался в тебе», «я ужасно сожалею, что у нас не получилось встретиться во время перерыва». Он стоял на пороге в безмолвном желании что-то сказать. Затем подошёл ко мне и стиснул в крепких объятиях. Я заметил, что Арсению было проще проявлять чувства прикосновениями, а не словами. Я всегда понимал, что он хотел сказать мне, стоило заглянуть в его бездонные глаза или прикоснуться к его белой коже.       Арсений уткнулся носом в мою шею, щекоча горячим дыханием. Я задыхался от симфонии запахов грейпфрута и кардамона. Так пах только он. Мужчина, который стал для меня смыслом жизни. Мужчина, которого я боялся потерять. Так пах мой мужчина.       Крепкие руки опустились на талию, и я почувствовал, как Арсений сжал в пальцах ткань моей рубашки. Я был готов простоять так до самой старости, лишь бы никогда не терять тепло, которое он мне дарил, прижимаясь ко мне всем телом, утыкаясь лбом в грудь и тяжёло вдыхая спёртый воздух.       Дверь в преподавательскую резко распахнулась, и Арсений быстро отпустил меня, по-дружески хлопая по плечу, будто это не он только что ласково прижимался ко мне. В комнату вошла Медведева и подошла к своему рабочему столу.       — О, привет, Наташ, — бодро поздоровался Попов и подошёл к уже сидящей женщине. Она кинула быстрый взгляд на меня, но всё-таки протянула руку, и мужчина поцеловал её в тыльную сторону ладони.       — Ой, да ладно тебе, — смущённо притянула к себе руку Медведева. — Давно не виделись. Ты как? — бодро спросила она.       — Очень хорошо, спасибо, — Арсений обернулся на меня и улыбнулся. — Антон, собирайся. Мы в клуб опоздаем, — я кивнул и стал натягивать на себя куртку. — У тебя как дела? Как муж?       — Всё отлично, сегодня он меня как раз на ужин пригласил в кафе. А вы в какой клуб идёте? С остальными ребятами тоже? — спросила она, закидывая, казалось, без разбора вещи со стола в большую сумку.       — Нет. Только вдвоём. Это клуб анонимных алкоголиков. Я пишу по алкоголизму научную работу, а Антон — мой научный руководитель, — легко объяснил Арсений.       — Ух ты, интересно. Удачи вам, ребят. Я побежала, — Наташа быстро схватила с вешалки пальто и скрылась из комнаты.       — Я думаю, нам тоже надо поторопиться, — Арсений внезапно устало выдохнул.       — Да, я готов, — сказал я и заранее накинул капюшон на голову. — А твоя-то одежда где?       — В общей раздевалке. Пошли, — махнул Арсений и вышел из преподавательской.       Погода сразу давала понять, что на улице середина ноября. Промозглый ветер забирался под куртку, отчего я дрожал как осиновый лист. Тонкий слой снега под ногами остужал стопы. Арсений шёл рядом и кутался в шерстяное серое пальто. Он до сих пор ходил без шапки и без капюшона, каждый раз убеждая меня в том, что на улице ещё не настолько морозно. Я каждый раз неодобрительно качал головой, но на своём не настаивал. Выйдя с территории универа, мы нашли ждущее нас такси и сели в тёплый салон. Машина тронулась, и салон погрузился в полумрак. Чувствовалось, что зима уже близко. Световые дни становились короткими, и редкие лучи солнца лишь утром иногда выглядывали из-за вечно серых туч.       Арсений молча смотрел в окно, за которым мелькали фонари. Я наощупь нашёл его руку и сжал, аккуратно поглаживая большим пальцем. Он обернулся и заглянул мне в глаза. В них снова был шторм, и я знал причину. Знал, кого он так хотел утопить в пучине бездны, но всё, что он мог, — оставаться в стороне и ждать неизвестно чего. Я сплёл наши пальцы и мысленно произнёс, что у него всё будет хорошо. Арсений понял меня без слов, грустно улыбнулся и кивнул, сильнее сжимая мои пальцы. Это означало: «Я верю тебе».       Такси остановилось напротив знакомого серого здания, и мы быстро поднялись на нужный этаж. Просторная комната была практически пуста. Рома стоял в углу и с кем-то мило болтал по телефону, явно кокетничая. Я улыбнулся и кинул взгляд на Арсения. Тот тоже ухмыльнулся и посмотрел на меня. За короткий промежуток времени мы успели перекинуться многозначительными взглядами.       Утром Арсений предупредил, что не собирается занимать всё отведённое для нас от занятия время, поэтому попросил подготовить лекцию. За это я был ему безумно благодарен, а то уже начинал чувствовать себя лишним в этой компании. Народ потихоньку подтягивался и, наконец, когда все стулья оказались заняты, а Рома закончил свой разговор, я сел на стул рядом с ним. Он лучезарно улыбнулся, приторность медовой патокой растеклась по горлу. Слишком сладко. Арсений улыбался лучше. Смеялся заливистее. Его счастье было редким и ценным, улыбка тёплой и домашней, смех искренним и звучным. Когда он радовался, я с уверенностью мог сказать, что мне в жизни больше ничего и не нужно. Я кинул взгляд на мужчину. Он смотрел в ответ и улыбался уголками губ, а в глазах была неподдельная любовь. Сердце ухнуло вниз, и я тоже улыбнулся ему, излучая поддержку, которую только мог дать на расстоянии.       Рома начал свою речь и стал общаться с участниками клуба. Они по очереди вставали и рассказывали о своих успехах и неудачах. Кто-то действительно не пил с сентября, и я искренне гордился каждым, кто смог побороть соблазн перед выпивкой и вовремя остановиться.       Арсений провёл ещё один небольшой анонимный сбор данных, освободив от этого меня. Рома сел рядом и улыбнулся.       — Арсений будто очнулся после долгой спячки в берлоге, — тихо сказал он, с интересом разглядывая Арсения, который что-то объяснял лечущемуся. — Интересно, что или кто послужило этому.       Я лишь пожал плечами, желая оставаться подальше от всей этой темы.       — Думаю, в его жизни случилось что-то хорошее, — продолжил Роман и скрестил руки на груди. — Может, дочь как-то порадовала, или он нашёл себе какую-нибудь молоденькую студентку, — сказал он, и я невольно представил себе эту картину. В груди болезненно ёкнуло от картины, в которой Арсений прижимает нежно к груди хрупкую Сысоеву или фигуристую Варнаву.       — Думаю, дочь, — отрезал я, сам не осознавая, что выдаю себя с потрохами. Я неосознанно нахмурил брови и сжал губы в тонкую линию.       — Всё ещё на что-то надеешься, Антон? — с долей отчаяния спросил Рома и посмотрел мне в глаза. — Ему нужен другой человек, — тихо добавил он, и я почувствовал, как в висках запульсировало. Смогу ли я помочь Арсению? Смогу ли дать хоть что-то? Рома говорил, что я пустая бочка, которую невозможно наполнить. Сначала я должен разобраться с собственными проблемами, прежде чем пытаться спасти других.       — Я знаю, — ответил я и перевёл взгляд на Арсения. Тот стоял у стены и смотрел на меня прожигающим взглядом. Заметив, что я поднял на него взгляд, он резко растаял и расслабился.       — Я ужасно волнуюсь, когда ты находишься в его компании, — сказал Арсений, даже не двигая губами и не напрягая голосовые связки. Я виновато улыбнулся.       — Когда я нахожусь с вами двумя, у меня всегда такое странное ощущение, что я чего-то не вижу, — добавил Рома и тихо засмеялся.       Да, он не видел всё то, что успело нас крепко связать друг с другом. Не видел, как хорошо мы понимали друг друга без слов. Не знал, что мы стали друг для друга спасательными жилетами.       Все начали постепенно сдавать свои листы, и Арсений кивнул мне, давая понять, чтобы я готовился к выступлению. Я вытащил заготовленные листы из портфеля и обратился к Роме.       — А сегодня мне даже дали слово, — хвастаясь, сказал я.       — Это же отличные новости, а то ты уже засиделся в тени, — Рома похлопал меня по плечу, и я снова почувствовал на себе прожигающий взгляд Арсения, но в этот раз не поддался и не поднял на него взгляда.       — Мы всё, твоя очередь, — он тут же оказался рядом, и я всё-таки поднял глаза на мужчину. Он буравил уничижительным взглядом Рому, а тот непонимающе смотрел то на меня, то на Арсения.       — Да, конечно, — я встал с места и подошёл к маркерной доске, стараясь обратить внимание аудитории на себя. Я так давно не выступал перед этой публикой, что волнение, как в первый раз, вновь захлестнуло меня. Всё, что мне оставалось, это натянуть улыбку и сделать вид, что я расслаблен. Если ты сам поверишь в собственную ложь, то и окружающие примут её за чистую монету.       Я выдохнул и стал зачитывать подготовленную лекцию. Казалось, будто в этот раз я подготовился лучше, чем в прошлый. Слова были проще, примеров больше, и я видел, как все внимательно меня слушали. До них я смог достучаться, зато я видел, что Роме было откровенно скучно. Ну тут уж всем не угодишь. Необходимо выбирать, на какую аудиторию работать. Арсений же вообще не слушал меня и о чём-то напряжённо думал. Если в начале лекции я и пытался как-то завладеть его вниманием, то уже к середине лекции бросил бесполезные попытки и направил энергию на слушателей, ради которых я здесь и находился.       — Спасибо за внимание, — я услышал, как все тут же стали ёрзать на стульях. Действительно, время вышло, так что всем нужно было расходиться по домам.       — Благодарю каждого, кто смог прийти, — Рома встрепенулся подошёл ко мне, подавая знак, чтобы я сел. — Если вы почувствуете, что возможен срыв, обязательно звоните мне. Я обязательно помогу вам. Всем хорошего вечера, — попрощался он, и все участники стали переговариваться между собой, попутно собирая вещи и одеваясь.       Арсений сидел с остекленевшим взглядом и смотрел в одну точку. Что-то очень глубокое и трепетное тревожило его, и я мог предположить, что конкретно.       — Ты как? — тихо спросил я и положил руку на плечо мужчины. Он вздрогнул и перевёл на меня осмысленный взгляд.       — Нормально. Просто задумался, — хмуро ответил он, поднялся и пошёл за пальто.       — Отличная лекция. Я прям видел, как у ребят загорелись глаза. Им это было необходимо, — за спиной раздался голос Ромы, и я обернулся.       — Да, спасибо, — отрешённо ответил я, провожая взглядом Арсения, который уже скрылся на лестничной площадке. — Я тороплюсь, прости, — бросил на прощание я и на ходу надел куртку. Я надеялся, что он не уедет куда-то без меня в подобном состоянии. Он стоял на улице возле выхода из здания и нервно переминался с ноги на ногу. Взгляд тревожно бегал по дороге, а пальцы в карманах пальто судорожно сжимались и разжимались.       — Едем домой? — тихо спросил я и запустил руку в чужой карман, обхватывая длинные пальцы.       — Да, конечно. Я уже такси вызвал, — Арсений натянул на себя маску улыбки. Я покачал головой, замечая фальшь на лице. Он грустно усмехнулся и перестал улыбаться, оставляя на лице лишь искренние эмоции.       Наконец, машина подъехала, и мы забрались в тёплый салон. Негромкая музыка обволакивала. Арсений продолжал безжизненно смотреть в окно. Я решил пока не трогать его и дать ему время побыть наедине с собственными мыслями.       Из такси выходить не хотелось, ведь на улице ждала ужасная погода. Благо до дома оставалось сделать лишь пару шагов. Арсений вышел из машины первым, а я последовал за ним. Сейчас я чувствовал себя гостем: Арсений, как настоящий хозяин квартиры, открыл подъездную дверь, вызвал лифт и нажал на нужный этаж, а затем впустил в квартиру. Он закрыл дверь, и мы снова оказались в полной темноте. Мужчина осторожно на ощупь разулся и включил свет в коридоре. Яркие лампочки ослепили на мгновение. Я тоже разулся и повесил куртку на крючок.       Арсений уже вышел из ванной с чистыми руками и ушёл на кухню. Я, последовав его примеру, тоже быстро сполоснул руки и ушёл в спальню переодеться. В квартире стояла неприятная тишина, в которой был слышен каждый шорох. Вот Арсений щёлкнул электрическим чайником, вот я снова ударился об угол кровати. Он начал греметь посудой, явно пытаясь достать что-то давно неиспользуемое. Я включил ноутбук, и он издал громкое приветственное оповещение.       Воздух наэлектризовался. Такого не было с сентября, когда каждая наша встреча была как приближение двух одноименно заряженных частиц. Я всё-таки прошёл на кухню к мужчине и встал на пороге, рассматривая напряжённую спину. Он стоял у плиты и что-то нервно перемешивал. Еда в сковородке уже шкворчала, как и сам Арсений, внутри которого было раскалённое масло. Он с грохотом положил лопаточку на столешницу и перестал перемешивать еду. Руки с задранными до локтей рукавами пуловера тут же оказались на мраморной поверхности. Голова была опущена вниз и, казалось, что всё его естество стремилось сжаться. Я дёрнулся, чтобы подойти и обнять его, но что-то внутри остановило меня.       — Неужели после всего, что было между нами, ты ещё думаешь, можно ли обнять меня? — грустно хмыкнул Арсений, а я вздрогнул, не понимая, как он снова смог прочитать мои мысли.       Тихо ступая, я подошёл сзади и обвил его торс руками в попытке утешить. Я чувствовал под ладонями, как часто билось его сердце, и понял, что моё билось с такой же частотой.       — Я в тупике и не понимаю, что творится в моей жизни. Я тону, и кажется, что рядом столько обломков, за которые я могу ухватиться, но ни один меня не выдерживает, — тихо начал мужчина и медленно развернулся ко мне лицом. В сапфировых глазах стояли слёзы усталости. Я сильнее прижал к себе мужчину, одной рукой обхватывая его за поясницу, а второй зарываясь в его тёмные волосы. — Я же вижу все твои сомнения. Ещё и проблемы с Кьярой. Всё навалилось разом, и я не понимаю, что мне со всем этим делать, — на выдохе закончил Попов и, ссутулившись, уткнулся мне в грудь.       — Эти проблемы не навсегда. Я думаю, что тебе стоит поговорить с Алёной. Может, она вообще об этом не знает, — тихо сказал я и почувствовал, что мужчина закивал.       — А насчёт тебя мне с кем поговорить? С Ромой? — Арсений поднял на меня печальный взгляд, опущенные руки оказались у меня на боках. Мужчина в ответ крепко прижал меня к себе. — Я не знаю, что мне со всем этим делать, просто не знаю, — прошептал он, утыкаясь мне в шею и шумно вдыхая.       Я не имел ни малейшего понятия, как я мог его поддержать и придать ему сил, поэтому просто стоял и обнимал, медленно поглаживал по спине, надеясь, что монотонность и лёгкость движений хоть как-то поможет. Сковородка продолжала издавать пугающие звуки, и Попов, вздрогнув, резко развернулся и схватил лопаточку.       — Твою мать, — тихо выругался он и стал помешивать подгоревшую еду.       Мысль пришла резко и ударила ушатом по голове. Если я и не знал, что могу сделать, то я точно знал того, кто поможет. Я ушёл в комнату и быстро написал сообщение. Спустя полчаса недовольств Арсения по поводу того, что он думает, когда его отвлекают от готовки, уборки кухни и мытья посуды, в дверь позвонили.       — Ты кого-то ждёшь? — удивился он, накладывая жареную картошку по тарелкам. Не ответив, я быстро миновал кухню и открыл дверь. На пороге стояла улыбающаяся во все 32 зуба Кьяра.       — Антон, привет! — воскликнула она и тут же бросилась на шею, повиснув на мне. — Я ужасно соскучилась.       — А по папе ты соскучилась? — улыбаясь, спросил я, аккуратно ставя на пол девочку.       — Конечно, — продолжала улыбаться она, и Арсений, наконец, показался из кухни.       — Кьяра? Это правда ты? Я уж думал, у меня галлюцинации, — удивился Арсений, а сам чуть ли не бегом долетел к дочери и прижал её к себе.       Я отошёл подальше, чтобы дать им больше места и чтобы лучше видеть эту чудесную картину. Мужчина искренне улыбался, помогая дочери снять куртку, весело смеялся, когда она рассказывала, как какой-то дурак-одноклассник вытворил какую-то странную фигню.       Мы вместе сели за стол, как вдруг я поймал на себе взгляд мужчины. Он с благодарной улыбкой смотрел на меня, поглаживая дочь по руке, будто боясь, что она может испариться. Кьяра же спокойно сидела за столом и уминала жареную картошку, которую приготовил отец.       Арсений быстро наклонился к моему уху, но замер, задумавшись. В это мгновение я почувствовал жар его дыхания на своей мочке. Наконец, он всё-таки решился и сказал:       — Вот так должна выглядеть семья, — он быстро отодвинулся от моего уха, а я пытался переварить сказанное.       Означала ли его фраза, что он считает меня членом своей семьи? Значит ли, что он не может жить без меня так же, как без Кьяры? На эти вопросы у меня не было ответов.       Арсений уже снова устремил всё своё внимание на дочь, и они весело о чём-то переговаривались. Я включил чайник и уже почти вышел из кухни, как меня окликнули.       — Антон, — обратился мужчина. — Останься с нами, пожалуйста, — я обернулся и увидел две пары сапфировых глаз, одна из которых светилась неприкрытым детским обожанием, а другая — трепетной любовью. Я улыбнулся и уселся обратно на своё место, пододвигая свой стул, чтобы быть ближе к Попову.       Весь вечер не стихал смех и не умолкали громкие голоса. Время близилось к полуночи, и мы шумной гурьбой вывалились из квартиры провожать Кьяру домой. Удивительно, что с одной стороны трезвого отца не пустили на порог, а с другой — даже не волновались, где сейчас находилась несовершеннолетняя девочка. Дорога оказалась короткой, Арсений обнимал на прощание дочь, прижимая её к себе как можно сильнее.       Мы договорились, что я провожу девочку до квартиры, чтобы домочадцы не видели Попова, но и чтобы Кьяра не ходила по подъезду одна. Школьница открыла квартиру ключом, а в помещении было тихо и темно.       — Значит, ещё не приехали. Может, оно и к лучшему, — выдохнула она и включила свет в коридоре, — Знаешь, я так удивилась, когда ты мне позвонил, если честно — замялась она, а я лишь вопросительно посмотрел на неё. — Как папа переехал, от тебя ни слуха ни духа. Сам никогда не напишешь, а если и ответишь на мои сообщения, то так сухо и односложно… — Кьяра замолчала — Я ведь скучаю по тебе.       — Кьяра, милая… Прости меня, пожалуйста, — начал извиняться я и запнулся. Я ведь действительно не заметил, что Кьяра выбыла из моей жизни. Больше не знал, как проходил её день, не знал, нравился ли ей кто-то, хотя раньше я был первым в очереди на откровенную информацию. — Было очень много работы.       — Антон, не выдумывай, — слишком резко сказала девочка, стягивая с себя куртку и вешая на крючок. — Ты ведь даже позвонил мне только ради папы. Я не знаю, что у вас происходит и, если честно, не очень хочу знать, но… могу лишь сказать спасибо, — Кьяра ненадолго замолчала, а я никак не мог понять что она пыталась сказать. — Он уже столько не пил, и наверняка в том числе это твоя заслуга. Ты столько делаешь для него, папа рассказывал. Он вообще с любой темы разговора практически всегда возвращается к тебе.       — Правда? — вырвалось у меня, а Кьяра лишь грустно усмехнулась.       — Ещё какая. С одной стороны, я вижу, что папе стало намного легче, когда он находится вне дома. А с другой… Такое неприятное ощущение, что я потеряла и отца, и лучшего друга.       — Кьяра, это не так, — начал я, но меня перебили.       — Нет. Это абсолютная правда, как бы мне ни хотелось не верить в это… Антон, я ужасно ревную. Я хочу вернуть вас обоих. Сегодняшний вечер был чудесный, — девочка стиснула зубы, а у меня внутри что-то ёкунло. Я не заметил, как отдалился от девочки, которая так нуждалась в поддержке и внимании. Мы просто оставили её на неблагополучную мать и нового отчима. — Уже поздно. Я хочу спать, — тихо сказала она, но я понимал, что она просто хотела остаться одной. Кьяра быстро обняла меня на прощание.       — Спокойной ночи, — пожелал я ей.       — И тебе, — Кьяра улыбнулась и закрыла дверь. Я удостоверился, что она закрылась изнутри, и спустился на улицу. Арсений сидел на лавочке с закрытыми глазами и улыбался своим мыслям.       Я готов был сделать что угодно, лишь бы он оставался счастливым, как в этот вечер. Украсть Кьяру у родителей и доставить к нему, решить все его проблемы с обучением, помочь избавиться от алкоголизма. Лишь бы он улыбался. Лишь бы он спокойно сидел на лавочке и размеренно дышал, наслаждаясь прохладным речным воздухом.       Я тихо подошёл и сел рядом, сжав его ладонь в своей. Мужчина резко открыл глаза и повернул голову на меня. В сапфировых глазах снова плескалось тёплое чувство любви. И снова ему море по колено, а мне лужа по уши. Я был готов на любой расклад.       Лишь бы он любил меня.       — Спасибо, — произнёс Арсений, неспешно поднимаясь и увлекая за собой. Я хотел ответить, но он отрицательно закачал головой. Я понял его. Иногда слова просто излишни.       Мы молча вышли на набережную, продолжая держаться за руки как влюблённые подростки. Спокойная вода плескалась о бетонные сваи, напевая колыбельную всем жителям соседних домов. Редкие машины шумели шипованными колёсами. Я же просто наслаждался чудесной компанией.       Как ни странно, набережная пустовала, в отличие от всех наших предыдущих прогулочных дней. Может, виной всему был пронизывающий ветер с реки, который проникал даже сквозь толстую куртку и остужал разгорячённую кожу. Может, ухудшающаяся погода, грозившая минусовой температурой. Я не чувствовал ни одной преграды для прогулки.       Мужчина остановился и поднял на меня свой ясный взгляд. Счастливые глаза, как звёзды на безоблачном небе, искрились счастьем. Я бы отдал всё даже за мгновение его радости. Внутри всё трепетало от спокойного и безмятежного вида такого дорогого для меня человека.       Арсений улыбнулся, продолжая смотреть мне прямо в глаза, а я опустил взгляд на губы, растянутые в ласковой улыбке. Сердце застучало сильнее от осознания, что я был причиной его улыбки. Я запустил свободную руку в его волосы и прислонился лбом к его лбу. Нас разделяло лишь мгновение, которое в нашем случае могло стать вечностью.       Я услышал, что Арсений сделал нервный вдох и перестал дышать. Тишина улицы поглотила нас, и казалось, что на всём белом свете остались только мы. Два безумно влюблённых человека, не знающих, что делать с их собственными чувствами.       — Не отрицай тот факт, что между нами что-то происходит, — тихо начал Арсений. — Это что-то очень глобальное и значимое, и, наверное, поэтому мы так долго не решались, всё ходя вокруг да около, — голос звучал будто из другого измерения. — Я знаю, что я чувствую к тебе. Что ощущаю, когда ты находишься рядом. У меня так не было ещё ни с одним человеком в моей жизни. Ты — самое лучшее, что со мной случалось. Я готов даже поверить в Бога, если мне скажут, что это он свёл нас вместе, — мужчина обвил руками мою талию и прижал к себе, максимально сокращая расстояние между нами. Я слышал стук собственного сердца сильнее его голоса. — Ты сводишь меня с ума каждый раз, когда мы вместе. С самой первой встречи. Каждый грёбаный раз ты заставляешь меня жить и двигаться дальше. Ты делаешь меня лучшей версией себя, за что я тебе безмерно благодарен. Ты — моя сбывшаяся мечта, которую я боялся озвучивать… — казалось, что Арсений мог ещё долго говорить, но то, что на самом деле он хотел донести, он сказал мне своими глазами.       Я наклонился и впился в мягкие губы, которые он сразу же приоткрыл, пропуская язык внутрь. Долгожданный поцелуй постепенно излечивал раны, затягивал шрамы. Горячие губы прикасались нежно, будто в страхе, что одно неверное движение всё испортит. Но я не мог больше оторваться от поцелуя, сминая поочерёдно то верхнюю, то нижнюю губу, сплетаясь языком с чужим. Голова кружилась от нехватки кислорода, но я уже не знал, как можно жить без ощущения любимых губ на своих. Сердце стучало бешено, словно на последнем издыхании.       Арсений всё-таки отстранился первым, запрокинул голову назад и, улыбаясь, смотрел на небо. Я слышал его ужасающе тяжёлое дыхание, будто он пробежал 10 километров без передышки. Ещё никогда он не выглядел таким счастливым и умиротворённым. Я никак не мог оторвать от него взгляд, только поддерживал его, чтобы он случайно не потерял равновесие. Я хотел быть его опорой, его стеной. Быть для него человеком, на которого можно положиться, к которому можно обратиться в любой трудной ситуации.       Арсений стал тише дышать. И теперь он притянул меня к себе и с напором впился в мои губы. Я почувствовал, как крепкие руки легли мне на талию и схватили меня за толстый слой куртки. Арсений, наконец, брал то, что он так давно хотел, а я отдавался его поцелуям. Я чувствовал, что уже давно потерял роль ведущего и стал ведомым. Идущим вечно на поводу у мужчины, которого любил.       Эта мысль пришла в голову так просто, но засела крепким осознанием собственных чувств. Я отдавался его горячим губам, сминающим мои. Я чувствовал, как меня прижимают к какому-то фонарю, продолжая пальцами зарываться в мои кудри, а рукой обхватывать меня за талию. Только ради него я готов был отказаться от всех своих принципов, отказаться от себя. Всё для него.       Арсений в порыве чувств укусил меня за нижнюю губу, и я почувствовал привкус железа. Именно так и должно было случиться. Первый поцелуй был со вкусом алкоголя, а второй со вкусом крови. В этом были все мы. Из огня да в полымя. Лишь бы вместе.       Мир сузился до одного мужчины, с жадностью хищника, впившегося в губы. Я чувствовал себя глупой ланью, которая наслаждалась силой своего убийцы. И было плевать на всё. На ледяной ветер, который забирался под куртку. На редких прохожих, странно оглядывающихся на двух безумно влюблённых мужчин. На проехавшую мимо машину, которая долго негодующе сигналила.       — Пойдём домой, Антош, — тихо в поцелуй сказал Попов, с нежностью целуя обветренные губы. — Тебе завтра на работу, не встанешь ведь утром, — Арсений ещё раз быстро чмокнул в губы и замер напротив, заглядывая мне в глаза.       — Я люблю тебя, — прошептал я, хотя мне хотелось прокричать эту истину на всю улицу. Разбудить всех жителей столицы и рассказать о своей безумной любви, которая окрыляла и давала возможность летать над пропастью без страха упасть.       Попов лишь улыбнулся и ласково поцеловал меня в замёрзший нос.