Векторная грань.

-Хей, Габриэль, принеси мне ещё бутылку! Такие просьбы маленькому мальчику Габриэлю Кернисону доводилось слышать далеко не один раз. Вечно пьяный отец все время отправлял своего сына принести или подать ему что-нибудь, попросить милостыню у прохожих или продать какую-то вещь, принадлежавшую их матери, старьевщику, и все ради чудовищной, уничтожающей разум жидкости под названием "виски". Все вокруг видели это, но никто не пытался помочь. У кого-то мозги были заняты тем же словом, кто-то просто не имел особых моральных ценностей, предпочитая волноваться только о себе, а у кого-то были слова похлеще. Разве это действительно были люди? Такие грязные, привыкшие ничего не замечать, кроме неонового света фонарей, остатков еды и дури, прошибающей мозги? Разве в таком месте должны были расти дети?! -Хей, Габриэль, сходи продай вот эту вот...шапку. -Хей, Габриэль...На холодильнике шприц...дай его мне. Возможно, и сам Габриэль стал бы таким же скотом, спустя много лет психологического гноя, давящего его существо со всех обозримых и необозримых сторон, однако в отличии от сверстников, что пытались упрятать от родителей лишние гроши на собственные нужды в наркотических снах, он боялся алкоголизма и прочих зависимостей до смерти, потому не брал и капли этой поганой жижи в рот. У него было совсем другое увлечение. Мальчика занимали книги, и как раз поэтому он утаивал от отца гроши, покупая на них у старьевщика самую разнообразную литературу. Кернисон читал все, что только мог купить: от простой азбуки до Оруэлла, Дефо и Достоевского. Многого он не понимал, приходилось искать словари, приходилось учиться читать самостоятельно, а отец, если находил книги, пускал их на сигареты, а Габриэля жестоко избивал, но упорство мальчика было несломимо. В четырнадцать лет паренек почувствовал свободу и убежал из дома, оставив отца одного с белой горячкой, а сам пошел работать к старьевщику. И постепенно Габриэль развивался, учил все новое, практиктовался в разных науках и медленно, но верно рос все выше и выше, поднимаясь любыми путями: шантаж, устранение конкурентов, нелегальные делишки, взятки и старые связи, вверх по этажам города параллельно с карьерной лестницей, и даже основал свою собственную, пока еще крохотную компанию, торговавшую шампунями-Кернисек. Он не хотел быть, как люди внизу. Он хотел быть человеком, а не животным. Он хотел оставить след в истории. Не желая иметь ничего прошлого с той обезьяной, что паразитировала на нем, прикрываясь словом "отец", Габриэль сменил фамилию на "Крюгер" в честь персонажа одного фильма, которому исполнилось уже несколько столетий, и даже хотел сменить имя компании, но к сожалению уже сформировавшийся за десять лет упорной работы бренд не позволил. Однако, это не помешало ему двигаться к новой мечте. Раз уж он смог подняться с глубин ада до нормальной жизни, то почему другие не смогут? Почему другие люди должны оставаться таким же зверьем там внизу: наркоманами, алкоголиками, бомжами и прочей нечистью самых разных сортов? Нет, это нельзя так оставлять. Иначе сколько еще детей могло вырасти в животных под этим ужасным давлением? Сколько потенциальных людей, а не мешков с биомусором он мог спасти, сотворить, если бы вывел эту массу на уровень нормальной, человеческой жизни? Ответ очевиден-миллионы в обозримом и необозримом будущем. Да, так он и поступит! Он выведет человечество из этого застоя. Он выкачает его из этой деградации, превратит животных обратно в людей, и хомо сапиенс продолжит свою экспансию, а какими жертвами, уже неважно... *************************** Так или иначе, Габриэль Крюгер был тем самым человеком, что потратил тридцать лет своей жизни на свою мечту и её достижение, и теперь, будучи в трех шагах от её исполнения, он не собирался останавливаться, а уж тем более сдаваться. Да, проклятые бегуны, нанесли ему большое поражение, спутав и раскрыв все карты, но мужчина очень давно воспитал в себе волю никогда не сдаваться, настолько сильную, что он был способен переломить все что угодно, так что даже такое идущее к мату положение не казалось ему чем-то большим, чем очередное назойливое препятствие на пути. Предстоящий процесс был весьма неприятен в моральном плане по двум причинам: Крюгеру было этически неприятно оправдываться перед безмозглой толпой, и если уж ему приходилось высказывать что-то людям, то он предпочитал делать это в лицо, а не по другую сторону экрана. Однако, личные переживания-лишь личные переживания, и они не должны мешать делу. Шаги его крепких туфель отдавались щелкающим эхом по коридорам главного комплекса, сожравшего миллиарды долларов-огромного, многоэтажного офиса в верхнем городе, содержавшего в себе десятки различных ответвлений-сервера, компьютерные направления, робототехнические лаборатории, пункты звукозаписи и видеосьемки, даже места жительства для особо важных сотрудников и пункты развлечения или отдыха для них, в том числе и для Крюгера. Здание шло на сплошным столбом из затемненного стекла и стали, а внутри напоминало улей-несколько лифтов и лестниц соединяли пространство вдоль всей его кишки, различные помещения были разбросаны как соты в жерле небоскреба, а каждый их ряд соединялся этажом с хитрыми переплетениями коридоров и такими же сотообразными ячейками для самых разных нужд. Еще немного попетляв по стерильно-чистым коридорам, ведь его здание было не только высоким, но и очень широким, бизнесмен прошел внутрь небольшой студии, расположенной где-то в середине здания, уселся на стул напротив микрофона и равнодушного окуляра камеры, снимавшей его и зеленый экран за спиной, вытащил наружу бумажки с текстом, положив их на колени, глубоко вздохнул и кивнул оператору, давая старт начинать сьемку. ********************************* Жители верхнего города сидели в своих уютных квартирках, не выказывая оттуда носу, жители среднего или следовали их примеру, или спешили поскорее по своим делам, ведь погода была довольно холодная, а до жителей низин ничего не долетало-там как было душно и зловонно, так и осталось. С серого, будто кусок стали, неба начинал валить первый, токсичный, радиоактивный снег. В городе было неспокойно, все люди в один миг потеряли веру в любимую корпорацию и чувство безопасности, понимая, что в любой миг их могут использовать как подопытных мышей, и никто даже не узнает об этом, а кто-то уже откровенно хулил на Кернисек, оставляя непристойного содержания граффити на улицах и их рекламных баннерах, с призывом пойти и уничтожить заигравшуюся с человеческими жизнями компанию. Однако, сегодняшний серый день должен был стать переворотным. -Уважаемые граждане города Зеркал! -экраны телевизоров, голографические панели рекламных баннеров и даже стены домов засветились, показывая лицо Габриэля Крюгера, пока его голос лился из всех щелей, утыканных динамиками и микрофонами. -Давайте поговорим о той злостной клевете, которую на нас наложила группа экстремистов. Неужто вы и вправду верите, что такие бредовые слухи могут оказаться правдой? Лицо Крюгера выражало практически неподдельную печаль, обиду и огорчение, от того, что его репутация идет вот таким крахом, но на самом деле ничего, кроме легкого напряжения, он не чувствовал абсолютно. Толпа-забавная штука. Она может быть ресурсом, может быть поставщиком, покупателем и даже оружием. Её примитивная каша из множества доверчивых, тупых мозгов очень податлива и ей легко манипулировать, но стоит повернуть её не в то русло, и она сотрет тебя в порошок. И Габриэль прекрасно умел это делать. Все что нужно, это живая мимика, выразительный голос, а главное-харизма, и человеческая масса ляжет у твоих ног. -Разве мы заслужили такого недоверия? Кернисек десятилетиями продвигало науку, производство, давало рабочие места и медицину. -продолжал вещать с нарастающим придыханием и тревогой Габриэль, делая глаза слегка влажными для пущей убедительности. -Призываю вас, не присоединяйтесь к экстремистам. Оставайтесь до... Трансляция внезапно прервалась, сменившись шипящим, неразборчивым экраном серого цвета, а затем возобновилась, но в этот раз на ней был не глава Кернисека, а одна из многочисленных подвесных улиц среднего города, на которой собралась гигантская толпа, состоящая преймущественно из оборванцев самых разных мастей и сортов: киборгов, калек, костлявых, полуголых, но абсолютно необратимо грязных, болезненных и истощенных. Перегородив движение, на середине железобетонной мостовой стоял черный, старинный пикап с колесами, а на его кузове-высокий мужчина в сером камуфляже. Его пепельные волосы были собраны в низкий хвост, бледное, нездоровое лицо исполосовано шрамами самых разных сортов, а глаза жидкие, бледно-серые, указывающие на проблемы с генами и здоровьем. В руке у неизвестного виднелся рупор, а камера была направлена прямо на его лицо. Подняв механизм, мужчина зычно, громко заговорил. -Вы видите эту ложь? Вы видите это лицемерие?! Какие красивые речи он закатывает, находясь в полной безопасности! Наука? Медицина? Рабочие места?! Кернисек ставит на нас опыты! Он травит нас и наших детей! Для них мы, простые люди, просто подопытные крысы для каторг и лабораторий!!! -голос Сергея гремел, как целый оркестр, переливаясь всеми известными оттенками боли, непонимания и ярости, летел над толпой, впиваясь в динамики телевизоров, сочился по всему городу, сокрушая сердца людей. Даже Крюгер почувствовал, как от этого голоса у него идут муражки по спине. Этот человек был великим оратором, причем не просто играющим эмоции. Он буквально жил речью, которую произносил и в которую верил. -Сколько еще мы будем терпеть?! Разве нас устраивает то, как лицемерно сидит и пускает в расход наши жизни проклятая корпорация?! -буквально орал в рупор глава "Черного Ноября", вскидывая вверх сжатый кулак. -Нет!!! -разразилась ревом, будто бушующий прибой, пестрая толпа. Вверх полетели сжатые кулаки, кто-то воздел над толпой плакаты... -Знай, Габриэль Крюгер! -продолжил вещать Сергей, вскидывая черные глаза на окуляр камеры, и указал пальцем в неё, прямо в лицо всем сидящим за телевизором, прожигая их насквозь. Внутри оч мужчины полыхало дьявольское, всепожирающее пламя. -Мое имя-Сергей Драгунов, и в отличии от тебя я не прячусь, как трус, в надежде, что люди и дальше будут твоим тупым стадом! Я здесь, я с ними, и я-их голос правосудия! Долой Крюгера и его гнилую компанию!!! -ДОЛОЙ!!! -громом отозвалась толпа. -Какой молодец! -восхищенно воскликнул Габриэль, чувствуя, как впервые за долгие годы сердце начинает биться неровно, а по венам течет жидкая сталь адреналина, и зааплодировал в ладоши, невольно выпрямляясь в спине. Он не чувствовал ничего, кроме глубокого уважения к этому человеку, его интеллекту и мастерству управления толпой. Нельзя было не признать, Сергей обыграл его, причем очень красиво и изящно. Сделав пару глубоких вдохов, Крюгер махнул своему секретарю. -Ни в коем случае не прерывайте трансляцию, иначе люди еще больше поверят ему! Хотя, он и так поднял целую армию...Мелкий, хитрый засранец. *************************************

За несколько дней до этого

Баллончик с тихим шипением выплевывал из себя тонкую струю краски, но Вектор её едкого запаха не слышал-слишком уж высоко и ветер все уносит сразу, да и намордник респиратора не даст. Хотя, конечно, лишь больной человек в трезвом, осмысленном состоянии станет нюхать краску. А меж тем, её тонкое, но несмываемое напыление продолжало тихонько покрывать рекламный баннер с горящим обьявлением о продаже костюмов с новой технологией пошива неприличной надписью, перекрывавшей всё остальное жирным, ярко-красным цветом. "Долой Кернисек! Долой паразитов! Уничтожим этих фашистов!" Еще пару раз с удовлетворением прочитав написанное, парень убрал баллончик в поясную сумку, защелкнул молнию и втянулся наверх, на верхнюю плоскость рекламного щита, отстегивая страховочный карабин от крепежной балки. Последние пару недель они с Фейт только рисованием подобных фразочек и занимались, пока Сергей и его команда пуще прежнего подливала масла в огонь, разжигая настоящие бойни в интернете и мозгах людей. Конечно, можно наречь это вандализмом, но люди по своей природе существа склонные разрушать, а не творить. Тот гадюшник, что они устроили на планете, по другому и назвать нельзя. Несмотря на то, что мужчина находился в среднем, а не в верхнем городе, крылья ночного ветра мощными хлопками били по мускулистому туловищу, прошибая водолазку и плоть насквозь, от чего он немножко дрожал. Стоило побыстрее добежать до Фейт и помочь ей с последним граффити, а затем уже спокойно идти на базу, чтобы не мерзнуть здесь. В принципе, Вектор так и собирался сделать, хоть зачем-то и прокрутил этот нехитрый план в голове несколько раз, наверно от паранои. Ну и к черту, хорошая пробежка как раз поможет прочистить мозг и согреет тело. Коротко разбежавшись, Вектор перемахнул расстояние между рекламным щитом и зданием неподалеку, схватился за выпирающий уступ и затолкнул себя внутрь строительных лесов из дерева и брезента. Перепрыгивая через кладки кирпичей, поддоны и ящики с инструментами, парень постепенно приблизился к противоположному краю конструкции, перелетел её, поджав колени к груди и схватив заборчик руками, а затем полетел вниз, на площадку с вентиляционными коробами, перекувыркнулся в приземлении, и наконец совершил арабское сальто вниз, в глубину города, приземляясь на угол очередного рекламного баннера, как раз рядом с уже закончившей свою работу Фейт. -Привет, Фейт. -негромко произнес парень, усаживаясь на угол конструкции. Девушка на его шумное приземление даже головы не повернула. -Как делишки? -И тебе привет. -также тихо отозвалась Коннорс, втягиваясь на верхнюю панель щита, и уселась рядом, свесив ноги вниз и по прежнему не отцепляя карабина. -Неплохо делишки. Ночной город напоминал звездное небо-такой же мрачный и тысячеглазый, вот только вместо звезд в нем продолжали гореть рекламные панели, неоновые лампы фонарей и окна тысяч квартир, в некоторых местах заливая светом так обильно, что начинало даже пропадать понимание того, день сейчас или ночь. Город Зеркал был настоящим мегаполисом, живым и тревожным даже ночью, не то что днем. Здесь жило и работало семьдесят миллионов человек, постоянно куда-то спешащих и со своими проблемами, взглядами на жизнь и мечтами. -Скажи, Фейт. -внезапно разорвал ночной тихий шум еще скачущих аэромобилей и еще бегущих туда-сюда людей голос Вектора. -Почему ты мстишь Кернисеку? -Это довольно личный вопрос. -вздохнула Коннорс и ненадолго задумалась, подбирая слова, после чего наконец ответила, жестикилируя руками -Они отняли у меня всё. Маму. Папу. Сестру. Друзей. Я не могу такое простить. -Извини. -смутился Вектор, потупив взгляд -Я зря...спросил такое. -Ничего страшного. -улыбнулась Фейт и легким ударом кулачка ткнула его в плечо. -Зацикливаться на прошлом-глупость, и спрашивать такое-нормально. -Но если зацикливаться на прошлом-глупость. -задумчиво продолжил мысль Вектор. -То не является ли глупым всё, что мы сейчас делаем? Может, Ной был прав? -Нет. -довольно жестким тоном отрезала Фейт, все также не отрявая взгляда от ночного города. -Кернисек и сейчас продолжает творить ужасные вещи, и ты сам это видел. Мы не столько мстим, сколько помогаем другим не попасть в такую же ситуацию. Глядя в карие глаза, продолжавшие упорно смотреть в городскую ночь, Вектор внезапно осознал, какая же все-таки эта девушка, ставшая ему другом, слабая, надломленная и избитая жизнью. Она продолжала изо всех сил играть из себя кого-то смелого и сильного, продолжала, стиснув зубы, идти к своей цели, хоть всё внутри и крошилось в пыль от постоянного напряжения, но Фейт молчала. Все-таки, тогда был прав именно Икар, как бы грубо он эту фразу не сказал: у неё нервы из тугого, прочного сплава. Может, не крепче всех на свете, может, уже изрядно изношенные, но всё же куда прочнее, чем у большинства людей, с которыми Вектору пришлось пообщаться. Пожалуй, большим хладнокровием мог похвастаться лишь Сергей. Понял. -тихо отозвался бегун и, покопавшись в карманах, извлек пару шоколадных батончиков. -Будешь? -Давай. Тихо зашелестели срываемые обертки упаковок, и бегуны активно заработали челюстями, перемалывая шоколад в горькую, вязкую жвачку. Черные колонны домов, тускло освещаемые рекламными панелями и фонарями, уходили вниз, к земле, и бесследно исчезали в ночном мраке. Редкие машины продолжали пролетать над их головами, издавая тихий шум двигателей, а ночной сумрак ложился на здания и сидевших в них людей, накрывая своим многотонным одеялом. Его тишину рвали на кусочки пролетавшие машины, топот толпы по улицам, но для этих двух в большей степени-фантики от батончиков, хоть и не раздражающе, а скорее даже наоборот. Как же странно порой бывает состояние человеческого покоя-оно то рушится по любой мелочи, то наоборот возникает даже в ситуации, когда все просто ужасно плохо, но мозг отказывается включать адреналин и панику. Катализатором этого состояния тоже могла служить абсолютно любая глупость, и вот сейчас Вектора с Фейт в большей степени успокаивал шелест фантиков. Мелочь, скажете вы? Конечно мелочь, но из таких мелочей, как простые перекусы вместе, и состоит человеческая жизнь и человеческое счастье, а большего, кроме как помечтать о чем-то своем и дурацком, людям для эйфории и не надо. Такая уж у нас странная, но неизменная на протяжении всей истории природа нашей души... ************************************ Огромная человеческая масса шумела и ворошилась, как потревоженный улей. Толпа яростно разворачивала свои порядки, продвигаясь вверх по среднему городу, постепенно поднимаясь всё выше и выше, а её поток постоянно пополнялся протестующими самых разных сортов: активистами, идейными студентами и самого разного рода чернью, сползавшейся со всех щелей. От топота десятков, сотен тысяч ног и многоголосого крика протеста содрогался весь город, а движение всё продолжалось и продолжалось, постепенно приближаясь к верхнему городу, где притаился офис Кернисека и Габриэль Крюгер в его главе. Внезапно очередную улицу, упорно пожираемой толпой, перегородило несколько автозаков и шеренга вооруженных щитами полицейских. На металлических крышах машин стояли стрелки, вооруженные транквилизаторами. Черные забрала шлемов слегка блестели под лучами пробивающегося вниз солнца, ослепляющего большинство из участников шествия, ибо многие из них видели тысячелетнее светило впервые в жизни. -Пожалуйста, разойдитесь, или мы откроем огонь. -проорал громкоговоритель на крыше головной машины копов. Лиц полицейских не было видно, но они выражали высшую степень отвращения и нежелания пачкать свою белую, чистую форму об это сборище оборванцев, сбившихся в единую массу. Толпа же, в свою очередь, недовольно загудела и ломанулась вперед, врезаясь в стену щитов, не желая принимать тошнотворные условия. Человеческая масса уже была пьяна новообретенной свободой, верой в свою правоту, в лучшую жизнь и магическим блеском до этого недосягаемого солнечного диска... Стена полицейских пошатнулась под давлением сотен врезавшихся в неё тел, а затем напряглась и отбросила её назад. Воздух разорвали хлопки транквилизаторов и треск электрических зарядов, хищно впивающихся в толпу. Тела протестующих падали на землю, как мешки с картошкой, а их ровный поток задрожал и был готов отхлынуть назад, но мощный голос Сергея вновь перекрыл все вокруг: -Вы видите?! Вот их гнилая натура! Вперед, не отступаем!!! Не обращая внимания на сотни голубых всполохов, громящих их ряды, люди вновь хлынули вперед. Не глядя на павших, они все давили и давили, постепенно оттесняя полицию назад. За место каждого сраженного электрическим током вставало трое новых повстанцев, и казалось, что этой бойне не будет конца и краю, как вдруг впереди толпы показался Вектор. Не обращая внимания на разряды, ударяющие его упругое, сильное тело, парень врезал в один из щитов со всей дури, опрокидывая одного из силовиков, и заорал, подстегивая толпу. -Давай, ломи их! В образовавшуюся щель сразу же хлынули митингующие, разрывая построение полицейских на куски и избивая их, входя в пьяный раж всеобщей давки. Обычный митинг чрезмерно переполнился яростью, превратившись в настоящий погром и бунт.