Оставь все на волю судьбе

Этим утром будильник звонит особенно отвратительно, ощущение, что он вообще не спал, только глаза прикрыл после того, как они с тем парнем из клуба… — Почему твой будильник звонит так рано? — спрашивают откуда-то слева. Блядь. Парень из клуба. Ван Цзяэр тут же подскакивает на кровати, оглядываясь вокруг — ну, конечно же, они не у него дома, он же никого к себе не водит, и, конечно же, они, или по крайней мере Цзяэр, отключились сразу же после секса. Просто потрясающе. — Может, выключишь? — опять спрашивает парень, чье имя Цзяэр уже успел забыть. — Ага, — он наконец включается в реальность и пытается вспомнить, как далеко от клуба они ехали сюда. На телефоне — четыре пятьдесят утра и тридцать процентов зарядки, с десяток уведомлений из соцсетей и напоминалка об утреннем архитектурном совете в половину девятого. Блядь. Он открывает карту — нужно понять, сколько у него есть времени, чтобы привести себя в божеский вид и через три часа быть за рабочим компьютером; почти два часа до дома и два с половиной — до офиса, подсказывает приложение. Цзяэр спешно натягивает на себя вчерашние вещи, пытаясь найти лучший выход из ситуации. Можно было бы поехать сразу в офис, а там одолжить рубашку у Чжан Исина, который, как приличный трудоголик, ночующий в офисе не реже раза в квартал, имеет в своем кабинете запас абсолютно всего. Но если он попадется на глаза кому-то из девчонок в этой майке — опять будут мыть ему кости до конца недели всем офисом. Попросить Исина вынести рубашку на парковку и переодеться там? Или в кофейне? Исин, конечно, не откажет, и даже говорить, скорей всего, ничего не будет, но только потому, что он давно уже в совершенстве освоил искусство взглядов. — Не останешься на утренний кофе? — любовник идет следом за Цзяэром к выходу, завернувшись в одеяло, словно гусеница. — Прости, детка, очень опаздываю на работу, — сладко улыбается ему Цзяэр, проверяя в карманах куртки ключи и картхолдер. — Может, номер оставишь? Встретимся, когда твоя работа закончится. — Боюсь, моя работа никогда не заканчивается, так что извини. — Телефон вибрирует уведомлением о приехавшем такси. — Поспи еще, тебе, наверно, рано так вставать не нужно, — машет ему на прощанье Цзяэр, выходя из квартиры. Он обещает таксисту большие чаевые, если они приедут быстрей, чем обещает навигатор, и водитель его не разочаровывает, сокращая время на добрые двадцать минут. В благодарность Цзяэр оставляет почти двойную стоимость поездки, и бежит по лестнице вверх, перепрыгивая через ступеньку, спасибо, что его квартира на восьмом этаже, а не на восемнадцатом. За пятнадцать минут он успевает принять душ, изобразить на голове подобие приличной укладки и поблагодарить себя вчерашнего за костюм, сложенный на кресле. Организм отчаянно требует сна или хотя бы кофе, но сейчас абсолютно нет времени ни на то, ни на другое. За несколько кварталов до офиса навигатор таксиста механически сообщает, что впереди пробка на сорок минут. Цзяэр матерится сквозь зубы: мало того, что опоздал в принципе, так еще и на дурацкий совет не успевает. — Здесь выйду, — бросает таксисту, завершая поездку в приложении. Он почти бежит до офиса, срезая дорогу через открытые дворы домов и внутренние дворики офисных кварталов. «Ты где», пишет ему Чжан Исин, когда Ван Цзяэр залетает в прохладный холл их офисного здания. «Две минуты», печатает он в ответ, пока ждет лифт вместе с остальными сотрудниками. Нужно отдышаться, пока есть возможность, потому что если слегка потрепанный внешний вид на онлайн-встречах можно скрыть за плохим разрешением камеры, то сбившееся дыхание — нет. «Простите, задержали на предыдущей встрече», говорит он, подключаясь к конференции. Рабочая рутина захватывает его: переписка с клиентами, согласование планов работ, вычитка техзаданий и допсоглашений. К обеду в глазах уже рябит от букв, счетчик почты упорно прибавляет цифры, на каждое отвеченное письмо кажется, что прилетает еще пять. Корпоративный мессенджер горит оранжевым уже второй час, но у Ван Цзяэра нет ни сил, ни желания знать, что там происходит, слишком мало сна, кофе и слишком скользкая переписка началась по проекту в Харбине. — Выглядишь не очень, — замечает Чжан Исин, заглянувший уже ближе к вечеру. — Ли-цзе сказала, что я выгляжу сегодня отлично! — Уверен, она говорила то же самое, когда ты в феврале притащился в офис больной. — Это была аристократическая бледность, я был похож на нефрит! — Ты был похож на труп, и это был бронхит, — ворчит Исин, окидывая взглядом отряд стаканчиков из-под кофе на рабочем столе. — Ты ел что-нибудь, кроме кофе? — Гэгэ хочет угостить меня обедом? — игриво спрашивает Цзяэр. — Гэгэ не хочет проводить собеседования на твою должность, когда ты умрешь от инфаркта, — в тон ему отвечает Исин. — Я думал, между нами чувства ,— притворно дуется Цзяэр, уворачиваясь от подзатыльника. В кафе на третьем этаже уже практически нет еды, девушка за стойкой смотрит на них не очень довольно, но все же дежурно улыбается — до закрытия еще сорок минут. Исин делает заказ, не отрывая взгляд от рабочей почты в телефоне, так что Цзяэр вежлив сразу за двоих. — Итак, — начинает Исин, когда они устраиваются с подносами в незаметном углу, — что заставило тебя нарушить правило «никаких пьянок и вечеринок среди рабочей недели»? — На все выходные уезжаю к родителям за город, — морщится Цзяэр, — вернулся какой-то их друг из Америки, и в честь этого они устраивают вечеринку. — О-о-о, — тянет понимающе Исин, — выставка достижений родительства! Не опозорь меня, будь хорошим мальчиком, помни о манерах и флиртуй только с девушками. — Спасибо за эту мудрость, лаоши, — просветленными голосом отвечает Цзяэр и слегка кланяется над тарелками. — Кстати, как прошло твое договорное свидание? — Нормально, — пожимает плечами Исин, — она как раз заканчивала рассказывать, каким должен быть наш семейный дом, когда пришел отчет от подрядчика и мне нашлось на что отвлечься. — Исин, ты слышал что-нибудь про такую вещь как ворк-лайф бэлэнс? — скептично уточняет Цзяэр. — Мы в Китае, Цзяэр, здесь такого не существует, — тяжело вздыхает Исин. — Однажды тебе все же придется жениться, — после паузы говорит Цзяэр. — Как и тебе! — Может, я найду себе парня из хорошей семьи и мы сбежим в Таиланд. — А зачем парню из хорошей семьи ты? — Тогда, — Цзяэр наклоняется ближе и кладет свою руку поверх ладони Исина, — может, сбежим вместе? Ты и я? — Мне так жаль, диди, — грустно хмурит брови Исин, — но кто угодно, кроме тебя. — Гэгэ, ты разбиваешь мне сердце! — Придурок, — смеется Исин, бросая взгляд на наручные часы, — пойдем обратно, у меня скоро совещание с руководством дивизиона. Цзяэр морщится; однажды ему тоже пришлось идти на эту встречу, и два с половиной часа, не считая тех десяти минут, когда он рассказывал, почему заказчик отказался продолжать проект дальше пилота, он провел за размышлением о том, сколько полезных дел успел бы сделать вместо этого публичного поиска виноватых. Уж лучше технико-экономическое обоснование просчитывать каждую неделю, чем вот это все. Из офиса он уходит уже затемно, даже в коридорах уже выключили основное освещение, горят только настенные лампы мягким светом. Перед уходом проверяет календарь, чтобы оценить масштабы бедствия, но все не так плохо: нет не только накладывающихся друг на друга встреч, но даже есть окна между ними; половина — встречи с его командами, потому что завтра последний день спринта. Цзяэр любит эти встречи, потому что в бесконечных переписках кажется, что у них одни проблемы, но на самом деле это не так, ему нравится слушать про успехи, про то, как ребята смогли решить сложные или странные задачи, нравится хвалить их и поддерживать. По пути к лифтам Цзяэр заглядывает в коридор с кабинетом Исина — у него единственного за матовым стеклом двери горит свет. «Я подарю тебе кошку на день рождения, чтобы ты приходил домой ночевать», пишет Исину из лифта. «Даже думать не смей», тут же отвечают ему, «мы сядем за издевательство над животными вместе». На субботнюю вечеринку родителей он опаздывает, потому что в пятницу он настолько закопался в документах, что домой приехал уже сильно после полуночи. Отец смотрел на него осуждающе — ко всем прочим его грехам только что добавили отсутствие пунктуальности, так что Цзяэр решил, что более безопасно будет добровольно сдаться в руки матери и слушать ее возмущение, что он опять похудел, побледнел и вообще не бережет себя. Он успевает полюбезничать со всеми мамиными подругами, невинно пофлиртовать с некоторыми их дочерьми и выпить несколько бокалов игристого, когда снова встречается с отцом. — А, Цзяэр, вот и ты, — подзывает его ближе отец, — познакомься, это мой друг Чэн Кайгэ, и его сын. Цзяэр чувствует, как на секунду дрожит вежливая улыбка на его лице, когда он узнает в этом самом сыне парня из клуба, из чьей квартиры он буквально позавчера спешно сбегал на работу. Блядь, вот это уже не очень хорошо. Парень напротив тоже приходит в замешательство. — Много слышал о тебе от твоего отца, Цзяэр, — говорит Чэн Кайгэ, протягивая ему руку на европейский манер. — Говорит, ты делаешь карьеру в консалтинге, Фэйюй вот тоже решил пойти этим путем. — Значит, мы коллеги, — еще шире улыбается Цзяэр, протягивая руку этому Фэйюю. — Надеюсь, ты позаботишься обо мне, — приходит в себя Фэйюй и пожимает руку в ответ, так же широко улыбаясь в ответ. Цзяэр сбегает под конец ужина на улицу, когда от попыток госпожи Сун сосватать за него свою дочь становится неловко всем, кто находится в радиусе слышимости. Он успевает пару раз затянуться сигаретой, когда слышит, как хлопает дверь террасы и кто-то тоже выходит из дома. — Прячешься? — раздается вкрадчиво из-за спины, и Цзяэр давится дымом. — Блядь, — Цзяэр оборачивается, и там, конечно, же это парень, Фэйюй. — Какого черта ты так подкрадываешься? — Ну прости, я бы послал предупредительную смс, но у меня нет твоего номера, — усмехается Фэйюй, и Цзяэру хочется в ответ закатить глаза. — Даже не уверен, что ты помнишь мое имя, Джексон. — Фэйюй? — Цзяэр затягивается и вскидывает бровь. — Не угадал, — смеется тот в ответ. Они стоят в тишине рядом, даже когда Цзяэр уже докурил. Цзяэр пытается вспомнить его имя, потому что ну не настолько он был пьян, помнит абсолютно все, кроме чертового имени. Наверняка какое-то европейское, раз в ответ он представился Джексоном. — Так, значит, консалтинг? — спрашивает Фэйюй, нарушая тишину. — Ага, — откликается Цзяэр, — разрушил отцовские мечты о приличной карьере в финансах. — Ну, похоже, он не слишком сильно огорчен. В большой пятерке? — Да, «Прайсвотерхаус», — зачем-то врет Цзяэр, как когда-то врал отцу. Уже прошла пара лет с того скандала, когда все вскрылось, но он почему-то не говорит правды сейчас. — А ты? — Проходил в Америке стажировку в «Маккинзи», но понял, что управление и финансы это не мое. Они снова стоят в тишине, наслаждаясь вечерней прохладой. Цзяэр украдкой рассматривает Фэйюя — парень действительно так хорош, как показалось ему в клубе в море сиреневого света, дыма и алкоголя. Джинсы сегодня были определенно другими, но и эти восхитительно сидели на его стройных ногах. Фэйюй ловит его взгляд и вопросительно вскидывает брови, Цзяэр в ответ улыбается и отрицательно качает головой. В понедельник он терпеливо стоит вот уже пятнадцать минут в очереди в кофейне рядом с офисом, чтобы залить в себя самый большой кофе, какой только есть в меню, когда Ли Сяомин присоединяется к нему, игнорируя недовольный ропот остальных. — Менеджер Ван, — довольно улыбается девушка, — как приятно начинать понедельник со встречи с тобой. — Могу ответить тем же, — возвращает улыбку Ван Цзяэр. — Предстоит сложный день? — Сегодня приходят стажеры — вздыхает Сяомин, разглядывая в витрине пирожные — сначала полдня на оформление, потом онбординг. Кстати, некоторые из них пойдут к тебе в департамент. — О, — утро начинает приближаться к отметке отлично, — уже известно в какие команды? — Менеджер Ван хочет себе в команду стажера? — хитро смотрит на него Сяомин. — Даже не знаю, мы еще не думали, как их распределять. Нужен кто-то заботливый, кто не будет сваливать на бедных новичков всякую глупую работу, кто позволит действительно работать на своих проектах, поручит соразмерно ответственные задачи, — перечисляет Сяомин, загибая пальцы. Подходит их очередь и Ван Цзяэр делает приглашающий жест рукой, пропуская девушку вперед. — Я угощаю, — говорит он, когда Сяомин предлагают оплатить, и добавляет свой заказ. — Да уж, задачка не из простых, у меня есть много ответственных задач, как раз для какого-нибудь старательного стажера. Но и у других, наверно, тоже. Уверен, менеджер Ли сможет принять лучшее решение в этой сложной ситуации. — Менеджер Ван такой льстец, — притворно возмущенно вздыхает Сяомин. — С каких пор признание неоспоримых талантов это лесть? — так же возмущенно вскидывается Цзяэр. Сяомин хихикает, забирая свой кофе, и переключает свое внимание на кого-то из коллег, кажется, он видел эту девушку в крыле внутреннего аудита. «Возможно, нам дадут стажера, Ли-цзе говорит, что у нас в департаменте будет несколько», пишет Цзяэр в чат команды. В ответ прилетает куча радостных стикеров. «Будьте милыми и не спугните!», добавляет он следом. «Таймшиты????????», пишет Мин Чан. «Таймшиты», подтверждает Цзяэр. Ван Цзяэр составляет официальное письмо по поводу отставания от графика работ, пытаясь избавиться от чересчур жесткого тона в формулировках, но при этом сохранить твердость их позиции по определению виновных в задержках, когда звонит Ли Сяомин и предупреждает, что приведет ему стажера через пару минут. Цзяэр угрожающе смотрит на текст на экране, надеясь, что от этого он сложится в красивые лаконичные строчки сам собой, но чуда почему-то не происходит. Он поднимает взгляд, когда Сяомин после короткого стука входит в его кабинет и заводит его стажера, и замирает на несколько секунд. Это просто смешно. За плечом Сяомин стоит Чэн Фейюй, выглядящий как самый примерный работник в мире. Интересно, если он попросит ее поменять стажера — как далеко она его пошлет? С другой стороны, думает Цзяэр, пока ведет их к той части опен-спейса, где сидят его ребята, ни он сам, ни Фэйюй, очевидно, не собираются опять спать друг с другом, и уж тем более они не будут заводить отношения. Он слишком бурно реагирует на этого парня, надо сходить в зал и пробежать пару километров, чтобы прочистить голову. Или даже пять, исправляет сам себя, когда Фэйюй становится рядом с ним во время знакомства с командой. — Сегодня изучай документацию по проекту, — распоряжается Цзяэр, когда все формальные приветствия окончены, — а завтра с утра Мин Чан приобщит тебя к одной из наших самых важных задач. — Цзяэр возвращается к себе, у него еще не окончена борьба с письмом и впереди куча созвонов. «Кажется, я трахался со своим стажером в прошлый четверг», пишет он Чжан Исину по пути в кабинет. «Кажется?» «Трахался» «Но я не знал, что, во-первых, он будет у нас стажером, во-вторых, что он еще и сын тех самых вернувшихся друзей родителей» «Я хочу услышать эту историю полностью и не через вичат» Цзяэр тяжело вздыхает и разворачивается в сторону кабинета Чжан Исина. На часах уже давно за семь вечера, когда в дверь его кабинета кто-то стучится. Цзяэр вскидывает в голову, и в приоткрытой двери сначала появляется голова Фэйюя, а затем он плавно просачивается в кабинет полностью. Цзяэр вопросительно вскидывает бровь, ожидая комментариев по поводу внезапного вторжения на свою территорию. — Я просто хотел сказать, что не преследую тебя, — говорит Фэйюй, подходя ближе к столу. — А то как-то странно все это выглядит. — Ммм, — тянет Цзяэр, откидываясь на спинку кресла, — уверен, что не преследуешь? — Невозможно преследовать человека, который не сообщает о себе никакой личной информации, а если и кажется, что сообщает — то она ошибочная, — фыркает Фэйюй, усаживаясь на стул напротив и скрещивая руки на груди. — «Прайсвотерхаус», серьезно? — Оговорился, — пожимает плечами Цзяэр. Фэйюй в ответ закатывает глаза. — В любом случае, это теперь не важно. Или у тебя проблемы с тем, чтобы работать со мной? — Нет, никаких проблем. — Вот и отлично. — кивает Цзяэр. — Что-то еще? — Нет, — отвечает Фэйюй, вставая. — Хорошего вечера, менеджер Ван, — бросает он уже у двери. — И тебе, — прощается Цзяэр. Позже он бежит на дорожке в спортзале до тех пор, пока в голове не остается звенящая пустота. Во вторник Цзяэр опять работает допоздна и по дороге к лифтам замечает, что в опен-спейсе еще кто-то сидит. Он проходит немного вглубь, чтобы посмотреть, кто решил вступить в их клуб отчаянного трудоголизма, осторожно ступая, чтобы не выдать себя. Это оказывается Чэн Фэйюй, половина его стола завалена документами, в углу — башенка из кофейных стаканчиков, и даже по его спине Цзяэр считывает отчаяние, с которым тот смотрит в монитор. Он прищуривается, кажется, бедный парень все еще страдает над таймшитами, в этой войне с отчетностью победитель всегда один. Ван Цзяэр так же тихо разворачивается и уходит к лифтам. *** По траурному лицу Цзян Ина, зашедшего к нему в кабинет без стука, Цзяэр сразу понимает, что произошел очень большой пиздец. — В Харбине был небольшой пожар в дата-центре, — безэмоционально начинает рассказывать Цзян Ин, — и они потеряли все данные по проекту. И бэкап тоже. — Ты же сказал, что пожар небольшой? — У них прод и бэкап на одной стойке, просто на разных дисках… — Скажи, что ты сейчас пошутил, — аккуратно просит Цзяэр. Цзян Ин молча смотрит в ответ, и он понимает, что это нихрена не шутка. Он разворачивает почтовый клиент на экране компьютера: там уже несколько писем от «Харбин Индастриз», и только от чтения их тем Ван Цзяэру дурнеет. — Ладно. Ладно. Какая у них была сборка? Мы можем выгрузить из нашего бэкапа и накатить у них, когда сервера восстановят. — У нас нет этой сборки, — тихо говорит Цзян Ин, отводя взгляд в сторону. — В смысле у нас нет этой сборки? — Цзяэру кажется, что он в какой-то параллельной реальности, где все живет по каким-то обратным законам. А день так хорошо начинался, он даже спал больше четырех часов этой ночью. — Ну… — Неуверенно начинает Цзян Ин, — прод отличался на две сборки от их тестовой среды. И на три от нашей. А у нас заканчивалось место на корпоративном сервере…И я решил, что раз эти сборки есть на их тесте, то можно удалить их из нашего бэкапа… — Прекрасно, — выдыхает Цзяэр, с силой проводя руками по лицу. — Можешь идти, Цзян Ин. Цзяэр достает из среднего ящика стола «пиздецовую» пачку сигарет, втрое крепче его обычных, и идет на улицу. Ему срочно надо прочистить голову и выкурить не меньше двух штук, после таких-то восхитительных новостей. Цзяэр облокачивается на небольшое ограждение вокруг зоны для курения, затягиваясь; табак горчит во рту сильней обычного, он уже отвык. Рассеянно скользит взглядом по людям, позволяя мыслям бешено крутиться голове, перескакивать с одного на другое. Законные пятнадцать минут на панику и эмоции, а потом он вернется в офис и будет решать проблемы по мере их поступления, есть слона по частям, и что там еще советуют в умных бизнес-книжках. В почте к моменту его возвращения уже целая куча писем от «Харбин Индастриз» с описанием произошедшего и просьбами помочь, Мин Чан прислала выдержки из технического задания с описанием процедуры бэкапа, подтверждающие нарушение договора. Цзяэр набрасывает список работ, надеясь, что внеплановая командировка влезает в бюджет проекта. Он тратит на это весь оставшийся день, заменяя обед еще одним перекуром. Через пару дней Цзяэр собирает всех в переговорной для обсуждения плана восстановления: договорились, что они не только установят заново все свое программное обеспечение, но и неделю будут помогать с тестированием. Перспектива командировки всех немного воодушевляет, но потом он замечает Фэйюя, который сидит с нейтральным лицом, понимая, что его, скорей всего, оставят с Мин Чан и горой бумажной работы в офисе. Ван Цзяэр быстро прикидывает пару-тройку аргументов для отдела командировок, почему он тащит с собой стажера и почему за это должна все же заплатить компания. — Чэн Фэйюй, — окликает его Цзяэр, — тоже с нами поедешь. — Фэйюй в ответ сдержанно кивает, однако сверкающие глаза выдают его с головой. Естественно, отдел командировок покупает им отвратительно неудобные билеты на ранний утренний рейс, и уже после полудня первого дня командировки Цзяэр чувствует, как его голова становится ватной. В перерыве между встречами он приходит в кабинет, который им выделили для работы, и пытается если не поспать, то хотя бы подремать эти полчаса. Размеренные клацанья мышек и клавиатур вводят его в какой-то транс, он словно зависает между сознанием и сном, поэтому, когда срабатывает таймер, Цзяэру одновременно кажется, что он только что прикрыл глаза и что он просидел так безумно долго. Все идет на удивление гладко: Ван Цзяэр ходит на совещания, ребята из команды тестируют функционал, Чэн Фэйюй совмещает стажерскую ерунду (принести всем кофе, помочь Цзяэру с бумагами и презентациями) с обучением и к концу недели даже садится за местный компьютер, чтобы проводить тестирование вместе с остальными. Он оказывается неожиданно толковым по сравнению с предыдущими стажерами, которые доставались Цзяэру. В предпоследний вечер решено погулять в центре, а потом зайти поужинать и выпить в честь удачной командировки. Они добросовестно обходят основные достопримечательности, делают огромное количество фотографий оперного театра со всех доступных ракурсов, а потом находят на какой-то боковой улице семейный ресторанчик, влезая толпой из шестерых за столик для четверых. Цзяэр оказывается зажатым в угол между Фэйюем и Цзян Инем. — Менеджер Ван угостит нас рисовым вином? — с невинным взглядом спрашивает Шэнь Синь. — Конечно, — кивает Цзяэр, — вы все хорошо поработали. — Итак, — начинает Шэнь Синь, когда им приносят еду и алкоголь, — Фэйюй, у тебя есть девушка? — Нет, — они сидят достаточно близко, чтобы Цзяэр почувствовал, как Фэйюй резко напрягся, будто собрался сбежать. — Я слишком много времени трачу на работу. — У тебя была девушка в Америке? Вы расстались из-за твоего возвращения в Китай? — продолжает допрос Шэнь Синь. — Нет, в Америке я был занят учебой. — Так скучно, — дуется девушка, — ты такой же работяга, как наш менеджер Ван. Цзяэр смеется, припоминая ей, как в прошлом году ее выпроваживал из офиса Чжан Исин; засидеться дольше него за работой — это вообще нонсенс. Они все начинают припоминать друг другу переработки и нелепые казусы, и Цзяэр наблюдает, как Фэйюй расслабляется и втягивается в общий разговор. Они заканчивают уже за полночь и едут в отель двумя такси. На улице было приятно свежо после ресторана, однако в тепле салона Цзяэра клонит в сон, он прикрывает глаза, сползая по сиденью. Из сна его выдергивают одновременно аккуратное касание к плечу и хлопок двери. — Приехали, Цзяэр, — тихо говорит ему в темноте машины Фэйюй. Цзяэр дезориентировано зависает взглядом на его лице, бездумно отмечая, как блестят в темноте глаза напротив и красиво подсвечивается силуэт уличным светом из окна. — Мгм, — наконец приходит он в себя и выбирается из машины. На улице его пробирает ознобом от смены температур, и он зябко поводит плечами. Соскальзывая в сон уже в своем номере, Цзяэр почему-то вспоминает тепло чужого бедра, прижатого к его собственному в тесноте маленького столика, и как отдавалась через плечо вибрация искристого смеха. Следующим утром Цзяэр получает маленькую дозу ненависти от всей команды за то, что вообще не страдает от похмелья и недосыпа. Все похожи на сонных мух, и Цзяэр в шутку грозит, что никого вечером будить на рейс не будет, кто уснет — останется тут работать в качестве двойного агента. *** Когда за воскресным обедом мама спрашивает, как там дела у Фэйюя, Ван Цзяэр уже даже открывает рот, чтобы сказать будто не знает, но потом понимает, что абсолютно не знает, насколько подробно родители в курсе их рабочих отношений. Поэтому он выбирает нейтральное «нормально». — Надеюсь, ты помогаешь ему освоиться, сынок, Фэйюй столько лет провел в Америке, ему наверняка сложно адаптироваться к китайским порядкам, — то ли просит, то ли спрашивает мама. — Конечно помогаю, — мягко улыбается ей в ответ Цзяэр, вспоминая, как они под соусом «более тесное знакомство с системой» малодушно поручили Фэйюю писать руководство пользователя. «Ты сказал родителям что мы вместе работаем», — пишет Цзяэр по дороге домой, пока стоит на перекрестке в ожидании зеленого сигнала светофора. «Извини?» — приходит в ответ через десяток минут. «В следующий раз предупреждай, чтоб я знал насколько глубоко все вокруг погружены в мои дела» «Такая таинственность» «Но я тебя понял» Цзяэр затылком чувствует, что этот глупый ребенок ничего не понял. На следующей неделе он несколько раз видит, что Фэйюй остается допоздна, даже открывает учетную систему контроля доступов, чтобы проверить, во сколько тот уходит. В среднем двенадцать рабочих часов в день за последние две недели. Ли-цзе оторвет ему голову, если узнает, или если к концу стажировки Фэйюй выгорит. Цзяэр пишет одному из знакомых администраторов с просьбой блокировать корпоративную учетную запись стажера после семи вечера. Забирая свой салат со стойки, Цзяэр замечает Фэйюя, в одиночестве ковыряющего что-то в тарелке. — Ты в курсе, что вреду рабочих обедов в одиночестве посвящены целые книги? — спрашивает Цзяэр, садясь напротив Фэйюя. — Я доделывал отчеты в обед, — тяжело вздыхает Фэйюй с глубоко несчастным видом. — Думал, что здесь будет меньше бумажной волокиты, если честно. — Это ты зря, — усмехается Цзяэр, — иногда мне в голову закрадывается мысль о том, что в бюджет проекта надо закладывать взносы на восстановление лесов. — А вы почему один обедаете? Или это не обед? — с сомнением спрашивает Фэйюй, скептично рассматривая его одинокий салат. — Вполне себе обед, тебя что, моя мама покусала?! — возмущенно вскидывается Цзяэр. — Раньше по времени не получается, а так поздно приличные люди уже не обедают. — Мы можем обедать вместе, — предлагает Фэйюй. Цзяэр даже восхищен, он был уверен, что кроме него никто в этом здании не попирает нормы субординации, общаясь со своим начальством. Но они с Исином знают друг друга слишком давно, и когда они не одни, Цзяэр ведет себя подчеркнуто вежливо и соблюдает все нормы формального общения. Ну, старается соблюдать все. — Вместе? — Цзяэр вопросительно вскидывает бровь, и Фэйюй зеркалит его движение. Ладно, решает Цзяэр, это может быть весело. — Посмотрим. — У него начинает звонить телефон, и Цзяэр понимает, что перерыв на сегодня закончен. — Не насилуй еду, — говорит он Фэйюю, все так же вяло ковыряющемуся в тарелке, прежде чем уйти. Цзяэр чувствует легкое сожаление, что не может согласиться на эти обеды — в том, чтобы есть одному, есть что-то угнетающее. Но ходить на регулярные обеды с кем-то одним из своих подчиненных — очень плохая идея, все вокруг ведут строгий учет кто кому и сколько раз улыбнулся, он регулярно читает какие-то нелепые истории про них с Исином, как только они выйдут пообедать или за кофе вдвоем, втягивать в это стажера, которому и так перемыли кости в нескольких чатах («Вы видели его лицо? Такой хорошенький!», «Я поискала в байду — у него богатая семья!», «У него есть девушка?», «Наверняка он спит со всеми подряд, он столько жил в Америке», «Думаете, он сам сюда попал или его родители договорились?») очень плохая идея. Но эти обеды могли бы быть хорошим дополнением корпоративной рутины, находиться рядом с Фэйюем — приятно. *** — Гуляем шанхайский офис «Харбин Индастриз» в следующую пятницу, — объявляет Цзяэр через два месяца. В ответ ему раздается нестройный протестующий вопль. — Я не могу столько пить, — стонет Шэнь Синь, — даже за счет компании. — Ну, на самом деле нам и не выделили столько денег, чтобы мы пошли всей толпой. Мне нужно три жертвы, к вечеру жду имена. — Давайте стажера отправим, он самый молодой, и ему нужно привыкать к корпоративным радостям жизни. — Мне все равно, — пожимает плечами Цзяэр, — список до шести вечера жду в почте. Цзяэр ловит на себе странный взгляд Фэйюя, но тот практически сразу возвращается к своему компьютеру. «Я могу отказаться?», получает он сообщение от Фэйюя после обеда. «Если сможешь договориться с остальными». «У меня впечатление, что я должен буду хостом подрабатывать весь вечер», Цзяэр чувствует его возмущение в каждой букве казалось бы довольно нейтрального сообщения. Что ж, суть он понял верно. Судя по итоговому списку, уговорить команду ему все же не удалось. В назначенный день Фэйюй выглядит нервным с самого утра, даже получает нагоняй от познавшей дзен Мин Чан, после чего ведет себя сдержанней. В такси до ресторана Цзяэр зависает на очередном созвоне, поглядывая через зеркало заднего вида на Фэйюя, игнорирующего разговор коллег, сидящих по соседству, и явно размышляющего о чем-то не самом приятном. Если бы Цзяэр до этого не видел Фэйюя на вечеринке своих родителей, то решил бы, что тот стесняется или вообще не умеет вести себя в компании людей выше его по статусу и возрасту, но это не так. Цзяэр помнит, каким милым он был на том ужине, как болтал с тетушками, отвешивал изящные комплименты, поддерживал серьезные беседы с друзьями отца. Сейчас же с ним был словно абсолютно другой человек, который односложно отвечал на все обращения к нему, сидел, словно истукан, не пытался быть хоть сколько-то приятным, и даже его симпатичное лицо не спасало ситуацию. — Прошу прощения, — говорит в небольшой паузе Цзяэр, толкая под столом коленом Фэйюя, — мы отойдем на короткий перекур. Ему хочется по-детски толкать Фэйюя в плечо, пока они не окажутся на улице, вытащить наружу как нашкодившего щенка. Он идет так быстро, насколько позволяют приличия, надеясь, что никто из остальных не решит присоединиться к ним. Не проверяет, идет ли Фэйюй за ним, потому что отчего-то уверен — идет. — Какого хера, Чэн Фэйюй?! — возмущенно шипит Цзяэр. — Что с тобой не так сегодня?! — А что со мной не так сегодня? — с вызовом спрашивает Фэйюй. Цзяэру кажется, что те две несчастные стопки байцзю, что он уже успел выпить, почему-то отшибли мозги Фэйюю вместо него. — Ты ведешь себя как полностью непрофессиональный придурок, вот что. — А я не нанимался быть сопровождающим на пьянках, я нанимался консультантом! О, думает Цзяэр. Так вот оно что. Это даже смешно, такие высокие моральные ценности для парня, которому уже не восемнадцать и у которого это не первая работа в жизни. Цзяэр хлопает себя по карманам пиджака, пытаясь вспомнить, оставлял ли он в нем сигареты. — Послушай, — начинает он, затягиваясь, — я не знаю какие порядки были у вас в Маккинзи на другом континенте, но в этой стране, и особенно в консалтинге, ты всегда девочка по вызову для клиента. Слушаешь тупые жалобы, отвечаешь по первому звонку, даже если твой рабочий день закончен, реализуешь глупые идеи, а потом выслушиваешь какой ты дурак, что так сделал. И вот такие мероприятия — он машет рукой с сигаретой в сторону ресторана, — тоже обязательная программа, твои должностные обязанности. Никто не просит от тебя ничего свыше банальной китайской вежливости, которую, как я видел раньше, ты вполне способен воспроизводить. Если тебе это не подходит — советую увольняться уже сейчас, дальше лучше не будет. Фэйюй не смотрит на него, разглядывая сырой асфальт под ногами закусив нижнюю губу. Цзяэр зачем-то вспоминает, что точно так же тот закусывал губу, когда они занимались сексом в квартире Фэйюя. Цзяэр тяжело вздыхает, делая последнюю затяжку. — Так что, — спрашивает Цзяэр, — ты будешь вести себя хорошо? — Буду, — Фэйюй поднимает на него чуть потемневший взгляд, и Цзяэр делает себе мысленную пометку получше контролировать все, что говорит этому парню. Во избежание, так сказать. Они возвращаются обратно, и Фэйюй переключается как по щелчку пальцев, становится абсолютно другим человеком: внимательным, обходительным, впервые за долгое время Цзяэр понимает, что может расслабиться и отпустить фокус общественного внимания, позволить ему сместиться с себя на кого-то другого. Это приятно. Он даже не чувствует себя чудовищно вымотанным, словно отработавшим еще одну смену. В конце вечера оказывается, что Фэйюй отвратительно пьян, и это было абсолютно незаметно, пока тот сидел за столом. Он провожает всех домой на такси, желает безопасной дороги. Всех, кроме Фэйюя, который в какой-то момент облокотился на него, неспособный ровно стоять самостоятельно. — Куда тебе такси вызвать? — спрашивает Цзяэр, шевеля плечом, чтобы разбудить дремлющего на нем парня. — Поехали к тебе, — бормочет тот в ответ, обнимая Цзяэра за талию и устраиваясь на его плече поудобней. — Чэн Фэйюй, — строго зовет Цзяэр, но его абсолютно игнорируют. Вот же пьяное чудовище, думает Цзяэр, приобнимая одной рукой его в ответ. Фэйюй издает довольный звук куда-то в его шею, отчего вдоль позвоночника расходится табун мурашек. Поездка в такси не делает ситуацию легче, особенно когда Фэйюй заваливается на него. В квартиру, к счастью, его не приходится затаскивать на себе, но Цзяэр не уверен, открывал ли тот вообще глаза с того момента, как они вышли из машины. Фэйюй послушно стоит в лифте, разувается в коридоре, снимает пальто и даже пытается повесить его на вешалку, но в этой неравной борьбе выигрывает, к сожалению, не он, так что Цзяэр приходит ему на выручку, а потом Фэйюй замечает в глубине студии кровать и целенаправленно идет к ней. Вообще-то, Цзяэр планировал уложить его на диване, но он не уверен, что сейчас хочет пререкаться с практически бессознательным телом о спальных местах. Фэйюй тем временем криво стаскивает покрывало и тут же начинает раздеваться, скидывая одежду кучей на полу. Поняв, что этот гость вполне справится и без его участия, он уходит в душ. От теплого душа ему только еще больше хочется лечь спать и не просыпаться часов восемь, а лучше двенадцать. Он смотрит на неопрятную кучу чужой одежды на полу, вытирая мокрые волосы, но приходит к выводу, что ему в целом плевать, если она будет мятой. Из-под одеяла торчит только макушка Фэйюя, который, похоже, свернулся клубком на самом краю кровати. Цзяэра посещает мысль, а не лечь ли ему рядом, вместо того, чтобы сейчас минут двадцать ебать мозг с раскладыванием дивана, застиланием простыней и всем сопутствующим. Достать второе одеяло и лечь на другой край кровати — дело полутора минут максимум. Вы уже спали вместе, подсказывает уставший мозг, вряд ли он будет против. В конце концов, это он должен был спать на диване, но самовольно залез в кровать Цзяэра. Цзяэр относит влажное полотенце в ванную и достает из шкафа второе одеяло. Утром Цзяэр просыпается от того, что человек в его объятиях слишком сильно ворочается. Это, конечно, приятней, чем просыпаться от будильника, но он бы не отказался поспать еще, поэтому сильней сжимает объятие. В ответ возмущенно сопят, и он ослабляет хватку, позволяя повернуться на другой бок. Человек устраивается поудобней, закидывает на его бедро свою ногу, Цзяэр проводит рукой по спине, словно успокаивая животное, и чувствует довольный вздох где-то у себя под челюстью; чужие волосы немного щекочут лицо, поэтому он пытается пригладить их подбородком. Почему он такой лохматый по утрам, думает Цзяэр. Мысль полностью догоняет и осознается через десяток секунд, и тут же придает ему бодрости. Цзяэр открывает глаза — и снова первое, что он видит, это растрепанная голова Фэйюя. Вот же ж. Он пытается отодвинуться, но Фэйюй протестующе мычит, прижимаясь тесней, отчего член Цзяэра заинтересовано дергается. Надо срочно потрахаться, тут же решает Цзяэр, с кем-то, кто не коллега на работе, не сын друзей родителей и чье имя ни единым иероглифом не совпадает с именем Чэн Фэйюй. — Чэн Фэйюй, — говорит он строгим голосом, который использует исключительно на работе и исключительно в случаях, когда кто-то наворотил неведомой хуйни. У Чэн Фэйюя, к счастью, уже выработался рефлекс на эти интонации, поэтому он резко садится на кровати, пытаясь одновременно осознать себя и нацепить максимально бодрый вид. И практически в ту же секунду морщится, видимо, вчерашние алкогольные возлияния не прошли даром. Его взгляд фокусируется на Цзяэре. — Ой, — говорит он, когда окончательно приходит в себя, — извини? — Я дам тебе поспать еще пару часов, если ты будешь находиться исключительно на другой стороне кровати. Фэйюй тут же натягивает одеяло до ушей, снова становясь одеяльной гусеницей, как в их первое утро, и практически падает на расстоянии вытянутой руки от него. Цзяэр поворачивается к нему спиной, планируя тоже поспать пару часов, но собственная кровать с самым прекрасным матрасом, который он только смог себе позволить, почему-то стала абсолютно неудобной. Он возится в кровати, пытаясь найти удобное положение, и когда уже практически решает встать и не мучиться — наконец засыпает вновь. Когда он просыпается следующий раз, то Фэйюй все так же лежит полностью завернутый в одеяло на другой стороне кровати. Он сползает с кровати где-то через час после, всем видом излучая невыносимые страдания; Цзяэру даже немного жаль его. В кухонной зоне он тут же прилипает к кувшину с водой, выпивая два стакана подряд. — Таблетку? — участливо спрашивает Цзяэр — М-м-м, — отрицательно мычит Фэйюй в ответ, задумчиво смотря воду, видимо, решая, не выпить ли третий стакан. Цзяэр на его месте так бы не рисковал. — Лучше кофе. Цзяэр встает из-за стола, блокируя рабочий ноутбук, включает чайник, ставит на столешницу перед Фэйюем чашку и банку кофе. — Нескафе? — тупо спрашивает Фэйюй, смотря на банку так, словно никогда не имел до этого дела с растворимым кофе. — Ты же хотел кофе, это — кофе. — А есть более классический вариант? Молотый? — Кофейня через три дома, показать на карте? — Цзяэр протягивает руку к банке, чтобы забрать ее у этого привереды, но Фэйюй слишком проворно для человека с похмельем хватает ее и придвигает ближе к себе. — Нескафе так нескафе, — примирительно говорит Фэйюй. — Почему ты не вызвал мне такси домой? — спрашивает Фэйюй через несколько минут, сидя напротив и обнимая ладонями чашку с кофе, словно замерз. — Потому что я не знаю твоего адреса? — отвечает ему Цзяэр, не отвлекаясь от монитора. — А ты не хотел его говорить. — М–м-м, — тянет Фэйюй, — ты мог посмотреть в истории заказов? От меня же ты тоже на такси уезжал. Руки Цзяэра на мгновение замирают над клавиатурой. Ему почему-то даже мысль об этом не пришла, хотя у него не только история в приложении сохраняется, но и на почту отчеты о поездках приходят. — Слишком часто езжу на такси, история забита, — находится с ответом Цзяэр. Фэйюй больше не задает вопросов, и Цзяэр краем глаза наблюдает за ним. Фэйюй рассматривает его небольшую студию, скользит взглядом по нему самому, мелкими движениями крутит чашку в руках, отпивая кофе небольшими глотками. Цзяэр не привык, чтобы у него дома находился кто-то посторонний, особенно по утрам, но Фэйюй на удивление не чувствуется чужеродным. Они сидят так довольно долго, кажется, что прошло полдня, но когда Фэйюй встает со своего стула и спрашивает, можно ли ему в душ, оказывается, что прошло чуть больше часа. — Спасибо, что позаботился обо мне, Цзяэр-гэ, — говорит Фйэюй уже в дверях, уходя, и Цзяэра от этого обращения простреливает небольшими электрическими разрядами. — Позволишь угостить тебя обедом? — Хорошей дороги, — игнорирует его вопрос Цзяэр, делает шаг вперед, чтобы открыть замок на двери. Но Фэйюй не делает зеркальный шаг назад, отчего они оказываются слишком близко друг к другу. — До понедельника, — Фэйюй смотрит на него абсолютно темными глазами, пока Цзяэр поворачивает механизм, — Цзяэр-гэ, — легко прикасается губами к его, это даже на поцелуй не похоже, и тут же исчезает в коридоре за дверью. Цзяэр несколько ошарашен, что с ним бывает очень редко. В понедельник он почему-то ведет себя как школьница и старательно избегает любой возможности пересечься с Фэйюем, почти начинает прятаться в коридорах, когда натыкается на внимательный взгляд Исина, выходящего из своего кабинета. Объясняться с Исином он сейчас был однозначно не готов, так что приходится взять в руки себя, ноутбук и ежедневник и засесть в переговорной смежного департамента. Во вторник Фэйюй поймал его утром на выходе из кофейни, когда Цзяэр был практически безоружным и отвратительно сонным. — Доброе утро, менеджер Ван, — приветствует Фэйюй, идя за ним хвостиком. — У меня есть вопрос, можно? — Можно, — разрешает Цзяэр, смирившись со своей участью. — Вы прячетесь от меня? Цзяэр тяжело вздыхает. Он чувствует, как местные сплетницы, коих утром перед офисом целые толпы, навострили уши. — В кабинете поговорим, — отвечает Цзяэр. Они оба молчат, пока за спинами не закрывается дверь кабинета Цзяэра. Фэйюй выжидательно смотрит ему в спину, пока Цзяэр проходит к своему столу, ставя на столешницу стаканчик с кофе, первый в этом непростом дне, и садится в кресло. — Я не прячусь от тебя, просто ты плохо себя ведешь. — Плохо себя веду? — несколько удивленно спрашивает Фэйюй. — Мы вместе работаем… — Я тебе не нравлюсь? — перебивает его Фэйюй. — … и наши родители дружат, — продолжает Цзяэр, — так что мы с тобой максимум хорошие приятели. — Нравлюсь или нет? — Даже не друзья, Чэн Фэйюй. — А что насчет директора Чжана? Вы же с ним друзья, дружишь только с начальством, менеджер Ван? — Чэн Фэйюй! — повышает голос Цзяэр, потому что это уже ни в какие ворота просто. Он вообще не хочет решать эту проблему, но раз сама она не рассасывается, то он готов с этим что-то сделать. Но что можно сделать, когда Чэн Фэйюй абсолютно невыносим. Фэйюй с вызовом смотрит на него. — Мне не нравятся люди, которые входят в число моих коллег и имеют какие-либо связи с моими родителями или друзьями моих родителей. Еще больше мне не нравятся люди, которые выкручивают мне руки в разговорах. — Хорошо, — внезапно покладисто говорит Фэйюй. — Но все же обед? Просто как благодарность за то, что не бросил в пятницу. Он соглашается на обед, но только на один. Потом обедов становится несколько. Затем они по утрам вместе стоят в очереди за кофе. Чэн Фэйюй незаметно отвоевывает себе все больше места в жизни Ван Цзяэра. *** Цзяэр узнает слишком многое о Чэн Фэйюе: что ему нравится, что он не любит, о чем думает; как он выглядит, когда сосредоточен на интересной работе, когда сосредоточен на чем-то сложном и непонятном, когда сосредоточен на бюрократии. Знает без слов, когда он выспался, сколько кофе ему нужно, чтобы перестать быть зомби, и какой для этого нужен кофе — он тоже знает. Знает с десяток разновидностей улыбок, нахмуренных бровей и выражений глаз. Не то чтобы Цзяэр стремился приобрести все эти знания. Но он знает. Цзяэра немного оглушает то, как Фэйюй переключается с вежливой формальной речи на неформальную, стоит им остаться одним. Он пишет ему уважительно в общем чате команды и тут же в личной переписке обращается на «ты». Ван Цзяэр вообще хочет запретить ему произносить свое имя, особенно с суффиксом «гэ». Если и умирать в расцвете сил, то не от инфаркта, вызванного тем, что красивый парень называет тебя «Цзяэр-гэ». Чэн Фэйюй просачивается даже в его кабинет. Сначала он приходит туда под предлогом вопросов и уточнений по новому проекту, на котором его решили обучать более полноценно, и Цзяэру достаточно быстро надоедает эта беготня к нему-от него, поэтому он говорит взять свой дурацкий ноутбук и вот тут вот с краешка сидеть работать. В итоге тот чуть ли ни неделю не вылазит из его кабинета. После этого он просачивается в кабинет Цзяэра каждый раз, когда задерживается после шести, прикрывая свою наглость тем, что присутствие другого человека мотивирует его на более продуктивный труд. Цзяэр делает вид, что не замечает все эти взгляды поверх ноутбука, и каждый раз обещает себе, что этот — последний. Точка невозврата случается на очередной «выставке достижений родительства». Когда Ван Цзяэр замечает Фэйюя среди других гостей, в его груди вспыхивает радость. Они все время рядом, но участвуют в разных разговорах, улыбаются разным людям, обмериваются взглядами и улыбками; встречаются лицом к лицу уже практически в конце вечера. Это все шампанское, решает Ван Цзяэр, когда Фэйюй целует его в полутьме какого-то коридора. Подлое коварное пойло с тысячей пузырьков, которые превращают его мозг в молодое забродившее вино, именно поэтому он отвечает на поцелуй. Это его пузырьки сейчас щекочут в его животе, устраивают бурю, когда он прижимает Чэн Фэйюя к стене, когда прикусывает его губу и ловит ртом полувздох-полустон. Они прерывают поцелуй, только чтобы вдохнуть немного воздуха; Фэйюй гладит его по шее, расстегивает верхние пуговицы рубашки, чтобы добраться до его голых плеч и ключиц, и Цзяэр плавится под этими прикосновениями. Внезапно для них где-то рядом раздаются чьи-то голоса и смех, и они замирают друг напротив друга, тяжело дышащие. Цзяэр пытается привести в порядок хотя бы дыхание. Фэйюй пытается в этой полутьме рассмотреть который час на наручных часах. — Мне пора, Цзяэр-гэ, — говорит он, и Цзяэра снова в голове сплошное шампанское. Он сцеловывает это дурацкое обращение с губ Фэйюя, чтобы его больше никогда не существовало. На самом деле, Цзяэр, наверно, смог бы целовать Фэйюя еще очень долго, но человеку зачем-то нужен кислород, а они почему-то оба забывают как дышать. Фэйюй напоследок оставляет ему с десяток маленьких поцелуев и все же выскальзывает из рук. Ван Цзяэр сбегает в одну из хозяйских ванных, потому что он явно не в порядке, хочется засунуть голову под ледяную воду и стоять, пока не начнут ныть кости от холода. Из зеркала на него смотрит человек с горящим взглядом, припухшими губами и в отвратительно растрепанной одежде. Просто пиздец. Цзяэр выравнивает дыхание, аккуратно умывает лицо холодной водой, чтобы не намочить ни чудом уцелевшую укладку, ни рубашку. Долго прячет лицо в пушистом полотенце, потому что, похоже, весь алкоголь в организме перегорел, и теперь его настигло произошедшее. Небо, где были его мозги, почему вообще это с ним происходит. Он дает себе пару минут на самокопание и уничижительные речи, а потом поправляет одежду, проверяет еще раз, что в зеркале отражается приличный сын его родителей, и возвращается обратно на вечеринку. К вечеру следующего дня он неожиданно для себя осознает, что единственный факт, который заставляет его мозг биться в агонии — что их могли заметить. Из-за Фэйюя он готов закрыть глаза на все аргументы о том, почему даже думать о поцелуях с этим парнем не лучшая идея. Утром понедельника Чэн Фэйюй ведет себя как обычно, словно ничего не происходило, словно язык Цзяэра не был в его рту такое преступное большое (или все же преступно малое?) время. Они стоят в очереди за кофе, Фэйюй рассказывает, как заснул в автобусе и проспал остановку, так что ему пришлось идти пешком через два квартала. Обычное утро понедельника, и к десяти часам Цзяэр расслабляется, погружаясь в привычную рутину. Через несколько часов Мин Чан получает досудебное уведомление по проекту «Харбин Индастриз», и разверзается рабочий ад. К середине следующей недели Ван Цзяэр без шуток начинает прикидывать, как долго он сможет еще протянуть в таком режиме и не свихнуться. Он побывал на десятке совещаний с самым разным руководством в самых разных комбинациях, написал с десяток писем с подробным описанием того, как проходил проект, и сделал не одну презентацию для себя и Чжан Исина. Вместе с Мин Чан и Чэн Фэйюем сидел до ночи несколько дней, поднимая всю официальную документацию по проекту, переписки, акты приемо-сдачи работ, сверяясь с план-графиком, договором и кучей дополнительных соглашений. В такие дни под конец у него уже плясали буквы и цифры перед глазами. Руководство дивизиона, блока и центральная администрация хваталась за сердце каждый раз, когда вспоминала суммы в юанях, которые были указаны в письме «Харбин Индастриз», и тут же строчила им в департамент письма, чтобы они решали эту проблему еще быстрей. — Это будет затяжная война, — с тусклой улыбкой сообщил ему Чжан Исин, когда они спускались на свой этаж после очередного совещания. Ван Цзяэр держится в основном на никотине («пиздецовая» пачка была переведена в ранг ежедневной), кофеине и уверенности в том, что они все сделали правильно. Иногда к этому добавляется еда, которую приносит к нему в кабинет по вечерам Чэн Фэйюй. — Тебе нужно отдохнуть, — говорит ему Фэйюй в один из вечеров с беспокойством в голосе. Что по-настоящему нужно Цзяэру сейчас, так это съесть пачку обезболивающего, а лучше две. Правда он не уверен, что мешать суточную дозу какого-нибудь ибупрофена с тем количеством кофе, что плещется внутри него — хорошая идея. Голову отрубить хочется последние часов восемь. — Приеду домой и отдохну по полной, — вяло отвечает Цзяэр, пытаясь вчитаться в письмо. Кажется, он вообще не понимает сути. Отвратительно. Он роняет голову на стол с тихим стуком. Сегодня Ван Цзяэр понимает всех людей, которые в приступе отчаяния бьются головой о ближайшие доступные поверхности. Он слышит, как Чэн Фэйюй ходит по его кабинету, шуршат какие-то бумаги — видимо, решил разгрести стихийную свалку документов, и звук чужой работы внезапно оказывается очень умиротворяющим. Он закрывает глаза и даже успевает задремать на несколько минут, когда чувствует, как его шеи касаются прохладные руки Фэйюя. Цзяэр дергается, чтобы встать, но Фэйюй давит ему ладонью на затылок, возвращая в прежнее положение. — Лежи так, — говорит он вполголоса, легко массируя затылок одной рукой и поглаживая шею другой. Цзяэр покорно ложится обратно, расслабляясь под чужими руками, даже головная боль начинает немного стихать, когда Фэйюй начинает более серьезно массировать ему шею и основание головы. По коже расползается приятное тепло, Ван Цзяэру хочется мурчать как огромному коту. Он никак не реагирует, когда Фэйюй начинает расстегивать его рубашку, а потом стягивает ее с плеч, оставляя где-то в районе лопаток. Фэйюй разминает плечи, выгоняя с них напряжение последних дней, и Цзяэр не может удержать в себе небольшие стоны, когда тот проходится по особенно зажатым мышцам. Цзяэр погружается в ощущения с головой, вязнет, как букашка в варенье, и абсолютно не хочет выбираться из этого. Поэтому когда Фэйюй все же прекращает сеанс внезапного массажа, он на секунду думает возмутиться, но ему слишком хорошо. — Лучше? — спрашивает Фэйюй, натягивая обратно на его плечи рубашку. — Мгм, — мычит Цзяэр, ловя руку Фэйюя и сжимая в знак благодарности. — Отлично, — Цзяэр чувствует в его голосе улыбку, даже если не видит. Неожиданно Фэйюй садится на пол рядом с ним, прижимается грудью к бедру. Ван Цзяэр открывает глаза и наблюдает, как Фэйюй медленно застегивает на нем рубашку. Он садится в кресле ровно, когда Фэйюй начинает вставать, и на середине движения дергает его на себя, вынуждая упасть к нему на колени. Фэйюй расслабляется, когда понимает, что перестал падать неизвестно куда, и усаживается верхом на его коленях с удобством. Цзяэр тянет его ближе, обнимает, утыкаясь носом в шею. Фэйюй в ответ прикасается к нему так аккуратно, словно боится, что он сбежит. От Фэйюя пахнет зеленым чаем и чернилами для принтера. Цзяэр невесомо касается губами кожи сразу над воротничком рубашки, и Фэйюй мелко вздрагивает в его объятиях. Эта дрожь отдается где-то глубоко внутри Цзяэра, он прижимается губами сильней, ведет вверх, до угла челюсти, до уха, до скулы, чувствует, как на его спине пальцы сжимают рубашку. — Цзяэр-гэ, — чуть хрипло зовет его Фэйюй. Они встречаются на полпути; этот поцелуй такой же безумный и жадный, как и предыдущий. Ван Цзяэр всасывает язык Фэйюя в свой рот, оглаживает своим, вылизывает небо, целует его широко раскрытый рот. Фэйюй сжимает его бедрами, прижимается плотнее, недовольно стонет, когда Цзяэр отстраняется от него, чтобы сделать вдох, и Цзяэр не может ему отказать еще в одном поцелуе, или даже в нескольких. Каким-то чудом он находит в себе силы все же разорвать поцелуй. — Мы не можем продолжить, — рублено говорит Цзяэр, перемежая каждое слово легким поцелуем. У Фэйюя — черный шальной взгляд, он не уверен, что тот в адеквате, что они оба в адеквате. — Да, — говорит Фэйюй через несколько секунд, ухмыляясь уголком губ и прикрывая глаза, — мы не можем. *** Успешное завершение очередного этапа проекта в Харбине на фоне начинающегося судебного дела по предыдущим стадиям кажется каким-то сюром, насмешкой и, по ощущениям, только демотивирует всех еще больше. Никто не дает гарантии, что через полгода, год или еще какой-либо срок они не получат досудебное уведомление за эти работы. — Мы все равно должны отметить это событие, — говорит Цзяэр на очередном дейли, — потому что мы сделали свою работу отлично, как бы они ни пытались это опорочить сейчас или в будущем. Так что в ближайшую пятницу они оказываются в караоке. После почти десятка шотов и прослушивания трех песен Ли Тэмина подряд Цзяэр сбегает на улицу, кажется, что от шумной толпы и алкогольного чада как-то нехорошо мутит, что-то скручивается тугими кольцами под ребрами, на месте солнечного сплетения. Снаружи это чувство немного слабеет, но не проходит. Он заходит обратно и тут же цепляется взглядом за Фэйюя, выходящего из их комнаты. Они далеко друг от друга, но Цзяэру все равно кажется, что он сейчас утонет во всем, что скрыто в чужом взгляде. Чэн Фэйюй первым отводит взгляд и уходит; Цзяэр не знает, куда, но идет следом за ним, неприятное чувство внутри слабеет, чем ближе он подходит к Фэйюю. Они заходят в тесную кабинку, стоят так близко, что чувствуют дыхание друг друга. — Цзяэр-гэ? — спрашивает Фэйюй, слегка склоняя голову к одному плечу, — ты в порядке? — Да, — отвечает Цзяэр, потому что ему действительно лучше, даже несмотря на то, что Фэйюй снова использует это дурацкое обращение. — Хорошо, — Фэйюй делает полшага вперед, становясь практически вплотную к Цзяэру. Ощущение, что из комнаты резко откачали весь воздух. Ван Цзяэр слегка наклоняется вперед, получается даже не поцелуй, а просто прикосновение к губам, нежное, почти невесомое. Поцелуй сначала тоже осторожный, будто на пробу, будто они еще ни разу не целовались до звезд перед глазами, до болезненного возбуждения. Но потом становится развязней, они беспорядочно двигаются навстречу друг другу, весь мир сужается до человека напротив; кто-то из них стонет особенно громко. Фэйюй прижимает его к стене, проталкивает колено между его бедер, надавливая на член, и Цзяэру кажется, что у него буквально звезды из глаз сыпятся; он даже не заметил, когда успел настолько возбудиться. Фэйюй сцеловывает стоны с его губ, расстегивая ему брюки, просовывая руку в белье. Цзяэр не остается долгу; они лихорадочно целуются, не останавливаются ни на мгновение, ловят сладкие вздохи, кончают почти вместе. В голове становится восхитительно пусто после оргазма, тяжелое дыхание Фэйюя кажется самой важной и ценной вещью на свете. Они пытаются привести себя в порядок при помощи бумажных полотенец, но выходит не очень, остается надеяться, что всем остальным будет абсолютно плевать на их растрепанный вид и мокрые пятна на одежде. *** «Не хочешь прогуляться за кофе?» пишет ему Исин. Цзяэр проверяет время — встреча уже перевалила за половину — и календарь Исина. «15 минут», отвечает Цзяэр. Когда он выходит в холл, Исин уже ждет его у лифтов, неизменно залипая в почту на телефоне. Когда они только познакомились во время учебы в Корее, Цзяэр был абсолютно поражен работоспособностью Исина. Казалось, что тот все время, что не спит, посвящает либо учебе, либо работе, и вообще ничем другим не занимается, даже не факт, что спит. Когда он через несколько месяцев узнал, что Исин танцует, он сначала не поверил. «В свободное время только», смущенно ответил ему тогда Чжан Исин. Цзяэр едва успел прикусить язык, чтобы не ляпнуть про двадцать пятый час в сутках и восьмой день в неделе. Он легко касается локтя Исина, привлекая его внимание, и проходит дальше к лифтам. Исин кивает ему в знак приветствия и идет следом, все так же не отрывая взгляда от смартфона. Они едут одни, пока лифт не останавливается на шестом этаже. — Цзяэр-гэ, — довольно улыбается Фэйюй, заходя в лифт, а потом замечает в лифте Исина и тут же принимает вид идеального сотрудника. — Добрый день, начальник Чжан. Цзяэр цепляется взглядом за темно-синюю рубашку, чувствуя, как на подкорке скребется узнавание. Дыхание на секунду сбивается, когда понимает, что большая часть рубашки, скрытая сейчас пиджаком, сделана из полупрозрачного шифона. Цзяэр знает, потому что у него такая же, только черная. Он встречается взглядом с Фэйюем, и тот явно доволен эффектом, понял, что Цзяэр узнал. Цзяэр смотрит на него строго, игнорируя пристальный взгляд, которым Исин награждает его через зеркало. Фэйюй выходит на третьем, и они с Исином снова остаются одни. — Цзяэр-гэ, — с улыбкой тянет Чжан Исин. — Замолчи, пожалуйста, — стонет Цзяэр, сильно зажмуривая глаза на несколько секунд. — Расскажи гэгэ все-все, — подначивает Исин, почуяв, что Цзяэр явно не договорил очень многое о происходящем. — Тебе разве не пишет кто-нибудь по срочному вопросу? — предпринимает вялую попытку соскочить с разговора Цзяэр. — Проблемы моего диди важней всех писем, — проникновенно обещает Исин. Вот он, думает Цзяэр, волк в овечьей шкуре. Весь офис думает, что Чжан Исин добрый мягкий человек, но Цзяэр-то знает, что у него бульдожья хватка, и жесткость он при необходимости может проявить такую, что мало никому не покажется. — У меня нет никаких проблем, — говорит Цзяэр, выходя из лифта. — А у него есть? — уточняет Исин, щурясь от обеденного солнца. — Нет? Не знаю, — вздыхает Цзяэр. — Он хочет отношений, я не хочу, но не особо его это останавливает. — Знаешь, — говорит Исин через несколько минут, изучая меню кофейни, словно они не ходят сюда все эти годы, — если бы на меня тоже кто-то так смотрел, как ты, а потом говорил, что я его не интересую, я бы тоже не верил ему. — Я не смотрю на него так. — Внеси его хотя бы в список для побега в Таиланд, — предлагает Исин. Цзяэр поворачивается к нему, выгнув вопросительно бровь. — Что? Мне одиноко в этом списке одному! Цзяэр качает головой и отходит к бариста, чтобы сделать заказ. Никаких списков, ни за что. По-хорошему, еще нужно, чтобы не было никаких чатов, обедов, взглядов, случайных и не очень касаний. Нужно выкинуть его из головы, купить Ли Сяомин коробку хороших пирожных и кофе и попросить ее найти Фэйюю хорошее место в другом департаменте, а еще лучше — дивизионе. Цзяэр напишет ему самое лучшее рекомендательное письмо, и парня с руками оторвут. Потому что дальше так нельзя, неважно, хочется или нет, чтобы было это пресловутое дальше. Они с Исином больше не поднимают эту тему, просто молча пьют кофе на скамейке перед офисом. Этим же вечером Чэн Фэйюй сидит у него на коленях в его кабинете, пока Цзяэр стягивает с его плеч пиджак. Это действительно та самая рубашка, и Цзяэру кажется, что он сходит с ума, его мозг плавится от вида кожи Фэйюя, прикрытой полупрозрачной тканью. Ван Цзяэр на этот вечер полностью потерян для общества. *** Ли Сяомин подходит к нему, когда он курит в обед во дворе офиса. — Менеджер Ван, — здоровается она, подходя ближе, — как твои дела со стажером? — Благодаря менеджеру Ли у меня самый лучший стажер в компании, — отвечает аккуратно Цзяэр. — Настоящий бриллиант. — Ну, — смеется Сяомин, — я всего лишь принесла алмаз, а менеджер Ван его достойно огранил. Я слышала о нем много хороших отзывов, хвалят побольше некоторых. Ван Цзяэр выжидательно молчит, Ли Сяомин никогда ничего не говорит просто так. — Пришло штатное расписание на новый финансовый год, — продолжает она, — и в вашем департаменте будет всего одно место. Кому-то придется уйти, или твоему стажеру, или стажеру менеджера Цзян. — Вот как, — севшим голосом отмечает Цзяэр. Табак отчего-то стал горчить сильнее. — Уйти придется, конечно, не на улицу, в другой дивизион, но тем не менее. Думаю, директор Чжан расскажет тебе про это подробней. — Спасибо, Сяомин-цзе. — Удачи, менеджер Ван, — Ли Сяомин машет ему на прощение. Цзяэр ждет вечера как на иголках, чтобы поговорить с Исином, берется за кучу дел, но не может ни одно довести до конца. Ровно в семь он заходит в кабинет Чжан Исина. — Ты уверен, что хочешь, чтобы он остался? — спрашивает Исин. — Ваши отношения, мягко говоря, не простые. — Я не хочу, чтобы он попал в плохие руки, — говорит Цзяэр, — у него хороший потенциал, он может многого достигнуть, если его правильно направлять и учить. — А у тебя хорошие руки? — уточняет Исин с крошечной улыбкой в уголках рта. — Блядь, — Цзяэр отчаянно трет лицо, — не знаю я. — У тебя есть еще полтора месяца, чтоб решить, чего ты хочешь, и сообщить мне. — Что думает менеджер Цзян насчет своего стажера? — спрашивает Цзяэр после паузы. — Менеджер Цзян не водит дружбу с сотрудницами HR-департамента и не подкупает их утренним кофе, — говорит Исин, — поэтому он еще не знает. Но завтра я напишу и ему, и тебе. Вряд ли он захочет лишиться кого-то из своей команды. Ван Цзяэр абсолютно не знает, что ему делать. После разговора с Ли Сяомин все становится хуже. Реальная перспектива остаться без общества Чэн Фэйюя злит его почему-то как человека сильней, чем как менеджера. Он каждое утро говорит себе, что самым здравым решением будет прекратить все это, написать прекрасную характеристику, поставить лучшие оценки за стажировку и передать кому-то из коллег, в хороший отдел, где того оценят по достоинству. Внутренний голос коварно подсказывает, что если Чэн Фэйюя переведут, то они останутся коллегами лишь формально, но Цзяэр каждый раз делает вид, что этих диалогов и рассуждений в его голове не происходит. Ван Цзяэр чувствует себя самой настоящей собакой на сене. Злится, когда Фэйюй слишком много дней подряд обедает с ребятами из команды, злится, когда он присылает ему встречи в календаре на совместные обеды, когда без стука входит в его кабинет по вечерам, если задерживается в офисе, и когда со стуком — тоже злится; когда Фэйюй зовет его поужинать, когда называет его Цзяэр-гэ, когда офисные сплетники рассказывают, как Фэйюй с кем-то флиртовал, когда приходится пропустить совместный обед, когда утром обещает сам себе прекратить любое общение, кроме сугубо рабочего, но все продолжается так же, как и вчера. Ван Цзяэр заебал сам себя и не уверен, что знает что с этим делать. — Я тебя заебал? — спрашивает Фэйюй за обедом, выдергивая Цзяэра из своих мыслей. Цзяэр не знает, что ответить, и молчание затягивается. Их обеды и без того последнее время проходили только под стук приборов, но никогда еще тишина не была настолько плотной. — Не знаю, — наконец отвечает Цзяэр. — Может, я просто устал. — Хорошо, — покладисто соглашается Фэйюй, и над их столом снова разливается тишина. Перед уходом он явно хочет что-то спросить, Цзяэр смотрит на него выжидательно, но в последний момент тот передумывает и отрицательно машет головой. В пятницу вечером Цзяэр идет в клуб и танцует, пока есть силы держаться на ногах, пьет красивые цветные коктейли, в которых так мало алкоголя, что даже если бы он просидел всю ночь на диванчике без движения, то не опьянел. Сегодня он игнорирует всех, кто пытается познакомиться, не улыбается в ответ на комплименты и пытается раствориться в музыке, опустошить себя движениями, вывернуть себя наизнанку и, возможно, не стоит выворачивать себя обратно. Домой он едет уже после рассвета и просто падает поперек кровати, даже не раздеваясь. Большую часть субботы он спит, а в воскресенье утром выходит на пробежку, бежит, пока хватает дыхания, пока мышцы не начинают гудеть от боли. Понедельник Цзяэр проводит в одиночестве, потому что Фэйюй уехал вместе с Шэнь Синь в офис к клиенту, Чжан Исин погребен под очередными срочными делами. Он даже приобретает некое равновесие, которое длится ровно до того момента, как вечером его дверь открывается и в кабинет входит Фэйюй. Цзяэр не сводит с него вопросительного взгляда, пока тот не садится напротив. — Как насчет ужина? — спрашивает Фэйюй. — Мы же кажется уже обсуждали, никаких ужинов, потому что это плохо заканчивается, — устало говорит Цзяэр. — Это могла бы быть награда за то, что я хорошо поработал! Шэнь Синь меня хвалила. — Посмотрим на твои квартальные оценки. — Это обещание? — Фэйюй подается вперед, почувствовав возможность получить свое. — Если получишь выше «С», — тут же ставит условие Цзяэр, — то мы сходим поужинать. — Договорились, — довольно улыбается Фэйюй. Они оба понимают, что главным блюдом этого ужина будет Ван Цзяэр. До конца квартала остается чуть больше месяца. Ван Цзяэр в тысячный раз перечитывает письмо Чжан Исина о том, что нужно заполнить отчеты о стажировке и подать документы, если он или менеджер Цзян хотят, чтобы их стажеры остались. Он проводит за их заполнением время до самой ночи. *** Фэйюй входит в кабинет Цзяэра как в свой собственный; эта его бесцеремонность, которую, надо признать, он все же проявляет только сильно после окончания рабочего дня, последнее время отзывается зудящей болью в висках. — Цзяэр-гэээээ, — тянет это чудовище, усаживаясь напротив и укладываясь грудью на стол. Цзяэр игнорирует происходящее, только сдвигает чуть в сторону клавиатуру, чтобы кое-то не клал свой острый подбородок на его предплечье, — Цзяэр-гэ, сегодня пришли результаты квартальной оценки. — М-м-м. — Я получил «В». — Ты молодец. — Ты обещал сводить меня поужинать, если я получу больше «С». — И чего же ты хочешь? — он тяжело вздыхает, поработать, похоже, сегодня больше не удастся. «Тебя», написано в глазах Фэйюя так явно, что даже китайский для этого знать не обязательно. — Ма йи шанг шу. Цзяэр выторговывает себе полчаса на завершение оставшейся работы, Фэйюй привычно устраивается на стуле напротив, достав из рюкзака ноутбук. Момент настолько идиллистический, словно и не было этих нескольких месяцев после новостей от Ли Сяомин. — Я останусь в департаменте? — спрашивает Чэн Фэйюй, когда они идут в какой-то ресторанчик, который он нашел поблизости. — Это не от меня зависит, — ровно отвечает Цзяэр, — решение за Исином. — Но ты и менеджер Цзян можете высказать свое мнение и пожелания? — наполовину спрашивает, наполовину утверждает Фэйюй. — А ты сам чего хочешь? Уйти или остаться? — задает встречный вопрос Цзяэр, поворачивая голову в сторону Чэн Фэйюя. Фэйюй встречает его взгляд, и Цзяэр впервые за долгое время не может его расшифровать. Ответа он так и не получает. — Давай сделаем вид, что между нами нет всей этой непонятной хуйни, — предлагает Чэн Фэйюй, останавливаясь перед входом. — Давай, — соглашается Цзяэр и, вдохнув, словно перед прыжком в воду, входит внутрь первым. Им это действительно удается, они ведут себя так, будто это первые месяцы стажировки, когда они еще не успели запутаться в себе и друг друге. Ван Цзяэр малодушно думает, что он был бы не против отмотать время вспять. Они сидят практически до самой ночи, а когда собираются по домам, оказывается, что на улице идет сильный затяжной дождь. Приложение такси показывает время ожидания от сорока минут. Фэйюй порывается пробежаться до метро под дождем, но Цзяэр не позволяет ему, предлагая подбросить на такси, иначе он насквозь вымокнет в такую погоду. Фэйюй в итоге соглашается. В такси они едут молча, и когда водитель уже начинает перестраиваться в другой ряд, чтобы остановиться у метро, Цзэяр понимает, что не может отпустить Фэйюя. Он берет его за руку, привлекая внимание. Чэн Фэйюй вопросительно смотрит на него, но руку не убирает. — Не хочешь остаться со мной? — спрашивает Цзяэр, имея в виду сразу все: остаться в этом такси, в его жизни, в его команде. — Да, — едва кивает Чэн Фэйюй, — хочу. Цзяэр говорит водителю, что можно не останавливаться и ехать сразу в конечную точку маршрута. Они не размыкают рук всю дорогу. Как только за ними захлопывается дверь квартиры, Цзяэр прижимает Фэйюя собой к стене, обхватывая ладонями лицо, трется носом о нос, обжигается о взгляд напротив. А потом с жаром целует его, чувствуя, как на затылок ложится рука и сжимает волосы. Этот раз какой-то еще более безумный, чем все их предыдущие, Цзэяру кажется, что он куда-то проваливается, но он абсолютно не против. Фэйюй проводит второй рукой по плечам, лопаткам, сжимает в кулаке водолазку на талии, прижимая ближе к себе. Руки Цзяэра сползают на шею, царапают короткими ногтями по шее, отчего Фэйюй жарко выдыхает в поцелуй. — Цзяэр-гэ, — бессмысленно шепчет Фэйюй, когда Цзяэр перестает целовать его рот, перемещается поцелуями по скуле к уху, ласкает мочку, чуть царапая зубами. — Мм, — откликается Цзяэр, оставляя влажные поцелуи на шее. — Блядь, — практически стонет Фэйюй, резко дергая его за волосы вверх, агрессивно целуя. Цзяэр отступает вглубь квартиры, они пару раз натыкаются на какие-то углы — небо, откуда их столько в его квартире, он и не замечал никогда, — пока под колени не бьет край кровати, и они падают на нее вместе. Фэйюй успевает выставить руки вперед, чтобы не упасть на него всем весом; он нависает над Цзяэром на вытянутых руках, в неровном уличном свете, пробивающемся через окна, его глаза кажутся бездонными колодцами, в которых Ван Цзяэр уже очень давно утонул. — Привет, — говорит Цзяэр, и Фэйюй, словно ждал этого как приглашения, тут же наклоняется и целует по-другому, чуть спокойней, ведет носом по шее, отчего Цзяэр вздрагивает и обхватывает его ногами, наверняка пачкая брюки все еще не снятыми ботинками. Он гладит его затылок, шею, иногда тянет за пряди, когда ощущений становится слишком много. Фэйюй просовывает ладони под его водолазку, оглаживая горячими ладонями бока, живот, грудь; Цзяэру кажется, что он сгорает в его руках. — Приподнимись, — просит его Фэйюй, и стягивает с него водолазку, а следом они в четыре руки варварски снимают рубашку с Фэйюя через голову, даже не пытаясь расстегнуть больше пары верхних пуговиц. Рубашка целяется манжетами на кистях рук, и Цзяэр не уверен, что в итоге они их расстегивают, а не вырывают с мясом. Фэйюй вновь прижимает его собой к кровати, сладко потираясь всем телом, оставляя хаотичные поцелуи на плечах и груди. Цзяэр стонет, прижимает ближе за поясницу, сжимает его бедра своими. Брюки кажутся сейчас самой отвратительной вещью на свете. — Сними, — командует Цзяэр, дергая чужие брюки за пояс. Фэйюй садится на кровати между ног Цзяэра и жестко гладит его пах через ткань. Цзяэр шипит, вскидываясь следом, дрожащими пальцами вытаскивая сначала ремень из шлевок, а затем и сами брюки вместе с бельем и обувью, скидывая все куда-то за пределы кровати. Он тянется к Фэйюю, который все это время жадно наблюдал за его избавлением от одежды, и расстегивает его брюки. Фэйюй толкает его в плечо обратно на кровать, когда Цзяэр сжимает ладонью его член через белье. Он отползает ближе к центру кровати, пока Фэйюй раздевается, и протягивает ему руку. Фэйюй накрывает его собой, трется пахом, отчего их животы пачкаются в смазке. Цзяэр облизывает руку и обхватывает сразу оба члена, отчего они синхронно стонут, снова обхватывает его ногами за бедра, прижимая ближе, теснее. Фэйюй обхватывает его ладонь своей сверху, сжимая крепче, судорожно вбиваясь; Цзяэр жалобно всхлипывает, а потом сжимает зубы на его плече, кончая. Фэйюй болезненно шипит, и он извиняюще прижимается губами. Он додрачивает Фэйюю, пока тот не выплескивается ему на живот с приглушенным стоном. Они долго лежат, отходя от оргазма, Цзяэр вытирает сперму с живота углом покрывала до того, как она начнет противно стягивать кожу. Он замечает, что Фэйюй успевает задремать, и утягивает его с собой в душ. Засыпая, Цзяэр ближе притягивает к себе Фэйюя, довольно выдыхая ему в затылок. Когда утром Цзяэр просыпается со звонком будильника, он в квартире один. Никто не ждет его в очереди за утренним кофе, никто не зовет его на обед, никто не входит в его кабинет после окончания рабочего дня, никто не пишет ему ни в вичате, ни в рабочем мессенджере. Все, как хотел Ван Цзяэр — никакого Фэйюя. Все следующие дни проходят по такому же сценарию, тот не смотрит на него без необходимости, даже когда Ван Цзяэр приходит к ним в опенспейс обсудить текущие задачи. В следующую пятницу утром Ван Цзяэр заходит в кондитерскую возле дома за коробкой их самых лучших пирожных и поднимается в офисе не к себе, а на 18 этаж к Ли Сяомин. Он долго смотрит на список дивизионов и руководителей, к которым можно отдать Чэн Фэйюя без страха, и выбирает в итоге дивизион по работе с ключевыми клиентами и Ло Юнси. Вечером перед уходом он отправляет Исину отчет о стажировке Фэйюя и огромное рекомендательное письмо. *** Чэн Фэйюя переводят через две с половиной недели. Он приглашает всех на ужин, чтобы выразить благодарность за этот год; Ван Цзяэр очень хочет отказаться, не ходить, но у него нет ни одного разумного аргумента. Обида и чувство отверженности — это не аргумент. Цзяэр весь вечер погружен в свои мысли, механически выпивая во время тостов, на автомате улыбаясь, когда все смеются какой-то шутке. — Этот тост я посвящаю менеджеру Вану, — говорит внезапно Чэн Фэйюй, — в благодарность за все то, чему он научил меня за этот год. — Фэйюй улыбается, но его глаза словно колючая проволока, раздирающая Цзяэра на лоскуты. Он слабо улыбается в ответ, поднимая стакан. В следующий раз он видит Фэйюя через несколько месяцев на ЭКСПО. Он с Ло Юнси и еще какими-то людьми, скорей всего своими новыми коллегами, стоит в кофе-зоне и о чем-то оживленно разговаривает, улыбается окружающим. Цзяэр чувствует, как внутренности сжимает в спазме. Это оказывается не единственной встречей: Цзяэр натыкается на него каждый день ЭКСПО, и не по одному разу. Исин обеспокоенно смотрит на него, но Цзяэр абсолютно не хочет обсуждать все это. Рано или поздно они бы все равно столкнулись, работая в одной компании и в одном здании избегать встреч вечно просто невозможно. В последний день они сталкиваются лицом к лицу. Здороваются, словно просто коллеги, Ван Цзяэр выслушивает от Ло Юнси ворох благодарностей за такого талантливого специалиста, и ему ничего не остается, кроме как вежливо улыбаться, принимая все эти добрые слова. Чэн Фэйюй не смотрит на него всю беседу. — Вам правда нужно поговорить, — замечает Чжан Исин, когда они выходят из выставочного центра. — Он даже смотреть на меня не хочет, — горько усмехается Цзяэр, — какие тут разговоры могут быть. Следующая встреча случается на дне рождения отца, и Цзяэр против воли весь вечер ищет взглядом Фэйюя, не в силах решить, чего же он хочет: быть все время поближе, чтоб тот оставался в зоне видимости, или наоборот, держаться подальше, чтобы даже специально не столкнуться. К концу вечера он выматывает сам себя настолько, что хочется взять неделю отпуска, накрыться одеялом с головой и не вылезать все семь дней. На ужине Фэйюй оказывается рядом с ним, и Цзяэр проводит весь остаток вечера как наэлектризованный, сбегая в серую февральскую уличную сырость практически сразу, как это позволяют правила хорошего тона. На улице противная водная взвесь, оседающая на его пальто, делающая его сырым и тяжелым, но Цзяэру плевать. Ему просто нужно быть подальше от Фэйюя и выкурить пару сигарет, иначе ему понадобится уже не отпуск, а больничный у психиатра. — Настолько ужасно было сидеть рядом со мной, что сбежал при первой возможности? — раздается у него за спиной. Цзяэр давится дымом, потому что он совершенно не ожидал, что Фэйюй пойдет за ним следом. — О, — восклицает Цзяэр, откашлявшись, — неужели ты начал разговаривать со мной? Я думал, придется ждать годовщины твоего побега для такого события. — Это ты меня выкинул! — шипит Чэн Фэйюй. — Я год протаскался за тобой, как глупый щенок, а ты в итоге торжественно подарил меня сраному Ло Юнси! Цзяэр чувствует, как у него начинается мигрень от этого бреда. Ощущать на себе злость Фэйюя было приятней, чем полное игнорирование, но, кажется, это была не та ноша, что под силу Цзяэру. — Скажешь, было нет так? — спокойней уточняет Фэйюй через пару минут, когда Цзяэр докуривает уже вторую сигарету. — Фэйюй, — он тяжело вздыхает, — я предложил тебе остаться со мной, и ты согласился. А утром я не обнаружил тебя не то что в своей постели, даже в своей квартире. На работе ты делал вид, что мы просто коллеги больше недели, какие я должен был сделать выводы? Ты явно больше ничего от меня не хотел, я не собирался держать тебя насильно. — Какой же ты, блядь, все-таки трудный, — Фэйюй со страдальческим стоном опускается на корточки. — А ты у нас дохера простой, — фыркает в ответ Цзяэр. — Сначала я подумал, что это предложение было только из-за того, о чем я попросил тебя перед входом в ресторан. Потом, когда Ли-цзе сказала, что меня переводят в другой дивизион и что ты позаботился, чтобы все было хорошо, я решил, что это было что-то типа прощального секса. — Ты идиот, — резюмирует Цзяэр, доставая из пачки еще одну сигарету. — А как я должен был догадаться?! — психует Фэйюй, поднимаясь на ноги. — Я уже очевидно заебал тебя своими расспросами и намерениями! — Мы же вроде бы выяснили до этого, что ты меня не заебал. — Ты сказал, что не знаешь… — Ну, зато теперь точно выяснили. — И что теперь? — спрашивает Чэн Фэйюй после длинной паузы, подходя ближе. — А что теперь? — вопросительно поднимает брови Цзяэр. — Завел себе нового стажера? Или красавчика из клуба? — Фэйюй подходит практически вплотную, его волосы напитались водой из воздуха и он правда похож на взъерошенного щенка в этой своей огромной куртке. Сам Цзяэр вряд ли выглядит лучше. — Я теперь на сыновьях маминых подруг больше специализируюсь, — серьезно говорит Цзяэр перед тем, как поцеловать его. — Хороший выбор, менеджер Ван, — выдыхает Фэйюй и притягивая Цзяэра ближе за лацканы пальто.