бей

Лиза падает вниз. одним махом, кажется, не касаясь пола — не чувствует под ногами ничего. она вглядывается в измученное лицо, рассматривая опухшие глаза, и выискивает в них хоть что-то, кроме страха. больно. сейчас, так точно. будто её натянули на рогатку и вот-вот отпустят. становится не по себе, а мерзкий ком подступает к горлу. она не может ничего из себя выдавить. она даже до конца не понимает, о чём Кристина. попросту потому что в это не верится. Захарова только сильнее начинает плакать, видя реакцию. ей так тошно и мерзко от себя — невольно вспоминает такие же, как у неё, холодные и злые глаза брата. и понимает, что совершила самую большую ошибку в своей жизни. теперь окутывает не ненависть, и не ярость. теперь чистый страх — не разбавленный, горький и душащий со всех сторон. индиго поспешно открывает и закрывает рот, слёзы непроизвольно катятся по лицу и она пытается хоть что-то сказать. — Почему, — заикается, хмурит брови от моральной боли, — Почему ты ничего не говорила? та истерически смеётся, через слёзы и агонию, размахивая руками, и утыкается злыми глазами прямиком на Лизу. — Чтобы он меня задушил нахуй? — хочет подкурить сигарету, но руки не слушаются. дрожит, ища опору, и садится на последнюю ступеньку лестницы, — Я не самоубийца. Лиза изнеможена настолько, что сейчас упадёт. но она собирает все силы, подходя ближе и присаживаясь на корточки рядом с задыхающейся Кристиной. кладёт аккуратно руку на её, и та чуть ли не шарахается. — Это, — жмурит глаза, боясь произносить, — часто? Кристина на неё смотреть не может. утыкается в стену, вздрагивает с новой силой и слёзы катятся по новой. — Блять, — опускает голову в колени, переходя на шепот, — как набухается. она не говорит ни брат, ни Денис. только он. потому что не хочется верить, что это и правда происходит. Лиза начинает плакать вслед за Кристиной: это ведь невыносимо. и теперь, начинает ей думаться, всё становится на свои места. по полочкам раскладывается, забирая последние остатки чего-то хорошего из головы. — Если хочешь знать, индиго, — значительно успокоившись, смотрит прямо в глаза — плачет, но уже дышит ровнее, — это тоже был мой первый поцелуй. и вот сейчас Лиза готова завыть. — Можно же что-то сделать, — глаза туда-сюда мечутся по лицу, вылавливая каждую эмоцию. — Что? — пустота внутри Кристину давит окончательно — безысходность постаралась, — Что ты сделаешь? Индиго, не лезь в это. Я поступлю, съеду и забуду обо всем. — Но ты же можешь сказать родителям, — заглядывает прямо в глаза, а Кристина морщится, с силой сжимая её руку. — Я не могу, — кричит шёпотом, снова начиная плакать, — Я люблю своего брата, понятно? Кристина заглядывает в чужие глаза — в них жалость. такая горькая, что лучше бы она умерла ещё вчера и не видела этого. — Я не понимаю, — индиго тоже переходит на шёпот, хотя хочется кричать. она изо всех сил держит себя в руках, — Ты готова это терпеть? Кристин, пожалуйста, — не может договорить, слова застрявают в горле. — Я сказала тебе, не лезь в это! — снова повышает голос, злится — и так тошно, — Если хоть кому-нибудь расскажешь, я тебя убью, — смотрит пару секунд прямо в глаза, — Я не шучу. и поднимается, намереваясь уйти. подальше, чтобы глаза долой скрыть от всех. себя Кристина за это ещё накажет. она сбегает вниз по лестнице, подъездная дверь неприятно скрипит, а холодный воздух забивается в нос острой болью. это всё не может быть реальностью. индиго остаётся сидеть на ступеньках, пока Виолетта не находит её. и заходя обратно в квартиру, она понимает — прийти в себя уже не сможет. *** Лиза спит тревожно — много ворочается и пялится в стену половину ночи. она не может спокойно закрыть глаза. «ты живешь за стенкой и даже не слышишь, как он меня трахает». её трясёт: от лица Кристины в тот момент, от боли, от осознания. хочется себя банально убить, лишь бы не понимать простой истины — пока она спокойно читала, делала уроки и спала, Кристина в соседней квартире проживала худшие дни жизни. от этого так совестно, что она не выдерживает. встаёт, умываясь холодной водой. пьёт кофе, но бодра и без того. Кристина ещё с раннего утра не дома. она боится даже пересекаться с индиго. поэтому идёт в единственное место, которого та боится, как огня, и сидит там с пяти утра, курит одну за другой, раздумывая над всем, что произошло вчера. больно; она не понимает, что делать дальше. винит себя за такую глупую слабость. на эмоциях высказала, а по итогу сделала ещё хуже. хочет разобрать себя на части и сложить заново. только чтобы отпустило. заходя в подъезд, прожигает соседскую дверь взглядом, но поспешно подходит к своей, отмахивая глупые мысли. в чате класса обсуждают вчерашнее. кто-то напился, кто-то наблевал на чужие кроссовки. Кристину это радует — о ней все забыли. ну, почти. Захарова очень хочет напиться, ей это сейчас, кажется, необходимо. но понимает лишь, что хуже сделает. потому что снова забудется и расслабится, а потом только хуже. поэтому, к часу дня она упорно старается сесть за уроки. выходит плохо — всё время отвлекается на мысли и пытается прислушаться к звукам в соседней квартире. но там тишина. брат приходит около восьми — пьяный практически в стельку. и Кристина понимает, что сегодня она умрёт. точно до конца, если не сама — так точно с помощью его рук. потому что она не сможет не отказать. оказывается, стыд накатывает сильнее, если о нём кто-то знает. она не сможет; зная, что индиго за стенкой. что она может услышать и понять. и винит себя снова. и обещает никогда не ходить на вписки. — Кристина, — грубый голос резко отврезляет сознание — проходится по нервам острием, — иди сюда. он зовёт. и подняться со стула не выходит. только беззвучно плакать в тетрадь по алгебре, прикусывая ручку. — Ты оглохла? Сюда, блять. он орёт на всю квартиру, да так, что стены дрожат. это давит ещё сильнее и, поднимаясь на подкашивающихся ногах, она плетётся в его комнату. сидя с расстегнутой ширинкой на краю кровати, он вопросительно смотрит на мнущуюся на пороге Кристину. — Ну? — та лишь плачет и вертит головой из стороны в сторону, шепчет «нет», закусывая губу и морщится, — Ты охуела? он поднимается со скоростю света, кажется, ловко хватая за волосы; бьёт об косяк виском и швыряет на кровать. Кристина начинает орать, захлебываясь слезами. голова болит, он тянет за волосы ещё сильнее, насидая сверху. и вот сейчас хочется по-настоящему умереть. Денис заносит кулак, с силой попадая в челюсть. он останавливается, прислушиваясь. кто-то будто выбивает дверь, одновременно звоня в звонок. устало поднимается, смотря в глазок. с удивлением открывает дверь, поднимая бровь. — Чего тебе? — опирается на косяк, осматривая снизу вверх — он выше. — Мне Кристина срочно нужна, там по учебе, — Лиза сперва морщится от накатившего на неё перегара, но старается не подавать вид. она собирает последние силы, чтобы сделать самое непринужденное лицо из всех, что знает. — Кристина! — Захарова и без того поняла всё. она убирает слезы, завязывая волосы и медленно идет к двери. он пересекается с ней в коридоре, шепча на ухо «в порядок себя приведи». он никогда не позволит кому-то узнать и сделает всё, чтобы его не заподозрили. а продолжить они всегда успеют. Кристина смотрит индиго в глаза пару секунд, заходит в свою комнату, беря куртку и сигареты. а та послушно ждёт на пороге, утыкаясь своими полными сожаления глазами на Захарову. Кристина ей и слова не говорит. пока бредёт к своему подоконнику, пока подкуривает. — Нахуя? — задаёт только один вопрос, пока та стоит рядом и прожигает взглядом. — А что мне надо было? — Лиза едва плачет. слезы сами просятся наружу — на Кристину смотреть невозможно. она настолько поникшая, что даже сигаретой не наслаждается, как раньше. — Не лезть в это, как я тебя и просила, — злится, прокуренным голосом вороша последние остатки Лизиных сил. — Я не могу не лезть, — она пытается сказать больше, хоть как-то выразить чувства, — страшно за тебя. — За себя, блять, бойся, — отворачивает голову, смотря в окно, — Я тебя по-человечески попросила. — Кристина, — шёпотом; прикрывает глаза, устало выдыхая, — так нельзя. Ты должна кому-то рассказать. — Ты тупая или глухая? Кристина злится, зыркает то на индиго, та на окно, рассматривая потеки грязи, хмурит брови и что-то внутри сжимает грудную клетку. страх. — Я просто переживаю за тебя. Как ты можешь это терпеть? Почему ты не можешь рассказать хотя бы маме? — она старается говорить мягко. смотрит жалостливо-жалостливо и в глазах целая пропасть. — Индиго, я не буду это никому рассказывать. И ты тоже. Лиза лишь переходит на плач. давится воздухом и машет головой, заглядывая в глаза. — Но кто-то должен, — Кристина напрягается всем телом, готовясь встать, — Как ты, блять, можешь его любить? И защищать, а? Захарова аккуратно встаёт, трясется от злости; на щеках появляются слёзы, а взгляд безумный. подходит впритык. — Ты никому не скажешь, ты меня поняла? — берёт за грудки, выбивая последний воздух, — Ты поняла? — почти орёт, но старается быть тихой, чтобы никто не услышал. Лиза только плачет. она вот-вот сорвётся. хватает Кристину за руки, пытаясь удержать. почти скулит от безысходности. Захарова видит её разочарование. как та скалится, осуждающим взглядом прожигая дыру. — И хватит лезть в мою жизнь, — удар приходится прямо в живот, на ещё незажившие гематомы. она отталкивает индиго к стене, ярость застилает остальные чувства. и будто не Лизу бьёт вовсе. кулаком ударяет по челюсти и в оцепении отходит — не хотела. само как-то вышло. индиго только смотрит, боясь; задыхается, отходя в сторону, и спиной не поворачивается. доходит до своей квартиры и исчезает за дверью. она крупно плачет, так и стоя, оперевшись на входную дверь. и снова идёт в ванную, разбирая бритву. потому что это невыносимо. и этим вечером она, кажется, что-то в себе хоронит. в разрезах на молочной коже, в душащей истерике и в разочаровании. Кристина сидит на своём подоконнике ещё около часа. она то плачет, то бьёт стену и так больными костяшками. и издалека видит Вилку с Рони, которые стучат в чужую квартиру с тортом в руках, но никто так и не отзывается. вот же блядство.