Пальцы нервно теребят шарф, поправляют его, и все равно — он обречённо вздыхает от невыносимой духоты. Сапоги, кажется, промокли насквозь. Он чувствует, как вода противно хлюпает, морозит ноги, и ему хочется верить, что колени дрожат именно из-за холода.
Из-за холода, а не из-за того, что натворил.
Ему кажется, что он оглох — это место словно поглотило все звуки вместе с последним лязгом меча. Ему кажется, что он ослеп — иначе он не может объяснить, почему мир сузился до одной точки, почему вокруг все поплыло и смазалось. Ему кажется, что он онемел — ком противно застрял поперёк глотки, и сколько бы он ни сглатывал — тот словно не желает падать в желудок. Он бы и рад был его выблевать, но и это не получается. Хочется закричать, но губы словно склеились от крови. Дыхание сперло, он отчаянно пытается сделать глубокий отрезвляющий вдох…
Но разучился дышать.
Будь проклято это время — оно словно застыло в ту минуту, в то последнее ужасное мгновение. В голове калейдоскопом проносятся воспоминания о тонких длинных пальцах, чуть влажных растрепанных чёрных волосах. Лукавый взгляд жёлтых, чуть поблескивающих глаз, и он мог поклясться — среди этой блеклой желтизны радужки он видел едва заметную, белеющую окантовку вокруг зрачка в виде звезды. Он чувствует фантомный запах старых книг, не самых дешёвых чернил, но — помилуй, Селестия! — сейчас, в действительности, его окружал запах жженного металла. Не было никаких аккуратно перебирающих страницы пальцев — была только арена с двумя убитыми вишапами глубин, выпаренная вода, осколки доспехов и что-то ещё — он не мог разглядеть точно. Не было едва уловимо вещающего о какой-то легенде чуть хриплого низкого голоса. Были только падающие капли воды, которые он даже не слышал.
Итэр со свистом втянул тяжелый, уже почти остывший воздух. Губы нервно задрожали, грудь закололо, а в носу неприятно засвербило. Так, что захотелось чихнуть, чтобы развеять все это, превратить в страшный сон. Он прикусил язык, прищурил свои глаза и, не в силах больше стоять, рухнул на колени.
Дрожащие руки потянулись к ярко сверкающим золотистым осколкам, пальцы едва касались острых граней и губы его наконец смогли разомкнуться.
—
Не умирай… — он резко сжал кулаки. Осколки впились в кожу сквозь перчатки, но он не ощутил боли. —
Н-не умирай… — голос предательски дрогнул, и он метнулся вперёд на коленях.
Он слепо хватался за все, что осталось. Кровь с ран стекала на резную каменную плиту, мешалась с водой и растекалась бледными безобразными узорами. Слезы обожгли щеки, последний судорожный вдох — и он всхлипнул, в безмолвии открыв рот, желая кричать, как никогда не кричал.
Ведь раньше все было хорошо, не так ли?
— Эй! Ты объедаешь Паймон!
— Ох, и то верно. Думаю, будет лучше, если я не стану расходовать ваши запасы, — мужчина поднял руки в примирительном жесте, чуть склонив голову на бок.
Итэр улыбнулся, вытаскивая из сумки ещё кусочки мяса и овощи. Глаза невольно поднялись вверх, поймав на себе заинтересованный взгляд учёного, от чего путешественник невольно стушевался. Он поднес кулак к губам, прочистил горло и напустил на лицо серьёзности. Мужчина беззвучно хмыкнул.
— Паймон, еды хватит на всех.
— Но это не честно! Паймон привносит в наш путь вклад, а он нахлебник! Книжный червяк, ты же один сюда спустился? Как ты вообще в одиночку преодолеваешь такое далёкое расстояние, да ещё нетронутый монстрами остался?
— Его зовут Эндзë.
Искры огня чуть взметнулись вверх, стоило Итэру подложить ещё веток. Гипперион отключён, и он смотрит на выход, разглядывая светящуюся траву. Холодный влажный воздух свистит за пределами руин, и Итэр в который раз радуется, что они удачно наткнулись на это обветшалое здание. И на Эндзë, увлечённого чтением какой-то рукописи.
Учёный вновь чуть улыбнулся, прищурив свои от чего-то ярко блестящие глаза. Позади него лежала стопка каменных плиток и несколько свернутых отсыревших свитков. Итэр снял с костра шпажки с шашлычком, которому его научил Кэйа, и немного помешкав, повернулся к компаньону. Убедившись, что вышло сносно — Паймон счастливо запыхтела, облизывая свои пальцы в мясном соку, — он протянул две шпажки Эндзë. На лице учёного отобразилось недоумение, он в растерянности поднял взгляд на глаза Итэра, от чего путешественник невольно улыбнулся.
— Не стоит, у вас ещё длинный путь…
— Я настаиваю.
Эндзë напрягся, принял из рук путешественника две порции и вновь окинул его недоверчивым взглядом. А после съел все, вплоть до чуть подгоревших грибов.
Паймон почти сразу провалилась в безмятежный сон. Итэр тяжко вздохнул, стаскивая с себя шарф и накрывая им свою спутницу. Костёр тихо потрескивал в ночной тишине, и раздавшийся голос мужчины выдернул его из размышлений о дальнейшем плане пути.
— Если ты не против, то можем заснуть в обнимку, — медовые глаза чуть округлились, в то время как учёный активно замахал руками. — Нет, не пойми неправильно! Ночи здесь довольно холодные. А так теплее будет… Клянусь, никаких дурных намерений! Можешь меня ударить.
Итэр на мгновение подвис, а после чуть отвернулся, прыснув от смеха в кулак.
— И все-таки ты странный. Ложись, я присмотрю, чтобы никто не потревожил ваши сны.
Итэр встал, чуть потянулся и сел поближе к выходу, чтобы окружающая их местность была хорошо просматриваема. До него не сразу донёсся звук шагов, а обернулся он лишь тогда, когда мужчина сел позади него.
— Тогда, я думаю, ты не возражаешь моей компании? Что скажешь? Быть может, хочешь послушать какие-нибудь истории? Поверь мне, ты во всем Тейвате не найдешь рассказчика лучше, чем я. Я знаю больше, чем кажется на первый взгляд.
Итэру льстило это внимание. Ему нравилось чувствовать присутствие этого человека рядом, слушать его незаурядные разговоры ни о чем и обо всем одновременно.
Так он и слушал.
Слушал уже не первый раз — это, наверное, их пятая — или шестая? — встреча на просторах страны Вечной ночи. И каждая встреча заканчивалась одинаково.
Разговорами ни о чем и обо всем. Тихим убаюкивающим голосом в золотистую копну волос. Ускальзывающим от него сознанием, едва ощутимым, фантомным прикосновением крепких мужских рук на своей талии. Безграничным теплом учёного и призрачным поцелуем в уголок губ.
На утро он бесследно исчезал, и Итэр не придавал этому большого значения.
А сейчас путешественник стоит на ободранных коленях, хаотично сгребая руками осколки
его доспехов и катализатора, что в последний миг разлетелся вдребезги от перегрузки, которую
он вызвал электро ударом. Вода вокруг него окрасилась в красный, и казалось ему, что это вовсе не
его кровь. Неправильность ситуации ломает его, он хочет верить, что это все сон. Кошмар, который никогда не хотелось бы видеть, но реальность слишком жестока и теперь он здесь. Смотрит на свои ладони с осколками и захлёбывается слезами, борясь с желанием просто умереть прямо на месте.
—
Не умирай… Не умирай. Н-не умирай, пожалуйста… — он прижимает руки к груди, склоняясь головой к полу. Лбом погружается в окровавленную воду, отчаянно желая стать с этими осколками единым целым. —
Прошу тебя, Эндзë…
Холодный влажный ветер ушёл из Дайнити Микоси. Страна Вечной ночи погрузилась в мёртвую тишину.
