Melinoë

Солнце медленно вставало, освещая порочный, но неописуемо красивый мир. Листва на деревьях легонько шелестела от дуновений ветерка; земля пробежалась от истомы, оживая. Люди потихоньку покидали свои дома, отправляясь на работу. Дети шумели, играя на улицах то в догонялки, то в прятки, стараясь особо не мешать занятым взрослым. Солнечные лучи проникали в маленькую комнату, растворяясь во мраке. Хоть мир торопился, жил — двое влюблённых не смели потревожить сон друг друга, прижимаясь телами. Всё, что происходило за стенами дома, не волновало их, было лишним. Пусть хоть начнётся война, все боги Олимпа снизойдут в один миг — их это не потревожит. Бог солнца, на своей колеснице, внимательно оглядывает жителей земли, улыбаясь уголком губ. Каждый день, на восходе, в красивейших одеждах Ёнджун объезжает землю, осуществляя не только пробуждение нового дня, но и внимательный осмотр. Он наблюдает за всеми людьми и богами, их занятиями. Только ему позволено знать о каждом всё. Только ему позволено в этот день увидеть мирно спящую пару… — Намджун! — бежит к главе бог солнца. Его руки слегка потряхивает. Альфа смотрит вопросительно, приподнимая бровь. Тот заикается, не может выдать и слова, но в итоге вздыхает, успокаиваясь. Он до сих пор не способен осознать, что сам сейчас скажет. — Тэхён и Хосок на закате прошлого дня предались страсти. Глаза Джуна расширяются, он отталкивает Ёнджуна и идёт вниз по ступеням, выходя за пределы дворца. Его взгляд словно лёд, но вокруг тела огонь разверзается, пылает, охватывая всё вокруг. Он знал. — Немедленно созвать совет! — кричит альфа, сжимая кулаки. Намджун не в силах сдерживать себя. Альфа, раздавая указания, направляется к небольшому поместью, которое служит гостевым домиком, и с грохотом открывает дверь. Неподалеку находится комната Чимина, даже в ней слышны громкие твёрдые шаги. Омеге страшно. Намджун появляется перед ним, его губы сжаты, глаза сужены, точно смотрят с призрением. Он хватает Чимина за подбородок, заставляя смотреть на себя заплаканными глазами.

***

Тэхён возвращается на Олимп, его душа как никогда светлая и радостная после ночи. Выйдя от Хосока он ещё долго целовался с ним и не хотел отпускать, но понимал, что обязанности уже ждут, работа задержалась ещё со вчерашнего дня и требует срочного выполнения. Омега ступает по лестнице, подходя к массивным воротам, у которых стоят два альфы — охрана поднебесья. Приветливо улыбнувшись им, Тэхён тянется ко входу, но его руку перехватывают, прося идти следом за ними. Омега в недоумении, но в глубине души зарождаются сомнения. А вдруг кто-то знает? Он закусил губу и опустил взгляд, чувствуя себя обнажённым перед всеми. — Куда мы идём? — Намджун организовал совет. Всем нужно быть, — холодно отвечает один альфа. Ким выдохнул — значит дело может касаться вовсе не его. Он плавно, с высоко поднятой головой, идёт за стражами, откидывая сомнения. Во дворе храма Намджуна нет, значит он вернулся одним из последних. Двери плавно распахнулись, и весь зал озарил яркий солнечный свет. Темноволосый омега с высоко поднятой головой и надменным видом прошёл в центр и встал посередине. На нём помятый хитон, закреплённый золотым поясом на талии, волосы слегка растрепаны, обувь потертая и вся в пыли после деревенской улицы. Он слышит шепот со всех сторон — все обсуждаю его. Непристойный вид, неухоженные волосы. Их волнует, что произошло вчерашней ночью. Волнует, кто такой Хосок. Омега задыхается, не стоило даже надеется. Он сжимает губы и нервно выдыхает. Тело чуть потряхивает, руки холодеют, становясь непривычно бледными. На троне восседает Намджун, подперев лицо рукой. Рядом стоит Сокджин, как всегда с огромным пергаментом, внимательно что-то вписывая в него. — У тебя есть возможность позвать одного свидетеля, — холодно говорит он. До последнего надеявшись, что это шутка, Тэхёна словно ледяной водой обливают. Тело сковывает, не в силах даже разжать губы. Он ищет спасения. Знает, что найдёт его лишь в одном человеке, которого рядом быть не может. Омега сглатывает и поднимает взгляд. — Чимин. Намджун отрицательно качает головой. Омега хмурится, он помнит, друг говорил, что его не будет несколько дней на Олимпе, и скорее всего он до сих пор не вернулся. Но кроме него Ким ни с кем не общался, а если и были какие-то натянутые отношения, то сейчас эти омеги стоят и шепчутся о нём. Вдруг Тэхёна осенило. Глаза зажглись, на губах появилась слегка заметная отчаянная улыбка. — Позовите Юнги. Бог грома кивает, передавая это одному из близстоящих подчинённых. Через пару минут непонимающий ничего бог плодородия, который был занят сбором урожая, проходит в залу, освещенный ярким солнечным светом. Он становится рядом с Тэхёном и вопросительно поднимает бровь. Омега видит плохое состояние бога красоты и осматривает окружающих его людей. Юнги никогда не интересовался сплетнями, поэтому не знает причину собрания, да и вообще, впервые был на подобном мероприятии, предпочитая общество природы, чем грязных разбирательств. Бог плодородия берёт за руку Тэхёна, поглаживая и успокаивая. Несмотря на некую обиду, видя состояние небезразличного ему человека, боязнь за его судьбу сама появляется в груди. Хоть он и не знает причины, хотя по шепоту догадывается, ему искренне жалко стоящего на пороге срыва омегу. — Всё будет хорошо, — шепчет он. — Надеюсь, — усмехается Тэхён и, переборов своё состояние, вновь поднимает голову, смотря прямо в глаза Намджуну. Тот же, в свою очередь, предоставляет слово мужу. Сокджин откашливается, сминая в руках свиток, и оглядывает зал. — Правда ли это, Тэхён, что альфа, с которым ты слился телами, обычный смертный? — самому сложно говорить это. — Правда, — без колебаний отвечает омега, выслушивая вздохи со всех сторон. Омега хмурится, но всё записывает. — Правда ли то, что ты в тайне сбегал к нему на свидания? Тэхён хмурится, но отвечает: — Правда. Его глаза, на которых, казалось бы, должны были появиться слёзы, сухи. Они точно мрамор бледны и пусты, но всё такие же идеальные. Вдруг двери зала отворились, громкие шаги разразились на всё огромное пространство. Все боги сжались от страха и опустили головы. Чёрный плащ развивается по полу, смоляные волосы зачесаны назад, а лицо выражает крайнюю степень презрения. Он ненавидит это место. Юнги оборачивается, почувствовав всеобщий страх и приятно удивляется. Губы сами расплываются в улыбке. Перед ним стоит Чонгук, он остановился буквально на секунду, завидев омегу, и приятно улыбнулся ему, опустив голову, в знак приветствия. Возможно, это место не так уж и ужасно, раз в нём появился лучик света. Юнги невольно повторил за ним и тут же отвернулся. Всё же идёт суд, здесь не место подобным действиям. Чон тоже это прекрасно понимал, поэтому отошёл в ряды богов и встал там, ожидая продолжения. Все расступились, освобождая место. Мин внимательно рассматривал реакцию остальных богов: на их лицах можно прочесть страх, их тела дрожат, а все плохие поступки Чона они обсуждают гораздо бурнее, чем сегодняшнее дело, стоило тому лишь переступить порог. И как только он это терпит? И почему все так думают о нём? Юнги не понимает и решает для себя, что они с альфой обязательно поговорят по окончании собрания. Сокджин, дождавшись данного действа, перевёл свой взгляд обратно на Тэхёна и поспешил продолжить: — Правда ли то, — на миг он замолчал, — что альфа оставил на тебе метку? Омега хмурится и отодвигает белоснежную ткань, из-под которой виднеется укус. Всё равно скрывать нечего, Намджун всё знает — это видно в его бездонных глазах. — Это правда. В любом случае все всё узнают. Но внутри больно, что каждый так открыто пялится на подтверждение их с альфой любви. Никто, кроме них двоих, не должен был знать об этом. Зал в ужасе вскрикивает, они ещё сильнее начинают шептаться. Юнги сжимает руку Тэхёна, опуская голову. Так вот в чём дело. Чонгук лишь хмурится, недовольно рыча, отчего все вмиг замолкают. Это не их дело — вот мнение альфы. Его брат лишь играется. Такие вопросы должны решаться наедине. — Тэхён, — прошептал Сокджин, складывая свиток. — Ты поддался страсти и позволил себе недопустимое… Мне очень жаль, милый, — искренне сказал он, чем вызвал у омеги смешанные чувства. Он никогда не видел, чтобы божество правосудия над кем-то сжаливалось и сомневалось в принятии решения. Даже Намджун невольно хмыкнул. Таких изменений он добивался долгое время, а тут его вынудил мальчишка. — Теперь, — раздался величественный голос божества, отчего все устремили свой взгляд на него. — Я оглашу приговор. Тэхён напрягся всем телом. Он знал, что его ждёт, но ни капли не жалел о вчерашней ночи и всех пережитых днях с Хосоком. Даже если они больше не встретятся, то эти воспоминания навсегда останутся в его сознании. По щеке Тэхёна потекла слеза, он не смог удержать боль, пусть глаза были также холодны. Его мучение было настолько сильным, что он делал то, чего никогда себе не позволял — плакал при всех. Ладонью поглаживая метку и умоляя, чтобы всё обернулось хорошо. Ведь часто такое бывает. Ты представляешь свой конец, но всё равно надеешься на лучшее, чего бы тебе это не стоило. Молишь, просишь о том, чтобы всё было как раньше. Чтобы кто-то занял твоё место. Потом отдёргиваешься и думаешь, какой же ты мерзкий, раз вешаешь свои проблемы на плечи других. Такие переживания свойственны не только смертным — боги также грешны… Вдруг послышался топот — быстрый и резкий, будто кто-то со всех ног бежал к Тэхёну. Рядом с двумя омегами, споткнувшись, на колени упал Чимин. Он повесил голову, ощущая на себе взгляд каждого находящегося на месте суда, а в особенности определенного альфы. Бог медленно встал, поправляя подол гиматия, и устремил свой взгляд на Намджуна. Он сжал губы и выдохнул. Альфа кивнул, улыбаясь краем губ. Они оба поняли друг друга без слов. Как жаль, что никто не понял их. — Мы готовы тебя выслушать, — Сокджин поднял брови, вновь развернув свиток. — Я готов понести наказание! Это всё… мои чары. Я играл Тэхёном, это всё ненастоящая любовь! — быстро выпалил Чимин, даже не разбирая, что говорит. Все в зале встрепенулись. Тэхён округлил глаза и уже собирался дёрнуть друга за руку, спросить, что это он выдумывает, опровергнуть каждое слово, но резкий голос Сокджина остановил его, а взгляд бога грома приковал к месту. Он лишь краем глаза посмотрел на его надменное эгоистичное лицо, не знающее любви и радости, как думал омега. Лицо, которое он был готов проклясть за сегодняшний день, за этот позор. — Чимин, ты правильно поступил. Ты понесёшь наказание Тэхёна за содеянный грех. Бог красоты готов кричать, но все слова предательски застыли в горле. Юнги сжал его запястье, останавливая. Никто не смел оспаривать решения Джина. Он — есть правосудие. Бог страсти даже не обратил внимания на слова верховного судьи, смотря только в голубые глаза альфы, в которых читалось понимание и благодарность. Ему казалось, что это единственный бог во всё мире, который понимал и принимал его решение. Чимин, не скрывая, обожал главу Олимпа. — Приговор для Чимина будет таков: вековое прибывание на Олимпе, без возможности спуститься в мир смертных. Тот кивает, принимая. Тэхён до сих пор не верит в происходящее. Омега был благодарен другу, но знал, что он этого не заслуживает. Это не его вина. — Чимин, — тихо прошептал бог красоты. Но его не слышали, утопая в другом божестве. Джин опустил голову. Это впервые, когда ему столь сложно оглашать приговор, но он должен оставаться холодным и справедливым. Намджун поднял руку, обозначая, что суд окончен. Приговор вынесен. Все боги устремились к выходу, бурно обсуждая события и каждого, кто хоть как-то принял в них участие. Как только все вышли, Тэхён согнулся пополам, прикрывая лицо руками и громко всхлипывая. По его щекам текли крупные слёзы. В этот момент бог страсти будто вышел из транса. Лишился всей мраморности своего образа. Сейчас омега не напоминал величественного бога, скорее смертного, которого за миг лишили всего. Чимин, поджав губы, подошёл к парню, укладывая его голову себе на плечо и тихо прошептал нежности, успокаивая. — Всё будет в порядке. Век — это недолго. У меня нет кого любить на земле, в отличие от тебя — Но зачем? — сквозь слёзы мычал Тэхён. — Потому что ты однажды у меня спросил, знаю ли я что такое любовь. Знаю, Тэхён, прекрасно знаю, — он аккуратно поглаживал омегу по спине, успокаивая. — Спасибо, — прошептал Ким и обнял Чимина. Тот ответил на объятия, но через пару секунд, почувствовав на себе взгляд Намджуна, отступил и вытянул руки вперёд. Наручники сомкнулись на запястьях с характерным звуком. Омеги смотрят друг на друга и расходятся по разным сторонам. Один, склонив голову, плетётся за Юнги. Другой величественно ступает за Намджуном. На их лицах совершенно противоположные эмоции, в корень переиначивающие картину происходящего.