***
Они стояли у кровати Намджуна, где их точно не могли подслушать. Чимин весь сжался, его слегка потряхивало из-за внимательного взгляда альфы, который обходил его, рассматривая. — Поймите, они ведь правда влюблены друг в друга. Этот союз принесёт лишь счастье небесам. Я знаю. Я бы никогда не пошёл против Олимпа. Дверь в комнату со скрипом отварилась. Перед богами оказался Сокджин. На нём была белая плотная накидка, в ушах сверкали длинные золотые серёжки, струями спускающиеся по плечам. Вид был домашний — ничего лишнего и особо изысканного. Причёска чуть растрепалась, но это никак не мешало красоте омеги. — Чимин, — строго сказал бог правосудия. — Не неси чушь. Настоящая любовь между богом и человеком? Ты не знаешь Тэхёна? Пак опустил голову и поник. Намджун выставил вперёд руку, прося мужа помолчать. — Не думаю. Тэхён бы мог просто зачаровать его, но, как видишь, омеге понадобились сведения. Сокджин кивнул, в словах бога грома была истина. Оба посмотрели на Чимина. Джин задумался, пытаясь всё проанализировать. Джун же довольно хмыкнул, рассматривая омег и проводя языком по верхней губе. Оба были в его вкусе: один миниатюрный, постоянно смущался в присутствии бога, млел от одного лишь взгляда; другой же вечно спокойный, но неописуемо страстный в постели и наедине, споры с ним могут неистово завести. — Чимин, — вдруг зовёт его альфа. — Это же твои чары? Омега встрепенулся, его крылья резко затрепыхали, и он стал отрицательно качать головой. Сокджин закивал, смотря на мужа. — В этом есть логика, — согласился он. — Я ничего не делал! — крикнул Пак. Альфа закусил губу и засмеялся. — Не отрицай своего причастия, Чимин. Во всяком случае, пока мы не выясним на сто процентов какая из вариаций правдива, я могу предложить тебе одну альтернативу, — рассуждал он. Оба омеги вскинули бровям. — Оставайся в моих владениях под нашим контролем, пока мы не решим вопрос. Чимин замялся, он не знал куда себя деть. Да и деваться было некуда. Отказаться он не мог, поэтому смущённо кивнул. Пак знал, что не колдовал и готов был отрицать до последнего, но раз глава Олимпа уверен, что нужно навести справки, пусть удостоверится в его непричастности. — Ты уверен, Джун? — подал голос Сокджин. Он не понимал истинных мотивов мужа. Омегу было необязательно оставлять здесь, можно было следить за ним с любой части Олимпа. Альфа лишь кивнул. Джин доверял ему и не хотел вступать в спор, портя отношения по такому глупому вопросу, который ни на что не повлияет. Раз он считает, что так будет лучше, значит пусть будет так. Пак Чимин ненадолго останется в их владениях.***
Была глубокая ночь, когда Чонгук сидел на своей кровати весь в бумагах. Свитки скатывались с постели и падали на пол. Сам Чон, подперев голову, вчитывался в отчёты по прибывшим душам. Юнги аккуратно открыл дверь и просунул голову в проём, заглядывая. Альфа устремил на него свой взгляд и похлопал по кровати. Они уже несколько ночей спали вместе. Омега просто приходил и ложился рядом, сворачиваясь комочком. Женихи не разговаривали, но рядом с Чонгуком Юнги было теплее и безопаснее, да и кошмары сниться перестали. Но на этот раз бог плодородия не собирался сразу засыпать, он обнял подушку и издал привлекающее внимание мычание. — Я хотел поговорить. Чонгук хмыкнул и, свернув бумагу, отложил её в сторону. Он повернулся к Мину, скрестив руки в ожидании. — Почему я? — неловко спросил Юнги, отводя взгляд. Альфа удивился вопросу и усмехнулся: — Почему я выбрал тебя? Бог плодородия закивал и устремил свой взгляд в глаза альфы — в них можно было увидеть азартные огоньки и воодушевление, словно он собирался рассказать о том, что давно томилось в душе. — Я заметил тебя, когда ты танцевал среди нимф. Я никогда ничего более прекрасного не видел — твои движения безупречны, твоя кожа, словно снег, глаза так горели, будто ты не видел никого, кроме себя. Омега покраснел и отвёл взгляд. Его смущала похвала, которой альфа так обильно одаривал при любом попавшемся случае. — Но знаешь, что меня поразило больше всего? То, что ты — божество, хотя на тебе была не лучшая ткань, отсутствовали украшения, да и общество ты себе выбрал… неприятное… — он с секунду помолчал, а потом продолжил: — И Юнги, ты можешь мне не верить, — Чонгук положил ладонь на щеку омеги, проводя по ней, — но с каждым днём я влюбляюсь в твой образ всё сильнее. Но я одного не понимаю — ты совершенно меня не боишься, и при этом не пытаешься благодаря нашему браку получить власть. Почему? Бог плодородия закусил губу и пожал плечами. — А почему я должен тебя бояться? Ты такой же, как и другие божества, да и народ уважает тебя. Ты не выглядишь страшным, так почему я должен слушать то, что говорят другие? Альфа довольно улыбнулся, а в глазах всё больше разгорался огонь обожания. — Я не встречал таких, как ты, — нежно произнёс он. — Каких? — приподнял брови омега — Обычных, искренних, красивых. Благородных. На все комплименты жених божества отвечал лёгкой улыбкой. Только сейчас Чон начинал понимать, что не видел больше яркого огня в глазах Юнги после того, как он опустился в преисподнюю. Его взгляд был однотонный, уставший. Альфа сжал губы и свёл брови, что-то обдумывая. Омега засмотрелся на задумчивое лицо Чонгука, не в силах отвести глаз. Он наклонил голову, рассматривая острый подбородок, густые запутанные брови и небольшой шрам на щеке. И как он раньше не замечал этих деталей? Юнги потянул ладонь к лицу правителя и провёл пальцем по коже. Оба тут же встрепенулись, — омега отдёрнул руку, в то время как Чон удивлённо глядел на него. — Шрам привлёк? — понял он. Юнги закивал. — Это было давно, — отмахнулся Чонгук. — Возможно, это последствие мною неправильно принятых решений. Впрочем, сейчас давай спать. Омега кивнул и приподнял одеяло, заворачиваясь в него. Альфа лёг рядом, взбивая подушку. Бог плодородия прикрыл глаза, и Чон взглянул на него, чувствуя равномерное дыхание, и слегка нагнулся, приоткрытая свои губы. Он находился в паре миллиметрах от Юнги, когда тот открыл глаза, и альфа резко отдёрнулся, отворачиваясь. Омега покраснел, дотрагиваясь до своих губ и сжимая их. Неужели он хотел его поцеловать? Тогда почему передумал? Мин вновь совершенно не понимал альфу перед собой. Он сглотнул, успокаиваясь, и также повернулся на другой бок. Через пару минут Юнги провалился в сон, а Чонгук опять не мог уснуть, предаваясь размышлениям о своём поступке. В итоге он взял свитки и сел за стол, продолжая работать. Это помогало отвлечься от нагнетающих мыслей.***
Под утро Юнги присел на кровать — его пшеничные волосы запутались, и со стороны он был больше похож на овечку, чем на божество. Омега зевнул и потёр глаза, недовольно фыркая. Чонгук, который наблюдал за ним, сидя в кресле, как-то грустно усмехнулся. Он тоскливо взглянул на своего жениха. — Чего пялишься? — огрызнулся Юнги, заворачиваясь под одеяло. Ткань ночнушки чуть задралась, открывая нежную кожу ног, отчего правитель преисподней облизался. — Котёнок рычит, выпустив коготки, — саркастично произнёс Чон, давя из себя улыбку. Он задвинул стол, свёртывая завершённые бумаги, и сел напротив Юнги, заглядывая в его глаза. Кажется омега его и не замечал, глубоко задумавшись о чём-то. Он не был здесь, с Чонгуком, а вновь прибывал в своём мирке. — Юнги. — Ноль реакции. — Юнги! Омега встрепенулся и посмотрел на Чона удивлёнными глазами, будто впервые слышит это имя. — Ты можешь вернуться на поверхность, я не держу тебя, — выпалил Чонгук. Ему было сложно это говорить, но он понимал, что так будет лучше. Чон вновь хотел видеть радостный блеск в его глазах, пусть даже и издалека. На лице бога плодородия отразился шок. Он потянулся рукой, чтобы отдёрнуть Чонгука, обсудить всё, но тот, будто не видя омегу, резко поднялся с кровати и вышел за дверь. Этот момент глубоко отпечатался в сознании Юнги, но он знал — решение господина оспаривать нельзя.