Человек без цели

Когда Не Минцзюэ узнал о случившемся с братом, то совершенно не мешкая выехал к Пристани Лотоса. Совершенно не озаботился о сменной одежде для брата. Захватил с собой только одно ханьфу из расчёта на то, что задержатся они ненадолго. Однако оказалось всё не так, как задумывалось. И спустя несколько дней ханьфу Не Хуайсана пришлось отдавать прачке. Потому ему на смену принесли фиолетовый клановый халат. И юноша всё сидел, смотря на него и не решаясь надеть. Однако выбирать не приходилось, потому через несколько минут юноша стоял перед зеркалом, внимательно рассматривая себя. Видеть себя в фиолетовых одеждах клана Юньмэн Цзян — с удовольствием Не Хуайсан отметил, что этот цвет ему был даже к лицу — было крайне волнительно и странно. До дрожи в ногах. От этого мысли метались в разные стороны, не желая как-то успокаиваться, и юноша всерьёз обеспокоился о том, что у него может разболеться голова. Потому было принято решение немного прогуляться в надежде, что это поможет унять все мысли. Прихрамывая — нога всё ещё не зажила — и держась поближе к чему-нибудь, за что можно будет ухватиться, Не Хуайсан начал свою прогулку по Пристани Лотоса. Шум воды оказался довольно умиротворяющим, отчего буря на душе юноши постепенно успокаивалась. Вместо неё появлялись вполне приятные мысли о том, как может повернуться жизнь. Что однажды фиолетовый цвет может стать и его клановым цветом. Такие мысли были очень несмелыми, крайне робкими, из-за которых в груди появлялось волнение и трепет. Захотелось срочно найти Цзян Ваньина и поделиться с ним всеми этими мыслями, которые собрались в голове юноши. На самом деле после всего случившегося его вообще хотелось найти и больше никогда Цзян Ваньина от себя далеко не отпускать. Только на расстоянии вытянутой руки, чтобы схватить в случае чего и спрятать. Однако Не Хуайсан ведь прекрасно понимал, что делать этого нельзя. Нельзя душить заботой, нельзя бесконечно окружать своим обществом. — А-Сан? — послышался за спиной юноши голос Цзян Ваньина. Не Хуайсан от неожиданности вздрогнул, а затем развернулся, встречаясь взглядом с удивлённым юношей. Тот замер на несколько мгновений, не в силах поверить собственным глазам. А Не Хуайсан в этот момент робко улыбнулся, придавая своему образу ещё более очаровательный вид. — А я только хотел пойти тебя искать, — сказал он, делая шаг навстречу юноше. А Цзян Ваньинь тут же оказывается рядом, чтобы поддержать, всё беспокоясь за чужую раненую ногу и не желая, чтобы тот напрягал её лишний раз. — Вот и нашёл, — улыбнулся Цзян Ваньинь, бережно приобнимая Не Хуайсана за плечи. — Тебя как вообще занесло в эту часть Пристани Лотоса? Здесь всегда было меньше всего слуг. Они предпочитали уделять куда больше внимания главным частям резиденции и тем местам, где сейчас находятся её владельцы. А это была задняя часть Пристани Лотоса, где время от времени пересекались Цзян Фэнмянь и госпожа Юй, так что этого места все избегали как только могли. И именно по этой самой причине Цзян Ваньинь любил бывать здесь, когда рядом не было родителей. Если откинуть все воспоминания, то это место было даже умиротворяющим в своей тишине. — Я прогуляться решил, а потом тебя хотел пойти искать, — беззаботно повторил Не Хуайсан, позволяя помочь себе идти. — А ты тут как оказался? — Хотел побыть в тишине. У меня от суеты из-за всего случившегося голова начинает болеть. Я так не уставал от количества информации, которую от меня требуют, даже в Облачных Глубинах. От этих слов юноша чуть нахмурился, задумываясь, не помешал ли случаем чужому отдыху? Не навязывается ли своей компанией, а Цзян Ваньинь просто не знает, как помягче сказать, что хочет побыть один? Однако решил не терзать себя этими вопросами понапрасну — уже давно понял, что у своей пары нужно всё спрашивать напрямую, тот редко замечает небольшие перемены в чужом настроении, а если уж их пытаются скрыть, то и вовсе надеяться на что-то подобное нельзя. Не Хуайсану остаётся только думать о том, что когда-нибудь они научатся понимать друг друга почти без слов. — Мне стоит тебя оставить? — уточнил юноша, внимательно смотря на лицо Цзян Ваньина. — Нет. Твоя компания намного приятнее, чем тишина и ненужные мысли, которые бесконечно лезут, — поспешно покачал головой Цзян Ваньинь, а в голосе было слышно только бесконечное тепло и нежность. Не спеша они продвигались всё дальше по пристани в полном молчании. Не в том неловком, которое хочется чем-то заполнить, вот только никто не знает, чем именно. Нет, это была спокойная тишина, в которой легко можно наслаждаться обществом друг друга. И вскоре они добрались до беседки. Не Хуайсан был совершенно не против прогуляться ещё немного, однако Цзян Ваньинь настоял на том, чтоб отдохнуть здесь, всё беспокоясь, что тот может перенапрячь свою ногу. Усаживаясь на скамью, наследник Цзян притянул юношу поближе к себе. Просто удивительно, какие разнообразные истории людей видела эта пристань. Видела пары, преисполненные ненавистью и презрением друг к другу. Видела тех, кто никогда друг друга не любил, но пытался быть бережными друг с другом. Видела пары полные любви и уважения друг к другу. Не Хуайсан почувствовал на себе странные взгляды со стороны юноши. Тот словно тайно, украдкой, пытался посмотреть на него, что-то для себя самого отметить. — Что такое? — сразу же забеспокоился он, поворачивая голову к Цзян Ваньину. — Ты на меня так смотришь. Что-то не так? — Да я… — на несколько секунд тот замялся, не зная, как можно ответить. А после выпалил: — Тебе очень идёт этот цвет. И эта одежда. И… — Цзян Ваньинь понизил голос, прошептав: — Ты сейчас безумно красивый. Я тебе говорил, что ты красивый? Не Хуайсан от этого сразу же залился краской. Захотел спрятаться от своей пары с помощью веера, вот только вовремя понял, что это не тот человек, от которого он должен прятаться. Поэтому юноша уткнулся подбородком в плечо Цзян Ваньина, лишь скромно улыбаясь от этого комплимента. — Мне тоже нравится этот цвет, — наконец тихо ответил Не Хуайсан, видя, как сразу же после этих слов по шее Цзян Ваньина из-за такого же смущения пошли красные пятна. Не Хуайсан же лишь молча уложил свою голову ему на плечо, беря за руку и переплетая их пальцы, покрепче сжимая руку. Всем этим так хотел показать, что полностью вверяет себя, своё сердце, в чужие руки. Делай с ним, что хочешь, он доверял безоговорочно. Но, если уехать соберёшься, пообещай, что возьмёшь с собой, а не выбросишь, как наскучившую безделицу. — Я бы хотел остаться здесь, — тихо прошептал Не Хуайсан. — В этом мгновении. Сейчас так хорошо, тихо и спокойно. Только мы с тобой. Вот бы так было целую вечность. — Ты бы правда провёл со мной целую вечность? — недоверчиво уточнил Цзян Ваньинь. — Разумеется. Не могу представить спокойной жизни без тебя, — авторитетно заверил юноша, заставив того улыбнуться. И всего через пару секунд почувствовал прикосновение к своим волосам — это Цзян Ваньинь поцеловал его в макушку. На сердце стало совсем легко и спокойно, как не было уже очень давно. *** Отъезд в Нечистую Юдоль был самым ужасным, что случилось. Компании Цзян Ваньина казалось слишком мало. Им нужно было больше времени провести друг с другом. Больше поцелуев, разговоров. Всего. Но в Пристани Лотоса невозможно было оставаться вечно. И в Нечистой Юдоли первое время юноша так сильно старался не выдавать своих истинных чувств, что на его губах дрожала вымученная улыбка. В первый же день, оставшись один в комнате, юноша тяжело опустился на кровать, поджав под себя одну ногу и чувствуя, как сердцу становится тесно в груди от раздирающего его горя. Юноша болезненно ощущал его короткие частые толчки и свои странно заледеневшие ладони, и чувство ужасного, непоправимого несчастья завладело всем им. Боль и растерянность были написаны на его лице — растерянность избалованного ребёнка, привыкшего немедленно получать всё, что попросит, и вот теперь впервые столкнувшегося с неведомой ещё стороной жизни. Не Минцзюэ первое время никак не комментировал поведение своего брата. Только думал о чём-то, пытался понять, что за этим кроется. Но, чем больше пытался вникнуть в это, тем меньше нравились ему выводы, к которым он приходит. Он не интересовался тем, почему так много писем шли в Пристань Лотоса и приходили оттуда. Почему на картинах и веерах, которые он рисовал, начали мелькать пейзажи ордена Юньмэн Цзян. Пока не интересовался, но внимательно следил за братом. Не Хуайсан же думал, что теперь делать. Он, как и Цзян Ваньинь, понимал, что нельзя оставлять всё так, как есть сейчас. Что им обоим слишком мало обычных писем, ответы на которые нужно ждать чаще всего по несколько дней. А ведь теперь они даже не могли где-то пересечься по собраниях. Никак не могли увидеться. И что-то с этим нужно было делать. Если бы Цзян Ваньинь попытался посвататься, то госпожу Юй наверняка настиг серьёзный удар. Это, по мнению Не Хуайсана, было не самым плохим исходом, потому что, как бы он ни старался, не мог найти в этой женщине ничего хорошего. Может быть, как та, кто управляет кланом, она и хороша, но как мать она никак не симпатизировала юноше. Реакцию Цзян Фэнмяня предугадать было сложно, однако Цзян Ваньинь всё пытался убедить и себя и свою пару, что отцу вообще нет никакого дела до этого. Однако юноша видел, как на подобных моментах в письме иероглифы становились немного неровными, похоже, у него дрожала рука от волнения. Что скажет Не Минцзюэ точно также было под большим вопросом. И было совершенно непонятно, что хуже: если он разозлится, откажется понимать и запретит любую связь брата с Пристанью Лотоса; или воспримет это как один из причудливых капризов своего диди, который он со временем перерастёт. О лучших вариантах Не Хуайсан не смел мечтать. Но все эти размышления были лишь в перспективе. Не было никакого расчёта на то, что подобный разговор может произойти в ближайшем будущем, потому юноша нисколько не беспокоился. И по этой же причине чуть не подавился свои завтраком, когда Не Минцзюэ первый начал эту тему. — Давай выкладывай, что у тебя Цзян Ваньином? — в лоб спросил он. Не Минцзюэ никогда не умел, да и не хотел, начинать разговоры издалека и постепенно подводить их к самой сути. Это было слишком долго и муторно. А он был человеком прямолинейным. — Что? — прокашлявшись, спросил юноша, а после торопливо замотал головой: — Ничего. И начал торопливо жевать завтрак, надеясь, что ему удастся быстрее уйти отсюда, хотя до этого лениво завтракал, желая до последнего оттянуть момент, когда придётся приступить к делам, которые ему совершенно не интересны. — А вот теперь ты заторопился. Ну а я намерен ходить за тобой следом, пока не получу ответы. Я же не слепой и не идиот. И вижу, что в последнее время с тобой творится что-то неладное. Он заигрывал с тобой? Может, делал предложение? — Нет! — воскликнул юноша, заливаясь краской. Неужели он хотел всё оставить в тайне от брата и надеяться, что тот сам не догадается? — И не сделает, — уверенно ответил Не Минцзюэ. Не Хуайсан вспыхнул, приняв бойкий вид, однако его брат поднял руку, не давая и слова сказать ему: — Помолчи! Чем бы ни было то, что происходит между вами, это никак не отменяет того, что Цзян Ваньинь всё ещё наследник. Что Ему однажды придётся стать главой клана. И у него в этом плане выбора нет. И тебя может коснуться такая же участь. Боль, словно хищный зверь, вонзилась в сердце Не Хуайсана. Значит, всё-таки против. Юноша перехватил взгляд брата и уловил в нём сострадание и досаду: такая проблема была совсем не по его части и он не знал, как к ней подступиться. С подобными проблемами обычно разбирались матери, если её дочь была влюблена в юношу. С такой проблемой разбирались отцы, давали наставления, если их сыновья влюблялись в девушек. Однако в этот раз ситуация была совершенно другой, а Не Минцзюэ никак не походил ни на мать, ни на отца и понятия не имел, что делать и у кого просить совета. — И даже не думай ни о чём. Ты ещё глупый ребёнок. — Отец женился в шестнадцать, а мне почти семнадцать, — не то, чтобы Не Хуайсан отчаянно желал выйти замуж прямо сейчас, однако желание поспорить было сильнее здравого смысла. — Твой отец другое дело. Он не был таким легкомысленным. И не смотри на меня бешеными глазами. Будь у тебя побольше мозгов, ты бы уже понял, что ничего из вашей затеи хорошего не выйдет. А у тебя будет ещё много поклонниц. И я буду готов организовать для тебя любую свадьбу, какую только пожелаешь. — Не нужна мне богатая свадьба. И поклонницы не нужны. Мне не нужен никто, кроме… — юноша прикусил язык, но слишком поздно. — Никто тебе не нужен, значит, кроме Цзян Ваньина, а его заполучить ты не можешь. И даже если бы он захотел к тебе посвататься, то я бы с большой неохотой дал своё согласие, хотя я и питаю глубокое уважение к его родителям, — увидев на себе удивлённый взгляд диди, пояснил: — Я хочу видеть своего брата счастливым. А под гнётом всеобщего неодобрения ты не был бы счастлив. — Сдалось мне это одобрение, когда со мной будет А-Чэн, — возмутился Не Хуайсан, переставая строить из себя саму невинность. — Ты ещё слишком мал и ничего не понимаешь, — отмахнулся Не Минцзюэ, которого этот разговор утомил до невозможности. — И я бы никогда тебе не пожелал жить так, чтобы тебя недолюбливала вся Поднебесная, даже если твой выбор может оказаться совершенно безобидным. Я лишь желаю тебе лучшего. — Ты лишь придерживаешься старомодных взглядов, — обиженно ответил юноша. — И очень правильных, кстати! На что нам это любовная чепуха на новомодный манер и все эти браки по любви? Лучшие браки это те, которые родители сами выбирают своему ребёнку супруга. Ну разве может такой молодой юноша, как ты, разобраться, где достойная пара? А любовь приходит во время брака. — В таком браке приходит только несчастье! — Несчастье в браках по расчёту приходит только из-за недостатка дружбы, доверия и нежелания слушать друг друга, — отрезал Не Минцзюэ. А после устало вздохнул. — Не имеет значения, кого ты себе выберешь в спутники жизни. Будь это девушка или юноша. Я поддержу тебя и постараюсь защитить. Но во втором случае я никак не могу гарантировать, что жизнь будет лёгкой и беззаботной, как сейчас, и что ты будешь счастлив. Не Хуайсан же только заслонил лицо веером, и спустя пару секунд доносится почти не слышный всхлип. — Да ты, никак, ревёшь, — спросил он, смотря на подрагивающую руку диди. — Нет! — вскрикнул он, отворачивая голову, хотя даже по голосу слышно, что это неправда. — Ты лжёшь. И я горжусь тобой за это. Значит, в тебе есть гордость, присущая нашему клану. И какой бы ты выбор дальше ни сделал, тебе придётся научиться держать себя в руках. — Сдался мне твой клан! Не нужен он мне! И дурацкие сабли тоже! Зачем мне это всё, если я… Юноша хотел сказать: "если я не могу быть с тем, с кем хочу", вот только Не Минцзюэ, чью гордость уязвили, оскорбив самое дорогое, за исключением брата, клан, попросту не дал юноше договорить: — От тебя ли я это слышу, Не Хуайсан! По-твоему, Цинхэ Не ничего не стоящий клан, глупая территория в Поднебесной.! Не Хуайсан кивнул. И пусть его брат от этого совсем рассвирепеет, пусть надаёт подзатыльников, пригорит переломанными ногами. Сейчас юноша был так занят собственным горем, что ему не было никакого дела до чего-то другого. — Твой клан — единственное, что имеет значение! — вне себя от возмущения вскрикнул Не Минцзюэ. — Потому что он — единственное, что вечно, что может дать тебе опору в трудный час. И тебе не мешало бы это зарубить на носу! Твой клан это единственное, ради чего тебе стоит жить и бороться! — Ты говоришь, как настоящий глава клана! — А я и есть глава клана, а не только твой брат. И я горжусь этим. И тебе не стоит забывать, что ты тоже можешь наследовать наш клан! А для того, у кого есть хоть капля крови Цинхэ, клан — всё равно, что родная мать! И мне сейчас стыдно за тебя! Не Хуайсан на эти слова только отвернулся, не желая больше говорить и слушать. Не Минцзюэ уже и забыл, что его брат всё ещё всего лишь ребёнок, с которым бывает трудно найти общий язык. Никогда не угадаешь, в каком настроении он проснётся и что в этот раз взбредёт ему в голову. А ведь, самое главное, он не придёт и не поделится этим. Фирменные шутки дагэ заметно устаревают, а остальные слова превращаются, как Не Хуайсану кажется, в нудные нотации, хотя дагэ всего лишь хочешь предостеречь и уберечь. По нескольку раз на день диди его ненавидит. Не Минцзюэ это чувствует. Ненавидит за то, что он заставляет учиться, как будущего главу клана. Беспокойно перепроверяет рану на ноге и то, не поднялась ли температура. Нагружает несложными делами клана, чтобы тот приспосабливался. Не соглашается с его мнением. Ненавидит за то, что перед тем, как наесться сладостями до отвала, нужно съесть овощи, которые юноша терпеть не может. Ненавидит за то, что он в ловушке этой дурацкой заботы. А ведь он даже из дома сбежать не может дальше главного выхода из резиденции. И, вроде бы, Не Минцзюэ даёт ему почву для самовыражения, но её всегда слишком мало! Но сам Не Минцзюэ не чувствует себя в ловушке. Он всегда выбирает брата. Если он нужен диди, то все военные собрания, советы старейшин — всё откладывается на потом. А если такой возможности нет, то даже после крайне утомительного времяпровождения он всё равно приходит к Не Хуайсану, стараясь помочь там, где ещё успевает. Ему всего лишь на минутку бывает больно от этих протестов. А когда больно, хочется начать защищаться и нападать в ответ. Однако он заставляет себя выдохнуть и стиснуть зубы, позволив брату вдоволь покапризничать. Ну, в самом деле? Не Хуайсан должен прийти, бесконечно кланяться и рассыпаться в благодарностях? Что за бред. Всё идёт так, как надо. Ненавидит. Любит. Уважает. И Не Минцзюэ уважает его. Не всегда понимает его, но делает всё, чтобы помочь. Не потому, что обязан. Потому что это его брат, для которого честь быть опорой. Пусть Не Хуайсан и ненавидит его за установленные запреты. Но такова цена воспитания. Невозможно одновременно быть лучшим другом и воспитывать человека. Вот и сейчас юноша подскакивает на ноги и уносится прочь из обеденного зала. А дагэ не следует за ним, решая оставить разбираться с полученной информацией его самого. Чувствует, что его сейчас ненавидят, а значит и его компания будет лишней. *** С Не Минцзюэ волнующую и болезненную тему они больше не затрагивали. Это снова обсуждать явно никто не хотел, потому об этом больше не говорилось. А имя Цзян Ваньина стало всплывать в разговорах намного реже. Не Хуайсан, разумеется, сдаваться так просто не хотел и уже начал придумывать план. Оставалось лишь подгадать достаточно хороший момент для его осуществления. И юноша был преисполнен решительности. Так погружён и воодушевлён собственными мыслями, что каким-то образом пропустил тот момент, когда его заставили пойти на один из советов старейшин, а он согласился почти без всех привычных истерик. И сейчас Не Хуайсан сидел, пытаясь понять, как такое вообще произошло. Как он мог допустить такой промах? И главное даже бежать и жаловаться некому. Никто не спрячет. Сам виноват. Надо было внимательно слушать брата и всё то, что он ему говорит. Будет теперь уроком. Дверь его комнаты отворилась, и вошла служанка с подносом в руках. Старая женщина, которая знает наследника с самого его рождения. И Не Хуайсан в два счёта раскусил замысел брата: на подносе красовались различные закуски, а значит он хотел накормить диди до отвала, чтобы на собрании тот ни кусочка не съел, отвлекаясь от важных дел. А служанку прислал лишь для того, чтобы надавить на жалость брату, и тот не смог отказать. Юноша фыркнул. Значит, на собрании можно будет поесть. Хоть одна хорошая новость из всего. — Зря принесла, — сморщил нос Не Хуайсан, хотя на подносе не было ничего, что он не любит. Наоборот, вся его любимая еда. — Я не стану есть. Унеси всё обратно на кухню. Женщина поставила поднос на стол и разогнулась, поворачиваясь в сторону юноши. Выглядела она крайне строго. Да и не удивительно это: она в несколько раз старше его и видела, как он взрослеет. Прекрасно знала, что раз приказ отдал его дагэ, то сам Не Хуайсан с ней поделать ничего не сможет. Наверное, отсутствие какого-либо авторитета ударило бы по самооценке Не Хуайсана, если бы он обращал на это внимание. — Ну уж нет, молодой господин, есть вы будете! — упёрла она руки в бока. — Нужно мне больно, чтобы вы потом опять себе места от голода не находили! А потом с братом ссоритесь! Всё съедите до последнего кусочка! — Нет, не стану! — всё упрямился юноша, скрестив руки на груди. — Лучше помоги собрать волосы. — Ну же, молодой господин, проявите благоразумие, поешьте немного. Ваш брат всегда ест перед важными собраниями. — Конечно он ест, он же из-за своего стола не выходит! Убери поднос! Я помню, как я один раз уплетал всё, что мне притащили, а потом там увидел мороженое, но не смог съесть ни ложечки. Так что сегодня я буду есть в своё удовольствие, что захочу. Должно же быть хоть что-то приятное от этого треклятого собрания. — Господин Не, молодому господину не пристало так выражаться! И не пристало ходить на важные собрания лишь для того, чтобы поесть! — но на эти слова юноша лишь отвернул голову. Такой открытый конфликт лишь заставил старую служанку грозно сдвинуть брови. Что положено делать воспитанному наследнику и чего не положено было в её глазах непререкаемое и отличалось один от другого так же, как чёрное и белое. И никакой середины тут быть не могло. Не Минцзюэ был глиной в чужих руках и внимательно прислушивался ко всем наставлениям. А вот внушить Не Хуайсану, что почти все его естественные природные наклонности противоречат правилам хорошего тона, было нелегко. Каждая победа, одержанная кем-либо над Не Хуайсаном, завоёвывалась с великим трудом и с помощью различных коварных уловок, недоступных обычному уму. — Если вам наплевать, что про вас говорят, это не значит, что остальным людям тоже. Не больно-то и приятно слушать, что ваше воспитание хромает. — Но другие же старейшины едят на собрании. И дагэ иногда тоже, — возразил юноша. — Вот будете вы таким же старым, будет у вас столько же опыта и пользы от вас будет больше, тогда и ешьте на здоровье. А когда ваш брат был младше, но ничего не ел. Если надо, терпел, — решительно заявила женщина. — А сейчас какие разговоры пойдут? Что на пороге войны наследника клана совершенно не заботят насущные проблемы! Как такие новости дойдут до других кланов… Ой, даже думать об этом не хочу. Не Хуайсан поджал губы и тяжело вздохнул. Действительно задумался об этом. Об одном конкретном ордене. — Ладно, будь, по-твоему, — кажется, от этих слов старая служанка немало удивилась, не понимая, что же заставило юношу передумать. — Оставь в покое поднос и помоги мне собрать волосы. Я, может быть, перекушу потом. Не Хуайсан пересел к зеркалу, всем своим видом желая показать, как сильно ему не нравится затея. А женщина подошла к нему, беря в руки гребень. — Простите мне моё любопытство, какое же ханьфу вы собираетесь надеть? — вот только голос её звучит строго, словно бы она желала проконтролировать, чтобы этот своевольный юноша оделся подобающе. — Это, — небрежно махнул рукой Не Хуайсан, показывая на то ханьфу, которые было на нём одето, заставляя женщину ахнуть. Оно было совершенно простым, без лишних украшений. В таких обычно были адепты на тренировках. И такое уж точно никак не подходило наследнику ордена, тем более на важном совете. Единственной причиной, по которой Не Хуайсан вообще его надел, это то, что утром он хотел порисовать, а этот халат испачкать было не жалко. Однако теперь переодеваться не собирался. А веер под стать образу найдёт. — Как же так? Что люди скажут, когда вы явитесь в таком виде? — забеспокоилась женщина. — Не надо взывать к моей совести, у меня её нет. Да и все будут больше поражены тем, что я вообще явился, чем, в каком виде я пришёл, — отмахнулся юноша. — Я должна доложить главе Не об этом безобразии, — покачала головой служанка. — Сделаешь это — и я ни кусочка в рот не возьму, — нахмурился Не Хуайсан, желая, чтобы хоть что-то было так, как он хочет. — И всё равно, дагэ не мне скажет переодеваться. К тому времени, как он узнает, уже будет слишком поздно. А общем, с самого начала юноша был скептически настроен на это собрание, не ожидая от него ничего. Знал, что всё будет крайне скучно. Политика была не его стзёй. Не Хуайсан мог бы приложить усилия и разобраться в этом, однако совершенно не хотел. Не горел желанием, как бы его не подталкивал брат. — Не надо совершать ошибки, — сказал Мао Бэй. Один из старейшин. Он был лучшим другом бывшего главы Не, и именно к нему Не Хуайсан испытывал больше всего расположения. Тот прекрасно знал своё дело, справлялся с обязанностями и во всём помогал Не Минцзюэ. Не по отечески, а с высоты собственного опыта давал наставления. Также в зале восседал ещё Син Вужоу. Мужчина, чьи седые волосы были собраны в тугой пучок. Юноша не совсем понимал, почему, но именно этот старейшина вызывал у него меньше всего симпатии. Слишком уж много надменности было в его манере говорить, держаться и вести себя. Он был одним из тех людей, которые считают, что его должны уважать по факту его должности, ничего не узнавая про личность. Третьим был Сун Тао. Всего на два года младше Мао Бэя, и держался он не менее уверенно. Однако Не Хуайсан очень мало пересекался с этим мужчиной, так что полной картины его характера сложить не удалось. Потому и отношение к нему было сдержанно-нейтральное. — Мы не имеем права на просчёт или ошибку, — продолжил Мао Бэй. — И не надо совершать ошибки, — согласился Сун Тао, сцепляя пальцы в замок. — Воспользуемся чужим опытом. Когда несколько месяцев назад обстановка с Вэнями начала накаляться, клан Гусу Лань уповал на свою недосягаемость, однако к чему это их привело? Мы будем умнее! Не надо повторять ошибку, которую совершил клан Лань. Не Хуайсан вздрогнул, понимая, что совершенно забыл про Лань Ванцзи. Юноша ведь был на Пристани Лотоса ещё несколько дней после спасения, но Не Хуайсан не подошёл к нему. Не поинтересовался: всё ли с ним хорошо, как они с Вэй-сюном там продержались. Ничего не спросил. Совсем забыл, утопая в общении с Цзян Ваньином. Как не поинтересовался про Цзинь Цзысюаня, за которого, казалось, отец не переживал. Цзинь Гуаньшань не приехал, чтобы забрать сына домой, лишь послал людей за ним. Это было неудивительно, ведь тот совершенно не хотел светиться рядом с явно недовольными главами других кланов. Мало ли как это могло сказаться на его репутации в глазах Вэнь Жоханя. От изворотливого Цзинь Гуаньшаня следовало ждать одного только предательства и того, что он в конце концов перейдёт на сторону победителя. Юноша вцепился в волосы, бледнея. Прикрыл веером лицо. Он был так поглощён своими переживаниями, что даже не потрудился узнать, каково сейчас его другу. Как тот себя чувствует после пережитого, из-за безразличия отца? Какой же Не Хуайсан неисправимый эгоист! И как его окружающие только терпят? — Молодой господин Не, вам нехорошо? — спросил Мао Бэй, внимательно смотря на юношу и привлекая всеобщее внимание к нему. — Всё в порядке, — Не Хуайсан поспешил выпрямиться, принимая свой привычно благородный вид. — Вы уверены? Вы выглядите не слишком здоро́во, — продолжил Мао Бэй. — Лучше поясните, что вы имеете в виду, говоря, что нам не стоит совершать ошибок ордена Гусу Лань, — вернул их к изначальной теме разговора юноша, чувствуя на себе подозрительный взгляд брата. — Не надо нас сравнивать с праведниками из Гусу, — встрял Син Вужоу. — Они не умеют достаточно хорошо вести военное дело, поэтому и отступили под натиском ордена Вэнь. Они отдали им Облачные Глубины. — В Облачных Глубинах, — резко прервал его Не Хуайсан, враждебно сверкая глазами из-за веера, — люди ведут неспешный и размеренный образ жизни. И не спят с мечами в обнимку. При внезапном нападении преимущество и без того всего у нападающего, а в той ситуации у клана Гусу шансов оказалось ещё меньше. — Это лишь их проблемы, что в такое время они не были готовы к внезапному нападению. Что они предпочли скромный образ жизни, — заметил Син Вужоу. — В таком случае, если мы стоим на пороге войны, то почему же сейчас заседаем здесь, а не каждую секунду готовимся к нападению? — осведомился Не Хуайсан, приподняв брови. — В каком тоне вы позволяете себе разговаривать?! — тут же возмутился старейшина. — Какая неслыханная дерзость! Ваше поведение совершенно не соответствует вашему статусу наследника, глупый вы ребёнок! Юноша тут же вспыхнул, начиная злиться. За последнее время он уже достаточно наслушался того, что он всего лишь ничего не смыслящий ребёнок, и теперь от всех этих фраз просто тошнило. Он уже открыл было рот, чтобы возразить, как Не Минцзюэ хлопнул рукой по своему столу. — Что вы здесь устроили?! Если уж вы собрались говорить, то говорите по делу! На Не Хуайсана, который привык к крикам своего брата, это всё не произвело никакого впечатления, однако Син Вужоу замолчал. — Я лишь хотел сказать, — миролюбиво продолжил Сун Тао, — что клан Гусу Лань не готовился, не искал себе союзников. Однако теперь мы знаем, что нападение вполне возможно… — Даже вполне ожидаемо, — дополнил Мао Бэй. — Верно, — кивнул Сун Тао. — Поэтому надо приметить хотя бы возможных союзников. — Юньмэн Цзян согласен выступить против ордена Цишань Вэнь, если возникнет такая необходимость, — ответил Не Минцзюэ. Видимо, пока был в Пристани Лотоса, была возможность это обсудить. — Что касается ордена Ланьлин Цзинь… — Они не выступят против клана Вэнь. По крайней мере до тех пор, пока это лично его не коснётся, — резко перебил его Не Хуайсан, хмурясь. — Цзинь Гуаньшань предпочтёт отсидеться в стороне, а после перейти на сторону победителя. Он не приехал за собственным сыном, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Я не думаю, что он будет выступать в этом конфликте, если не сможет извлечь из него выгоду. Юноша хмыкнул. К нынешнему главе ордена Цзинь он не имел никакого уважения. И не думал, что оно когда-нибудь появится. — На поддержку клана Лань рассчитывать тоже нельзя, — напоминает Мао Бэй, заставив Син Вужоу фыркнуть, мол, не больно то и хотелось. — И того против Вэней готовы выступить всего два клана. Этого слишком мало, — подытожил Сун Тао, внимательно смотря на Не Минцзюэ. — Это лучше, чем полное отсутствие какой-либо поддержки, — глава Не и сам был не слишком рад таким раскладом событий, однако делать было нечего. — В наши кланы точно придут из-за случившегося. Вопрос в том: в какой первым. И кому-то потребуется поддержка. Чтобы мы были уверены в том, что нам её обеспечат, нужно, чтобы и Юньмэн Цзян был уверен в нашей лояльности. В какой-то момент Не Хуайсан перестал слушать. Сердце переполняла тревога. Если Цишань Вэнь действительно пойдут за теми, кто активнее всего выступал против. Что, если придут за Цзян Ваньином? Что тогда будет? Юноша почувствовал на себе неодобрительный взгляд. Это был его брат. Веер закрывал лицо от сидящих напротив старейшин, но никак не от брата, который расположился сбоку, и прекрасно видел, что мысли брата заняты совершенно не тем, чем нужно. Это была даже не привычная скука, которую Не Хуайсан обычно открыто демонстрировал. И юноша сделал над собой усилие, заставляя сосредоточиться на происходящем сейчас. Действительно, он слишком часто думает о том, что тревожит только его одного. Нужно учиться избавляться от своего треклятого эгоизма, иначе его никто не сможет долго терпеть. — Молодой господин Не, вы желаете что-нибудь добавить? — уточняет Мао Бэй, внимательно смотря на юношу. — Я… — запнулся он, пытаясь собрать все свои мысли воедино. А потом внезапно осенило: — Если всё так, как вы говорите, то нужно лучше следить за границами. Возможно, шпионы Цишань Вэнь уже где-то здесь и пытаются что-то выведать. Юноша вздохнул. За это собрание он проявлял слишком много активности. Это всё совсем не в его духе. Хотя сейчас в глазах почти всех старейшин читалось одобрение. И от этого в душе Не Хуайсана расцветала радость и надежда. Может, все эти навыки, которые он здесь развивает, или только пытается, не такие уж и бесполезные? *** Когда Не Хуайсану приспичило научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, и юноша начал перебирать их, пока не нашёл подходящий, Не Минцзюэ делал вид, что ничего не происходит. Они оказывались на разных концах резиденции, и Не Минцзюэ в усиленном темпе тренировался с саблей. Когда по территории Нечистой Юдоли начали раздаваться звуки арфы, на которой играли какую-то незатейливую, очень похожую на любовную, мелодию, Не Минцзюэ мог стерпеть. Когда его диди целую неделю ходил, о чём-то сосредоточенно размышляя, а потом, приложив невероятные усилия, притащил арфу в кабинет главе клана и стал там играть какую-то успокаивающую мелодию, Не Минцзюэ почувствовал, что его терпение подходит к концу. — Чего ты добиваешься? — раздражённо спросил он, поворачиваясь к Не Хуайсану. Тот скрутил свои волосы в небрежный пучок, чтобы они не мешали ему играть, и сейчас, когда юноша резко вскинул голову, тот забавно подпрыгнул. Однако дагэ сейчас было не до смеха. Его младший брат опять что-то задумал? Что-то пытается провернуть? Уже начал? — Ничего, — покачал головой Не Хуайсан, вот только во взгляде читается искренне беспокойство. Не нравится главе клана такой взгляд. Внимательный, пытающийся подметить каждую деталь. Ну точно что-то задумал. — Тогда к чему все эти выступления? Причём в прямом смысле, — нахмурился Не Минцзюэ. — Подумал, было бы неплохо разбавить всю эту тоскливую атмосферу. А то все вокруг как в вечном трауре, — легкомысленно отмахнулся юноша, надеясь, что в его глупую ложь поверят. На самом же деле он довольно быстро заметил, что его брат в последнее время поменялся. Видел, как тот вечно хмурился, массируя то переносицу, то виски; как вздыхал, отрываясь от работы и прикрывая глаза. Значит, частые мигрени. Замечал, как в последнее время раздражителен стал его брат. Хватало небольшого напряжения в воздухе, чтобы разжечь из этого пламя. Хватало небольшого чувства угрозы, чтобы Не Минцзюэ был готов схватиться за саблю, ожидая нападения. И в любой другой ситуации Не Хуайсан непременно связал бы это со всем напряжением, которое царило в последний месяц. Никто понятия не имел, по какой причине клан Цишань Вэнь ещё не нанёс ни одного удара ни по Юньмэн Цзян, ни по Цинхэ Не. Последний клан вечно был в полной боевой готовности, ожидая, когда придётся отражать удары врага. Однако именно это больше всего и утомляло. Они всё ждали, но никто не шёл. И постепенно люди начали уставать от этого бесконечного ожидания, от этой неизвестности. И Не Минцзюэ, в том числе. Он попытался послать нескольких шпионов, однако те вернулись с различным набором информации, однако никому так и не удалось выяснить, почему же клан Вэнь до сих пор не предпринял никаких решительных действий. Они пытались усыпить бдительность? Готовили заговор? Вооружали войска и желали нанести удар по всем кланам сразу? Последнего варианта Не Мицзюэ страшился больше всего. В таком случае у них тогда просто не будет союзников. Не будет помощи. И под таким натиском Поднебесная просто не выстоит. Всё вокруг превратится в одну огромную империю под названием Цишань Вэнь. Всё это можно было обвинить в состоянии брата. Однако теперь, когда дагэ вечно тренировался с саблей, у юноши не было никаких сомнений, что к его брату приближалось отклонение Ци. Только самые ранние стадии, когда всё действительно можно спутать с переутомлением. Обычно искажение Ци замечают, когда уже слишком поздно. А сейчас ещё можно было задушить, затоптать эти ростки. Вот только, скажи об этом Не Минцзюэ, как тот немедленно начнёт возражать, спорить. Наверняка и до ссоры дойдёт. Дагэ не захочет признавать, что что-то не так и ему требуется помощь. А ещё будет не согласен с тем, что предложит ему брат. А ведь у Не Хуайсана на примете были самые простые условия: уменьшить количество тренировок с саблей и брать её в руки только по необходимости. Около кровати для защиты на всякий случай можно было хранить любое другое оружие. А убранное время от тренировок с саблей можно было посвятить тренировкам с каким-нибудь другим мечом. Однако кто же его послушает? Так что Не Хуайсан решил, что будет действовать по-другому. Ох, как много сил он убил на поиски, однако смог узнать местоположение Лань Ванцзи и написал ему с просьбой попытаться вспомнить и прислать ему ноты для мелодии успокоения или очищения. И через некоторое время заветные ноты были в руках, а юноша сел обучаться им. Был растерян, ведь не знал, как ещё помочь брату. А ведь хотел. Очень хотел. Но попросту не знал, как именно он это может сделать. Не хватало совета, чьей-нибудь помощи. И теперь, когда дело касалось его старшего брата, просить совета было не у кого. От этого возникало ощущение, что он совсем ничего не может, что юноша совсем бесполезный. Интересно, чувство, что он совсем маленький, потерявшийся и ничего не знающий ребёнок когда-нибудь пройдёт? Или с этим живут все взрослые? Или он один когда-то забыл повзрослеть? Не Хуайсан снова начал играть на арфе. Лицо его было совершенно умиротворённым, расслабленным. Словно ничего не происходило и ничего его не беспокоило. — На Пристани Лотоса пока что всё спокойно, — проинформировал он дагэ, даже не отвлекаясь от струн. — Думаю, это лишь затишье перед бурей, — ответил Не Минцзюэ, не уверенный, на какую тему хочет перейти его диди. — Я надеюсь, клан Вэнь умрёт в этой буре, — вполне честно заметил юноша. — Я никогда никому не желал смерти, но они заслужили. Быстрый взгляд на брата. Не Минцзюэ, кажется, сейчас не мучает головная боль. Правильная музыка, непринуждённая беседа — всё это способствует его хорошему самочувствию. Уже неплохо. — И откуда в тебе такая кровожадность? — спросил Не Минцзюэ, настроение которого постепенно поднималось. — Не тебе упрекать меня в кровожадности, — покачал головой Не Хуайсан, усмехаясь. — Ты меня демонизируешь. — Вовсе нет. Просто ты иногда бываешь слишком… резким в своих выражениях. Да и реакциях на что-либо, — снова затряс головой юноша. Ничего подобного он не имел в виду. Ну может, только самую малость. Вот только брату знать об этом совершенно не обязательно. А потом миролюбиво улыбнулся и полушутя продолжил: — И вообще, ты же дружил с Лань Сиченем, так почему же не научился у него спокойствию и милосердию? Лицо Не Минцзюэ тут же потемнело от упоминания пропавшего без вести друга, а диди понял свою ошибку и прикусил язык. Надо бы научиться сначала думать — потом говорить. И Не Хуайсан сразу же вернулся к игре на арфе, желая утихомирить Ци брата. — По отношению к тебе и твоим тренировкам я ещё проявляю милосердие, — наконец хмуро ответил глава клана, снова опуская голову к бумагам. — И я за это премного благодарен, — защебетал юноша, пытаясь увести брата от плохих мыслей. — Но я говорю лишь о том, что ты был недоволен моими успехами в Гусу, а сам не слишком многое оттуда вынес. — Довольно, — прервал его Не Минцзюэ. — Но я просто… — Не важно, — он поднялся из-за стола. — Пойдём. Хочу лично проверить, какие плоды приносят твои тренировки. Не Хуайсан замер, понимая, что серьёзно попал. Вот ведь. Действительно надо научиться вовремя держать язык за зубами. — С каким именно оружием? — неуверенно спросил он. — Без разницы. Что хочешь. Мне важен результат, — отмахнулся Не Минцзюэ и покинул кабинет. С тяжёлым вздохом Не Хуайсан последовал за ним, прикидывая свои шансы на побег. Нет, маловероятно. И вот он встал перед братом на тренировочной площадке. Нервно сжимал закрытый боевой веер. Вокруг собрались молодые адепты. Чуть помладше Не Хуайсана, потому и с любопытством смотрели на развернувшуюся картину. Адепты, что постарше, старались разогнать всех зрителей, говоря, что это неприлично, однако и сами посматривали с неподдельным интересом. Действительно, ведь не каждый день увидишь, как глава клана и его слабый младший брат сходятся в поединке. — Я хочу обсудить условия своей капитуляции, — громко заявил Не Хуайсан, пытаясь разбавить обстановку. — Никакой капитуляции, — отрезал Не Минцзюэ. — Тогда условия поединка… — теперь он пытался отсрочить время. — Если ты проигрываешь, то увеличивается количество тренировок и ты обязан будешь присутствовать на всех собраниях. Если выигрываешь, то освобождаешься от них на неделю, — безжалостно продолжает дагэ. Ну и о каком милосердии тут может идти речь? Не Хуайсан и не заметил, как брат оказался рядом, уже делая замах своей саблей. Юноша инстинктивно уклонился. Он знал, что дагэ его не поранит. По крайней мере не слишком сильно. — Ой, ой! Дагэ! У меня не до конца нога зажила! — заохал Не Хуайсан и прижал руку к груди, продолжая: — Мне теперь совсем плохо. Зачем хвататься за руку, говоря, что болит нога? — Не прикидывайся. Уже больше месяца прошло, твоя рана зажила, — со всей серьёзностью ответил Не Минцзюэ. Юноша пришлось быстро увернуться. Из-за своего телосложения и роста маневрировать ему намного легче, потому от удара он уклоняется довольно легко. Не слишком быстро, из-за чего сабля просвистела около самого уха. — Не кажется ли тебе, — взволнованно начал Не Хуайсан, оказываясь за спиной брата, — что нам следовало бы взять тренировочное оружие прежде, чем махать настоящим и покалечить друг друга? — Ты всё время уворачиваешься и не нападаешь. Я не думаю, что при таком раскладе хоть кто-то из нас кого-то покалечит, — подметил дагэ. Юноша же прекрасно знает, что пока что всё, что делал глава клана, были лишь ленивые удары, для которых он не слишком напрягался. Так что покалечить могут и ещё как. — Хватит бегать. Сабля направлена на Не Хуайсана и быстро движется. А тот ему и сам понимает, что пора бы перестать бегать и вступить в это сражение. И сабля по касательной проходит по корпусу закрытого веера, который отталкивает её в сторону. Раздаётся скрежет металла об метал. Такой противный, что юноша морщится от недовольства. И от того, что теперь на корпусе оставалась царапинка, небольшая, но всё же. И наконец раскрывает веер, готовясь к полноценному бою. И теперь он первый сделал выпад, атакуя брата. Не слишком уверенно, пока ещё только проверяя свои возможности. И Не Минцзюэ не прикладывая никаких усилий, уклонился. И братья закружились по тренировочной площадке, пытаясь нанести друг другу удары. Время от времени слышался лязг металла. Иногда крайне наигранные охи Не Хуайсана. Всё-таки его брат бил только боковой частью меча, не причиняя диди никакого серьёзного урона. Не Хуайсан, к собственной гордости, умудрился огреть дагэ по руке закрытым веером, а после сразу же отскочить подальше. Со временем к площадке начало стекаться всё больше и больше людей, которые с любопытством смотрели на развернувшуюся картину. Если до этого интерес вызывал только наследник, взявший в руки оружие и собирающийся сойтись в поединке с братом, то сейчас тот мог продержаться довольно долго, да ещё и с не такими уж и плохими навыками. Разумеется, итог боя был предрешён: Не Минцзюэ в конце концов одержит верх, однако никто явно не собирался уходить до самого конца. — Я всё ещё предлагаю обсудить условия моей капитуляции! — снова забеспокоился юноша, чувствуя, как начинает отступать под натиском ударов брата. — В настоящем бою ты же не будешь умолять врага о сделке и капитуляции, — Не Минцзюэ остался непреклонен. — Если в настоящем бою я окажусь в ситуации, когда полностью бессилен, то лягу и умру, — ответил Не Хуайсан, снова уклоняясь от удара. И, даже несмотря на эти слова, наследник Не впервые подавал надежды. И снова братья перешли в безмолвную сосредоточенную борьбу. И ни у кого не возникло сомнений в том, что если Не Хуайсан достигнет хоть каких-то высот в этом умении, то вместе с братом они станут самым настоящим бедствием. Юноша попытался блокировать удар дагэ, однако переоценил свои возможности. Потому спустя всего пару секунд запястья не выдерживают, и Не Хуайсану приходится отступить, выронив веер из рук. Юноша тяжело опустился на колени, тяжело дыша. — Всё! Я сдаюсь! — воскликнул он, поднимая руки и смотря на брата. — Оставь меня здесь умирать! — Что-то я не вижу, чтобы ты умирал, — хмыкнул Не Минцзюэ, гадая, когда его брат наконец перерастет всё это баловство. Вот только диди на эти слова только сразу же повалился на спину и состроил самое болезное выражение лица на которое был только способен. Услышал тяжёлый вздох со стороны брата. — Ты проиграл, — наконец сказал Не Минцзюэ. — Так что с завтрашнего дня будешь заниматься усерднее. Я проконтролирую. Юноша поморщился, показывая своё недовольство. Однако кого это волновало? Полученное бывшим главой клана воспитание требовало, чтобы среди всех тягот и забот мужчина умел сохранять лицо, потому он хотел воспитать своих двух сыновей согласно этим принципам. Со старшим сыном он легко добивался успеха, ведь тот так сильно хотел стать похожим на своего, как на тот момент казалось, всесильного отца, что с готовностью внимал всем его наставлениям. А вот Не Хуайсан, один в один его старший брат, с превеликой скукой внимал всем наставлениям и слишком быстро начинал злиться, что ему не позволяют заниматься своими делами. Вот только если дагэ хватало самодисциплины, чтобы держать свои мысли при себе, то младший решил не обременять себя такими сложностями. К вящему негодованию своего брата Не Хуайсан предпочитал играть и заниматься не с другими адептами, которые учились в Нечистой Юдоли, а сидеть где-нибудь в одиночестве и рисовать, либо же всячески доставать и подстрекать брата на то, чтобы и он начал отлынивать от уроков, а вместо них прогулялся где-нибудь. Не Минцзюэ был сбит с толку подобными замашками диди и всё пытался внушить, что он должен вести себя “как настоящий мужчина”. Однако их отец оказался в этом вопросе более дальновидным, считая, что всему своя пора, вечное рисование когда-нибудь наскучит и превратится в простое хобби, а в других адептах удастся разглядеть верных союзников. Не Хуайсан просто слишком скромный ребёнок, говорил господин Не себе, он ещё сумеет постичь важность холодного ума и умения пользоваться им. И Не Хуайсан превзошёл все ожидания в достижении той цели, к которой были направлены все усилия господина Не и дагэ. Подрастая, он постигал важность вышеупомянутого в совершенстве, хотя и не слишком преуспевал в других делах. Учителя сменялись один за другим, терроризированные этим маленьким умом, решившим использовать свои знания не во благо окружающих, а себе на пользу. После чего юноша был заточён в Облачных Глубинах на целых два года. И, если полученные им знания были весьма хаотичны, то выход из критических ситуаций он придумывал намного лучше и быстрее своих ровесников в клане, пусть иногда эти решения и нуждались в некоторой корректировке. Он знал цену словам и пытался научиться ими ловко орудовать, правда всё время забывал об этом во время разговоров с дагэ. Учился удерживать себя от семейной вспыльчивости. Он умел пройти на цыпочках так, чтобы никто не заподозрил его присутствия, если бы не смотрел прямо на него — несколько раз в общей неразберихе утренних тренировок в Гусу юноша так и сбегал. Гордился своей ловкостью рук, которая позволяла ему разливать алкоголь, даже будучи совершенно пьяным и неспособным больше стоять на ногах. Но превыше всего он познал искусство прятать свой острый и наблюдательный ум, маскируя его невинно-простодушным, как у ребёнка, выражением лица. Мягкие наставления отца и неустанные укоры брата всё же сделали своё дело, внедрив в Не Хуайсана некоторые качества, которые, безусловно ценные в будущей жизни. И со следующего дня действительно начал тренироваться дольше по времени и ещё более усердно. И в первое время Не Хуайсану это совершенно не нравилось. Однако помимо этого он помогал с делами клана, а в свободное время рисовал. Оказалось, разнообразная смена деятельности может быть приятной, когда чередуешь полезное с приятным. Когда после долгого нудного дня появляется возможность взять в руки кисть, чтобы написать картину. А обязанности со временем становятся не такими уж и скучными, когда у юноши начинало что-то получаться, а сам он разбираться в том, что делает. И совершенно незаметно для себя он обнаружил, что совершенно не против того ритма жизни, в котором оказался. Когда она крайне разнообразная и бьёт ключом, принося удовольствие даже от самых обычных вещей. Когда он видит в глазах брата гордость. И когда письма Цзян Ваньину становятся только содержательнее. Наверное, единственным минусом насыщенных дней были лишь слишком яркие странные сны. *** Начинал сгущаться сумрак, однако юношу это никак не остановило от ночной прогулки. Так было даже лучше. В последнее время чужое присутствие только утомляло до невозможного. Однако не столько желание побыть в одиночестве занимало мысли юноши, сколько его предстоящее ночное свидание. Именно на него он так торопился. Шёл пусть и быстро, но совершенно бесшумно. И чувствовал он себя таким приятно взволнованным и счастливым, что хотелось обнять целый мир. Перед выходом юноша несколько раз перепроверил то, как он выглядит. Однако, даже по пути в сад, всё старался поправить несуществующие складки своего ханьфу. Но это лишь для того, чтобы усовершенствовать свой и без того безукоризненный образ. Юноша был красив и осознавал это. Полная луна поднималась по небосклону, и юноша знал, что ещё до того, как будет полночь, Цзян Чэн будет у его ног. Пускай в этом и не было необходимости. Они оба и без того знали, что Цзян Чэн принадлежит только ему одному. Но иногда накатывала ностальгия по временам уже прошедшим, когда их отношения только начались. И тогда Не Хуайсан любил поиграть в покорителя сердец. И каждый раз видел то, как на несколько секунд замирает его пара. Замирает от того, что дыхание перехватило. Замирает от нескончаемой любви и восхищения в глазах. "До конца жизни я буду вспоминать этот день, как один из самых лучших в своей жизни!" — с восторгом думает юноша. Хотя и сам не до конца понимает, что именно приводит его в такие чувства. — А-Сан, — послышался мягкий голос, в котором чувствуется лишь тепло и ласка. Теперь Не Хуайсан больше не вздрагивает от внезапных обращений, только плавно разворачивается и смотрит на него своим спокойным взглядом. Только в глубине глаз весёлые искорки, выдававшие настрой юноши полностью. Цзян Чэн сразу понял, что его паре снова что-то взбрело в голову. Однако каждый раз за всей его игрой интересно наблюдать. Иногда Не Хуайсан сам еле сдерживает смех, заставляя смеяться и свою пару. Иногда, как и сейчас, зачаровывает собой. Он плавно раскрыл веер, начиная лениво обмахиваться им, а сам цокнул языком. — Господин Цзян, вы опоздали, — начал отчитывать словно маленького ребёнка. — Куда это только годится? Сами назначает встречу и опаздываете. Цзян Чэн усмехнулся, принимая эти условия. — Прошу прощения, наследник Не, поверьте, больше такого не повторится. — склонил голову, словно действительно раскаивался. А затем подошёл ещё ближе, беря ладонь Не Хуайсана в свою. — Могу я как-то загладить свою вину? И тут же притягивает юношу к себе поближе, другой рукой обнимая его за талию. И заглянул в эти, казалось, бездонные глаза. — Ну раз уж вы настаиваете… — с жутко довольной улыбкой тянет Не Хуайсан и пристаёт на носочки, целуя свою пару. Неспешно. Наслаждаясь каждой секундой. Зная, что у них впереди ещё целая жизнь. И, Небеса, каким же пьянящим оказалось это чувство. Не Хуайсан распахнул глаза, чувствуя, как взволнованно колотится в груди сердце. Вот только рядом с юношей никого нет. И это потрясающее ощущение эйфории практически сразу же проходит. Луна оказалась посреди неба. Наступила полночь. Главы одного клана во всю вели какой-то ожесточённый спор. Глава другого клана ночевал не подле своей супруги, совершенно ни о чём не беспокоясь. Ещё один глава утверждал самый серьёзный приказ за день, радуясь тому, что скоро можно будет пойти отдохнуть. А Не Хуайсан лежал в кровати, всё пытаясь снова уснуть и избавиться от тоски по своей паре.