бей

солнце только-только поднималось над горизонтом; в воздухе виднелся первый туман. погода предвещала ближайшее похолодание — скоро уже и октябрь; Лизе не спится. она бредет на кухню, заваривая чай; рассматривает пейзаж за окном — деревья с пожелтевшими листьями; думает о предстоящем концерте, и на пару секунд забывает, что выступать боится. еще больше боится, что выступит плохо. она ведь так давно не репетировала, быть может, и аккорды-то все забыла. плетется за гитарой, бодро переставляя ноги, и усаживается на кровать. начиная с простого перебора струн, потихоньку привыкает. затем вырисовывается простенькая мелодия и Лиза подхватывает с большим энтузиазмом. она подпевает себе под нос; все-таки, талант не растеряешь. а за стенкой сжимает кулаки Кристина; потому что она и так заснула пару часов назад — всю ночь сочинение писала. и слова не складывались. сложно написать то, о чем думаешь, если думать не умеешь-то толком. утро проходит сумбурно; Кристина пытается закрыть уши, но ничего не выходит. поэтому она только злится и проклинает все живое. индиго, ну почему ты даже из-под земли достанешь? *** — Ребята, сначала две сценки, потом стихи, потом еще одна сценка, и потом песня. Все запоминаем. — Мария Константиновна бегала по актовому залу, собирая всех в кучу; времени оставалось не так много — три дня. нужно было успеть подготовить реквизит, костюмы, флешки с музыкой; голова от этого у женщины кипела. еще и тридцать бунтующих голов — это уже ни в какие ворота. — Все одеваемся нормально, в школьную форму, юбочки для девочек, бабочки для мальчиков. Все услышали? — Мария Константиновна, только не в юбке, — Вилка чуть со стула не упала, услышав эту информацию. она состроила самый печальный вид и умоляюще посмотрела на классного руководителя. — Хотите, я вам стены в классе покрашу? Только не юбка. — Виолетта, это что, проблема какая-то? На час юбку надеть? Это не обсуждается! — Блять, я умру. — она покосилась на Лизу, которую ситуация забавляла. проблемы-то не было, но Малышенко действительно теряла весь свой антураж без штанов. — Переживем как-то. тяжело вздыхает и потирает лоб; не школа, а издевательство; — Да ладно, Вилка, может, вы хоть на женщин станете похожи, — сзади появился Коля, опираясь на плечи девочек; — Не выйдет, член из-под юбки выглядывать будет. — фыркает, смотря прямо на входящую в актовый зал фигуру. Лиза сыпется от смеха; Коля вместе с ней. они репетируют по третьему кругу; кто-то устал, кто-то хочет есть, кто-то курить. сил у Лизы уже не оставалось; каждый раз, как кто-то забывал текст, они начинали сначала. а пальцы, покрасневшие от металических струн, саднили. — Захарова, у тебя три строчки, ты их запомнить не можешь? — взрывается; кипит и швыряет гитару в сторону. Кристина только кидает шпаргалку на пол и фыркает. — Дергаешь по своим струнам, блять, и дергай, — подходит ближе, угрощающе готовя кулаки; а на деле-то наоборот — сдержаться пытается. — Захарова, — Мария Константиновна бьет сценарием по руке, — Дома будешь так выражаться. — Буду! — злится и швыряется, чем придется. как она догадалась? и они начинают сначала; через не хочу, через не могу, и через Вилкино «у меня голос сядет». и Кристина хочет кого-то разорвать; потому что слова не запоминаются, а еще страшно; это сейчас в зале только они — на концерте колени трястись будут. и она хочет ударить индиго сразу же после репетиции. ей и так не по себе, а этой сложно пару раз сыграть. когда все вместе выходят из актового зала — бегут есть; Вилка утешает всех, мол, хорошо, что вместо алгебры. а потом они идут в их любимый туалет, потому что кроме Кристины курить не с кем; а одной Вилке не нравится. и Лиза в искреннем непонимании, как одной может не нравится. а Вилка говорит лишь, что наедине с собой быть она не может. да и тошно в одиночестве. — Она меня заебала, — Кристина подкуривает; усаживается на подоконник и закидывает голову, — И текст этот заебал. Я вообще выступать не хотела. — Мало кто хотел, но прикольно же. Можно алгебру прогуливать, — Вилка мягко улыбается, и опирается на стену. — Еще и юбка, блять! На кого я буду похожа? — Вилка понимающе кивает и закатывает глаза. — Бля, не говори, это пиздец. У меня ноги забиты к херам, что я ей скажу? — Сначала позабиваются, а потом жалуются, — стряхивает в окно пепел; смотрит искося, злится. — Да чем тебе татухи не угодили? До сих пор не пойму. Эстетично же. — Может, сто раз эстетично, — задумывается, затягиваясь дымом, — но это пидорство ебаное, разукрашивать себя. Вилка выпадает на пару секунд, про себя смеется, и выдает: — Тебе будет очень тяжело в толерантном мире, ты знала? — и улыбается. — Блять, толерантность эта ваша, заебали меня. Я просто не выкупаю, нахуя все так выебываются. Вот ты нормальная телка, я к тебе нормально отношусь. А всех этих, я ебу, — машет руками, жестикулирует; — как их назвать-то? Неформалов, короче, не переношу. и опускает голову; мол, мне и правда тяжело. тяжело понимать, принимать, когда не знаешь почему они это делают. её не так учили. учили, что нужно таким ебало бить. а она не разбиралась зачем, просто делала, что говорят. и чувствовать себя марионеткой с каждым разом все все сложнее. — А почему ты ко мне нормально относишься, если я «разукрашенная»? — тушит свою сигарету, доставая вторую из пачки; чувствует, что разговор нужно продолжить. — Да потому, что ты не выебываешься, — смотрит в глаза, выискивая там объяснение; сама пытается понять, подбирая слова, — Ненавижу людей, которые ставят себя выше других. Я как-будто не знаю, что я хуевая. — Малыш, ты не хуевая, ты чего? — улыбается по-доброму и только сейчас начинает понимать, что в холодных серо-голубых глазах целая пропасть из ненависти к себе и обиды на всех вокруг. — Ну, ты просто подобрее ко всем будь. А так-то ты прикольная. — и гладит по плечу. Кристина проклинает себя за длинный язык — зачем ляпнула? и удивляется Малышенко — она будто готова поддержать всех и каждого. и впервые понимает — это не жалость, а поддержка. и от этого становится легче. *** Лиза записывает что-то в свою тетрадь, а Вилка рефлекторно подглядывает. класс потихоньку собирается на русский. в кабинете холодно и Вилка ноет, что снова хочет есть. Лиза довольствуется редкими лучами солнца, которые попадают на её лицо; прикрывает глаза руками и улыбается; — Эй, мега-мозг, можешь проверить? — Кристина подсаживается на парту перед ними и разворачивает стул на сто восемьдесят; — О, ты писала? Какая у тебя тема? — пока Лиза нехотя берет практически пустую тетрадь, Вилка вклинивается в диалог; — Какое у меня любимое животное, — Кристина наблюдает за закатывающей глаза индиго, у которой глаза на лоб лезут и брови вверх поднимаются, и ей хочется ту ударить, — Что? — Дай ручку, которой писала, — она достает из рюкзака пенал, обыскивая его, а Вилка добавляет, что она надеется, что любимое животное Кристины — это Аляска. — Запятые я расставлю, — принимает ручку и аккуратно выводит какие-то символы поверх написанного, — «дворняжка» пишется с буквой ж; зачем ты написала, что ненавидишь корейцев? — Потому что они их едят! — Вилка заливисто смеется; Лиза злостно смотрит на Захарову, которая не понимает, к чему претензии. — Как можно есть собак? Это же пиздец. — Согласна, — Малышенко перебирает пряди волос; и зевает. — Ладно, в остальном все нормально. и Лиза отдает тетрадь обратно; звонок на урок безжалостно бьет по ушам и Вилка матерится под нос; урок проходит в относительном спокойствии. за исключением Захаровой, которая боится сдать свою тетрадь, потому что боится, что её будут оценивать; но Вилка поворачивается и шепчет «Давай!» и она уже не может сдать назад. а Лиза только смотрит грозно, мол, для чего я проверяла? и ни капли понимания проявить не может. только надменность и высокомерие. и это так злит, что хочется её опрокинуть прям на эту парту.