Unveil

Феликс выходит из комнаты спустя минут десять, и, стараясь ни с кем не пересечься взглядами, покидает двор, бросая только, что ушел на корабль и к ужину его можно не ждать. Хван на это машет рукой, Минхо во дворе нет, а Чан успевает заметить всё еще красные кончики ушек маленького омеги. Его немного тревожит, что сам Феликс успел разглядеть в его глазах, и он точно не хочет, чтобы омега теперь от него шарахался. Или понял неправильно после разговора в трактире. Не зная, чем себя занять в отсутствие Феликса, альфа подсаживается к Хёнджину, мурлыкающему под нос какую-то незатейливую мелодию. Хван поглощен процессом нанесения узора, его глаза каждый раз вспыхивают радостью, когда очередная завитушка получается с первого раза и очередной замысловатый цветок распускается на тончайшей ткани. Но всё же Хван увлечён не настолько, чтобы проигнорировать чужой задумчивый взгляд, что буквально сверлит его висок. — Спрашивай, — вздыхает Хёнджин, и Чан немного вздрагивает, отходя от своей задумчивости. Хван поворачивает голову к альфе и фыркает. — Скоро дыру во мне проделаешь. Так что спрашивай. Отвечу, если смогу. — Как давно тебя купили? — выпаливает Чан, а потом спохватывается, думая, что вопрос мог прозвучать достаточно грубо. — Если не хочешь… — Нет, всё в порядке, — отмахивается Хёнджин. — Вопрос ожидаемый на самом деле. Я думаю, около шести лет назад? — омега постукивает пальцем по щеке, возведя глаза к небу. Хмурит брови и кивает. — Да, где-то так. — Ты же с северной стороны? — продолжает расспрашивать альфа, замечая, что Хёнджин реагирует на вопросы нормально. Он сам, наверное, так бы не смог. Хотя ему уже обещали полноценную свободу, да и нахождение здесь в принципе нельзя назвать рабским. — С пограничья, — кивает Хван и возвращается к узору. Окунает кисточку в колбу, осторожно снимает излишки ценного красителя и вновь проводит черту. — Меня поймали, когда я собирал в лесу ягоды. Оглушили, заткнули рот. А очнулся я уже связанным в повозке. Но на торги меня сразу выставлять не стали. Видимо, хотели продать подороже и, судя по картам, что показывал Феликс, провезли аж через полстраны. — Ты не хотел сбежать? — альфа вспоминает собственные мысли, но Хван только фыркает. — Даже не пробовал. Это было бы самым глупым поступком. Я не знал местности и языка, слабый и беспомощный. Меня сожрали бы дикие звери или я умер бы от голода, — омега пожимает плечами, — так что я даже не дергался. Чан в целом видит логику Хвана и не считает её ошибочной, просто сам альфа так не смог бы. Он ведь пытался бежать — пытался неоднократно, да и первой мыслью после покупки был побег, но Чан понимает, что между ним и Хваном большая разница. Чан взрослый наёмник, а Хван тогда был практически ребенком. Тяжелый вздох срывается с губ альфы, и омега продолжает: — Но мне все равно повезло, — Хёнджин замечает вопросительный взгляд альфы и спешит пояснить. — На первых же торгах меня выкупил Феликс. И теперь я тут. Одет, обут, накормлен. И могу заниматься тем, что мне нравится. — У тебя не было мысли вернуться? Феликс наверняка отпустил бы тебя. Хёнджин внезапно как-то сникает весь — его плечи опускаются, а во взгляде проскальзывает печаль, и Чан уже хочет сказать, что омега может не отвечать, но Хёнджин встряхивает волосами и улыбается грустно: — Он спрашивал меня об этом. В самом начале, как выкупил, и где-то год назад. Но я не уверен, что мне есть куда вернуться. И не думаю, что хочу возвращаться. А к своей жизни тут я уже даже привык. Я очень благодарен Феликсу, за то, что он для меня сделал, и поэтому хочу остаться рядом, пока не прогонит. Разговор стихает, и каждый погружается в свои мысли. Спустя какое-то время Хёнджин заканчивает с покраской, и они с Чаном перебираются в кухню, где омега заваривает чай, разливая по кружкам. Вечереет, а Минхо всё еще не появляется на пороге, и Чан замечает, как Хван тревожно косится на дверь каждые пять минут. Только ли благодарность держит его здесь? Чан вновь вспоминает разговор с утра, сцену, что устроил Минхо, и информацию, которой поделился с ним Феликс в трактире. Может ли Хёнджин быть влюблённым в Минхо? Но за столько лет при дозволенности брака, разве не больно находиться рядом с человеком, который ничего не предпринимает? Чан отхлёбывает из кружки и понимает, что не может делать поспешных выводов. Слишком мало информации. Спустя пару часов дверь открывается и в дом вваливается Минхо. Морщинка между бровями Хёнджина разглаживается и тут же появляется вновь — от альфы разит алкоголем и чужим запахом, а на шее виднеется наливающийся синим засос. Минхо криво усмехается, глядя на парней, и тянет ехидно: — А вы чего тут? Меня ждали? А я уже поужинал, — альфа поднимает руку с бутылкой, в которой плещется что-то мутное. — Так что зря ждёте… Хван сжимает губы в тонкую линию и поднимается из-за стола: — Я, пожалуй, отправлюсь спать. Доброй ночи. Минхо вглядывается в лицо омеги и пьяно хмыкает, освобождая проход. Когда Хван скрывается на втором этаже, альфа сталкивается глазами с Чаном: — Ты бы тоже шел спать, Феликс явно до утра не появится. От Чанбина он редко приходит не на следующий день, — и альфа, пошатываясь, поднимается по лестнице на второй этаже вслед за Хёнджином, оставляя Чана в недоумении. С чего ему спать? Солнце только-только скрылось за горизонтом. И почему Минхо решил, что Чан ждёт маленького омегу? Хотя вот слова про неизвестного Чанбина альфу напрягают. Но ведь сам Минхо говорил, что у Феликса никого не было. Чан хмурится. В комнату подниматься желания нет, а потому он лишь подливает себе чая и вновь погружается в свои мысли. Чан чувствует осторожное прикосновение к своему плечу и вздрагивает, оборачиваясь. Перед ним стоит не менее испуганный Феликс с замершей в воздухе рукой. Альфа переводит взгляд на окно — на улице темно, Чан не заметил, как уснул за столом в кухне, и, видимо, только что вернувшийся Феликс его разбудил. — Ты чего здесь спишь? — маленький омега говорит шепотом, а потом хмурится. — Минхо что-то выкинул? — Ну, если только напился, — так же тихо отвечает ему альфа, осторожно разминая затекшую шею. Феликс на слова Чана хмурится. — Вот придурок, — шипит омега. — Огрызался? — Язвил. — Да когда ж он ума-то наберётся, — вздыхает Ликс. И вновь обращается к альфе. — Но тебе всё же лучше перебраться в кровать. Здесь для сна не лучшее место. Чан согласно кивает, и поднимаясь с лавки, слегка клонится в сторону омеги из-за затёкших ног, а Феликс испуганно упирается руками в грудь альфы, осторожно поддерживая. Место, где касаются маленькие ладошки, окутывает приятное тепло, но Чан быстро отстраняется, помня про неловкость в комнате. Он и так переживал, что Ликс начнёт его избегать, не хватало еще больше поводов для этого подарить. Но Феликс лишь смущенно хихикает: — А ты с ним за компанию случайно не пил? — Не пил. Ноги просто затекли, — бурчит Чан, говоря и без того очевидные вещи. И зачем-то добавляет. — Я вообще к алкоголю не очень. Меня слишком от него развозит. — Хорошо, что предупредил, — хмыкает маленький омега и кивает в сторону лестницы. — Пойдём спать. На завтра много дел. Чан кивает, делая шаг за омегой, и его нос улавливает чужой аромат от накидки Феликса. И почему-то это неприятно. Уже у входа в свою комнату Феликс тихонько окликивает альфу: — Не забудь про масло, что я тебе дал. И спокойной ночи. — Спокойной ночи. Утром Чан просыпается вновь с первым шевелением Минхо. Открывает глаза и смотрит на второго альфу, не зная, в каком настроении он сейчас и что может выкинуть. Вчерашние слова звучали достаточно ядовито и были сказаны явно не просто так, но зачем? Минхо встречается взглядом с другим альфой и виновато отводит глаза. — Я вчера сорвался, извини, — вздыхает Хо. — Иногда на меня находит. — Я в порядке, — качает головой Чан. А потом вспоминает реакцию Хёнджина. — Думаю, Хван расстроился больше. Минхо невесело усмехается. — Он в каком-то смысле к такому привык. Они вновь спускаются на кухню и готовят завтрак, но разговор не клеится. Чан погружен в свои мысли — он рад, что Феликс не избегал его и разбудил, чтобы тот дошел до постели, однако пытается отыскать причину своего раздражения из-за чужого запаха на Феликсе. Он признает красоту маленького омеги, но вот своих собственнических замашек начинает побаиваться. Чан, как и Хван, благодарен младшему за то, что его выкупили, за то, что его отпустят, поэтому все свои заглядывания в чужую сторону лучше прекратить. Но может, когда Феликс его отпустит, у Чана будет шанс встретиться с маленьким омегой на равных? Мысль в голове проскальзывает так внезапно, что альфа подвисает на ней, не замечая, как омеги спускаются в кухню. Только когда Феликс, помогая Минхо, ставит перед Чаном тарелку, альфа вздрагивает и переводит взгляд на маленького омегу. — Выспался? — омега мягко улыбается, и Чан в ответ кивает. — Хорошо. Сегодня заглянем в еще одну часть рынка, и надо уже составить план закупки. Альфа вновь кивает и переводит взгляд на Хёнджина, отмечая опухшие глаза и в целом не выспавшийся вид Хвана. Он плакал? Завтрак проходит быстро: за столом висит напряжение, и хочется скорее покинуть это место с гнетущей тишиной. Феликс хмурится, поглядывая то на Минхо, то на Хвана, но ничего не говорит. Сам Минхо не поднимает глаз от тарелки. Хёнджин заканчивает с едой первый и вновь уходит во двор продолжать раскраску тканей. Феликс напоминает Чану о масле, и они отправляются на рынок. В этот раз они проходят строго по определенным палаткам и лавкам, и Чан радуется, что времени уходит в разы меньше, чем вчера. Феликс рассказывает ему, что в принципе уже продумал с чем первый раз попытает удачи в торговле, а дальше, если пойдёт, попробует наладить поставки товаров через Джисона и Чанбина, ведь им с кораблём куда проще привозить необходимый объем. Чан слушает вполуха, но при упоминании загадочного Чанбина его вновь неприятно колет, ведь всплывают вчерашние слова Минхо. И хоть он извинился с утра — осадочек остался. Непонятный. Необъяснимый. Но остался. И Чан хочет от него отмахнуться, но не может. Уже в дверях дома они сталкиваются с Джисоном, который вновь радостно щебечет Феликсу про то, как приятно иметь с ним дела, а также, что их планы немного изменились и уже сегодня корабль выходит из порта, но то, о чём они вчера условились — в силе. Феликс кивает и радостно улыбается торговцу, желая счастливого пути. А во дворе же они находят Хёнджина, что любуется искусной заколкой для волос, которая даже по скромным прикидкам стоит очень дорого. Он скользит пальчиками по камням и завитушкам изделия, мягко улыбаясь, и, кажется, не замечает никого вокруг. И из возможных дарителей на ум приходит только Джисон. Чан смотрит на дверь дома, замечая в проёме Минхо, чей тяжелый взгляд неотрывно следит за Хваном. Видит поджатые губы другого альфы и нахмуренные брови. И понимает, что еще одной стычки — не избежать.