***
— Быстрее, быстрее! Сейчас ещё приедет, че встали?! Мимо проехала уже опустошённая фура, оставляя после себя серое, едкое облако дыма. Вокруг то и дело ходили высокие мужчины в спортивных костюмах, кидающие придирки на счет всего, что только попадалось на глаза. Сами они работать естественно не собирались, командовать и мешать этим остальным им нравилось больше. Под ногами хлюпал мокрый снег, перемешанный с грязью, в котором вязли ноги, из-за чего нормально и быстро ходить было практически невозможно. — Сука… опять сапоги промочила, да что за день такой? — Тихо выругалась измотанная Катя, ставя тяжелый деревянный ящик на грязный пол, с крайне болезненным лицом разгибая спину. Рядом скакала какая-то подозрительно довольная Саша, даже начиная раздражать своим приподнятым настроением и спокойным лицом. Пальцы болели из-за тысячи заноз и сковавшего их мороза, а надо было разгрузить ещё одну фуру, что после двух часов этой каторги представлялось невозможным. А девушка будто на крыльях летала туда-сюда, с лёгкостью отрывая от земли ящики чуть ли не в два раза тяжелее её самой. Обычно она устало хрипела и болезненно корчилась, потирая напряжённую спину и руки, измученные морозами и трением о шершавое дерево. Всё было точно также, всё-таки от прилива счастья сильнее не станешь, но сейчас непомерные физические нагрузки не заставляли морщится и тихим шепотом проклинать всё живое. Будто находясь где-то в другой вселенной, думая о чём-то своём, светловолосая спокойно делала свою работу, даже не подавая признаков усталости и измученности. — Сегодня праздник какой-то? Ты на себя прямо не похожа. — Сквозь пожирающую усталость тяжело вздохнула Катя, опираясь о стену. — М? — Вернулась в эту реальность Саша, подходя к складу с коробкой в руках, облаченных в старенькие, откопанные со дна сумки, кожаные перчатки без пальцев. — Да как обычно всё вроде. А что не так? — Ну-ну. Ты похожа на человека, которого вчера трахнули по его желанию. Че вчера было? Девушка расплылась в ещё более довольной улыбке, мечтательно глядя то в сколький, из-за тающего снега, бетонный пол, то в серое небо, ещё с утра бывшее чистым и совсем безоблачным. Не спеша давать коллеге по каторжной работе ответ, хоть такового на уме и не было, она отошла обратно к фуре, запрыгивая внутрь за самыми отдалёнными коробками. Даже презрительный голос одного из грузчиков, блуждавших рядом, не смутил и не заставил сменить эту блаженную физиономию на более обычную и недовольную. — Ну, меня точно не трахали. Просто зарплату дали. — Заулыбавшись ещё шире, хотя это уже казалось невозможным, пробормотала она, спотыкаясь и чуть не падая из-за отвлекших мыслей о вчерашнем. — Да? Когда нам здесь зарплату выдают, ты так не радуешься. Может, потому что тебе её дала она? Колись давай, я не отстану. — Забыв о том, что надо работать, ухмыльнулась русоволосая. — Или ты из-за Николаевича так радуешься? — Все уже об этом знают? — А как же. Он неделю ходил, жаловался на свою тяжелую жизнь, что он типо защищает студентов, а они ему репутацию портят и доносы ложные устраивают. А наши одногруппники, дофига умные люди, поверили ему, сочувствовали сидели, выслушивали его нудные речи о том, какой он бедный, несчастный и как же он не заслужил того, что ты с ним так обошлась. Хорошо, что ты ушла. В народе ты теперь носишь гордое звание шлюхи убийцы, домогавшейся, а после оклеветавшей нашего святого Николаевича. Если бы осталась, я даже не знаю, дали бы они тебе нормально учиться. Он такой пиздец про тебя рассказывал, как фантазии только хватило. И поделом, что повесился. Если бы не был такой сволочью, и ты правда сделала то, о чем он говорил, он наверняка постыдился бы всех этих уточнений. А так всякие извращения придумывать он горазд. Не знаю даже как он вообще на это осмелился. Да и зачем. Тебя из шараги своей прогнал, все ему верят, живи дальше, зачем повесился, непонятно. Слишком уж большая цена для того, чтобы просто тебе репутацию подпортить. — Жить старому пердуну надоело просто. Действительно странно, мне вроде никто не поверил, чего ему бояться было? — Довольная ухмылка с лица не сползла, казалось, что шлюху убийцу её прозвище и эти новости вообще нисколько не смутили, она только продолжала ходить с коробками вперёд-назад, глядя в пространство перед собой. Всё ещё смакует события вчерашнего дня в памяти, ей не до каких-то институтских сплетен, тем более к ней это уже никак не относится. — Так, не об этом сейчас. Говори давай, что вчера было, а то я уже начинаю подозревать, что ты просто укуренная. — Курить мне ещё не хватало. Просто… мне наконец-то удалось наладить контакт с собственной соседкой, и теперь она не хочет убить меня. — О… вот это достижение. А выглядишь так, будто вы после этого ещё и пососаться успели. — Натянув на лицо фирменную хитренькую маску, протянула Катя. — Как всегда ты всё опошляешь. — Снисходительно улыбается. Даже не обижается как обычно. — Она теперь не так психует, когда я обниматься прихожу или просто говорю что-то. Определённо победа. — А ты так часто обниматься приходишь? Вау… А говоришь, что просто соседка. — А что не так? Уже обниматься и разговаривать нельзя? — А ты в курсе, что если очень хочется обниматься или просто дотрагиваться до кого-то, то с огромной вероятностью ты его любишь? И не надо говорить, что это по дружбе. Если бы вы были просто друзьями, ты бы уважала её личное пространство и не лезла. А так чувства заставляют игнорировать её сопротивление и лезть к ней, так что теперь от меня отпираться бесполезно. — Началось… — Что? Я ж не обвиняю, чего так ворчать сразу? Ничего такого в этом нет. Ты бы сказала, я бы может даже подсказала бы, что делать, чтобы её ненависть к тебе ушла побыстрее. Не эксперт, конечно, но думаю, могло быть полезно. Чем дольше будешь отрицать, тем сложнее потом будет признавать и вообще, представь, какого тебе будет, когда она найдет себе кого-то, а ты останешься просто подругой. — Буду очень за неё рада. И вообще, чего это тебя всё это так волнует? Ну, останусь одна, она найдет себе кого-то, тебе-то что? У меня уже есть один советчик, от двойной дозы всяких цитат Ларисы Гузеевой я точно с ума сходить начну. Я вроде взрослый человек, сама могу определиться, что и когда делать. — О, прогресс, ты не отрицаешь, что надо что-то делать. Ничего, скоро придёт осознание, и ты сама будешь спрашивать, что делать. Может быть, я даже доживу до вашей свадьбы. Кстати, у тебя же летом день рождения вроде бы? Надо будет подарить тебе костюмчик брючный нормальный, ошейник кожаный и чулки, у алтаря отлично смотреться будет. А ей тогда надо… если я правильно запомнила её внешность… красное платье в пол с таким волочащимся полупрозрачным шлейфом сзади, белое ей не особо пойдёт, декольте поглубже, каблуки красные высокие и плёточку в руки. А кольца из чёрного золота с камнем посередине на кожаной подушечке. Ммм… Прекрасно… Не свадьба, а мечта. Женщину бы подстать ей ещё добиться, и вообще шикарно будет. — Мечтать не вредно. — Ухмыльнулась Саша, вытаскивая из машины последний ящик. — Вроде описывается моя свадьба, а слюни текут у тебя. Пошли, домой уже пора. — Когда-нибудь эта свадьба воплотится в реальность. Если ты больше не будешь отрицать очевидное и говорить, что не любишь её. Светловолосая мученически закатила глаза, потирая друг о друга заледеневшие руки. Даже если они со Швец и поженятся, эти разговоры и шипперские подколы никогда не прекратятся. Как можно говорить, что они явно любят друг друга, если Алёну она даже в глаза не видела. Неужели настолько нечего делать, что она находит в этих подколах и фантазиях какое-то развлечение? Хорошо хотя-бы, что пока что они не заходят слишком далеко, можно потерпеть. Интересно, как выглядела бы Швец в описанном ранее платье? И каким бы оно было? Да, пожалуй, кроваво-красное с талией на шнуровке сзади смотрелось бы неплохо. С полупрозрачными, облегающими рукавами в сетку, таким же воротником практически до линии подбородка, плавно переходящим в остроконечное декольте где-то до середины груди. Чтобы на талии и к краям подола красный постепенно переходил в чёрный или тёмно-тёмно-красный, а сзади был вырез практически во всю спину, чтобы были видны выпирающие лопатки и линия позвоночника. К нему хорошо бы подошли туфли на небольшом каблучке и чёрные капроновые колготки, хотя, не факт, что их будет видно. Если бы волосы были подлиннее, можно было бы собрать какую-нибудь незамысловатую прическу, а так какая-нибудь красная корончатая ветреница с синевато-черной серединой, подходящей к голубым глазам, тоже хорошо вписалась бы в прядку у виска. Сетчатая красная ткань красиво ложилась бы на ключицы, постепенно переходя в изящные узоры из шелка, скрывающие очертания упругой девичей груди. Нежные соски тёрлись бы о плотную подкладку из какой-нибудь другой ткани при ходьбе или движениях печами. А на подоле сбоку был бы вырез до самого бедра, открывающий взору красивую ножку, на бархатную поверхность которой ложился бы солнечный свет, идя волной по капроновой ткани колготок. — Эй, всё нормально? Ты покраснела как-то… — Заглядывая в лицо вновь задумавшейся подруги, пробормотала Катя. Слишком часто и отрывисто дышащая Саша вздрогнула и, вернувшись в ясность ума, замотала головой. — Чего стоите, валите уже. Сегодня больше ничего не приедет. — Буркнул подошедший мужчина, бросая мимолётный взгляд на этих двоих. — Уже уходим. — Хватая подругу за руку, бросила русоволосая, обходя его стороной. — Эй, компания не нужна? Может вас проводить? — Хмыкнул ещё один подошедший, спрашивая чисто ради шутки. — Нет, спасибо, у нас у девушки тут любовь всей её жизни появилась, она хранит себя для неё, увы, никак не может пойти с вами. Хочет доказать свою преданность, поэтому уже идёт домой. — Сзади послышался громогласный хохот. Светловолосая почти бегом ушла вперёд, краснея ещё больше из-за смешков девушки сзади. — Ты бы ещё сказала, что у меня хиджаб в сумке лежит. — Пристыженно прошипела она, выбегая на улицу. — Спасибо за идею, в следующий раз обязательно скажу. Не дуйся. Иди домой, а то твоя любимая… я забыла, как её имя, тебя накажет за опоздание. — Сложенные бантиком губы и смеющиеся глаза напряжение не сняли. — Алёна. И вообще она из школы ещё не вернулась. — Буркнула девушка, накидывая на плечо рюкзак и показательно отворачиваясь. — Оу… так тебе нравятся помладше… Александра, Александра, мамочки, ещё и помладше… прямо собрала все возможные фетиши. Теперь не удивлюсь, если тебе пожестче нравится. — Снова хитренько ухмыляется. — С каждым разом это заходит всё дальше и дальше. — Светловолосая, не желая продолжать сей диалог, завернула за ближайшее здание, оставляя подругу раздумывать о своей любимой теме наедине. — Если всё пойдёт слишком медленно, дарить буду не костюм на свадьбу, а кляп с плёткой. Ей определённо понравится.***
— В смысле? Да не бухая я! Послушай нормально! Ты точно не знаешь где она? — Сань, что за херня? Ты звонишь мне чуть ли не в десять вечера, спрашиваешь не знаю ли я, где Алёна гуляет, ещё и орешь. Успокойся сначала, если продолжишь орать, я соображать не начну. И к тому же, почему именно я? Я похожа на её близкую подругу? — Я тоже не особо на неё похожа, но у кого ещё мне спрашивать? Она никогда так не задерживается. Тем более у неё сегодня только школа, и при всём желании в школе до ночи не просидишь. Ну? Может хотя-бы знаешь, где она может быть? Или кто это может знать? Время около десяти часов вечера. Саша сидит на кухне, нервно стуча пальцем по столу, сжимая в руке телефон. По ту сторону провода слышалось какое-то шуршание и недовольный голос Юли, которую потревожили во время просмотра сериала. За окном уже давно стемнело, по телевизору пробежали вечерние новости, соседи перестали копошиться и громко ходить, а Швец так и не вернулась. Светловолосая оглядывала прихожую, её комнату, девочка даже не заходила сюда после школы. Даже если у неё были сегодня внеплановые дополнительные занятия, она бы уже давно вернулась. На звонки тоже не отвечала, а их должно было поступить штук двадцать, не меньше. Она никогда не пропадала, всегда возвращалась до девяти, а тут как сквозь землю провалилась. Саша волновалась. Очень. Голубоглазая может за себя постоять, так что произошло? Даже если она вдруг захотела отдохнуть от своей соседки, то могла бы хоть ответить на звонок и сказать, чтобы её не тревожили, а не просто игнорировать. Телефон был отключен, даже гудки не шли, а такого раньше не бывало. Что случилось? Кто может знать, что случилось? А вдруг она заявится сюда вместе с родителями или кем-либо ещё, кто не должен знать их секрет? Она уже собрала вещи и попрятала их по местам, на случай если придётся прятаться. На кухне сидеть было небезопасно, она перебралась в спальню к младшей, ходя из стороны в сторону, иногда поглядывая в дверной проём. — Слушай, а почему ты не можешь просто успокоиться? Я уверена, что всё в порядке. Может она просто разговаривать не хочет? — Нет. Что-то случилось, я чувствую. Она бы не стала просто так игнорировать меня. — Ты нашу Алёнку не знаешь? Она сто процентов вернётся через час и скажет, что сидела в каком-нибудь кафе и вообще не твоё это дело, где она была и что делала. Расслабься, она не любит, когда за неё волнуются. — Да не могу я, а вдруг что случилось? — Ну, тогда можешь поступить как моя мать: обзвонить все морги и больницы, а если не сработает, просто сидеть и бояться. — Рыжая, казалось, не боялась совсем. Говорила совершенно спокойно, хрустела чипсами, будто Швец сидела с ней рядом, и волноваться действительно было не за что. — Блять, я же с ума сойду! Надо что-то сделать, что-нибудь, вдруг её убивают сейчас где-нибудь? — Слушай, при всей серьёзности, всё, что ты сейчас можешь сделать, это успокоиться и ждать. Контактов её родителей у тебя нет, и хорошо, где она ты не знаешь, куда идти искать ты не знаешь, кому звонить не знаешь. В полицию идти ещё рано, а пойти расслабиться или поспать никогда не поздно. Расслабляться сейчас? А вдруг девочку там пытают? Или убивают? Как она может спокойно сидеть? Красноволосая никогда не оставалась вне дома после девяти вечера плюс минус пару минут, а тут уже почти десять, а она даже не думает появляться. Возможно, она не отвечает потому, что не хочет разговаривать или ей просто нет дела до чужих переживаний. Но такого давно не было. Она перестала беситься из-за того, что за неё волнуются, сейчас она хотя бы ответила на один звонок, сказала, что всё в порядке. Если и правда что-то случилось, до утра девушка из-за нервов точно не доживет, а если она решила закопать все их предыдущие достижения и поигнорировать, обижаться на неё она будет долго. — Ну Юль, ну я же сдохну здесь. С ней точно что-то случилось. — Нервно кусая губы, шипела Саша. — Я понимаю, что, если с ней что-то случится, ты окажешься на улице, она тебя кормит, согревает и всё такое. Расслабься, серьёзно. Если её похитили там или ещё что-то, её родители этим займутся и найдут чуть ли не через пару часов. Так что либо родители за этим стоят, либо её уже ищут, либо ты слишком сильно доверяешь ей. Слушай, она же не обязана всё тебе рассказывать, может просто какая-нибудь встреча внеплановая с кем-нибудь, а телефон отключила, чтобы не мешался. Вот во что угодно поверю, но не в то, что её убили или что-нибудь такое. — Блять… блять, блять, ну а вдруг? — Вдруг бывает только пук. Не ссы, нормально всё будет. Че это ты так волнуешься? Будто она тебе сто рублей задолжала и сейчас вопрос возврата под сомнение ставится. Ты обещала мне, что не придёшь однажды со словами о том, что тебе надо помочь со сложными амурными делами. Я всё ещё надеюсь, что ты сдержишь обещание. — Да что вы всё к этому сводите? С хрена ли все такие озабоченные в последнее время? Почему я не могу волноваться за неё потому, что она мне дорога как подруга и соседка? Я настолько ущербно выгляжу, если при взгляде на меня складывается ощущение, что я не могу волноваться за близких мне людей? Когда-нибудь я перестану воспринимать это как шутки и начну серьёзно обижаться. — Да ладно, шучу же. И к тому же, если она вдруг перестанет быть для тебя просто подругой, во-первых, я узнаю об этом первой, а во-вторых, искренне тебе пособолезную. Стоп, а тебе кто-то ещё такое говорит? Так… Если ты меня не просветишь, я обижусь. Говори, кто это такой наблюдательный нашёлся. — Скорее такой же озабоченный и мечтательный, а не наблюдательный. — Раздраженно прошипела Саша, поглядывая в окно, цепляясь взглядом за прохожих, заплывающих в подъезд. — Это не важно. Мне нужна информация, иначе и не усну. Не молчи, колись, кто такой умный нашелся? Эй? Сань? У тебя всё нормально? Всё ли нормально она так и не узнала. Тяжелые вздохи и недовольное бурчание из трубки вдруг резко оборвалось, прерываясь недолгим молчанием, а после гудками. Саша, засмотревшись на тёмный сумрак вечера за окном, краем уха услышала тяжелые шаги по лестнице, а после смазанный скрежет ключа о замочную скважину. Алёна? А вдруг с родителями? А вдруг просто родители? Девушка судорожно заметалась по комнате, кинув телефон в карман домашних штанов. Кто-то по ту сторону двери никак не мог попасть в скважину, просто тыкал в неё ключом, водя из стороны в сторону будто борясь с сильнейшим похмельем. А вдруг воры? Шарятся в скважине отмычкой, пытаясь проникнуть внутрь. Воспользовавшись моментом, светловолосая пулей выскочила в прихожую и потушила свет на всякий случай. Вдруг это всё-таки родители, которым о её пребывании здесь знать не обязательно? Вернувшись в комнату к хозяйке квартиры, она притаилась за дверью, выглядывая из-за неё в проём, таращась в густую темноту, еле различая в ней очертания входной двери. Наконец-то скрежет прекратился, ключ пару раз провернулся, и дверь отворилась, впуская в тёмную квартиру тусклый свет из коридора. По ручке пару раз царапнули ногтями и внутрь ввалилась маленькая фигурка, кренясь и почти падая при каждом шаге. Это точно Швец, её мелькнувший на свету силуэт можно было узнать. На пол что-то упало, и трясущаяся рука потянулась к отъехавшей в сторону двери, с громким хлопком закрывая. Значит одна. До обострившегося от тревоги слуха донеслись тихие всхлипы и частое, судорожное дыхание. Может замёрзла и руки греет? Постояв неподвижно пару секунд, убедившись в том, что никаких лишних гостей они не ждут, Саша вылезла из своего укрытия и неслышными шагами скользнула ближе к дрожащему силуэту. Глаза привыкли к темноте и теперь могли различить в ней колебание каких-то непривычно растрёпанных волос и дрожь плотно стиснутых колен. Стоило ей приблизиться всего на пару шагов, всхлипы, которые младшая отчаянно старалась скрывать, стали ещё четче и громче, из-за чего девушка окончательно растерялась. — Блять, ты где была? Я чуть не сдохла со страха пока ждала тебя! — С долей возмущения воскликнула светловолосая, шлепая рукой по выключателю. В прихожей вспыхнул яркий свет, поначалу заставивший зажмуриться. Только желтоватый свет перестал резать глаза, девушка недовольно сложила руки на груди, ожидая каких-то оправданий. Столь агрессивный настрой сразу же пропал при виде растрепанных, промокших, слипшихся в сосульки волос и практически свалившейся с плеч куртки, открывающей бедную скользкую шею и мокрый воротник чёрной рубашки. Хотела она что-то спросить, как младшая медленно-медленно развернулась, поднимая голову. Окончательно отобрал у неё дар речи багровый след от пощёчины во всю левую щёку, остатки запёкшейся крови под носом и заплаканные, перепуганные глаза, покрасневшие из-за длительного терзания слезами. Стёртые покрасневшие колени, обтянутые разодранными тёплыми колготками, по-прежнему дико дрожали то ли от холода, то ли от пережитого ужаса. — Ч-что случилось? Эй…? — Красноволосая безжизненно пялилась в пол, обнимая себя трясущимися руками, стараясь устоять на подгибающихся ногах. — Эй…? Алён…? Девушка аккуратно схватила её за дрожащие плечи, куртка с которых с мокрым шлепком упала на пол. Швец, не реагируя на расспросы о том, где она была, и кто с ней так обошелся, медленно скривилась и зажмурилась из-за слёз, уже разъедавших глаза. Окончательно растерявшаяся старшая побоялась отпускать жалобно заскулившую девочку, которая в следующую минуту навалилась на неё всем телом. Сапоги заскользили по полу, и она окончательно упала, хватаясь за плечи перепуганной соседки. — Блять… — Прохрипела Саша, силясь поднять и поставить обмякшее тельце обратно. Хоть её усиленно кормили мясом последний месяц, силёнок это особо не добавило. Она подхватила младшую подмышками и прижала к себе, аккуратно опускаясь вместе с ней на пол. Та сразу же обессиленно распласталась по холодному кафелю, упираясь носом в костлявое плечо, завывая уже громче, наконец-то чувствуя себя в безопасности. Светловолосая кое как разложила ноги поудобнее, выпрямляя их в коленях, располагая девочку меж них. Мокрая одежда дико холодила, заставляя мерзнуть даже в тёплой домашней толстовке, ещё на полу холодном зябко было, но истерично кричащую голубоглазую в более удобное место скорее всего перетащить бы не удалось. — Алён… Алён, что произошло? Кто это с тобой сделал? — Красноволосая только продолжала звучно всхлипывать и протяжно кричать, поднимая измученные глаза к потолку, потому что дышать через ткань чужой одежды становилось проблематично. Быстро пробежавшие двадцать минут не позволили вытянуть из неё и пары слов, как бы активно девушка не расспрашивала. Из-за криков в ушах звенеть начинало, Саша уже побаивалась за несчастные связки, которые младшая бесконтрольно раздирала, всё никак не желая успокаиваться. — Пожалуйста, скажи уже хоть что-нибудь. — Взмолилась светловолосая, обхватывая влажные щеки ладонями, поднимая заплаканное лицо на уровень своих глаз. Швец, стараясь совладать с собой, захрипела что-то нечленораздельное, жадными, отрывистыми вздохами, набирая в лёгкие воздух. — Ну? Хоть что-нибудь, пожалуйста, хотя-бы что-то. — Жалостливо глядя на задыхающуюся Алёну, походящую на рыбу, выброшенную на берег, просила девушка. — Они… он-ни-и… — Кто они? Ну? Пожалуйста, всё хорошо, успокойся. — Трясущиеся руки убирая непослушные прядки с лица, открывая свету дрожащие покусанные губы и дёргающийся, будто кошачий, носик. — Они… з-забрали м-меня и… сказ-зали… с-сказ-зали… — Промямлила красноволосая, глядя в такие же испуганные глаза напротив, захлёбываясь в соплях и слезах, неустанно текущих вниз. — Так… понятно… так мы ничего не добьёмся. Всё хорошо, ты в безопасности, расслабься. — Стараясь успокоить в первую очередь себя, бормотала Саша, поглаживая мокрые волосы, понемногу распутывая и расчесывая свалявшиеся на них колтуны. — Тебе ничего не угрожает, объясни хоть что-то, и мы попробуем что-нибудь с этим сделать. Девочка непроизвольно дёрнула ногой, задевая ею стоящий рядом рюкзак. Тот опрокинулся, и на пол рассыпалась небольшая стопка купюр номиналом в пятьсот рублей, неосторожно положенная на самый верх. И… откуда это? Что черт возьми с ней вообще случилось? Светловолосая обомлела и перевела ничего не понимающие глаза на завывающую Алёну, будто спрашивая, с каким работником банка она подралась, если вернулась с деньгами и этими боевыми ранениями. — Ладно… Пожалуй… я спрошу об этом позже… Как бы странно это всё ни было, девочка не заговорит, пока хоть чуть-чуть не успокоится, так что нужно ждать и бороться с беснующимся внутри любопытством. Саша опустила руку на подрагивающую спину, проводя ею вниз, аккуратно гладя. Послышался сдавленный стон боли, в плечо впились недавно постриженные коготки. Рука сразу же отпрянула, будто обжегшись, непонимающе зависнув в воздухе. А это что? Светловолосая, к своему ужасу, догадываясь, из-за чего девочка может так ежиться и всхлипывать, аккуратно подцепила край чуть задравшейся рубашки, поднимая её вверх. На гладкой спине, на лопатках практически у шеи, розовело несколько плавно изогнутых линий, где-то шире, где-то уже. Одна из них плавно переходила в глубокую вмятину, по форме напоминавшую звезду или какой-то неправильный квадрат. Кожа в этом месте треснула и надорвалась, превратившись в небольшую кровоточащую рану словно от пули или кнута. Какие-то полосы были еле заметны, какие-то переходили в воспалённо-алый с рябью темно-бардовых точек, создававших эффект гусиной кожи. Некоторые наслаивались друг на друга, также переходя в кровавые трещины в этих местах. Саше эти следы знакомы. У неё долгое время были такие же. Как будто вчера было. Отец одним резким ударом подсекает, ноги подкашиваются, она с грохотом падает на пол, сильно ударяясь грудью о деревянные половицы. Тогда она у неё ещё была, питание позволяло мучаться практически со вторым размером. Это потом они практически сравнялись с плоским, а потом и впалым, животом, что было бы очень кстати в то время. Она лежит на полу, откуда-то сверху до ушей доносится лязгающий звук бляхи ремня, тяжелая нога давит на середину спины, ещё сильнее прижимая к шершавым половицам. Не проходит и пары секунд, как по спине прилетает первый хлесткий удар толстой кожаной полоски, больнее всего ударяя металлической бляхой на конце. Хочется уползти куда подальше, царапая половицы ногтями, но нога по-прежнему сильно давит, прижимая оголённый живот к полу. Кричать бесполезно; никто не придёт, а из-за болезненных возгласов бить будут ещё сильнее, так что лучшим вариантом будет расслабиться, так будет менее больно, и перетерпеть эту пытку. — Тебя… родители забрали? — Младшая кратко кивнула, жмурясь из-за нового потока слёз. — Прямо со школы? — Прикрыв израненную спину мокрой рубашкой, пробормотала светловолосая. — Я… на однок-классника набр-р-росилась, и… они… в-вызвали м-моих родителей, ч-чтобы они з… забрали меня домой или ещё к-куда-нибудь. Он-ни спросили из-з… из-за чего это п-произошло, им рассказали про д-двойку за самостоятельную, они забрали меня домой и… — Заикаясь и почти ежесекундно всхлипывая, промямлила Швец, разражаясь новым потоком слёз, брызнувших из глаз на последнем слове. — И весь этот пиздец из-за одной двойки? — Искренне удивилась старшая, уже чувствуя, как ткань худи промокла практически насквозь. — И… ты у них весь день была? Боже… что… что они сделали? — У нас завтра контрольная и, если я не напишу её нормально, меня увезут обратно! — Надрывно крикнула красноволосая, когда её снова обеспокоенно затормошили за плечи, выискивая ещё какие-нибудь побои. — Как? Совсем? — Девочка истерично закивала, подобно тряпичной кукле заваливаясь то вперёд, то назад в осматривающих её руках. — А… разговор серьёзный сегодня был… — Так вот где её носило до поздней ночи. Наверное, родители отчитывали весь день, а потом на машине сюда привезли, поставив ультиматум: если пишет контрольную не на отлично, едет жить обратно к родителям. Дела обстоят отстойно, ничего не скажешь. — А… деньги зачем? — Косясь на бумажки, веером рассыпавшиеся по полу, осторожно спросила Саша, находя успокоение в перебирании не до конца высохших красных волос. — Это на репетитора. Если не разберусь с этой ебаной м-математикой даже с его помощью, меня убьют. — Так… Сейчас практически полночь, контрольная завтра утром, а ты сейчас здесь… по-моему, любой репетитор даже за пару тысяч в такое время работать не станет. — Вот именно! Мне пизда-а-а…! — Срывая голос завопила Алёна. — Как-то нелогично у тебя родители поступили. На что они вообще надеются? Что ты магическим образом найдёшь репетитора на ночь и всё напишешь идеально? — Да им похуй, меня в любом случае убьют, им без разницы сегодня или завтра. Я уже пыталась самостоятельно с этим разбираться, нихуя у меня не получилось. Кто согласится помогать мне в двенадцать ночи? — На одном дыхании выпалила голубоглазая, стараясь не прерываться на всхлипы. — Ну… может найдётся, может даже денег за это не потребует… — Заговорщицки потёрла подбородок Саша. — У меня в институте кафедра матана была, покажи, что не получается, может я чем-нибудь помогу. — Ты? — Неверяще пролепетала младшая, вытирая с щеки потёкшую чёрную тушь. — Я. Не профэссор, конечно, но вроде как разбираюсь. — Младшая снова безнадёжно захныкала, откидываясь назад и почти падая на спину. — Так, я понимаю, что я не выгляжу как человек, шарящий в точных науках, но хоть попытаемся. Лучше, чем ничего. Пойдём, у нас мало времени. Хрипя и старчески кряхтя, Саша оторвала девочку от пола, оттаскивая её в сторону кухни. Та, вяло перебирая ногами, протёрла школьной юбкой пол, пока её тащили до кухонного стула. И что она собралась делать на ночь глядя?***
— Так… должны быть где-то здесь… — Копаясь в сумке с вещами из предыдущей квартиры, бубнила Саша. На офисном кресле у письменного стола сидела Швец, нервно заламывая пальцы, поглядывая на эти раскопки. Мокрая из-за снега одежда висела в ванной на сушилке, лицо хоть и оставалось красным из-за слёз, теперь было вымыто и избавлено от крови и потёков туши, волосы высохли и теперь топорщились в разные стороны, небрежно кудрявясь и пушась из-за влаги. На столе лежали исписанные и перечеркнутые по несколько раз тетради со сложными математическими расчётами, при взгляде на которые красноволосая остервенело тёрла ногой о ногу, пуская микроскопические искры из-за трения пушистой ткани домашних носков. — О, нашла! Сейчас… не знаю, поможет это или нет, наверное, и без этой хуйни обойтись можно было. В прочем ладно, лишним не будет. — Девушка упала на принесённый из кухни стул, заглядывая в лежащий на столе учебник. — Так… у нас в распоряжении где-то… часа три или четыре, учитывая, что надо поспать хотя-бы пару часов… ну, и какая тема не понятна? Голубоглазая ткнула указательным пальцем в пятнадцатый параграф, с ненавистью смотря на название «Правила нахождения первообразных». У неё тоже были проблемы с этим в одиннадцатом классе. Так же по ночам приходилось сидеть и разбираться. Старшая придвинула книгу к себе поближе, отмечая для себя, что в её школе учебники были другие. Этот какой-то более замудрённый, каким-то непонятным языком всё объясняется. Ничего удивительного в том, что весь класс пишет работы на двойки, а практически единственная отличница бьётся в истерике из-за того, что ничего не понимает. — Так… теорию вам, наверное, не раз объясняли, так что лучше давай тетрадь, посмотрим на конкретных примерах. На стол опустилась почти полностью исписанная тетрадь, последние листы которой смялись и пошли волнами из-за пролитых на бумагу слёз. Светловолосая минут десять оглядывала последние решенные примеры, выискивая ошибки и раздумывая над тем, в каких местах мысль и цепь вычислений пошла не в ту сторону. Швец уже начинала выводить из себя постоянными постукиваниями ногтя по столу, нервными вздохами, стуком стопы о железные ножки кресла. Но, даже несмотря на это, старшая вроде как поняла, в чем суть проблемы и с крайне уставшим видом отложила тетрадь. — Короче, вам же не принципиален способ решения? Главное, чтобы ты понимала, и ответ был правильным? — Голубоглазая молча кивнула. — Заебись, тогда будем решать по-другому. Вас учили какому-то нерусскому методу, можно сделать всё гораздо легче. Короче, нам в институте вот эту таблицу показали, тут есть значения для некоторых устойчивых конструкций, с её помощью можно решить быстрее. Вот на этом примере покажу, его можно решить в два раза легче и быстрее, чем у тебя тут написано. У тебя ещё обозначения какие-то странные, но не суть, потом с ними разберёмся, а то баллы снизить могут. Девушка принялась строчить какие-то символы, которые были знакомы, но все вместе совершенно не понятны. Голубоглазая молча пялилась в тетрадь, не успевая усваивать информацию, которую увлёкшаяся Саша тараторила слишком быстро. Преподаватель из неё был никакой, поэтому она мало того, что не поняла практически ничего, к тому же и запуталась ещё больше. — Вот, как-то так. Понятно? — Довольную проделанной работой девушку наградили взглядом «Тебе сказать вежливо или честно?» и медленно, будто стыдясь, помотали головой. — Ясно… что именно не понятно? — Можно помедленнее и… поподробнее. — Также стыдливо пробормотала младшая, опуская взгляд в тетрадь. — Это надолго… — Глянув на часы протянула светловолосая, сразу же забирая слова назад при виде Алёны, сжавшейся ещё больше. — Эй, эй, это не твоя вина, всё хорошо. Если надо ещё раз, давай расскажу ещё раз, если с первого раза не дошло это нормально. Швец неверяще глянула на свою «учительницу», вырвавшую из тетради-черновика ещё один исписанный листок. Она серьёзно собирается возиться с ней всю ночь? Ей наверняка хочется спать или есть, но точно не разбираться с алгеброй после тяжелого рабочего дня. Ещё объяснять по нескольку раз, разжевывать всё для того, чтобы до неё наконец-то дошло, и её деспотичные родители не забрали её обратно в ад. Она ведь и правда сейчас сидит, и объясняет буквально на пальцах***
— Нельзя, подожди, мы тут ещё не разобрали! — Послушай, правда, тебе надо поспать. Ты на ногах уже где-то двое суток, если я не ошибаюсь. Тебе в школу топать через два с половиной часа надо, а ты вон на ходу засыпаешь. — Ну и что? Всё слишком плохо, чтобы спать сейчас, нам надо продолжать! — Ты там упадёшь завтра где-нибудь. Хочешь, чтобы снова родителей вызывали, чтобы они тебя домой отвезли? Это точная наука, тут вычислений дохуя, без сна ты не сможешь сфокусироваться и сделаешь кучу ошибок. Дай мозгу отдохнуть хотя-бы пару часов. До него ведь и не доходит потому, что ты его мучаешь слишком долго. — Если тебе лень дальше разбирать, так бы и сказала. Не тебя же до смерти забьют из-за малейшей ошибки. — Красноволосая несколько обиженно глядела на старавшуюся сохранять спокойствие Сашу, метаясь меж нескольких огней, сдерживая то слёзы, то гнев, то тревожность, то сонливость. — Если бы мне было лень, я бы уже давно бросила тебя тут, а не возилась вот с этим дерьмом. — Так, спокойно. Если ещё и она начнёт психовать, боком это выйдет для обеих. Она говорит это на эмоциях, не надо обижаться, не надо обижаться, она явно не хотела обесценивать её старания. — Так… я не хочу ругаться. Да, не всё идеально, но азы мы разобрали. — Вот именно, что только азы! Нам дают какие-то усложнённые задания, я даже первое осилить не смогу! Пожалуйста, нам нельзя сейчас всё бросать. — То ли давя на жалость, то ли теряя всякую надежду, всхлипнула младшая, намокшими глазами глядя на непоколебимую Александру. — Усложнённые… давай ты ляжешь спать, а я что-нибудь придумаю. — Что? Что тут можно придумать? Тут можно только ещё пару часов позаниматься, больше проку, чем ото сна будет. — Существует старая народная мудрость: лучше поспать, чем не поспать. Ошибок ведь по невнимательности наделаешь. Давай поспим, я ведь тоже не железная. — Я не хочу, чтобы они меня забрали. Я не хочу провести всю свою жизнь в том ёбаном доме, я не хочу, чтобы меня снова били! — С новой силой завопила Швец, вытирая навернувшиеся на глаза слёзы безысходности. Хоть соседей пожалела бы, почти пять утра как никак. — Тебя никуда не заберут, слышишь? Тебя не будут бить, всё будет хорошо. Давай поспим, я что-нибудь придумаю. Обещаю, меньше, чем на пять ты не напишешь. — Пообещать легко. А вот что сделать, чтобы этот беснующийся ребёнок завтра решил задачи повышенной сложности — неизвестно. — Что тут можно придумать? Лучше сразу убей меня. Я лучше сдохну, чем вернусь туда. Убей меня. Убей меня! Сейчас же! — Девочка накинулась на знатно испугавшуюся Сашу, всё вторя «убей меня», дергая её за воротник худи. — Обязательно, но только после того, как контрольную напишешь. — Хватая её за руки, стараясь держать их ровно по швам, прохрипела светловолосая. Чёрт, откуда в ней столько силы, что это за ёбаный терминатор? — Тебе точно надо поспать, а то я начинаю тебя бояться. Истерично вопящую заветное «убей меня» Алёну с трудом удалось оттащить к кровати, подальше от ненавистной алгебры. Ложиться та в упор не хотела, как бы старшая её не упрашивала и сколько бы сил не прикладывала, чтобы хотя-бы усадить на мягкое покрывало. Не найдя другого выхода, светловолосая, всё также держа мини-терминатора за предплечья, села на кровать сама, утягивая его за собой. Голубоглазая, поняв, что её все-таки победили, попыталась встать, но чужая нога надавила на колени, и она вынужденно легла на девушку, уже порядком устав сопротивляться. На спину опустилась ладонь, аккуратно, дабы не давить на следы от ремня, прижимая ближе. — Будем спать так, сама напросилась. Да и думаю, если бы ты согласилась, а я ушла, ты бы всё равно не дала бы себе отдохнуть. Младшая всё ещё дёргалась, всё-таки спать при таком близком контакте с кем-либо будет дико некомфортно. Обратно за стол её точно уже не отпустят, так что, наверное, надо смириться со своей ужасной участью и смиренно ждать первого урока, а точнее своей смерти. Саша уже удобно облокотилась о стену, видимо пользуясь девочкой как одеялом или грелкой, уже не вырваться. Да и смысл? Без неё она эти сложные примеры всё равно не разберёт. Она и с легкими сама еле справляется. Пару минут поёжившись и поворочавшись, красноволосая наконец-то обессиленно обмякла и позволила накрыть себя пледом. Веки предательски слиплись, и она быстро провалилась в сон, до последнего крайне недовольно глядя на устало улыбающуюся старшую. Последний день спокойной жизни, может хоть сон нормальный присниться успеет за эти пару часов.