Проклятое любопытство

Эта осень выдалась на редкость сырой и холодной, а так же крайне неурожайной. Леса больше не радовали голодных зверят своими щедрыми дарами, а в реках и озёрах почти не осталось рыбы. Культ Алой Короны впервые столкнулся с такими тяжёлыми испытаниями, и сделать с этим ничего не мог даже ягнёнок-пророк. Весь урожай в этом году погиб из-за слишком неподходящей погоды, а других припасов хватало лишь на пару месяцев, не больше. Юный пророк делал всё, что мог, но всё равно было не так просто прокормить почти около сотни голодных ртов. Свежие плоды на огородах ещё не взошли, а оставшиеся запасы медленно, но верно подходили к концу. Конечно, если вдвое сократить приёмы пищи, то, возможно, и получилось бы дотянуть до конца месяца, но как быть потом? Тогда всех несчастных зверят будет ждать лишь голодная смерть. Ягнёнку не оставалось ничего иного, кроме как пойти на крайний риск и отправиться на поиски пропитания в земли Древней Веры.

***

Чаща встречала маленького пророка крайне неприветливо и мрачно. Конечно, она и раньше не слишком походила на райский уголок, но после гибели Лешего здесь словно стало в разы хуже и мрачнее. Ещё, как назло, вдобавок моросил мелкий дождь. Укрывшись своим руном (что со стороны выглядело довольно забавно), ягнёнок заглядывал под каждый кустик в надежде найти хотя бы пару ягод, но везде было пусто. Видимо, птицы уже успели всё склевать, и ничего, кроме назойливых комаров и несъедобных мухоморов в лесу не осталось. Поняв, что искать здесь попросту нечего, расстроенный ягнёнок уже хотел было возвращаться обратно в культ, как вдруг его чуткий слух уловил шелест листвы совсем неподалёку. Конечно, от шума дождя это могло ему и показаться, однако ягнёнок всё равно замер и прислушался. Если поблизости таилась опасность, то ему лучше скрыться где-нибудь прямо сейчас во избежание лишних столкновений с недружелюбными обитателями земель Древней Веры. Хрустнула ветка, и на этот раз маленький пророк уже отчётливо различил звук чужих шагов — слишком громких, чтобы принадлежать кому-то из местной фауны. Не медля ни минуты, он подбежал к ближайшему дереву и с помощью чар левитации запрыгнул на самую длинную и прочную ветку, притаившись там. Шаги стали совсем близко, и скоро из ближайших кустов показались две высокие фигуры, облачённые в богатые чёрно-золотистые мантии. В них маленький пророк сразу же узнал Калламара и Шамуру — последних оставшихся епископов Древней Веры. Ягнёнок тихонько выдохнул с облегчением: вовремя же он спрятался! Один, сразу против двух епископов он вряд ли смог бы выстоять. «Что они вообще здесь делают? — в смятении подумал маленький ягнёнок. — Разве эта Чаща не принадлежала только Лешему?» Тем временем Калламар и Шамура остановились прямо под деревом и о чём-то негромко заговорили. Ягнёнка они, слава Алой Короне, не видели из-за укрывавшей его листвы; так же любые неосторожные звуки столь удачно заглушал усилившийся дождь. Затаив дыхание, маленький пророк стал наблюдать за епископами, параллельно прислушиваясь к их разговору. — … Я не знаю, что мне делать, — раздался высокий, слегка клокочущий голос Калламара, который от волнения, казалось, звучал ещё тоньше. — Каждый злополучный день я думаю об их гибели, и холодею от мысли, что, вероятно, буду следующим. Мне безумно страшно, и так стыдно от этого, Шамура. Боюсь, что мне не вынести этого противостояния!.. Хозяин Шёлковой Колыбели, до этого не проронивший ни слова, медленно повернулся к нему. — Отбрось эти глупые сомнения, мой брат. Ты должен быть выше этого, — повелительно прошипел Шамура, подходя вплотную к кальмару и заглядывая прямо в его чёрные глаза. — Ты молод, ты силён, и мы все верим в твои силы. Хекат и Леший верили тоже. Ты ведь не допустишь, чтобы их смерти стали напрасными? — глаза Калламара заблестели под тяжёлым взглядом паука, и он опустил голову. — А ты… Ты веришь в меня, дорогой брат? — тихо спросил он, будто бы неосознанно придвигаясь ещё ближе к Шамуре. Чёрные глаза старшего епископа по-прежнему оставались бесстрастными и непроницаемыми, и сам он продолжал неподвижно стоять, словно статуя, грозный и непоколебимый. И когда Калламар уже вскинул на него свой, полный отчаяния, взгляд, в лесной тишине вновь зазвучал его шипящий, чарующий голос: — Да. Верю, — низко прошипел Шамура и неожиданно поцеловал Калламара, грубо притягивая его вплотную к себе. Тот ахнул, очевидно, не ожидая этого, и попытался воспротивиться, но старший епископ держал его стальной хваткой, не давая ни малейшего шанса вырваться. Не ожидая такого развития событий, маленький пророк едва не свалился с дерева от потрясения. Его глазки расширились так, словно вот-вот собирались выскочить вон из орбит. Наблюдая за поцелуем епископов, который с каждой минутой становился всё более страстным и ненасытным, ягнёнок почувствовал, что краснеет, а его маленькое сердце было готово вырваться из груди. Это было ужасно неловко и отчасти неприятно, но почему-то он не мог заставить себя даже отвести взгляда. Тем временем бог Войны нехотя отстранился от правителя Анкордипа, однако не спешил отпускать его. И, как показалось всё ещё потрясённому ягнёнку, на бледно-голубой коже младшего епископа тоже выступил лёгкий румянец. «А могут ли кальмары вообще краснеть? — невольно подумал ягнёнок. — Или же «боги-кальмары»?.. Хотя, епископы вроде как и не боги на самом деле, а… Тьфу, я совсем запутался!..» — Шамура, что ты… — сдавленно пророкотал Калламар, однако договорить ему не дали острые зубы паука, нацелившиеся прямо в беззащитное горло морского создания. — А-ах, п-прекрати… Умоляю тебя… Только не здесь, Шамура… Ах!.. Бог Войны ничего не ответил, продолжая грубо покусывать кожу на шее младшего брата, вырывая из того всё новые и новые стоны. Тот уже почти не сопротивлялся, неосознанно прижавшись сильнее к телу старшего брата, обвивая его своими щупальцами. Правителя Анкордипа била слабая дрожь, а его длинный треугольный рот то и дело раскрывался в очередном томном стоне. Неожиданно Шамура резко толкнул его лапами, опрокидывая на землю и нависая сверху. Его морда при этом приобрела хищное выражение, а все две пары глаз буквально пожирали несчастного правителя Анкордипа, как добычу. Да уж, посмотри он таким взглядом на пророка — тот бы наверняка умер от страха! Прижимая к земле мелко дрожащее тело кальмара, бог Войны продолжил грубо покусывать его нежную шею, позволяя при этом робко целовать его в ответ. Свободной лапой он проник под мантию Калламара и стал что-то шарить под ней, из-за чего последний начал как-то нервно извиваться и клокотать горлом, издавая звуки, отдалённо похожие на воркование и на тихий скулёж. Но вот, кажется, старший епископ нашёл, что искал, потому что правитель Анкордипа неожиданно выгнулся дугой и издал протяжный полувсхлип-полустон; его чёрные глаза вмиг наполнились слезами, но не от боли, а от наслаждения. — Стань собой, милый брат, — с какими-то безумными нотками в голосе нежно прошипел Шамура, поглаживая своей острой лапой щёку Калламара. — К чему нам, великим епископам, эти глупые прелюдии? Позволь же мне насладиться тобою сполна. Тот на миг замер, немного испуганно глядя на паука. Но в конце концов, смирившись, неуверенно кивнул. — Н-ну, хорошо… Т-только ради тебя, дорогой брат, — пробормотал он, отводя взгляд и сосредотачиваясь на превращении. Как известно, такие превращения отнимали у него очень много сил, и поэтому правитель Анкордипа старался не делать этого без веской необходимости, и без как минимум дюжины верных последователей, из которых он мог черпать всю жизненную энергию, необходимую для более продолжительного пребывания в «кошмарном» облике. Но сейчас же рядом с ним не было никого, кроме его старшего брата, чьим разумом прямо сейчас явно завладело настоящее безумие и… животная похоть. По-прежнему наблюдавший за происходящим, ягнёнок-пророк, прежде никогда не видевший второго облика Калламара, завороженно замер, лицезрея эту опасную «красоту» в полном её великолепии, и по его спинке пробежали мурашки. А вот в глазах Шамуры совсем не было страха; он с жадностью смотрел на своего брата, словно желая поглотить его живьём. — Ты прекрасен, мой дорогой брат, — любовно прошипел он, проводя по верхним клыкам своим длинным, похожим на тонкое щупальце языком. — Не могу дождаться, чтобы вкусить сей запретный плод. С этими словами епископ задрал голову и глухо зарычал, принимая свою ужасную «боевую» форму. Завершив трансформацию, бог Войны полностью сбросил с себя плащ, демонстрируя своё поджарое паучье тело с двойной четвернёй мощных лап. Он немного повозился, удобнее пристраиваясь к нижней части смирно лежавшего Калламара, после чего резко задрал его мантию, полностью обнажая бледно-голубое брюхо, заканчивающееся ниже длинными толстыми щупальцами. И как раз промеж этих щупалец, скрытая небольшим кожаным чехлом, топорщилась тёмная, покрытая прозрачной слизью плоть епископа. Наклонившись ниже, Шамура обвил её своим длинным языком, заставляя кальмара ещё больше извиваться и громко стонать от удовольствия. Чуть шире раскрыв свою пасть, паук опустился ещё ниже, полностью смыкая её на плоти Калламара, стараясь при этом не поранить его своими клыками. Его голова стала двигаться вверх-вниз, то ускоряя, то замедляя темп. От этого зрелища у маленького ягнёнка что-то легонько заныло между задними копытцами, дыхание резко сбилось, а сердце заколотилось как сумасшедшее, грозясь вырваться из груди, или вовсе выдать его — настолько громко оно стучало, как тогда показалось взволнованному не на шутку ягнёнку. Почему он до сих пор не убежал, куда глаза глядят, а только сидел и смотрел на это… действо, маленький пророк и сам не мог понять, но такого бурного калейдоскопа чувств и эмоций он не испытывал ещё никогда за всю свою недолгую жизнь. С одной стороны, ему было ужасно стыдно, немного противно, но больше всё-таки стыдно. А ещё, кажется, он сам начинал получать слабое, нездоровое наслаждение от наблюдения за близостью епископов, и это стало настоящим пиком творящегося безумия. — Не торопись кончить, мой дорогой брат, — хищно оскалившись, тем временем прошипел паук. — Это не слишком любезно с твоей стороны. Позволь и мне получить свою долю наслаждения! С этими словами он чуть подогнул задние лапы, приподнимая своё паучье брюхо, и обнажил свою плоть, до этого скрывавшуюся под густой чёрной шерстью. У маленького ягнёнка что-то ёкнуло внутри при виде члена епископа, а глаза и вовсе стали похожими на два больших блюдца. Огромный, с клиновидной тёмной головкой и как будто бы зазубренный снизу, он был размером как два копыта маленького пророка. И этим самым «жезлом» Шамура пристроился к небольшому отверстию под крайней плотью Калламара, став медленно водить им по нему, размазывая прозрачную смазку по всей длине. В конце концов Калламар не выдержал и стал слёзно молить брата скорее войти в него, нетерпеливо обвивая его тело своими щупальцами. Сидевший на дереве ягнёнок нервно сглотнул, даже не зная, что именно выглядело более шокирующим: то, что он случайно раскрыл грязный секрет истинных отношений двух братьев-епископов, либо же в целом то, что происходило сейчас на поляне. Сжавшись в своём укрытии, малыш невольно прикрыл ротик копытцем, стараясь ничем не выдать своего присутствия. Он опасался, что Шамура может почувствовать его по ауре Алой Короны, однако тот был настолько увлечён телом младшего брата, что больше ничего не замечал. И, глядя на это, маленький пророк неожиданно почувствовал странное ощущение, которое, как ни странно, сосредоточилось прямо промеж его задних копытц. Бросив взгляд вниз, малыш с ужасом осознал, что, наблюдая за близостью епископов, и сам возбудился не на шутку, и теперь его розовая плоть возвышалась над белой шёрсткой, явно желая получить и свою долю дежурных ласк. Мысленно чертыхнувшись и проклиная себя на чём свет стоит за любопытство, ягнёнок подскочил и хотел убраться отсюда подобру-поздорову, но, к своему собственному ужасу, не успел. Ветка под ним опасно затрещала, а в следующее мгновение сломалась, роняя любопытного горе-пророка прямо на спину Шамуры. — Аагррррх?! — от неожиданности епископ так резко толкнулся вперёд, что лежавший под ним Калламар громко взвизгнул и задёргался от слишком глубокого проникновения. Опомнившись, Шамура завёл одну лапу себе за спину и подцепил ею неожиданного нарушителя их безумного спаривания, коим был едва живой от страха ягнёнок. — Ты?! — морда епископа исказилась от ярости, вгоняя несчастного ягнёнка в дрожь, и он уже был готов проститься с жизнью, как вдруг паук хищно ухмыльнулся и прошипел: — Решил присоединиться к нашему порочному таинству, маленький ягнёнок? Так смело и опрометчиво… — А… Что? — немного приоткрыв глаза, простонал ещё ничего не подозревающий Калламар, и его глаза расширились от ужаса: — О нет, это же слуга Алой Короны!.. Шамура, будь ос… Аааа-аааааах! — издав протяжный крик, младший епископ кончил, даже не успев закончить свою фразу: оргазм настиг его гораздо раньше, чем Шамура смог расслышать его предупреждение. Когда же телесные судороги прошли, Калламар обессилено рухнул на траву, судорожно хватая ртом воздух. Шамура задумчиво пощёлкал челюстями, переводя взгляд с брата на по-прежнему висевшего у него в лапе ни живого, ни мёртвого ягнёнка. Он ещё не успел достигнуть своего пика, и оставлять всё именно так старший епископ был не намерен. И в этот момент ему в голову пришла совершенно безумная идея, которую захотелось немедля воплотить в жизнь. Ведь Шамура, как никто другой знал, что после первого оргазма тело брата становится ещё более податливым, а его чувствительность увеличивается почти вдвое. Нельзя было терять ни минуты. — Кажется, настало время перейти ко второму этапу нашего «маленького веселья», что скажешь, Калламар? — хищно произнёс паук и, наклонившись к оцепеневшему от страха ягнёнку, прошипел ему на ухо: — Мой дорогой брат почти на пределе, и ты поможешь ему, ничтожное создание, а иначе тебе несдобровать. Осознав, что именно сейчас его ждёт, ягнёнок стал отчаянно брыкаться, мотая головой, однако епископ перехватил его лапой и резко прижал мордочкой прямо к мокрому «лону» Калламара. В носик тут же ударил резкий запах рыбы и чужих феромонов, который вряд ли можно было назвать приятным, и ягнёнок, как мог, попытался отдёрнуться, однако по-прежнему давившая на затылок лапа Шамуры не позволяла никак сделать этого. Обречённо понимая, что так просто его не отпустят, пророк несмело приоткрыл рот и провёл язычком по чужой плоти, из-за чего Калламар взвизгнул и забился, размахивая своими щупальцами по воздуху. Сгорая от стыда, бедный ягнёнок на чём свет стоит проклинал себя за своё любопытство. Вот зачем он вообще полез подсматривать?!.. Надо было бежать без оглядки, едва завидев двух епископов, а не сидеть на месте, раскрыв рот… Вот и поплатился за это. Внезапно он почувствовал, как паучья лапа подцепила его хвостик, открывая взор на невинную розовую дырочку. Нечто длинное и влажное коснулось её, заставив ягнёнка вздрогнуть всем телом и в страхе обернуться, однако он тут же пожалел об этом, увидев длинный, покрытый маленькими шипами язык Шамуры, что сейчас жадно «ублажал» его сзади. Малыш с ужасом представил, как такой язык проникает в него, извиваясь внутри… и словно сглазил. — А-а-а! Не надо!.. — Не отвлекайся, жалкое создание. Я лишь желаю попробовать тебя на вкус, — хищно прошипел Шамура и резко запустил свой длинный, колючий язык в узкую дырочку, заставляя маленького ягнёнка взвизгнуть. Белое тельце выгнулось, по нему прошла волна крупной дрожи, задние копытца отчаянно задёргались. Язык паука извивался у него внутри, слегка царапая чувствительные стенки и причиняя ягнёнку одновременно и боль, и некое подобие удовольствия. — Ах! Как сладко и хорошо!.. — вдруг раздались сдавленные всхлипывания со стороны Калламара; было видно, что младший епископ тоже был возбуждён не на шутку, и его обильно истекающая смазкой плоть была тому подтверждением. Не решившись искушать судьбу и стараясь не обращать внимания на неприятное ощущение в своей попке, маленький пророк несильно сдавил её копытцами и взял в рот, вобрав столько, сколько смог. Калламар забился и застонал ещё сильнее, его щупальца хаотично били по земле, по воздуху. «Я ублажаю епископа Древней Веры… нет, даже двоих!.. Что скажет повелитель?..» — мимолётно пронеслось в голове несчастного пророка, но тут Шамура резко выдернул из него язык, и ягнёнок подумал было, что это всё, однако глубоко ошибся. И в следующий миг он с ужасом почувствовал, как к нему сзади прижалось что-то твёрдое и горячее, покрытое мелкими кожистыми шипами. — Нет!!!.. Маленький пророк едва не задохнулся от собственного крика. Твёрдый, кожистый паучий член грубо ворвался в него сзади, едва не разрывая хрупкое тельце на части; благо, слюны Шамура не пожалел, но это всё равно не сделало проникновение менее болезненным. Ягнёнок дёрнулся и вновь закричал, давясь рыданиями и судорожно глотая слёзы; ему казалось, что его сейчас попросту разорвёт изнутри, но ни отстраниться, ни прекратить это безумие он не мог, как бы ни пытался. Эти мгновения казались настоящей пыткой. Болезненная и довольно неудачная попытка заняться любовью с его повелителем не шла ни в какое сравнение с этой болью, что сейчас разрывала его изнутри. Шамура и Калламар грубо брали его с обеих сторон, не давая ни малейшей возможности на передышку. И несчастный пророк чувствовал, что долго не выдержит… В какой-то миг ему в горло резко хлынул поток густой, солёной жидкости, которой было так много, что она потекла у бедняжки даже из носа. Ягнёнок едва не захлебнулся, и с отвращением сплюнул остатки этой гадости, едва чужая плоть наконец-то покинула его рот. Но радоваться было рано, ибо в ту же минуту позади раздался протяжный вой Шамуры, и маленький пророк почувствовал, как точно такой же поток хлынул в него сзади, заполняя собой всё нутро несчастного ягнёнка. Плоть епископа с хлюпающим звуком выскользнула из измученного тельца, и часть жидкости тут же полилась наружу, вперемешку с кровью самого ягнёнка. «Неужели это закончилось…» — с невольным облегчением подумал было маленький пророк, однако снова ошибся. Глубоко ошибся… Щупальца Калламара неожиданно обвили его тельце и, подняв с земли, развернули мордочкой к Шамуре. — Что вы… — с трудом простонал несчастный барашек, но тут же вскрикнул, когда в его тело вошли сразу два толстых щупальца, принявшись жёстко вбиваться в уже безжалостно изнасилованную Шамурой дырочку. — Теперь, задняя часть — мне, а передняя — тебе. Посмотрим, на что способен его грязный язычок, — пророкотал Калламар, глухо посмеиваясь. — Прекрасная идея, — прошипел паук с дьявольской улыбкой, поднося к заплаканной мордочке пророка свою огромную, стоявшую колом плоть… В этот момент ягнёнок понял, что лучше бы ему стоило умереть сразу, чем вынести то, что ему ещё предстояло пережить. Трудно сказать, сколько времени прошло. Но в один миг он вдруг почувствовал долгожданное облегчение, и противное, вязкое чувство внутри себя. Обессилевший, перепачканный семенем епископов, несчастный ягнёнок едва дышал, даже не видя, что происходит вокруг. Краем сознания он лишь услышал, как переговариваются друг с другом правители Анкордипа и Шёлковой Колыбели. — И что же нам теперь делать с тобой? — задал старший епископ риторический вопрос, глядя на маленького ягнёнка. — Убей его, брат, — тихо выдохнул Калламар, явно не желая самому марать руки о ягнёнка. — С удовольствием, — прошипел Шамура и резко вонзил клыки в шею пророка. Тот не успел даже вскрикнуть, распахнув глаза от ужаса и боли; из разорванной шеи ручьём хлынула алая кровь. Ягнёнок издал свой последний, предсмертный хрип, а затем его тело охватило ярко-красное пламя… «Ну… возможно, это и к лучшему», — облегчённо подумал он, вновь оказываясь в туманном мире Небытия. Он знал, что смерть ему не грозит. Что повелитель исцелит все его раны, и после этого ягнёнок очнётся у себя в культе, как будто ничего и не было. А о том, что произошло, он попытается забыть. Это будет непросто, но он уж постарается. Единственное, на что он надеялся — так это на то, что Тот-Кто-Ждёт не станет читать его мысли.