Мечты сбываются...

      Воздух дрожал и плавился июльским маревом. Он был похож на каплю малинового варенья, липкой ниткой тянущегося с чайной ложки. И никуда от него не спрятаться, не скрыться. Даже неглубокая речка Плеска не давала прохлады. Вода в ней нагрелась почти до кипятка. Казалось, ещё немного, и мелкая рыбёшка, которая уже даже и не плескалась, а замерла в истоме, вот-вот побелеет глазами и перевернётся кверху пузом. Но нет, рыбья мелочь пока держалась.       А вот Стасик уже был готов сдаться. И не столько от жары и духоты, сколько от обвального чувства одиночества, которое накрывало его с головой. Собрать свои шмотки, сесть в свою «инфинити», включить спасительный кондиционер и рвануть отсюда подальше, обдав напоследок брызгами колючего песка всех этих идиотов, которые сейчас, несмотря на жару, вовсю веселились на прибрежной косе мелководной речки-вонючки. Да, на заросшем камышом берегу Плески он был не один. Далеко не один. И при этом — чувствовал полное и безоговорочное одиночество.       Стасик был одинок всегда, везде и постоянно. Почему так получалось, он не понимал. Никаких объективных причин он для этого не видел. Да и субъективных тоже.       Он был очень хорош собой. Без ложной скромности Стасик признавал, что он — красив, причём — очень. И не слащавой красотой мальчиков-андрогинов, а мужественной привлекательностью настоящего греческого божества.       Пропорциональное, правильное лицо, волосы цвета вороньего крыла в лёгкой, продуманно небрежной причёске, тёмные глубокие глаза, похожие на маслины, длинные загнутые ресницы, которым завидовали все девчонки, и фигура римского гладиатора.       Но при этом он был ещё умён — золотая медаль в престижной гимназии и учёба на третьем курсе режиссёрского отделения без единой четвёрки были тому подтверждением. И это ещё не всё. Он был сыном очень успешного предпринимателя и сам уже владел солидным пакетом папиного бизнеса, даже состоял в совете директоров. Правда, заседания он обычно игнорировал, но тому были весьма объяснимые обстоятельства.       Причин своего одиночества Стасик убей не понимал. При всех своих достоинствах он же был еще и не зануда! С хорошим чувством юмора, умел легко и непринуждённо поддержать разговор. И не о себе любимом, о нет! Он с удовольствием и вниманием слушал людей, сочувствовал им, проникался чужими проблемами. А эти самые люди платили ему чёрной неблагодарностью!       Да, в начале общения он завладевал вниманием компании. И даже удерживал его довольно долгое время, а потом… потом появлялся какой-то идиот, типа Серёги Панкратова или Лёшки Арбалетова, который одним тупым анекдотом ловко перехватывал интерес парней и девчонок и… всё! Про Стасика все забывали, а только слушали этих лохов. А ведь они были никакие, эти все Серёги, Лёшки и многие другие. Никакие! Серые мыши! Тупые нарциссы, умеющие говорить только о себе!       Девчонки… А вот это отдельная боль. Девчонки вешались на него гроздьями. И так же гроздьями опадали, как переспевшие яблоки. И катились всё к тем же Серёге и Лёшке. Господи! А ведь на самом деле на них без слёз и не взглянешь. Никакие. И машина была только у Панкратова, а Арбалетов вообще на метро ездил. Стасик не понимал, почему так происходит. Вот и сейчас эта парочка фриков организовала дурацкую игру в волейбол. Это по такой-то жаре! И все мигом забыли про Стасика и его отличную идею.       А ведь предлагал он им, своим однокурсникам, ни много ни мало — снять молодёжный сериал. И сценарий написал. Отличный, между прочим, сценарий.       Иван Васильевич так и сказал:       — Отличный сценарий! Ставлю «пять» за курсовую.       Интересно, а что Панкратову с Арбалетовым поставили?       Что им поставили, Стасик узнал уже на следующий день. Им поставили по четвёрке, но при этом по сценарию Арбалетова решено было снимать ситком.       Стасик потерял дар речи и стремглав бросился к Ивану Васильевичу:       — Ну как же?! Мне — отлично, а снимать — так Арбалетову муру?!       Иван Васильевич мягко улыбнулся и ответил:       — Станислав, ваша работа безупречна. Но, к сожалению, банальна. А вот у Лёши… У него есть свежая идея, хоть исполнение и далеко от идеала.       Это был удар под дых. Но Стасик не собирался сдаваться. Между прочим, и сегодня он организовал эту вылазку на природу, только чтобы уговорить однокурсников, ведь он был готов снимать сериал даже за свои деньги.       Но сокурсники, послушав его пять минут, как-то закисли лицами, а потом проклятый Арбалетов жестом фокусника достал мяч, и все рванули играть. Стасику даже показалось, что на их лицах появилось неприкрытое облегчение.       Стасик зло и бессильно смотрел им вслед и только сжимал кулаки, чтобы не разреветься от обиды как первоклассник.       Он ещё немного посидел на расстеленном полотенце и решил прогуляться вдоль берега.       Стасик шёл, глядя себе под ноги, время от времени поднимая плоские голыши и запуская их прыгать по неширокой речке.       В какой-то момент он так увлёкся своими страданиями от чёрной неблагодарности мнимых друзей, что перестал смотреть под ноги.       — Блять!.. — он никогда не ругался, но сейчас, когда ударился мизинцем ноги о какую-то застрявшую в песке дрянь, ёмкое слово вырвалось само, очень точно характеризуя всё происходящее со Стасиком.       Он наклонился и подцепил пальцами тёмное и почему-то шершавое горлышко. Потянул изо всех сил, и бутылка с громким чпоком вдруг резко вылетела из вязкого песка. Стасик не удержался на ногах и плюхнулся на пятую точку.       Захотелось опять высказаться так же ёмко, как минуту назад. Но Стасик был интеллигентным человеком, практически творческой элитой, поэтому в этот раз сдержался, только покрепче ухватил проклятую бутылку. Сейчас он зашвырнёт её куда подальше!       В последний момент что-то словно остановило его. Стасик вгляделся в то, что держал в руках.       Пожалуй, это была не бутылка, это больше напоминало кувшин или старинную амфору, заткнутую тёмной пробкой, залитой чем-то, похожим на сургуч.       И тут Стасику совсем поплохело. Он понял, что всё происходящее очень напоминает его собственный сценарий. Он горько усмехнулся. Такой подставы от одногруппников он не ожидал.       Понятно. Это же они подстроили, чтобы он нашёл эту чёртову бутылку. Сейчас он её вскроет, в лицо ему ударит струя чернил или чего похуже, а из камышей выскочат Арбалетов с Панкратовым и заорут дурными голосами:       — Вас снимает скрытая камера!       Он быстро огляделся по сторонам, но никого рядом не обнаружил, только с дикого пляжа слышались удары по мячу и громкие возгласы играющих.       Стасик аккуратно протёр старинную посудину снятой футболкой. Да, она выглядела довольно старой, на дне даже обнаружилась надпись, очень похожая на арабскую вязь. У Стасика всё больше и больше крепло ощущение, что он находится внутри своего сценария. Вот сейчас он всё же откроет эту глиняную тару, и на свет появится джинн!       Стасик нервно хохотнул и всё-таки потянул пробку из бутылки. Та с трудом, но поддавалась. Наконец с негромким хлопком она вылетела, и из горлышка выползло облачко дыма. Оно именно выползло, и это было странно. Тонкой спиралькой дым скрутился на песке, и вдруг перед Стасиком материализовался молодой чернявый парень с быстрыми глазами необычного цвета, одетый в белый балахон. Быстро огляделся по сторонам и, заметив сидящего на песке Стасика, гибко изогнулся в замысловатом поклоне:       — Слушаюсь и повинуюсь! О солнцеликий хозяин!       Стасик от неожиданности икнул, потом ещё раз и ещё. Он задерживал дыхание, кашлял, судорожно сглатывал, но икота не проходила.       Парень приподнял голову и исподлобья стрельнул сиреневыми глазами на Стасика. Подождал с полминуты и совсем другим тоном, деловито и спокойно, спросил:       — Могу прекратить икоту. Только пожелай.       Стасик изо всех сил замотал головой. Как же! Нашёл дурачка за четыре сольдо! Стасик не дурак! Разменивать желания по таким пустякам! Тем более события развивались по его сценарию. Если это действительно так, то сейчас этот джинн, который и на джинна не очень похож, сделает…       — Бу! — парень резко наклонился и хлопнул в ладоши перед лицом Стасика.       Икать Стасик перестал и удовлетворённо улыбнулся: всё было именно так, как он и придумал. Надо же! Выходит, он попал в свой собственный сценарий! Только бы не выяснилось, что он уснул на том пляже. Но как бы там ни было, следовало использовать свой шанс.       — Здравствуй, раб лампы! — Стасик насмешливо оглядел джинна повнимательнее. Парень как парень. Примерно его ровесник, похож на торговцев с рынка, такая же хитрая физиономия, как у этих, с ближнего зарубежья. Таджиков или узбеков, Стасик не особо разбирался в национальностях восточных народов. Так и ждёшь, что он тебя обманет. Или обсчитает, или товар некондицию подсунет. С таким надо ухо востро держать. Не то чтобы Стасик покупал что-то на рынке, ни к чему ему это было, но бывать там бывал. Ходил «наблюдать жизнь» по совету мастера.       Стасик задумался. Потом поинтересовался:       — А ограничения по времени есть? За какой период я должен желания использовать? И да, сколько там у нас их по прейскуранту?       Джинн опять подобострастно склонился перед Стасиком и пропел слащавым голосом:       — Три, о мой солнцеликий хозяин! И у тебя целая вечность на раздумья! Только пожелай её!       Стасик кивнул: он так и думал. Всё шло чётко по сценарию, правда, его немного бесил этот пройдоха. В его раболепии виделась почти неприкрытая издёвка. Ну, это ладно. Смеётся тот, кто смеётся последним. Теперь главное — верно формулировать желания, а то станешь как тот негр — унитазом в женском туалете. Вообще, с этим джинном лучше поменьше говорить. Только по делу.       Стасик молча поднялся на ноги, отряхнул джинсы и всё так же молча зашагал к своей машине. И даже нисколько не удивился, когда увидел, что рядом шагает джинн. Только балахон он сменил на вполне современный наряд: светлые джинсы и кремовую рубаху с коротким рукавом. И даже солнцезащитные очёчки нацепил!       Ну что же… Всё шло по плану.       Всё-таки хорошо, что последующие события Стасик практически знал. В реале всё шло именно так, как он задумал в своём сценарии. Только удовольствия он получал в сотни, в тысячи раз больше, чем когда всё это придумывал.       Одногруппники ходили за ним, как привязанные, девчонки дрались за право просто сесть рядом с ним, а великий маэстро со слезами на глазах умолял дать ему разрешение на съёмку сериала по гениальнейшему сценарию лучшего из учеников. Но Стасик воротил нос. Вот ещё! Теперь его нетленку хотят снимать лучшие киностудии мира, а студенческая киностудия — это уже не его уровень.       Он аккуратно и очень продуманно загадывал желания. Сначала писал их на листочке и крутил так и эдак, чтобы коварный джинн не мог истолковать их двояко. Стасик безумно собой гордился: всего за два желания смог раскрутить джинна на такой вот страйк. Не зря он лучший — умеет чётко формулировать техническое задание.       Кстати, этот джинн оказался очень болтливым и навязчивым парнем. Будто специально своей болтовнёй Стасика сбивал. И звать себя джинн велел, ни много ни мало, Эдуардом.       Стасик как услышал, чуть от смеха не лопнул. Эдуард, твою мать. Но спорить не стал. И главное, спрятаться от Эдуарда было тяжело. Он не оставлял Стасика одного буквально ни на минуту.       И, как тот чукча, весьма экспрессивно комментировал всё, что видел. Хорошо ещё, что слышал его только Стасик.       — Ля, какая цаца!       Стасик вздрогнул, но головы не повернул, он уже знал, что это Эдуард увидел очередную девчонку в шортах или мини-юбке. Странно, но он иногда выражался совсем как местный гопник. Да и имечко себе выбрал не с восточным колоритом.       Следом раздалось чавканье: Эдуард жрал орехи. Он их жрал постоянно, килограммами, и при этом отвратительно чавкал. И разбрасывал упаковки по всей квартире. Точно Стасика из себя выводил. Стасик в бессильной ярости смотрел, как его квартира со скоростью света превращается в помойку. Он просто-напросто не успевал выкидывать липкие шуршащие бумажки в мусоропровод, как они появлялись вновь. Вот где этот говнюк брал орехи?! Грабил местный супермаркет?       Но всё равно, эти издержки с лихвой окупались неприкрытым обожанием в глазах людей, буквально всех.       Впрочем, пора было немного подпортить настроение Эдуарду. Слишком он уж вольно себя чувствовал, явно наслаждаясь свободной жизнью без своего тесного жилища. Раб бутылки, чтоб его.       Стасик ради интереса сфотографировал эту самую бутылку со всех сторон и показал одному папиному знакомцу, специалисту по древней культуре Востока. Тот внимательно изучил снимки и поднял на Стасика горящий взгляд:       — Где вы это взяли, молодой человек? Это же реликвия!       Стасик замялся, пробормотал что-то про случайно попавшуюся ему иллюстрацию в журнале, которую он ради интереса перефотографировал. Нет, он не помнит названия журнала. Даже примерно. И даже не помнит, на каком языке был журнал. Вроде бы там была арабская вязь, или иврит, или… Не помнит, и всё!       Папин знакомец тяжело вздохнул и сокрушённо покачал головой.       — Судя по всему, это винная бутылка где-то второго тысячелетия до нашей эры. Возможно, Египет.       Стасик усмехнулся. Предсказуемо. Сразу видно, что Эдуард не из амфоры с благовониями появился. Хотя вина или пива и не пил.       Но это всё была лирика. Которая, кстати, вполне вписывалась в сценарий. Там тоже, чтобы набрать экранного времени, Стасик придумывал для главного героя всяческие исторические изыскания. Самое, пожалуй, удивительное, что Стасик жил по сценарию, сам не замечая этого, то есть понимал это только постфактум.       Интересно, а что будет, когда они доберутся до кульминации? По сути, Стасик придумал только первый сезон, и он заканчивался на самой острой сцене.       За второй сезон Стасик планировал сесть со дня на день, но подлый удар Ивана Васильевича и Арбалетова убил полёт его творческой фантазии. Кстати, Арбалетов… Пора бы с ним разобраться, но для этого надо провернуть то, что Стасик давно собирался.       Да, пожалуй, именно сегодня и будет его день икс. От собственной решимости улучшилось настроение, появился кураж, и адреналин слегка ударил в голову, словно старое доброе вино, как то, которое отец доставал лишь по большим праздникам не больше одной бутылки в год.       Кстати, а про вино — хорошая мысль. Купит он, пожалуй, бутылочку бордо. Стасик не был большим любителем крепких напитков. Он предпочитал вино. В этом своём пристрастии он видел особый шик. Он как лейтенант мушкетёров или римский патриций. Ел сыр и запивал красным вином. Да, и сыру купить тоже надо. И солёного арахиса Эдуарду. Стасик усмехнулся: при всей любви к орехам именно солёный арахис джинн не жаловал.       Стасик открыл дверь свой квартиры и поморщился: прямо посреди прихожей неряшливой кучей валялись упаковки. Но сегодня эта уже почти привычная картина не могла испортить ему настроение. Он даже не бросился их подбирать. Стасик спокойно перешагнул через мусор и заглянул в комнату. Эдуард сидел в его любимом кресле, задрав ноги на письменный стол, и смотрел по телевизору какую-то очередную дораму. Больше орехов он любил только эти бесконечные узкоглазые сопли.       — Эй, раб пивной бутылки! — весело приветствовал его Стасик. — Выключай своих китаёз! Говорить будем.       Стасик достал бокалы под вино, нарезал сыр и вяленое мясо и уселся за изящно сервированный стол. Всё это время Эдуард молча наблюдал за его манипуляциями, удивлённо вздёрнув идеально ровные брови.       Стасик с удовольствием оглядел праздничный стол и хлопнул себя по лбу:       — Блин! Забыл совсем, у меня и для тебя подарочек есть.       Стасик порылся в карманах и бросил на стол слегка мятый пакетик арахиса.       Эдуард скривил губы, но тут же насторожённо уставился на Стасика:       — Ты придумал третье желание, о солнцеликий?       — Да! — Стасик налил себе вина, с удовольствием вдохнул терпкий запах, стараясь различить нотки сложного букета, и сделал маленький глоток. — Значит, сеанс должен состоять из трёх желаний?       — Да, солнцеликий, — осторожно кивнул Эдуард.       Стасик удовлетворённо кивнул.       — Значит, моё третье желание, которое ты обязан исполнить… — Стасик откусил сыр и взял драматическую паузу. — Моё третье желание — чтобы ты исполнил мои новых три желания! — он торжествующе посмотрел на джинна.       В принципе, тут и кончалась последняя серия первого сезона. У джинна было растерянное лицо, и он нервно кусал губы.       Так и было! Стасик немного нервничал: в его сценарии не было ответа джинна.       Эдуард помолчал, побарабанил пальцами по столу, взял пакетик арахиса, раскрыл его, бросил несколько орешков себе в рот и скривился.       Потом деловито посмотрел на Стасика:       — Ты хитёр, солнцеликий. А может, ты сам хочешь моего могущества?       Стасик облегчённо засмеялся и ответил:       — Ну нет… Сказки читали, Скалли и Малдера смотрели… Не хочу!       Джинн улыбнулся одними губами, а вот глаза его были холодны и спокойны.       — Нет так нет, — Эдуард встал и вдруг на глазах начал раздуваться, расти. Вверх, в стороны. Вот через секунду его голова достигла потолка, посыпалась штукатурка, с грохотом упал шкаф…       Стасик раскрыв рот смотрел на происходящее. Пол у него под ногами заходил ходуном, Стасик упал на четвереньки и завизжал от ужаса:       — Эдик! Эдуард! Что ты делаешь? Ты же не можешь причинить мне вред!       Джинн захохотал так, что упала люстра.       — Ты меня путаешь с роботом, солнцеликий! Нет, я не подчиняюсь трём законам, выдуманным Азимовым! Но ты можешь пожелать…       Стасик от страха зажмурился и затряс головой:       — Нет!       Стасик знал, что если он сейчас сдастся, то всё… Прощай обожание в глазах друзей и толпы поклонников. Тогда жизнь потеряет смысл… Нет, лучше умереть.       — Нет так нет, — голос Эдуарда звучал спокойно и почти равнодушно.       Стасик открыл один глаз. Потолок был на месте, шкаф — тоже. А Эдуард сидел за столом и пил из его бокала элитный бордо.       «Козёл!» — вслух этого Стасик не сказал, памятуя о горящих глазах джинна. Пусть пьёт, хрен с ним. Стасик другой бокал возьмёт.       — А ты кремень, солнцеликий, — голос Эдуарда звучал доброжелательно и как-то совсем уж панибратски. Он налил себе ещё вина и деловито продолжил: — Три новых желания я тебе гарантирую, аллах с ним, но… Я ведь тоже не сам себе хозяин. Это нарушение так-то. У нас положено три желания в одни руки. Так что… Один раз, может, и прокатит, а больше… — Эдуард пожал плечами. — Поэтому хорошенько подумай, чего загадывать будешь.       Всю ночь Стасик не спал. Во-первых, после такого представления хрен уснёшь, а во-вторых, надо было как следует подумать о желаниях. Он популярен, его любят. Деньги у него есть. Вернее, у папы, но ведь это одно и то же? И ещё он понял, что очень хочет жить. До дрожи в коленках. Оказывается, это очень страшно — заглянуть за грань. И надо как можно дольше жить. Лучше — вечно. Если ведь надоест, то можно и оставить одно желание на потом? Или сформулировать так, что жизнь его может прекратиться только при его желании, ну, например, если он трижды об этом скажет вслух.       Утром в квартире было на удивление чисто. И Эдуард не чавкал своими вечными орехами. И вообще, выглядел сегодня как-то необычно. В строгом костюме, гладко причёсанный.       — Я решил! — Стасик решительно рубанул воздух рукой.       Он подробно изложил своё желание. Эдуард кивал, уточнял и записывал в красную книжечку в кожаном переплёте. Это тоже было необычно.       Когда Стасик закончил, Эдуард торжественно зачитал:       — Жить вечно, пока тебе, о солнцеликий, не надоест самому. Не умирать ни от болезни, ни от яда, ни от любого оружия, будь то кинжал или оловянная пуговица. Своё желание ты должен подтвердить трижды и быть при этом в добром здравии и чистом рассудке. Я всё понял.       Стасик кивнул, потоптался на месте и зачем-то доложился Эдуарду:       — Ну, я в универ…       Наверное, их отношения выходили на новый уровень. Так что почему бы и нет?       — Иди-иди, — Эдуард кивнул и добавил негромко: — Аннушка уже разлила масло…       Стасик остановился, словно упёрся в невидимую ограду и недоумённо поглядел на Эдуарда:       — Какая Аннушка? Ты чего?       — Классика цитирую, вот открыл для себя Булгакова, — Эдуард тонко улыбнулся.       Всё ещё недоумевая, Стасик выскочил на площадку. И вдруг его нога сама собой поехала на неожиданно скользком кафеле, другую ногу подбросило, рука судорожно попыталась ухватиться за косяк, но поймала только воздух. Его развернуло вокруг собственной оси, и Стасик рухнул всем своим немалым весом, приложившись виском прямо о край каменной ступеньки.       Последнее, что он зафиксировал потухающим сознанием — это тёмные маслины глаз, внимательно глядящие ему в лицо.

***

      — Проходите, проходите, не толпитесь на пороге. Вот, прошу обратить ваше внимание, господа и дамы студенты, это наш вечный пациент, Станислав Загородский. Он лежит в коме… дай аллах памяти… вот уже двести лет. Все органы работают как часы, зрачки реагируют на свет, старения организма не наблюдается, но при этом — он не приходит в сознание, — молодой подтянутый мужчина в безупречно белом халате оглядел лица собравшихся вокруг него парней и девушек и строго сдвинул идеально ровные брови. — Но писать по нему курсовую не советую. По этому феномену уже столько научных монографий, что нового вам сказать ничего не получится.       — Прямо-таки двести лет? — парень с хвостом рыжих волос иронически заломил бровь. — Не многовато ли?       — Ну… — глубокомысленно сказал профессор. — По крайней мере, за те сто пятьдесят лет, что я здесь работаю, он нисколько не изменился…       Студенты дружно засмеялись.       — Но интересно же, что с ним? — хорошенькая блондинка с милыми ямочками на щеках порозовела от смущения и преданно посмотрела на преподавателя. — А вы сами, Эдуард Гассанович, не занимались этим пациентом?       Эдуард Гассанович хмыкнул:       — Я люблю заниматься живой наукой, а не бесполезными прожектами, Эллочка! Впрочем, мы тут и так задержались, прошу вас пройти в следующую палату.       Он махнул рукой, выпроваживая гомонящую молодёжь. На пороге палаты мужчина чуть задержался, быстро глянул на опутанного проводами и трубками пациента и достал из кармана записную книжку в красном кожаном переплёте. Из кармана выпал скомканный пакетик из-под орехов.