Губы обожгло странным теплом, которое медленно, но верно распространялось по всему телу. Вся натура Мари будто покрывалась раскаленной лавой — она стекала к ногам, делая их и вовсе ватными, мешая сделать даже шаг в сторону дома. Она запуталась. На этот раз мысль, которая то и дело мелькала где-то, ускользая от взора, была поймана за хвост. Ее любимый способ решения проблемы — забить и смотреть результат — дал трещину, рассыпаясь прямо на глазах. Нужно было что-то придумать, но мысли путались. Что она будет делать, когда вернется в спальню, в которой теперь были и Кира, и Лиза, а теперь — скорее всего и сама Кристина. По коже начал расползаться знакомый холод. К ней подошла блондинка. Ну, вспомнишь солнце — вот и лучик. Она выглядела растерянно и напряженно. Ну да, иначе она и представить не могла.
— Что это было? И какого хера ты стоишь, как сраная статуя, уже минуты две? Влюбилась? — рука тяжело легла на плечо. Было бы, может, даже больно, если бы не ступор, который крутил внутренности куда крепче, чем могла сжать физическая сила. Медленно повернувшись, девушка измученно улыбнулась.
— Скорее пребываю в состоянии глубочайшего охуевания от происходящего, с чего бы мне питать к ней чувства, если мы почти не общались? — чувствует, как ее сгребают в объятия и прикрывает глаза. Хорошо. Жар постепенно отступал, сворачивая свои ленты, но остался где-то в районе сердца. Игнорируя его, Мари прикрыла глаза на мгновение, а когда открыла — очень удивилась. Кристина обнимала Лизу, стоя на крыльце дома. Да уж, как только жизнь не поворачивается. Заметив то же, Кира хмыкнула. Постепенно становилось прохладно, и все еще находящуюся где-то далековато розововолосую повели внутрь. Там новоприбывшую уже успели ввести в курс дела, и теперь она лежала на бывшей кровати Мишель в грустной задумчивости. Так как Крис никак не отреагировала на вошедших, Медведева увидела в этом какой-то знак — судя по тому, как она расслабленно выдохнула.
— Что вы обе выглядите будто призрака увидели? — Лиза тихо садится сбоку кровати, на которой сидели обе девушки. Тихим шепотом на ухо блондинка рассказала то, что каким-то образом не пропустил никто, ну, за исключением черноволосой. Та вопросительно взглянула ей в глаза, а затем присвистнула. Одни сложности кругом — только это она понимала точно. Ну ничего, рано или поздно что-то будет понятно.
Несмотря на казавшийся уют, вновь пришедший в комнату и накрывший пледом троих девушек, Мари будто кожей чувствовала какое-то напряжение. Оно было незаметным, буквально на спрятанное где-то на грани ощущений, но вызывало тревогу. Да, она все еще чувствовала себя какой-то жертвой под стальным взглядом блондинки. Это было странное ощущение, проходящее сквозь кости. Как будто организм чувствовал опасность, как будто оно все вызывало чувство дежавю. Девушка вздрагивает, когда на ее щеку ложатся тонкие прохладные пальцы — это всего лишь Лиза. Она заметила, что ее подруга ушла куда-то в глубину не самых хороших мыслей, и этот жест был таким теплым и нежным, что захотелось прижаться, словно побитый котенок к первому встречному человеку, который проявляет ласку.
— Сходишь со мной на третий этаж? Я еще не все перенесла, мне помощь нужна, — черноволосая проводит немного нервно рукой по шее, очерчивая тату.
— Конечно! Кир, мы отойдем, скоро будем, хорошо? — почему-то меньше всего хотелось, чтобы она пошла следом. К счастью, девушка только кивнула, посматривая на одноклассницу на соседней кровати. Судя по всему, у нее намечался весьма серьезный разговор. Стараясь не забивать голову лишними мыслями, девушка встала, убирая волосы за ухо. В отражении в зеркальном шкафу она с грустью подметила, что краска явно была так себе — она была уже почти полностью рыжей, да и корни отросли прилично… Вот как только выйдет и найдет заново работу — запишется в салон. Но так как она не спешила покидать проект, обновление волос придется отложить. Мягко и ненавязчиво переплетаются пальцы, и вот две пацанки проходят к лестнице. По затылку скользит острый взгляд — но это все будет потом.
— А что ты забыла? Я, кажется, не находила твоих вещей. Хотя я болела — там было не до обысков, — она смотрит на нее, но Лиза в ответ только хитро улыбается, ногтями проводит по коже наверх, щекочет предплечье и подмигивает. Андрющенко садится на диван, который тут поставили после того, как кровать отнесли в комнату девочек обратно, и тянет к себе, на ходу объясняя.
— Да там мелочь, я просто заметила, что Кира что-то хочет, но молчит, а ты загоняешься. Все в порядке? — обеспокоенно проводит рукой по волосам, когда собеседница садится на предложенное место. Та кивает, улыбается легко.
— Спасибо, ты просто чудо, — легкий поцелуй в уголок губ, и она расслабленно ложится на подушки, пока черноволосая роется в шкафчике. Оттуда она и правда достает пару мелочей — блокнот для записей да пару ручек. Затем Лиза садится рядом, внимательно смотрит прямо в глаза, будто что-то ищет. Маша вопросительно глядит, щуря глаза, и вот ее собеседница задает шутливо вопрос:
— Я вот все пытаюсь найти у тебя на лбу надпись типа «принадлежит Кире», но не могу. Странно, смотрит на тебя как на свою дорогую сумочку, — хитро улыбается, когда возмущенная таким сравнением девушка тянет ее на себя, вынуждая упасть. Не сопротивляясь, черноволосая лишь хватает ее ладонями за лицо, вовлекая в нежный поцелуй. Та, в свою очередь, обнимает ее за талию, нежно отвечает ей, чувствуя, что все проблемы на фоне этого прекрасного момента кажутся сущей мелочью. Эх, как хотелось бы, чтобы в этом мире существовали только они вдвоем. И мягкая кровать, на которой будет хорошо им.
— Пошли обратно, пока не случилось непоправимого, — первой отстраняется Лиза, однако в разрез своим словам прижимается всем телом к Мари как котенок к теплой груди в зиму. Та ловит какой-то понятный для себя намек.
— Дай девочкам проговорить, не хочу даже знать, что будет спрашивать Кира у Крис. Вот честно. Да, я ей рада, но это было странно. Что в следующий раз? Изнасилует меня в туалете? — она непонимающе смотрит на смеющуюся собеседницу.
— Кира изнасилует тебя первая, — тут к щекам прилила кровь.
— Кира… тоже странная. Знаешь, иногда я ее реально боюсь. Что-то в ней есть такое, что я даже не рада, что мы стали близки. С другой стороны, она вроде хорошая, да? — смотрит в темные глаза, будто в надежде найти там ответы на все свои вопросы. Но ответов не было.
— Хорошая не хорошая, но надо слушать свою интуицию. Моя пока молчит, будто Медведева ко мне только присматривается, понимаешь? Как думаешь, кто следующий? Будет потом не дай боже с Дианой по углам жматься. Последняя вроде вообще натуралка? — та активно кивает, смеясь.
— А тебя как? Пытаться обжимать не будет?
— А я асексуальна.
— Крутая, — она нежно гладит девушку по спине, почти прикрывая глаза. Хотелось спать просто жутко.
И все же им приходится возвращаться. Но теперь это не казалось бесполезной и бессмысленной пыткой. Тепло поддержки казалось почти щитом, который может вынести даже пару ударов в лицо. Они вернулись как раз к моменту, когда девушки стояли в сантиметре друг от друга, а их глаза сверкали молниями, которые вот-вот могли бы устроить пожар в доме «леди». Мари подошла, осторожно становясь между ними боком, чтобы немного дистанцировать их, раздвигая руки в стороны. Кира осталась серьезной, в то время как губы Кристины растянулись в широкой улыбке. Она подняла гордый взгляд почти победителя на свою одноклассницу, когда увидела, что девушка коснулась только ее, чтобы слегка отодвинуть, в то время как ее пальцы, направленные на ключицы блондинки остановились буквально в паре миллиметров в неуверенности.
— Смотри, тебя даже твоя зая боится, как неловко вышло, да? — она кладет свою руку поверх, прижимая ладонь к ключицам, заигрывающе гладит ногтями по костяшкам, отчего ее «жертва» только испуганно смотрит в стену, не решаясь пошевелиться, чтобы отстраниться, чувствует взгляд Киры на себе. Ей действительно страшно, что она не может заставить себя ей довериться. Ощущение, что стоит ей дотронуться, она уже никогда не сможет оторваться. Ей на сердце выжжется надпись, что она теперь ее собственность, и все теперь — ни шага в сторону, ни вдоха, ни выдоха.
— Она меня не боится, хватит передергивать. Ты же не боишься, солнце?
Пара слов — и она снова чувствует себя маленькой на дне рождения подруги матери. Тогда еще она заплакала, и матери было в шутку сказано, что она обидела. Тогда, конечно, женщина лишь посмеялась, но дома… Дома малышка получила за то, что опозорила семью тем, что кому-то показалось, что у них не все хорошо.
Вот и сейчас она смотрит загнанным зверем, не понимая, чего ей ждать. В уголках глаз заблестели непрошенные слезы, в стороне стоит Лиза — явно не знает, что ей сделать — и обстановка слишком опасно накаляется.
— Ты не боишься? — повторяет Кира, и ее голос становится почти рыком, наполненный плохо скрываемыми эмоциями. Ей не надо заглядывать в голову, чтобы читать эмоции. Ревность, жалость, что «ее» человек делает что-то не то, легкое разочарование и много раздражения. Да кто она такая, чтобы не отвечать ей на прямые вопросы? Они же… а кем они были? Они не девушки, не любовницы, даже подругами их можно было назвать с большой натяжкой. Это тоже болело, пусть и немного меньше чем то, что она не могла получать от девушки, стоявшей перед ней, всего того внимания, которое хотела. «Все или ничего» — такими словами она могла описать свои отношения. Каждые.
Ответа все не было.
— Так что? — она повышает голос, и в ответ на это Лилейная дергается, становясь только дальше от нее. Кажется, поняли все, но точно не она. Девушка поворачивается к ней лицом, смотрит в глаза, а слезы уже стекают по щекам. Кира их не видит. Кира вообще ничего перед собой не видит кроме злой улыбки Кристины. Та радуется ее поражению. Тому, что ее вещи (пусть это и был живой человек) больше не принадлежали ей. Хотя на самом деле никто уже и не улыбался. Девушка напротив взволнованно заглядывала за плечо всхлипывающей Мари. Но это не волновало и вовсе.
На пару мгновений в спальне наступила тишина. А затем — словно в противовес — оглушающе прозвенела пощечина. Мари закрыла лицо руками, слушая злобное шипение со стороны той, от кого она все же ждала чего-то такого, но искренне надеялась, что ее интуиция просто ошиблась.
— Раз так, иди ебись с кем хочешь, а ко мне больше не подходи, — выбивает весь воздух из груди, и совершенно-не-те руки тянут на себя, утешая. Ее гладят по волосам, плечам, убирают руки и нежно вытирают слезы.
— Тш, извини, не стоило мне открывать рот, — поцелуи в макушку создают ощущение защиты, того, чего так сильно не хватало.
— Нет, рано или поздно так бы и случилось, верно? — пожимает плечами, и тогда подходит Андрющенко, совершенно неловко обнимает спереди, создавая почти бутерброд из поддержки с двух сторон. Они стоят так в течение какого-то времени вот так, а потом Мари поднимает руку, жестом намекая на то, что ей нужно чуть-чуть пространства.
— Я схожу в душ, а потом пойду спать, наверное. Спасибо вам, я просто устала за сегодня, — она по очереди целует обеих девушек в щеку, достает из сумки пижаму и направляется в ванную комнату. По дороге заодно заметила, как в спальню начал стекаться народ Вилка спросила, случилось ли что, на что Лилейная только покачала головой, пробормотав что-то про небольшие сложности. Та подмигнула, взъерошив ее волосы, отчего на душе стало опять же чуточку легче. Ну, не все люди потеряны — она переживет. И не такое переживала.
Прохладная водичка приятно холодила кожу, смывая пыль, сожаления и слезы с тела. Ну конечно, ей не могло так долго везти! Усталость нависла над головой, и даже не хотелось осмыслять все то, что успело случиться. Заворачивая мокрую голову в полотенце, она придумала шутку, улыбаясь широко и немного истерически.
— Какие-то странные у тебя mommy issues, теперь тебя ненавидит еще одна мать. Вроде же трахать должны? Все не как у людей, — она ткнула пальцем в зеркало, оставив пятнышко на запотевшей поверхности.
Кровать показалась какой-то слишком неудобной и одинокой, холодной… Но несмотря на это, глаза закрылись сами собой, стоило голове коснуться подушки.
Несмотря на то, что несомненно не маленькую часть экранного времени старались заполнить внутренними конфликтами, целью шоу было показать красивую картинку. А что до личных проблем — так они же не ебаться сюда приехали — как бы выразился один из редакторов. И вот теперь рано утром к спальни по очереди заходит их милая девушка-куратор с целью простой, но одновременно с этим и сложной — разбудить девочек. Медленно и нехотя они растеклись по ванным комнатам. Когда все умылись и были готовы воспринимать информацию трезво, будущих леди прямо в пижамах отправили в общий зал — для большего эффекта неожиданности. А там было что посмотреть. Стол был богато заставлен всяким вкусным: жареные бекон с яйцами, бутылки и банки с разного рода алкоголем. Дворецкий был тут как тут, заканчивая им их необычно-жирный завтрак. Ну надо же, что-то не из «правильного питания»! Шумная стайка тут же подбежала, набивая рот всякого рода вредной едой. То там, то тут звучал звук наполнения бокалов и щелчки открывания пива в жестянках. Мари изначально вообще не хотела пить, но потом ее взгляд встретился с холодным, полным почти ненависти Кириным.
— Да ну нахер, — морщится она, мигом подлетая к бутылке водки, щедро наливая ее в рюмку. Ее заебало быть хорошей девочкой, подающей намеки на идеальность. Ее заебало, что она старается, пашет, как конь, но все, что она получает от этого сраного шоу — это новые знакомые девочки да попытка абьюзить ее от одной. Прекрасно просто! Она была готова поставить обе почки, что именно Медведеву дотянут до последнего. Очень уж она продающая на ебало. Вот смотришь на нее и понимаешь — стоит нарастить волосы, накрасить, и результат на лицо. Правда третью почку она была готова поставить на то, что ее паршивый характер и желание выдавать свои требования за установки самой Вселенной — никогда не уйдут. Маша злится. Злится на себя. Ну как она могла попасть в такие сладкие сети, разбиться об острые углы этих скул, стать напитком из эмоций с трубочкой для ебаной паучихи?
Алкоголь поглощается ей с бешеной скоростью. Она чувствует грустный взгляд Лизы, которая, однако, даже не пытается ее остановить. Ей тоже грустно, грустно настолько, что она жмурится, смаргивая ненужные сейчас слезы. Потом чувствует задумчивый взгляд, оборачивается — Кристина. Она стоит с банкой пива, жадно прильнув не к ней, но к когда-то розовым волосам. Она смотрит в мутные глаза, подходит, приобнимая за плечо.
— Мне кажется, или пока меня не было, твои волосы поблекли куда быстрее. чем за все другое время? — она широко улыбается, обнажая зубы. Водка в крови требует обнажить в ответ душу. Сама девушка абсолютно точно против, поэтому лишь бормочет в отчет что-то про то, что краска начала смываться еще давно, просто так совпало. Однако Кристина отличалась истинно-природным щитом. Что одному будет оскорбление, ей словно кинуть мячик о потолок.
— Если все так, к чему оправдываешься? Я тоже по тебе скучала, щеночек!
Не кидайте в потолок мячики, в вас же и прилетит.
— И вовсе я! Ты! — она возмущенно вскидывается, и в ответ ей только смеются в лицо. Вот это провокации! Хотя от такого глупого и бессмысленного диалога что-то тяжелое падает с плеч. Она идет к еде, немного шатаясь. «Главное», — думает про себя Мари, — «главное на сегодня — без драк».
Еда вкусная, разговоры с немного пьяными пацанками веселые, и в целом стало как-то настолько похуй на всяких там блондинок, что хотелось танцевать. Их отводят куда-то в сторону после завтрака, который, как очевидно, был одной большой провокацией, переодеваться. Строгие «мужские» костюмы, веселые шапочки и накладные усы. Даже до замутненного алкоголем дошло.
Эта неделя будет мужской. Сука! Она ее абсолютно точно провалит. Нет, ну серьезно, она — и мужики? Это как вообще? Нет, она не была лесбиянкой или типа того, однако ей казалось, что как никто не понравится ей, так и она — останется не оцененной по достоинству представителями того пола, который имел у себя между ног колбаску. Когда их вели на испытание в обустроенный под небольшую «аудиторию» зал, который выглядел как место для лекций для дошкольников, Мари заглянула в окно — там Михайлова пинала березу, затем бежала на нее с объятиями, а потом — стоило камерам отвернуться — она воровато оглядывается и бежит в дом. Девушка машет головой, прикрывая лицо прядями, молча идет, немного покачиваясь.
— Выглядишь будто призрака увидела, — Вилка подходит сбоку, хватая под руку. В ответ она только бубнит про то, что все куда хуже — она видела, как притворяется бабой-ягой Платок. «Да, это страшнее», — она содрогается от смеха, и они идут вместе дальше, и эта компания кажется глотком свежего воздуха. Какого хера она вообще расклеилась? Будто в мире существовало столько всего хорошего одновременно, но Маша перехватила только одно, перекрыв им полный обзор на вещи. Улыбка зажглась сама с собой. Она все равно постарается быть счастливой. Просто даст себе еще один шанс. Нет, не так. Столько шансов, чтобы никогда не хотелось умереть от золотого укола.
— Спасибо тебе, Ви. Просто спасибо, — та только пожала плечами, приобнимая за плечи так, что они двигались немного неловко и криво, почти сшибая других девочек, глупо хихикая. Как ни странно, даже получив с утра выпивку, каждая из девочек дошла до места «преступления». Перед ними сидели мужчины, и одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять — скоро наступит пиздец.
Сидя на стульях, девушка оказалась сжата между Кристиной и Лизой, которые, как оказалось, в целом уже не пытались друг друга убить (хотя и изначально это желание было весьма односторонним). Ее радости хватило ровно до того момента, как первый «преподаватель» открыл рот.
— Женщина должна лишь слушаться мужчину, понимаете? По-другому ее и правильной не назвать, особенно отвратительно себя ведут те, кто специально отпугивает от себя мужчин. Яркие волосы, макияж, ногти, проколы. Вы правда думаете, что выглядите хорошо? — в его голосе сквозило столько презрения, сколько ни один актер не мог повторить. Почему-то резко обдало холодом, как если кто-то открыл окно в февраль. Хотя этот холод шел и изнутри одновременно, обдавая лицо волной пота. Организм включил свою любимую — страх. Сознание медленно подернулось дымкой, и голова безвольно упала на плечо рядом сидящей девушки. Ей была Андрющенко, которая тут же заметила, но подумала, что ее подруга уснула, проводя ладонью по промокшим от пота волосам.
— А мне кажется, дело дрянь, — прошептала Крис, щипая за ногу соседку — та никак не отозвалась на этот жест. Ее бледное лицо говорило само за себя. Однако через секунд пятнадцать она очнулась, вздрагивая всем телом.
— Я плохо спала, извините — бормочет, сама не понимая, что произошло. Как ни странно, занятие прошло без каких-либо происшествий, и все еще пьяные и расстроенные словами каких-то идиотов были отправлены на психологию. Из них вытаскивали истории домогательств, примера мужчины — и каждая история была хуже предыдущих раз в десять.
— У меня был хороший папа, — Мари говорит тихо, будто бы ей стыдно за то, что она не страдала прямо с детства, выкручивая пальцы, — мы проводили время вместе, все было хорошо…
— А потом его не стало? Разве это был поступок сильного мужчины — сбежать, бросить тебя? — лишь пожимает плечами, не желая ни обвинять, ни обелять того единственного, кого помнила идеальным.
— Да кто его знает. Потом пришел Игорь. Ну он как типичный отчим из сериалов, в хуй не ставит, но скандалы из семьи не выноси, не позорь, говно человек, — говорит нарочито спокойно, пока сама сжимает кулаки до боли. Нечего на ней внимание заострять, она и лично прийти сможет, а сейчас есть проблемы посерьезнее.
И одна из этих проблем лежала на ее коленях, утыкаясь носом в колени и сминая ткань чужой юбки так, будто от этого зависела чья-то жизнь. Кристина, успевшая разнести половину кабинета и рассказать про брата, теперь просто ревела, свернувшись беззащитно-агрессивным комочком. Мари понятия не имела, что теперь делать с этой липучкой, и пока — просто терпела, по возможности поддерживая ее как подругу. Кто его знает, что ей надо. В любом случае она не строила никаких ожиданий — чтобы не разочаровать себя снова. Приходит — пусть, уйдет насовсем — плевать, переживет.
После ухода Любви им принесли контейнеры с едой и несколько термосов с не сладким горячим чаем. На сегодня съемки все. На завтра, как и на остальные дни, было запланировано только по одному испытанию. Это обнадеживало на небольшой отдых, но кто его знает, как будет на деле. Может, съемки затянутся на весь день.
Лиза подошла к подруге. сидящей у стены в гордом одиночестве с нетронутым бутербродом в коробочке.
— Ты чего тут? — она села рядом, накрывая чужую руку своей и заглядывая в глаза. Та пожала плечами, прикрывая глаза. Усталость навалилась незаметно, успел только алкоголь выветриться из крови.
— Хочу еще раз напиться, но уже нельзя, а то выгонят, — криво усмехается, сжимая пальцы вокруг прохладной ладони, — хотя, если честно, мне как будто становится все хуже тут, понимаешь?
— Неа, я тут как на курорте. Ешь, пей, спи, не твори хуйни и общайся с психологом, — они обе тихо рассмеялись от того, как мало нужно иногда человеку для счастья. Дальше они сидели молча, лишь изредка переписываясь легкими фразами.
В спальне был настоящий бедлам. Кажется, Кристина с Кирой что-то опять не поделили, и теперь чуть ли не дрались, подкрепляя свой гнев украденным алкоголем.Зашедшие девушки оказались незамеченными, быстро прошмыгнув мимо представления на кровать Лизы, где укутались в плед, чтобы было удобнее смотреть на раскинувшийся цирк.
— А что главное — ты пришла такая важная, сходу забрала то, что принадлежит мне, играешься, а потом выкинешь же, как мусор, — блондинка сжимает кулаки до побелевших костяшек, и многие смотря на нее по-новому, с грустным интересом слушая что-то личное, очень неприятно, что разлетится по всему дому сплетней.
— Для тебя люди вещь, что ли? Я никого не крала, лишь проявила интерес, а там от тебя птичка сама ускакала, а точнее именно ты ее и оттолкнула, верно? Она меня почти игнорирует, сама не подходит, вон, видишь, если кто-то ее украл, то не я. Но что-то мне подсказывает, что она и не была твоя, — с улыбкой кивает на Мари, которая прижалась к черноволосой, болезненно жмурясь. Ну да. вещь. Медведева злобно рычит и выходит, хлопая дверью.
— Прости за это.
Русоволосая подходит хлопая по плечу. от этого одновременно и приятно, и нет. Что она не любила в тесных компаниях, особенно в этой — закрытость. Нет никого, кроме друг друга, выбора мало. Кто-то рано или поздно потрахается, расстанется, подерется. Но на себе все это ощущать было… мерзко.
— Все в порядке, это была весьма содержательная речь, Прости, если как-то не так к тебе отношусь. У меня не выходит по-другому, — в ответ только кивает. Она сама не умеет по-нормальному, так бывает, она никого не винит.
Мари засыпает в обнимку с Лизой в ее кровати, и ей так тепло и хорошо, что она задумывается о словах, сказанных ранее. И действительно, если кто-то бы и мог ее у кого-то украсть, это был бы этот черноволосый ангел. Худенький и высокий, он мог забрать ее на любой край света, и она бы пошла даже на смерть. Хотя нет, на смерть она бы точно не повела. Не такой она человек.
В пять утра их повезли на испытание — звонить мужчинам, которые что-то им испортили. Она попыталась позвонить отчиму, но оказалась заблокирована во всех социальных сетях. То же было с аккаунтами матери, поэтому Мари только поплакалась психологу о том, что вот так оно всегда — они пишут сами, а она не может даже в экстренных ситуациях. Вышла она разбитая, но девушки в общем зале этой недо-церкви выглядели еще хуже. Мокрые от слез и злые, они пытались поддержать друг друга, и вот в этот хоровод чего-то приятного вклинивается сама девушка, обнимая даже Киру, которая в этот момент не была сильной, не была злой. Она была просто сломанной и грустной. Кристина выглядела потрясенной, Лиза — наоборот — будто все было так, как она и думала.
— Я может и прощу, но не забуду никогда, — она вздыхает, глядя на то, как Розенберг говорит что-то, что она уже даже не слушает. За окном был уже глубокий вечер. Ну конечно, по часу записи на каждую, три часа на общее испытание, а еще нужно было доехать до дома на автобусе.
В нем рядом с ней успела сесть Настя. Она загнанным котенком прижалась щекой к стеклу, смотря куда-то сквозь окно.
— Представляешь, он меня послал, даже не стал говорить, — она чувствует, как тонкие пальцы зарылись в желтоватые волосы с отросшими темными корнями, прикрывает глаза от нежных действий, которых видела очень мало.
— Представляю, мой заблокировал меня даже с аккаунта матери, — она нервно усмехается, продолжая как будто передавать себя через касания. Они не то чтобы много общались, но общего у девушек было куда больше, чем причин для взаимного игнора.
Пацанки почти засыпают прямо на ходу, еле находя в себе силы помыться и отправиться в кровати. Мари точно так же прижалась к Лизе, пытаясь не думать слишком долго о том, что ждет ее впереди. Это слишком больно, слишком сложно и долго — может растянуться хоть на всю ночь.
Их разбудили в восемь утра, что было относительно поздно по сравнению с некоторыми утренними испытаниями, и прекрасно отдохнувшие, пусть и немного эмоционально выжатые, девушки сидели в большом зале. На сцене стояли манекены, но никто не понимал, зачем оно там есть. Мари перешептывалась с Дианой, пока к ним не вошли женщины. Это, конечно, не остановило поток шуток и обсуждений, но немного приглушило их.
— Итак, дамы, сегодня мы будем искать вам мужчин мечты!
По залу пронеслись смешки. Ну, пусть постараются — две гетеро девушки на весь коллектив — и не надеятся на какой-то результат. Заявление звучало скорее как какой-то анекдот. Но анекдотом это не было.
— Сейчас вы подойдете к манекенам и наклеите на них то, что хотите видеть в партнере. Давайте-давайте, живенько и без отговорок!
Мари стояла дольше всех, но ничего кроме чертовой таблички «понимающий» придумать не смогла.
— Берите пример! Вот, какие низкие требования должны быть у девушки. Все познается в личном общении!
В ответ на это Лилейная растерянно пробормотала «Да мне просто ваши мужики не сдались никакие, даже самые лучшие.», но ее ответ проигнорировали. Понятно, придется делать вид, что ей это в целом хоть немного интересно.
Но интересно ей не было. Если честно, она даже не понимала, зачем создано это испытание. Ну, скорее всего для красивой картинки, юмора после слезодавилки. Шоу есть шоу, и если зрители будут только грустить, они скорее всего забросят просмотр. А если забросят просмотр, перестанут капать денежки. А если перестанут капать денежки… Тут ее отвлекли.
— Этот молодой человек идеал для вас, Мария! — женщина белозубо скалится, и ее улыбка похожа на кафельную плитку в их ванной.Фальшивая, натянутая и блестящая пластиком.
— Не мой типаж, простите, — она даже зевает, и сбоку раздается хихиканье.
— Вы все же судите человека по обложке, а вдруг он тот, кто вам нужен? — она завела опять ту же шарманку, от которой хотелось разве что закатить глаза так, чтобы увидеть собственный мозг.
— Зато его не пойму я. Ну кто так одевается-то…
На этом пытка закончилась, и девушка опять погрузилась в мысли о представлениях, деньгах и том, что устала от того, какую картинку хотят получить из них все вокруг. И что дальше? Нарежут идеальные образы, соответствие с которыми будут ждать зрители после шоу, разочарование — а потом вновь любовь к образам на экране? Скукота.
Не смотря на ее скуку, многие откровенно веселились с тех кадров, которых, судя по всему, отбирали прямо на улице — они ни на каплю не были похожи на ожидания девочек на манекенах. И это безобразие длилось точно так же — до безумия долго и скучно. Единственный плюс все же был найден. Мари смогла свинтить у кого-то из куртки пачку сигарет, упаковку мармелада и пять пакетиков растворимого горохового супа! Это было настоящим богатством, которым она тут же поделилась, и пачка сигарет перекочевала в карман Леры. Ничего страшного, у нее спрятана одноразка, хотя курение и было одной большой ассоциацией с неприятной личностью. Сегодня она точно покурит. От души так, до боли в легких, чтобы невозможно было стоять ровно на ногах.
Ночь. Тишина кухни нарушается лишь электрическим чайником и едва слышимым дыханием Маши. Она стоит, засыпав суп в кружку и изредка затягиваясь электронной запрещенкой, выдыхая приторно-сладкий дым со вкусом клубники к приоткрытому окну. Тихий щелчок. Вода бурлит, течет в кружку, выпуская аромат клубиться по комнате.
— Делись, — хрипит Захарова, которая как-то невероятно бесшумно подходит рядом, и, если честно, непонятно, чем именно делиться. Она молча протягивает одноразку и тянется за вторым пакетом супа — она спрятала их у всех на виду, но успела заварить самая первая. Раздается смех.
— Чем еще поделишься? — она приобнимает ее за плечо, выдыхая облако дыма, подсвечиваемое лунным светом.
— А что надо? — она никак не реагирует, только размешивает с кипятком вторую порцию напитка-супа.
— В идеале — тебя, а что?
— Много хочешь, — они обе тихо смеются как над хорошей шуткой, передавая друг другу никотиновую игрушку через затяжку. Кружки пока слишком горячие.
— Иначе и быть не может, — она задумчиво крутит в руках белоснежную посуду, на пробу делая маленький глоток.
— Весьма недурно, в целом, мне такого достаточно, — она сама не знает, говорит о растворимом ударе по желудку или по ситуации более личной, но Мари не хочет даже задумываться об этом.
На удивление эта ночь не дарит ни одной эмоции, хоть на каплю схожей с тем, что она чувствовала с Кирой. Как ни странно, полное отсутствие огня устраивает обеих. Кристина моет кружки — вызвалась сама — а потом тихо уходит спать. Тишина на дом опустилась уже оглушительная.
Семь утра. Даша снова их будит, выводя гуськом на водные процедуры, а затем — в автобус. Студия встречает их неясными подозрениями, которые только усиливаются, когда им говорят, что сейчас принесут во что переодеться. Смешные костюмы белоснежных червяков. Мари надевает его без вопросов, смотря в отражение в зеркале. За время проекта она только больше похудела, стала напоминать больше человечка, неумело слепленного из спичек. Колени и локти остро торчат, от груди осталось только пустое место в лифчиках, которые она уже даже не носила.
— Амина маршмеллоу! — раздается откуда-то, и девушка выходит вперед, потряхивая руками.
— А я скелетик!
По залу разошелся смех, и до этого напряженная из-за не особо комфортной одежды атмосфера немного потеплела. Как оказалось, их привели на танцы. Крутить бедрами, имея грацию коровы на льду — да уж, шикарная идея! А если учесть, что их обмазали серебром для сходства со скульптурами, отчего они выглядели скорее убого, чем эстетично — так вообще гениальный шаг со стороны того, кто это придумал, кем бы этот злой человек ни был. Мари так и видит множество скриншотов того, как ее лицо уморительно смазывается от краски, потекшей под капельками пота.
Неловко, неудобно, неприятно — это в целом все, что можно было бы сказать про предпоследнее испытание недели. Кажется, суть испытания была в том, чтобы довериться молодым людям, но кажется, надо было начать как-то иначе — потому что от близкого контакта с парнями каждая чувствовала лишь раздражение и тошноту на уровне с тревожностью и почти паникой. А после… конечно, их отправили к психологу… Грустные и заплаканные, девушки уже в этот вечер (а точнее — ночь, едва сходив в душ) сидели на выгоне.
— Ангелина, нет, вы не можете покинуть нас на этой неделе. Позвольте нам попробовать вам помочь, — девушки выдохнули. Кажется, никого выгонять не собираются.
— Однако в этот вечер мы можем сказать слова прощания другой девушке. Той, которая смогла перебороть себя, а теперь страдает от того, что не может выйти в свободное плаванье.
Повисла тяжелая тишина. Каждая, наверное, молилась, чтобы это была не она.
— Мария, это вы, мне кажется, вы уже сами догадались, — девушка сдавленно кивнула, поднимаясь со стула. Она обсуждала этот момент с Любовью, и та уверила ее, что ничего плохого не случится, если она не сорвется. Тут все зависит от нее.
— Спасибо вам за все, это был интересный и важный опыт, — она дождалась, когда с нее снимут брошь, а затем подошла к каждой из своих новых знакомых, приобнимая. Пришло время прощаться. И когда Лилейная сидела, убирая последние вещи в чемодан, к ней подошла Кристина.
— Жаль, что так вышло, но ты молодец, — она улыбнулась в ответ, грустно опустив взгляд в пол, но после вопроса подняла его, вглядываясь в потемневшие от эмоций глаза, — можно я тебя поцелую? — кивок.
Ее рука мягко легла на щеку, а затем девушка осторожно пригнулась, накрывая губы своими. Этот поцелуй был особенным — обреченным, печальным и медленно-тягучим, нежным и коротким. Она не позволила себе долгую «награду», и вышла из комнаты ранее, чем кто-либо успел войти для прощания.
— Ну как ребенок… — она взглянула на подошедшую Лизу, притягивая ее к себе рядом.
— Малыш, не грусти, еще встретимся же, — она придвинула к себе ее рюкзак и перетащила туда все свои запасы сладкого.
— Смотри, и все не так плохо же, да? — она поцеловала ее в висок, обнимая, зарываясь носом в волосы и поглаживая по спине.
— Держись там, малышка, — на это Андрющенко рассмеялась, несильно ударяя девушку в плечо кулаком.
— Вообще-то это я должна была тебе сказать. Только попробуй там спиться, я на тебя кого-нибудь натравлю. Например, Кристину! — пришло время Мари смеяться.
— Попробуй. Ну ладно, мне пора, — она осторожно поцеловала ее в уголок губ, но была притянута в обычный поцелуй, короткий и яркий, словно вспышка фейерверка.
Пришло время уезжать домой…
***
Девушка сидит в небольшой чистой квартирке на бортике ванны, рассматривая себя в зеркало. Ее волосы уже стали абсолютно точно грязно-рыжими, и от розового не осталось и следа. Они выросли уже по локоть и безумно бесили. На самом деле она пыталась найти в отражении себя. С того момента, как она покинула проект, прошло некоторое время, она успела найти работу и снять довольно приличную однушку. Но все равно будто чего-то не хватало. Каких-то резких перемен, на которые раньше не было времени. В свете белоснежных ламп сверкнули ножницы, и крупные пряди волос упали на пол. Так продолжалось до тех пор, пока на голове не остались только светлые русые корни. Она оглядела свое новое отражение и немного нервно рассмеялась.
— Выгляжу будто бедная девочка из приюта которую остригли недоброжелатели, — проводит ладонью по неровной длине волос, откладывает ножницы и берет со стиралки машинку.
— С богом, — она бросает быстрый взгляд на пол, который ей еще предстоит убирать, и начинает сбривать все на голове под одну длину — сантиметр. Она решила отращивать здоровую длину родного оттенка, а перед этим — хорошенько так оторваться. Только когда ее грязное дело было закончено, она еще раз взглянула себе в глаза. Но на этот раз — чтобы оценить масштаб изменений. Без старого вымывшегося розового она действительно выглядела совершенно по-другому. Ее глаза будто засияли ярче, не опечаленные тенью прошлого.
— Все обязательно будет хорошо, — она улыбнулась своему отражению, оценивая, что время вдали от старой компании, друзей, наркотиков и голодовки в угоду алкоголизму пошли ей на пользу. Тощее тельце теперь напоминало нечто приличное, углы превратились в округлости, и лицо, не истощенное губительным образом жизни, приобрело приятный цвет, мягкие щечки и пару лет к возрасту внешне. Она больше ничем не напоминала торчащего подростка, теперь она — миловидная девушка, которая вскоре встретится со своими приятными знакомыми, посетив финал.
***
Мари точно не ожидала, что первой, кто с ней свяжется, будет Лиза. Она позвонила просто так — потому что выехала, потому что соскучилась, потому что только-только получила телефон — и в процессе диалога выяснилось, что временно ехать ей некуда. К матери она смогла бы приехать только через два дня, а пока — неизвестно что делать.
— Так, быстро диктуй там мой адрес! И без вопросов, я что, никто тебе?
Спустя пару минут тихого спора девушка сдалась. Лилейная все это время на нервах ходила туда-сюда по квартире, не представляя, что сделает первым, когда перед ней встанет черноволосая малышка, по которой она скучала больше всех. По лицу расползлась совершенно идиотская улыбка, а ежик волос, казалось, наэлектризовался и пускал искры в воздух. И вот раздается тихий звон домофона, на который она тут же несется в коридор, открывая дверь подъезда нажатием кнопки трясущимися пальцами. Звенят ключи, скрипит уже входная дверь, и теперь — только мучительные минуты ожидания.
Одна…
Две…
Три…
С раздражающим писком — который на этот раз даже не вызывал глухого раздражения от своей громкости и только заставлял сердце упасть куда-то в желудок — открывается лифт, и едва стоило гостье перейти порожек, поднимаясь по лестнице к квартире, Маша не выдерживает, сдавленно пищит и бросается к черноволосой, обнимая ее так крепко, что та почти чувствует, как трещат кости. Она отпускает сумку на пол, кладет ладони на чужую талию и прикрывает глаза. Первый шаг к нормальной социализированной жизни, окруженной приятными людьми — кажется, это он? Судя по теплому чувству, растекающемуся по груди, все было правильно.
— А тебе идет, — рассматривая изменившуюся внешность бывшей «коллеги по шоу», Андрющенко гладит костяшками пальцев ее по щеке, заглядывая в глаза.
— А вот ты выглядишь усталой, как так, крошка? — она жмется к ней, жмурится довольной кошкой и не отпускает дальше, ожидая ответа.
— О, без тебя было заметно тяжелее, — улыбается, — еще за дорогу устала.
Не желая больше терпеть, коротковолосая подхватила вещи своей прекрасной леди и потащила их в свою квартиру, бормоча тихо, чтобы их хозяйка не сильно отставала, а то чай будет готовить сама.
***
— Как думаешь, у нас получится одинаковый цвет? — Лиза сидит на высоком стуле напротив зеркала, влажными салфетками подтирая краску с ушей. На ее голове был самый обыкновенный прозрачный пакет, сдерживающий волосы, свежевыкрашенные в синий. Рядом сидела точно такая же — Мари. Одним светлым осенним утром им в голову пришла шальная идея — парно покрасить волосы одной дурацкой тоникой, покрасить друг другу, осветляя прямо дома. Это было очень весело, если не считать голубоватого оттенка ладоней, которыми они пачкали футболки, стараясь испачкаться поинтереснее.
— Да точно, не ссы, — влажные от того, что она почесала голову, руки, коснулись ее талии. Трепетные объятия, осторожно уложенный подбородок в угол плеча, покой и домашний уют.
— Тебе уже смывать пора, а мне еще, — она взглянула на часы на стене, — посидеть пятнадцать минут. Тебе помочь? — обладательница коротких волос рассмеялась, покрывая поцелуями подставленную ей удобно шею.
— Ты думаешь, я свой ежик не помою? Но никогда не откажусь от массажа головы в твоем исполнении, — почти мурлычет, отстраняясь и подхватывая душевую лейку, торжественно передавая ее в руки подруги. Та тянется включить воду и окатывает холодной струей прямо в лицо, проходясь по груди и животу, довольно рассматривая мокрую жертву.
— А чтобы не сильно радовалась! Забаловала я тебя совсем, — они обе смеются, Лиза спрыгивает со стула, подходя к ванной и запуская пальцы в чужие жесткие волосы, которые отчего-то казались самыми мягкими и приятными. Добавила немного горячей воды, легким движением выдавливая из дозатора шампунь, круговыми движениями массируя кожу головы. Покрасила она ее почти идеально — а там мало что надо уметь, коротыши такие — и теперь что-то напевала, искренне надеясь, что ничто из мебели не окрасится. Стоило им закончить, Мари прижимает ее к себе, совершенно жестоко вымачивая и ее футболку, влажные ладони вытирая о бедра в домашних штанах.
— Ах ты! — жертва шалости было хотела начать возмущаться, но была остановлена еще более коварным способом — поцелуем. Она лишь закатила глаза, поддаваясь на такую уловку. Если бы Андрющенко платили каждый раз, когда ее потоки ругательств это наглое существо прерывало поцелуем, она была бы богата. Хотя в каком-то смысле она и была. Жила в одной квартире с таким близким человеком, который готов разбиться в лепешку, но сделать приятно… Это настоящее богатство.
Мари вообще была будто бы идеалом опекающей мамочки. Она сбегала из кровати первая, приносила ей кофе, чай, сладости и полезные перекусы в постель, всегда слушала, с восторгом, переживанием и вообще — взрывом эмоций. Оказывается, не страдающая синдромом отмены или похмельем, она источала такую жизненную энергию, что хотелось жить бурно, на широкую ногу. Единственное — она не бросила курить, но неизменно сбегала на балкон, куда пробиралась и Лиза, кутая в теплый плед, оставаясь рядом. Она не могла отметить, насколько удобнее жить с кем-то, кто действительно пытается тебя понять. Девушки совершенно спокойно могли существовать одни, занимались кто чем — будь то работа или хобби, но… Как будто их вовсе не напрягало отсутствие одиночества и большого личного пространства. Вовсе нет, присутствие кого-то под боком даже успокаивало.
***
Они сидят на финале рядом, два ярких синих пятна в платьях, подобранных местным стилистом, накрашенные визажистом. Вокруг множество девушек из разных сезонов, все красивые и нарядные, а Мари все равно чувствует себя как-то странно, будто не на своем месте. Как будто она была недостаточно частью всего этого, так, случайным зрителем, которому дали чуть больше свободы.
Однако когда она получает награду за доброе сердце, это чувство проходит. Она расслабляется, откидываясь на спинку стула, смотря прищуренными глазами на стоящих на сцене финалисток. Если честно, она сначала даже не узнала их, ну что сказать — неплохая работа. Хотя этот бант на Кире вызывал исключительно желание засмеяться в голос. Пожалуй, это стоило всех обид на нее. Вот так взять, похихикать в ладонь, поймать непонимающий взгляд и отвести взгляд. Она вообще не держала ни на кого зла, все, что хотелось — наслаждаться жизнью, делать что-то интересное и тусоваться уже не с теми отбросами (а живы ли они еще? Мари не решалась проверить)
Результатам она была не удивлена от слова совсем, весело подрываясь к девочкам стоило официальной части шоу закончиться. Она с искренней улыбкой подошла к Насте, шепнув на ушко, что для нее она сама главная победительница, подмигивая, и вот она стоит напротив Кристины. Она немного хмурая, но пытается не показывать.
— Привет, че нос повесила? — она буквально чувствует по себе бегущий взгляд, смотрит на застывшую улыбку.
— Поздравить пришла? — кивок, — тогда спасибо, смурфик.
Ее лицо действительно посветлело, они коротко и немного неловко обнялись, когда к ним подошла победительница, стараясь не особо качать украшением костюма, которое выглядело так, будто вот-вот отвалится.
— Я могу украсть тебя на пару минут?
— Да, давай, я еще подойду, поздравляю, — машет Крис, идя вслед за блондинкой.
— Ты о чем-то хотела поговорить? — кажется, она ожидала более холодную встречу. Напряженные плечи расслабились, опустившись ниже.
— Я хотела извиниться. Мы даже с Любовью говорили о том, что у нас… не сложилось. Она сказала, что испортила все я, — неловко смеется, поправляя волосы, которые все лежат не так, как хочется.
— Все в порядке, ты же не могла быть идеальной. И я хороша, взяла и сбежала, как только стало страшно.
— Тебе было страшно? — в глазах мелькает боль. Маша неопределенно дергает плечом, бормочет, что она ей напомнила человека из прошлого.
— Сейчас все в порядке. О, ты теперь птица вольная, надо как-нибудь потусить! например, у нас дома, еще пригласим кого-нибудь. В тесноте, но не в обиде.
— О, с кем живешь? — тут сбоку появляется вторая синяя макушка, становится рядом, улыбаясь.
— Со мной, что, уже приглашает? Кстати, поздравляю с первым местом, — этим она страшно смущает Лилейную, что та даже краснеет. затем — поздравляет Киру тоже, понимая, что забыла.
— И я обязательно приму это приглашение, сказочные вы гномики!
Все было хорошо.
